– Начнем, благословись – сказал хозяин, погладил попу и врезал первый громкий шлепок. Любил он за небольшие провинности лично отшлепать. Рука у Хозяина тяжелая, но главное наказание будет позднее.

Она задохнулась от боли. Еще один шлепок. Врачиха охнула и совершенно инстинктивно попыталась вырваться. Ладонь Хозяина еще пару раз хлестнул ее по мягкому месту, вызывая ответный визг. Ей стало по настоящему страшно. Еще один рывок, но абсолютно бесполезный. При их разнице в силе Хозяин удерживал ее как маленького ребенка. Врачиха – рабыня пыталась не кричать, не открывать всему миру, что ее, взрослую девушку шлепают как напроказившего ребенка. Уже не было сил сдерживать голос. Но, похоже, ее господин не собирался прекращать порку.

Тогда врачиха закусила губы и сжала кулачки, изо всех сил стараясь не проронить не звука. Скоро сил терпеть не стало, она завизжала от боли и задергалась.

– Не надо! А – ой!!! Не надо больше!

Господин не прореагировал на ее просьбы даже словом.

– Больно! Я же сидеть не смогуууууу!

Она тихо подвывала и корчилась от каждого шлепка. Казалось, что больно уже не одной попе, а всему телу. "Может прощения попросить"?

– Не надоооо! Я больше не буду! Я не буду их надевать! Ну, простите меня!

Она перемежала рыдания истерическими всхлипами. А порка длилась еще некоторое время.

Передай заведующей, что Хозяин велел высечь тебя розгами

– Передай заведующей, что Хозяин велел высечь тебя розгами – сказал Хозяин, не сомневаясь, что она передаст это Наташе – первой. А вечером в нарушительницу порядка коллективно высекут.

Аукцион.

Надо бы домой возвращаться, должен из кадетского корпуса вернуться их с Наташей – второй приемный сын Гриша, которого Картошкин голодным подобрал. Был он воспитан и выращен уродиной – красоткой Наташей. Своих настоящих родителей он почти не помнит. Зовет Наташу мамой, а Хозяина батей.

Но: аукцион! Туда и поехал. Здание аукциона внушительное. При нем контора с бухгалтерией, камеры для подлежащих продаже, помещения для охраны, да мало ли что еще. Даже экзекуторская предусмотрена, для наказания строптивых рабов. Прежде всего, зашел в бухгалтерию и внес по кредитной карте банка аукционный залог. Теперь в канцелярию, ознакомиться с документами на лоты. Генерал в сторону чиновников уже рыкнул – вертятся дамочки вокруг потенциального покупателя, стараются угодить. Эх, не попались вы мне сразу после катастрофы! Вот бы вас выпорол! И рта не успел открыть, как ему сообщают:

– Интересующая вас женщина выставляется на продажу примерно через час в зале № 5. И документы выкладывают для ознакомления. Судя по ним, продается учительница тридцати пяти лет, а при ней, в качестве довеска, дочка тринадцати лет. Училка, от недостатка ума, решила заработать и ударилась в коммерцию. В итоге ничего кроме неоплатных долгов не получилось. Ее сынок – кадет всеми силами открещивается от родной мамы, даже попрощаться не пришел.

Теперь выпускницы интерната. Из 15 девиц только одну забрали дальние родственники с гарантией трудоустройства. Скорее всего, ждет ее черная судьба вечной служанки или, того хуже, наложницы своего родича. Значит, покупать четырнадцать выпускниц интерната в одном лоте.

Осматривают лоты перед продажей по принципу: смотреть, смотри, но руками не трогай. Передняя стенка у каждой камеры в виде решетки, внутри скамейки и умывальник. Сидит дамочка в обнимку с дочерью и плачут тихонько. Смотритель ее окликнул и заставил на вопросы покупателя отвечать. Но уже ясно, что никакой полезной профессии она не имеет. Ну, генерал, удружил! Велел им встать, пройти по камере, присесть – встать, попой повернуться. Это все, что было допустимо.

