– Получишь за непокорность двадцать раз ремнем. Можешь кричать, плакать, задом вертеть. Но если попытаешься вырваться, то все начнем сначала. И врезал ей ремнем вдоль ягодицы. Девица взвыла на самой высокой ноте. Под этот аккомпанемент хлещет Картошкин то по правой ягодице, то по левой, достает и по ляжкам. Она сразу пардону запросила:

– Больноооо! Не надоооо! Я больше не буду!

Последний двадцатый удар Картошкин положил между половинками попки, по женской щелке. Вот тут то она схватилась руками за половые губки и завизжала что есть мочи! Сил нет подняться, стоит на коленях и рыдает горючими слезами. Остальным это урок.

– Помните, за непослушание любой из вас будет то же. Сейчас проходите в дом, где вам проведут медосмотр. Должны же мы оценить свое приобретение.

Про медосмотр друзья загнули – ничего они не понимали в медицине, но нужно закрепить у новой добычи покорность и еще раз унизить новоявленных рабынь. Пусть почувствуют свое рабское положение. Побрели медички в дом, а поротая правозащитница все на коленях стоит и плачет.

– А тебе, что особое приглашение требуется?

Встала она и, не одеваясь, пошла в дом, рукой за попу держится. Загнали их в комнату, которая у хозяина дома служила кабинетом. Стол огромный, как аэродром, два дивана, бесполезные теперь компьютер и телевизор. Оглядываются девицы, шепчутся с Ольгой, которая на правах старожила сообщает им о зверствах новых хозяев.

Смотрит на них Картошкин, оценивает девичьи стати, гадает какие они под одеждой. А что гадать, сейчас они предстанут в натуральном голом виде. Две девицы мясистые – чтобы не сказать толстоватые, груди выпирают из платья. Одна совсем девчонкой смотрится, плоскогрудая, узкоплечая. Конечно, самая красивая из них Ольга, красивая зрелой, а не девчоночьей красотой. И одна – настоящее чучело – на половину лица огромное родимое пятно красного цвета, Крупные резцы из – за губ вперед смотрят. Зная о своем уродстве, девушка на наряды не обращала внимания, одета, как в балахон, в платье блеклого цвета. Еще при захвате живого товара Картошкин засомневался, брать ли ее или прогнать ко всем чертям. Но потом решили, что с лица не воду пить, а нам нужны ее медицинские знания.

– Всем раздеться до гола. Которая из вас закончит раздевание последней, получит один раз по заднице. Время пошло.

Начали все девять торопливо раздеваться. Понятно, опередила всех правозащитница, она и так была полуголая, оставалось снять кофточку и лифчик. А когда заголилась уродина, Картошкин просто обалдел. Бесформенное платье скрывало божественной красоты тело, которое совсем не сочеталось со страшным лицом. Такой красивой торчащей груди небольшого размера он еще не видал! Узенькая талия и широкие бедра, тугие ляжки. Животик ниже пупка приятно выпуклый, а под ним такие светленькие волосики лобка.

Оторвался от ее лицезрения, а девицы уже разделись, только плоскогрудая еще трусы не сняла. Поманил ее пальцем, она подошла, трусики скомкала и к лобку прижала, второй рукой свои титьки – пупырышки прикрывает.

– Ты раздевалась медленнее всех, потому повернись и подставляй зад.

Повернулась малюсенькой, как у ребенка, попкой и нагнулась. Сама нагнулась, без особого приказания – это хорошо, покорность проявляет. Врезал ей ремнем в полсилы.

– Возвращайся на место.

И начали они свою добычу осматривать. Первой, по старшинству, пустили стоматолога Ольгу. Она подошла красная от стыда и дрожит. А Хозяевам того и надо. Последней Картошкин пустил красотку – уродину. Он хотел сохранить ее для себя, надеялся, что Игорь утомится видом многочисленных (и разнообразных!) титек и попок и не обратит на нее внимание.

По очереди с Игорем мяли груди и ягодицы, заглядывали в рот и зубы проверяли. Потом каждую девицу ставили на четвереньки на стол и приказывали ноги раздвинуть, совали палец во влагалище и потом, надев резиновую перчатку, глубоко вводил его в девичий зад. И все это на глазах подруг, которые ждут своей очереди. Походу дела обсуждали достоинства и недостатки ст? тей каждой рабыни. В конце осмотра на каждой из них порядковый номер нарисовали. Номер писали дважды – на лбу и на правой ягодице. Это дополнительное унижение для девушки, знать, что на твоем заду номер поставлен.

Помеченная девица переходила к Игорю, который записывал все ее данные: имя и фамилию, возраст, была ли замужем, адреса родственников, по какой кафедре специализировалась, размеры одежды и обуви. Завершив осмотр, выдали рабыням предписание.

1. В доме всегда быть голой ниже пояса. За нарушение – порка. Одеваться полностью можно только вне дома, при выполнении какой то работы. В доме выше пояса можно одеваться по своему вкусу.

2. К своему владельцу обращаться "Хозяин". За любое другое обращение – порка.

3. Хозяевам подчиняться беспрекословно. Непокорной рабыне – порка.

4. Никогда хозяевам не врать, за вранье – порка.

5. Если между вами возникнет свара, выпорем нещадно, не разбирая, кто прав, кто виноват.

6. Если какая – то из вас убежит, то поймаем и на кол посадим.

– Каждый день будем вывозить вас в город, грабить аптеки и больницы, делать запасы лекарств и оборудование по вашему профилю. Готовьтесь поработать грузчиками. Уяснили? – спрашивают – Вопросы есть?

