Губы папы целовали её лицо, плечи, шею, спускались на грудь. Кончик языка дразнил напряжённые, заострившиеся, коричневые кружочки сосков. Анька, запрокинув голову, кусала губы, сдерживая рвущиеся наружу стоны. По бёдрам девушки скользила широкая мужская ладонь, а снизу о них тёрся, упираясь всё сильнее, твёрдый, чуть влажный от смазки, живой поршень. Аня, разведя ноги, открыла ему путь наверх и накрыла ладошкой выросшую меж ножек "игрушку", впервые в жизни коснувшись папиного члена. Вздрогнувший от прикосновения, упругий стержень был совсем рядом с киской. Аня сдвинулась чуть вперёд так, чтобы член проходил прямо вдоль створочек её пещерки и сжала его ножками. По красной, возбуждённо – раскрытой головке потихоньку сползали на тёмный треугольничек, склеенных следами недавних ласк, волос тягучие, полупрозрачные капельки. Анина пещерка тоже сочилась. И не просто. Девушка начинала чувствовать в себе зарождение чего – то большего, чем просто сок желания.

Хорошо видимая Аней, киска Ирки, склонившейся на коленях над дяди Костиным стволом, уже тоже влажно блестела. Пальчики свободной руки девушки легонько ласкали её. Дядя Костя, закрыв глаза, полулежал в кресле, коротко двигая задом навстречу Иркиному ротику. Его стержень вырос и выпрямился. Ира теперь не могла взять его целиком и, придерживая рукой, дразнила уже только головку и верхнюю часть члена.

Анька, как и дядя Костя, начала двигать попкой вверх – вниз, чтобы папин ствол заскользил вдоль киски. Дверцы её шкатулочки, готовые распахнуться перед ним, просили большего. Аня сильнее сжала бёдра. Она хотела бы поиграть с головкой стержня пальчиками, но папины руки своими бесстыжими ласками заставляли девушку извиваться, вытягиваться, сжимая кулачки, закрывать лицо ладонями, не давая сосредоточиться на "игрушке". Аня уже не была равным партнёром в игре. Её вёл папа. А она могла лишь открываться даримому ей наслаждению, отвечая по мере сил и умения.

Папа же продолжал нежить девушку. Наконец, он мягко приподнял Аню, ставя на пол. Аня решила, что теперь её очередь приголубить папину "красоту" и хотела опуститься на колени. Однако, папа встал на колени сам, а девочку усадил, почти уложил в кресло. Анька, понимая зачем он это сделал, широко развела ножки, замирая в предвкушении настоящей, такой желанной атаки. Блестящая головка мужского поршня смотрела прямо на приоткрывшуюся перед ним пещерку. Сейчас! Но, вместо этого, папа склонил лицо к мокренькой Аниной киске. Его, вдруг ставший одновременно и твёрдо – упругим и подвижным, язык прошёл вдоль "складочки" девушки, сильно прижался к клитору, заиграл с ним самым кончиком. Аня, вцепившись в подлокотники кресла, чуть вверх не поползла от нахлынувшей волны чрезмерного, едва не переходящего в боль, блаженства. А вот рванувшийся наружу, звонкий крик удержать не смогла. Она видела, что Ирка с дядей Костей, оглянувшись, смотрят на неё, но ей было плевать. Папа продолжал играть язычком с её "секретом", и Анька всё равно не могла ничего, кроме как елозить спиной по креслу и тихо вскрикивать, кусая пересохшие губы.

– О – а.

– А – ай.

– Ой.

– Ой. Уй – й.

Анька едва обратила внимание, что дядя Костя, спустившись на пол, поставил Иру "раком" и вошёл в девушку. Ирка, положив голову и руки на кресло, сладко вздрагивала в такт "ударам" мужчины. Его стержень почти выходил наружу, замирал на мгновение и снова резко влетал в узенькую, плотно обнимающую свою "добычу" киску. Костин живот звонко шлёпался о попку дочери. Но до Ани сейчас даже звуки доходили неясно, словно в тумане. Ловкий язык папы отодвинул на задний план всё, кроме этого почти запредельного ощущения. Они с Сашкой тоже пробовали такую игру, и Аньке понравилось, даже очень. Но сейчас... . Она и не думала, что может быть так хорошо.

Папин язычок, такой нежный и ласковый, начиная двигаться от самой попки, слегка раздвигал влажные, зовущие "шторки" её "складочки", скользил по ним вверх, достигал трепещущего, набухшего бугорка клитора, с силой прижимался к нему, дразнил кончиком. И снова, снова...

Ногти царапали обивку кресла, дыхание прерывалось. Сладкая судорога сводила мышцы низа живота, заставляя вздрагивать, тянуть на себя согнутые в коленях ноги. И желать, желать, желать, чтобы это продолжалось. Папочка! Милый! Что же ты со мной делаешь?!

– А – ха – ха – ха – а – а – ааааа...

Волшебный Анин дождь хлынул без всякого предупреждения, усыпав стенки её "сокровищницы" бриллиантами капель любовного нектара. Кажется, Аня кричала ещё что – то. Какие – то секунды она просто не сознавала происходящего. Словно в комнате выключили не только свет, но и вообще всё.

