Внезапно дверь распахнулась, и он вышел на заднее крыльцо. Я напрягся, но в тени меня видно не было, и я ждал, что будет дальше. Он бубнил что – то, но я не мог разобрать, что именно. Что за нафиг? С кем он там пиздит? По сотовому, что ли? Он придвинулся к перилам и облокотился на них, не переставая бубнить. Что же у него там такое в руке... А, да это же бутылка, а сам он уже на бровях – сам с собой говорит и сам себе отвечает. После этого я понял, что он ссыт прямо с крыльца.

Усевшись возле амбара, я размышлял в прохладной ночной тьме. В голове моей начал зреть какой – то смутный план. Не без огрехов, но всё же это было лучше, чем жить в амбаре до седых волос. Но мне нужны были дополнительные сведения.

Где – то через час свет в доме потух, и я вернулся в подземную темницу – видимо, так её и следовало называть. Она лежала где я её оставил, но на этот раз с открытыми глазами, и увидела, как я вошёл. Она села, отчего – то явно радуясь моему приходу. Уж не знаю, почему. Всё, что я делал до этой поры – это смотрел, как из неё выбивают дух, ничем ей не помогая.

– О боже, – чуть не расплакалась она. – Ты ещё здесь. Я всё боялась, что ты уйдёшь...

"... от меня", добавил я мысленно недостающее слово. Я сел рядом, и она прижалась ко мне.

– Обними меня, пожалуйста.

Ну ё – моё, это что ещё такое. Не сексу же ей хочется, после сегодняшнего – то вечера. Может, бабе просто нужно дружеское плечо – кто знает. До этой поры у меня с женщинами всё было гораздо проще – привалился сверху, встал и пошёл.

– Слушай, я вижу, как он тебя отделал и всё такое, но мне надо кое – что узнать. – Почему – то мне было неловко, и я не хотел признаваться себе в том, что стоял и смотрел, как её бьют. – Он ездит на здоровенном зерновозе, полном до бортов. По крайней мере, сегодня на нём приехал. Куда он поедет на нём утром?

Она посмотрела на меня.

– Ты знаешь, чей это зерновоз? – спросила она наконец.

Я задумался.

– Про какой – то кооператив было на дверце. Тенихо, или как – то так.

– Теннисон?

– Точно, – сказал я. – Он самый.

– Окей. Значит, он поедет в кооператив в Теннисоне, выгрузит зерно и поедет в поле.

– Теннисон – это где? Далеко?

Ёрзая на заду, она передвинулась на своей узкой кровати спиной к стене. Не так – то просто, со скованными за спиной руками.

– На севере. Миль тридцать.

– Хммм. Большой хоть город? Камеру для колеса есть где купить, не знаешь?

– Небольшой совсем. Не помню точно, но пара магазинов с камерами должна быть. Я туда часто ездила покрышки менять.

– А он вообще часто пьёт? – От этой информации зависил почти весь мой план.

– Да постоянно. Когда больше, когда меньше. Иногда приползает сюда вообще в стельку, но я не против – в такие вечера он со мной вообще ничего делать не может.

Я поднялся на ноги.

– Окей, мне надо много всего успеть до рассвета. И, если всё получится, вернусь сюда завтра, ближе к вечеру.

***

Я быстро зашагал через пшеницу в ту сторону, откуда пришёл. Я знал, что мой мотоцикл находится отсюда за несколько миль, в овражке с кустами примерно в миле от трассы. До захода луны оставалось часа три – четыре, что было мне на руку. Я знал, как ориентироваться ночью. Сперва я выбрал звезду на юго – западном горизонте, в нужном мне направлении, и потом пошагал прямо к ней.

Через несколько часов я всё ещё видел вдали силуэт дома, но он был ещё слишком большим. Я надеялся, что ручей идёт через всё поле, и что я его не пропущу, блуждая среди пшеницы до конца своих дней.

Около полуночи я наконец шагнул в свой овраг. Я понятия не имел, в какой стороне остался мотоцикл, поэтому решил просто двинуться к трассе. Сейчас уже приходилось подсвечивать себе дорогу фонариком. И минут через пятнадцать мне повезло за эту ночь во второй раз – я наткнулся на свой мотоцикл. В подсумнике валялись кой – какие инструменты для ремонта, но ломать закалённую сталь было нечем. Вскоре я снял с вилки переднее колесо и, взвалив на плечи тяжёленную дуру, потащился в сторону трассы. По асфальту идти было всяко быстрее, чем через поле. Оказавшись на трассе, я положил колесо, передохнул немного, потом снова поднял и поволок его на север, в сторону фермы.