Выпускницы интерната сидят тесной кучкой на скамье, все одеты в одинаковые серые платья интерната. Как только увидели возможного покупателя, бросились к решетке, кричат, что их НЕ ПРАВИЛЬНО в рабство продают, они найдут для себя работу. Служитель за плетку взялся и они утихли. Их в благотворительном интернате каждую субботу в обязательном порядке всех пороли для воспитания. Так, теперь каждой: назвать имя, пройти по камере, повернуться задом, присесть – встать, следующая: И сравнить с документами, где сведения о перенесенных болезнях, строптивость, физическое состояние (результаты бега на 100 метров, подтягивание на перекладине).

Продаже предшествует показ – проход по подиуму в полной одежде, в нижнем белье и голой. В руке или на бедре табличка с номером лота. У некоторых из продающихся девушек в срамные губки и, даже в соски, уже были вставлены колечки. Это были рабыни, продаваемые частными владельцами. В последнее время, как весьма выгодное предприятие, практиковалось содержание специальных ферм, где воспитывались и обучались рабыни на продажу.

Вот здесь, на подиуме покупатели, заплатившие аукционный залог, рассматривали товар подробно – поворачивали передом и задом, щупали мускулы, мяли попки и тити. Неизвестно, как служитель маму с дочкой заставил раздеться, но на подиуме они прикрывались обеими руками. Стояли мама с дочкой голенькие и ждали, как решится их судьба. У мамы тяжелые отвисшие груди рожавшей женщины с коричневыми сосками и толстый живот. К полевой работе она явно не пригодна. У дочки начали расти титечки, попка маленькая, детская и на лобке редкие волосики. Эта училка с дочкой влетела в копеечку. Ее действительно намеревался купить владелец солдатского борделя. И торговался он упорно и долго. Скорее всего, среди его клиентуры были любители малолеток.

После покупки эту парочку деКартошкин отправился на аукцион выпускниц интерната. В зале, как и было обещано, находился только один конкурент – некая бесцветная личность, которая так и не произнесла ни слова. Опять проход в одежде, в белье и голышом. Стоят голыми у решетки подиума и ждут, что с ними будет. Девчонки разные: беленькие, черненькие, но толстеньких нет – на интернатском рационе не растолстеешь. Их обучали бухгалтерии и делопроизводству. Возьму тех, что смышленее, в свою бухгалтерию. И секретарша мне нужна. Если пороть розгами достаточно часто, то работать будут. И в постели их попробовать надо.

Ведущий аукциона отбарабанил обязательные слова и стукнул молотком.

– Поздравляю с покупкой. Транспорт и сопровождение требуются?

Весь живой товар загнали в автобус, предоставленный аукционом и, наконец, поехали в имение.

Он был несказанно рад, что учеба окончена и теперь он дома, насовсем дома. Батя еще не вернулся из гарнизона, мама теперь проживает в санатории. Младшие братья тоже в санатории на иждивении Программы. Далее им светит кадетский корпус, училище и офицерское звание. Нужно всех их навестить в ближайшие дни. А Гриша от службы освобожден, он правопреемник имения.

Из дома навстречу Грише высыпала толпа дворовых женщин, девушек и девочек. Поздравления с прибытием, поклоны. Вот и старый дед Матвей снял кепку и подошел поздороваться с молодым помещиком – рабовладельцем. Все рабыни ниже пояса голые, как это принято в доме у Бати.

Нагота интимных частей женского тела мало волнует Гришу. Такими он привык видеть женщин с детства. Колечки, вставленные внизу лобка, воспринимались им, как нечто само собой разумеющиеся. И мама Наташа ходила по дому с голой попой и волосатой киской, она надевала платье только перед выходом из дома. Это было так же привычно, как и уродливое лицо мамы. Только однажды мама Наташа взбунтовалась – надела в доме платье и красивое нижнее белье. Дело кончилось тем, что Батя в присутствии всех домашних заголил ее и лично отшлепал по попке до красного свечения. Крика и визга было много. Два дня на животе спала и больше не забывает – она только наложница, а не законная жена.