И тут толстенькая спросила:

– А когда под вами ноги раздвигать будем, и в какой очередности?

– Вашим попкам и прочим прелестям работа найдется. Вас много и когда хозяин любую из вас под себя положит и трахать будет, ты воспринимай это как награду, как поощрение. Но не волнуйтесь, в ближайшее время мы всех вас распробуем. А сейчас, по пункту первому – всем одеться выше пояса. Остальную одежду сдать мне, у голопопых меньше будет соблазна убежать. И, еще, кто из вас умеет хорошо и вкусно готовить?

Отозвалась плоскогрудая:

– Я хорошо готовлю.

– Как зовут, по какой кафедре специализировалась?

– Таня, я по кафедре акушерства.

– Отлично, со временем у своих подруг будешь роды принимать. А пока ты у нас повар. Возьми себе в помощь, кого хочешь и марш на кухню. Посмотри, какие продукты есть и приготовь на всех быстро, но сытно.

Скоро Таня появилась из кухни, приглашает к столу. Уселись и пообедали вместе, пусть привыкают к своей полуодетой форме. Но надо срочно ехать, грабить аптеку ближайшего райцентра и добыть хотя бы какие – то лекарства для Игоря – он приболел в последние дни.

– Кто из вас лучше всего в лекарствах разбирается?

– Я – отвечает поротая правозащитница и уже по собственной инициативе добавляет – зовут меня Наташа, я терапевт.

– Сейчас поедем с тобой в аптеку. Одевай платье. Еще поедешь ты – указываю на уродину – красотку – Как зовут?

– Тоже Наташа. Я детский врач.

Да ее же детишки пугаться будут. Впрочем, теперь это значения не имеет.

– Хорошо, будешь Наташа – вторая. Одевайся полностью для работы на улице.

Ограбили аптеку подчистую, за одно в местном магазине ящиками грузили всякие консервы, крупу, лапшу и чистую воду в бутылках. Потом забрали одежду всякую, не обращая внимание на фасон и размеры – в хорошем хозяйстве все пригодится. Девицы таскали груз наравне со своим господином, трудились до седьмого пота, и подгонять их не приходилось. В качестве улыбки судьбы, встретился молодой парнишка шофер Толик, который несказанно обрадовался этому. Быстро обрисовал ему Картошкин ситуацию (да тот и сам многое понял) и предложил присоединиться к обществу рабовладельцев.

Дал Толику время до завтра, чтобы определился, какие женщины могут нас интересовать, и еще поискал выживших мужиков. А потом ему помогут с захватом новых рабынь.

Обратно возвращались уже поздно. Троим в кабине тесновато, в бедро хозяину упирается ляжка Наташи – уродины. Наташа – первая морщится от толчков, хотя и подложила под себя подушку – поротая попа дает себя чувствовать. И так Картошкину хочется своими руками Наташе – уродине ляжки раздвинуть! Она же со своим лицом до этого и не надеялась, что мужа найдет и детишек родит. Но: терпение, терпение.

На утро Игорь стал руководить очисткой поселка от трупов. Плоскогрудую Таню оставили дома, обед готовить и баню топить. А Картошкин поехал к Толику, помог ему захватить и надеть наручники на десяток молодых девок. Помогал им крепкий дедок – последний живой мужчина этого райцентра. И тут не обошлось без крика и мордобоя, но общими силами затолкали девиц в автобус и повезли на свою базу.

Нужно было сразу же сломать характеры у непокорных девиц. Они крепенькие, как репки, фиг? ристые, но обстановку не улавливают. Смешно сказать, грозят уже не существующей милицией, а одна все папу директора совхоза поминает. Где тот совхоз и где тот папа! А должны сообразить, куда попали. На их глазах голозадая Таня таскает дрова в баню и бегает на кухню.

Для наведения порядка объявили, что всех их сейчас будут пороть – просто "для первого знакомства".

– Будем по одной снимать наручники, чтобы сама разделась, а за сопротивление добавим вдвое.

Первые две активно сопротивлялись. Пришлось их держать и порот через одежду. Били не считая, пока кричать не уставали и не валились мешком к ним под ноги. Тут уже с них и снимали всю одежду. Остальные уразумели неизбежное, сами стали раздеваться до гола, сами ложились на скамейку и подставляли под ремень свой объект воспитания. . Получили по двадцать ударов, после чего им объяснили требования хозяев к бесправным рабыням.

– Обычно наши рабыни ходят голыми только ниже пояса, но за непослушания ваша партия живого товара (так и сказал!) будет содержаться полностью голыми. Дальше опять осмотр. Толик мял им сиськи и попки, Картошкин ставил их на стол на четвереньки и совал палец в обе дырки. Очень это способствовало их дальнейшей покорности. Нанесли номера на лбу и на попах. В душах девчонок, понятно, царит смятение. Болят поротые задочки, светят красным, как светофор. И прибавьте к этому немыслимое для деревенской девушки унижение – каждой из них принародно лазили пальцами во влагалище и в попу. Теперь по очереди подходят к столу, за которым записывают имена, возраст, место прежней работы.

У Толика колом стоит, и он своему компаньону потихоньку шепчет:

– Когда их можно будет?. .. – не терпится парню свой улов попробовать.

Картошкин отвечает ему в полный голос, чтобы все девицы слышали:

– Вот закончим перепись твоих рабынь и можешь их трахать, хоть до упада. Они твои, делаешь с ними, что твоей душе угодно. Но если какую – то из них собираешься продать, то не ломай ей целку, девственность дорого стоит.

– Да кому же продать?