Было уже около трёх, когда я, изрядно замотавшись, сошёл с трассы в сторону дома. Но это было ещё не всё. Для начала нужно было передохнуть, поэтому я обошёл самосвал, зайдя с противоположной к водителю стороны. Надеясь, что ничего не сломаю, я ухватился за зеркало заднего вида и попробовал крутануть. Бесполезно. Прикрывая фонарик ладонью, я нашёл головки нужных болтов, после чего захваченным с собой ключом ослабил их настолько, чтобы слегка повернуть зеркало. Затем я снова затянул болты.

Забравшись в кузов вместе с колесом, я сунул его под брезент. Теперь оставалось лишь ждать утра. Раскопав место среди зерна, я лёг так, чтобы меня не было видно с земли из – за бортов. После этого, ощущая смертельную усталость, я уснул.

***

Что – то разбудило меня. Только – только начало светать, и у меня хватило ума не сесть прямо в кузове. Я слушал, как хлопают двери там и сям – видимо, он занимался своими утренними делами. Наконец самосвал затрясся, когда он завёл двигатель, и вскоре мы выехали на трассу. Я следил за тем, куда мы поворачивали – если не на север, то пришлось бы быстро выпрыгивать. Но мы свернули на север.

Кроме нас, на трассе ничего не было, и я выискивал, чем можно определить это место на обратном пути. Кроме вездесущей пшеницы, вокруг ничего не было. Пара домов, но слишком далеко. По – моему, за всю дорогу нам ни одной машины так и не встретилось. Уж сзади точно не обгоняло.

Наконец я понял, что мы подъезжаем к городу. Дорога расширилась, потянулись первые дома. Я приготовился, чтобы спрыгнуть с зерновоза на первом же светофоре. Я надеялся, что удастся обойтись без лишней публики и что сзади никаких машин не будет, но тут уж как повезёт. Наконец мы подкатили к центру города. Она сказала мне, что кооператив находится у железной дороги как раз в центре – видимо, мы были где – то рядом. Самосвал встал на перекрёстке, и я, подобравшись к борту со стороны пассажира, подхватил своё колесо и спрыгнул. Поскольку я поменял угол зеркала, то надеялся, что мужик меня не заметит. На тот случай, если меня всё же видел случайный прохожий, я развернулся и показал в сторону кабины оба больших пальца – типа, водитель сам меня подвёз.

Теперь нужно было найти магазин мотозапчастей, или хотя бы с подходящими камерами. Я зашёл в автосервис на углу и попросил телефонный справочник, чтобы найти такой магазин. Паренёк на кассе сам подсказал мне адрес. Следуя его указаниям, я пошёл вдоль по улице. Наконец я нашёл магазинчик, вызвал менеджера и сдал ему колесо, чтобы тот поменял резину.

Поскольку в запасе оставался ещё целый день, я как бы невзначай спросил у менеджера, где продают велосипеды. Менеджер рассказал мне про пару мест, и я пошёл в город, глядя по сторонам и довольный собой. Последние пара дней в обществе закованной женщины казались дурацким сном. Сейчас я мог хотя бы пожрать как следует. Ну и прикупить кой – чего ещё для моего плана.

В магазинчике при местном отделении Армии Спасения я нашёл подходящий велик – и, убедившись, что он на ходу, купил его по дешёвке. Очень кстати, потому что денег было в обрез. Теперь я мог перемещаться по городу чуть быстрее. Я нашёл хозяйственный магазин, но не стал спрашивать продавцов, есть ли у них то, что мне было надо на самом деле – что – нибудь для разрезания цепей и замков из закалённой стали. Мне не хотелось, чтоб они гадали, какие такие замки собрался резать этот незнакомец. В продаже были лишь болгарки разных сортов, которые были мне не по карману. После починки колеса денег оставалось аккурат на бензин и еду.

После обеда колесо было готово. Расплатившись, я ушёл на пустую автостоянку, где оставил велосипед. Парой эластичных шнуров я прикрутил колесо к багажнику – для велосипеда поклажа большая и неудобная, но в один конец сойдёт. Теперь надо было придумать, как выбраться из города так, чтобы никто не заметил незнакомца на велосипеде с мотоциклетным колесом позади, который поехал на юг по трассе – где до следующего города, кроме пары ферм, ничего не было.