Батя спустил с мамы Наташи трусики и лично отшлепал по попке.

Как нечто необходимое в семейном обиходе, воспринимались и телесные наказания рабынь. Его мир был таков и не вызывал у Гриши сопротивления.

Поступив в кадетский корпус, Гриша был несказанно удивлен, что обслуживавшие кадетов рабыни (повара, уборщицы, прачки) ходили всегда полностью одетыми, будто свободные женщины. А в доме своего товарища он увидел совсем иной порядок. Рабыни ходили по дому совсем голышом, соски у большинства были проколоты и в них вставлены колечки. У некоторых кольца были продеты через пупок или через мягкие ткани груди.

На шестнадцатом году жизни Гришу волновала не нагота рабынь, а скрытые под платьями прелести учениц благородного девичьего пансиона и воспитанниц интерната, которых приглашали в корпус на танцы.

Подобно другим мальчикам, его занимал вопрос: как взрослые ЭТО делают. Несколько раз Гриша подсматривал за папой и мамой, осторожно приоткрыв дверь их спальни. Мама Наташа высоко поднимала колени и ляжками плотно сжимала поясницу бати. Она охала, ахала, крики ее были слышны в половине дома. "Ей, наверное, больно"? – подумал Гриша. Но потом мама лежала на бате, целовала его и непрерывно повторяла:

– Спасибо тебе, хозяин.

И мальчик Гриша решил, что мама Наташа все – таки получила удовольствие. В другой раз мама высоко подняла ноги и положила их на плечи бати. "Зачем, это же так неудобно" – подумал Гриша. А однажды Батя долго ласкал маму Наташу и потом что – то прошептал ей на ухо.

– Как прикажите, Хозяин – сказала мама особым мурлыкающим голосом и встала на четвереньки, опираясь на постель локтями.

Личный сексуальный опыт Гриши ограничивался всего одним случаем в корпусе, когда он подошел к рабыне – горничной, молча задрал платье и нагнул ее над своей постелью. Она не отбивалась, не кричала, а только двумя руками держалась за резинку трусов. Но сильный и настырный мальчишка быстро спустил с нее трусы, устранив, тем самым, последнюю преграду.

– Господин кадет, пожалуйста, не надо! Пожааалуйста! – шептала горничная.

Когда мальчик вошел в нее, она замолкла и терпеливо ждала, скоро ли он удовлетворит свою юношескую страсть. Никакого особого удовольствия Гриша в тот раз не получил, просто на некоторое время ему перестали сниться эротические видения.

На крыльце дома Гришу с поклоном встретила одетая в пестрый сарафан пожилая ключница Домна Петровна, единственная в домашней обслуге свободная женщина. Гриша принял у нее расписное блюдо с хлебом и солью, с удовольствием съел посоленную горбушку и прошел в столовую. В родном доме всегда вкусно кормили. В доме у Бати не чинились и часто усаживали с собой за стол наиболее приближенных рабынь в обычной для них форме – голые ниже пояса. И сегодня за столом, кроме Гриши и ключницы, оказалась Даша, прибывшая к Хозяину с финансовым отчетом. Увидев Гришу, она неожиданно смутилась и, невиданное дело, попыталась прикрыть ладонью волосики между ног и серебряное колечко. Разговор за столом шел о видах на урожай, поставках мяса и овощей в гарнизон, т. е. о предметах хорошо знакомых Даше.

В конце обеда в столовую вошла совсем молоденькая горничная и сказала, что спальня для молодого барина приготовлена; и не желает ли барин, чтобы ему спинку размяли. Дворня уже несколько дней спорила, которую из домашних рабынь молодой барин позовет к себе в постель. Молоденькая девочка всячески старалась обратить на себя внимание Гриши, подходила поближе, выставляла вперед грудочки, поворачивалась, чтобы показать красивую попку. Было ради чего ей стараться. Среди дворни ходили рассказы о том, как две Наташи удачно легли под Хозяина и угодили ему своим телом. Теперь они обе так высоко поднялись, что о – го – го! И ни ключница, ни другая свободная прислуга им не указ!