Сначала вернулись звуки. Отрывистые, неразборчивые. Потом ощущение нежного прикосновения пальцев к её киске. Папочка! И только после этого, прояснившимся, наконец, глазам Ани открылась комната и стоящий перед ней на коленях, ласково улыбающийся папа Игорь. А позади него, вскрикивая и стуча кулачками по креслу, ездила по члену своего папы раскрасневшаяся Ирка. Рыжие волосы разметались по плечам, мячики грудей прыгали, будто резиновые, попка с силой хлопала по животу дяди Кости. Ирка кончала, но не собиралась останавливаться.

И она тоже не хочет. Аня мягко и чуть смущённо улыбнулась "своему" мужчине и протянула к нему руки. Папа, обняв девушку, помог ей встать и нежно поцеловал влажными от сока губами. Аня, прижавшись к нему, осторожно провела пальчиком по блестящему, скользкому подбородку.

– Мне было так хорошо, папочка! Ты у меня такой, такой...

– Я постараюсь сделать тебе ещё лучше. – Широкая мужская ладонь накрыла ягодицы девушки. – Только усажу поудобнее.

– Можно я сначала сделаю для тебя. – Аня, быстро опустившись на колени, взяла рукой твёрдый, сочащийся смазкой поршень. – Я очень хочу его попробовать.

Папа молча кивнул. Тогда Анька потянулась к блестящей головке, поцеловав, облизала её и, плотно обхватив губами, впустила игрушку в ротик. Поршень заполнил её целиком и всё равно не поместился. Да, она и не рассчитывала справиться. Минет ей доводилось уже делать. И, между нами девочками, не только Сашке. Но... До настоящего умения ей дальше, чем целке до аборта. С неё достаточно сделать папе приятно и поиграть с его штукой. Анька, помогая себе язычком, старательно сосала упругий, чуть подрагивающий во рту стержень. Она видела, что папе нравится, но понимала, что этой, не очень умелой ласки для мужчины недостаточно, чтобы полностью "раскрыться". А вот в её собственной пещерке, кажется, начинала подниматься новая волна "любовного извержения". Ещё далёкая, но уже явственно ощутимая...

Ирка не сбавила темп, расслабляясь после случившегося "фейерверка". Наоборот, захлёбывающийся Анькин крик только подстегнул её. Упираясь руками в кресло, она продолжала размашисто раскачиваться, надеваясь на папу. Безостановочно скользящий в ней мощный, тугой поршень раз за разом, тревожа, раздвигал тесные стенки её "источника", "целовал" вздрагивающую матку, торопил, подстёгивал желание. И Ирка отвечала взаимностью, спешила навстречу "волшебной палочке". Мешавшее поначалу сознание, что ею "занимается" собственный папа, исчезло, растворилось в стремлении получить всё возможное наслаждение от, овладевающего ею, мужчины и ему же сторицей вернуть обратно. К нему, к нему: О – у: ещё, ещё раз: ещё:

Анька, на секунду замерев с "игрушкой" во рту, вопросительно глянула на папу. Она готова продолжать, но, может быть, ему нужно большее. Игорь мягко подался назад, высвобождая свой ствол из "плена", наклонившись, поцеловал Аню и, взяв на руки, уложил в кресло. Точно так же, как устраивал, чтобы приласкать язычком. Только теперь к Аниной пещерке стремился другой "искатель сокровищ". Блестящая, ещё хранящая тепло девичьего ротика головка коснулась полуоткрытых дверей Анькиной "секретной комнаты", плавно заглянула внутрь и, набирая скорость, рванулась вперёд среди тесных сводов, достигая самого дна наполненного соком и смазкой "колодца".

Мм – аа – ма! Как же она, оказывается, этого ждала. Аня, задыхаясь и царапая обивку, снова вцепилась в подлокотники. Наполненный мужской силой ствол раз за разом "вырастал" в её "саду наслаждения", ласкал, прельщал, торопил пролиться на него "живительным дождём" любовной влаги. И "небеса" Аньки не устояли перед его просьбой. Лежащие на плечах папы Игоря ножки вздрогнули, напрягаясь в волнующей судороге, спина выгнулась, приподнимая киску навстречу своему "соблазнителю". Одно невыразимо долгое и сладостное мгновение – предвестник, и созревший "запретный плод" девушки истёк переполнившим его соком.

Прямой, блестящий от Аниной "росы" ствол продолжал раз за разом входить в её киску, рождая влажные, хлюпающие звуки. А девушке хотелось только одного, чтобы это продолжалось и продолжалось. Папины ладони накрыли остроконечные башенки её грудей, сжали их, чуть сминая упругие формочки, в нежных объятиях. Аня, протяжно выдохнув, как смогла, подалась навстречу новой ласке.

– М – м – м – м.

Папин стержень большой и сильный снова и снова оказывался в ней, словно по волшебству появляясь там, тогда и так, как того требовало жаждущее "встречи" тело девушки. Аня, захлёбываясь наслаждением от его "атак", металась по креслу.

– Ой. Ой. Папочка, какой же ты: Ой: Папа: Как мне: Ой, ой:

Когда же её Са: Ой, ай: Сашка так: научится? О – о – оойй: Кажется я снова:

Ирке казалось, что исчезло всё вокруг. И она сама исчезла, растворилась. Остался лишь живой, горячий поршень, неутомимо и мощно движущийся в её киске. Раскачиваемая крепкими мужскими руками попка девушки безостановочно "ходила" взад – вперёд. Звонкие шлепки папиного живота о ягодицы разносились по комнате. Ирка, часто и хрипло дыша, коротко и прерывисто вскрикивала.

– А: А: А: А!