Может, конечно, я и перестраховывался, но всё равно не хотел рисковать. Поскольку впереди была длинная ночь, я нашёл местечко в тени, укрытое от посторонних взглядов, и завалился спать. Солнце висело уже довольно низко над горизонтом, когда я проснулся и сходил в закусочную через дорогу, где подкрепился ещё одним гамбургером. Когда более – менее стемнело, я пошёл с велосипедом в сторону трассы. Наконец я сел в седло и начал крутить педали.

Город остался позади. На дороге было темно, но луна светила вовсю. До фермы было миль тридцать, поэтому я ехал ровно, не надрываясь. Трасса, к счастью, была прямая и ровная, поэтому удобный темп я отыскал довольно быстро. Завтра, конечно, мышцы на ногах превратятся в тряпки, но как добраться назад иначе, я придумать не мог.

Ловить попутку значило наверняка остаться в чьей – то памяти – особенно после того, как я попрошу высадить себя среди дороги. Пришлось бы объяснять, что это за колесо, а после того, как из соседнего городка на этой же дороге скрылся паренёк на мотоцикле с шерифом по пятам, прошло слишком мало времени. Денег на такси я также тратить не хотел, даже если в этом городке оно и действовало – плюс, опять – таки, был риск остаться в памяти водителя.

Мимо меня проехало несколько машин, но по мере того, как сгущалась ночь, их становилось всё меньше и меньше. Завидев фары, мне всего – то нужно было съехать с трассы в поле. Обочины не было – пшеница росла вплотную к дороге – и спрятаться было проще лёгкого.

К полуночи я добрался до фермы и поехал дальше. Через несколько миль я сбросил скорость и стал выискивать горку банок, которыми заметил место выезда. Метку я нашёл без труда, но быстро понял, что через пшеничное поле на велике проехать нельзя.

Я пешком докатил велосипед до места, где лежал мой мотоцикл. Где – то через час я снова был на коне. С облегчением я ощутил, что больше не являюсь робинзоном в океане зерновых. Через пару часов это место станет для меня лишь смутным воспоминанием за сотни миль отсюда.

Но сперва нужно было сделать ещё кое – что.

***

Всем хорош мотоцикл, да только очень уж он громкий. Подъехать на нём к ферме было нельзя. Даже если мужик, по своему обыкновению, нажрался и спит, рёв мотоцикла наверняка разбудит даже его. Накрыв фару курткой, я медленно выехал обратно на трассу. Быстро огляделся – ни единой фары в обе стороны. Конечно, в три часа ночи другого я и не ждал. Я поехал в сторону фермы, разогнавшись по дороге до семидесяти, после чего сбросил скорость и в сотне ярдов от дома остановился. После чего откатил мотоцикл футов на пятьдесят вглубь поля, стараясь не оставлять заметного следа, и уложил его там.

Если в течение недели они начнут собирать урожай здесь, придётся искать другое место. Но пока что сгодится. Затем я отправился к себе в амбар, поднялся наверх и улёгся спать.

***

Я проснулся уже поздним утром. Тридцать миль велосипедной езды, понятно, уже начали сказываться, но зато я хотя бы выспался. Я убедился, что возле дома нет никаких грузовиков, после чего спустился по обеим лестницам – гадая, в каком виде обнаружу её сегодня.

Ого. В этот раз она лежала спиной на квадратном столике – согнутые в коленях ноги были раздвинуты и прикованы за лодыжки к двум стальным штырям по бокам столешницы. Парой крепких замков, разумеется. Руки были прикованы к столу кандалами на уровне головы. Шею охватывала стальная полоса, также привинченная к столу. В этот раз всё, буквально ВСЁ её добро было напоказ. Зрелище было эротичным до безумия, и мой дружок немедленно отреагировал. Не показываясь ей на глаза, я опустил руку и поправил его так, чтоб было не слишком заметно.

Очевидно, мужик воспользовался случаем, чтобы подбрить её в этой позе – я заметил следы от бритвы на лобке. По крайней мере, новых отметин от хлыста не было – хотя я мог их и не заметить, поскольку она лежала на спине. Я подошёл к ней и вытащил изо рта кляп – не забыв положить его на пол у неё под головой, чтобы он, если что, подумал, что лента развязалась сама.

– С добрым утром, – сказал я, чувствуя себя по – идиотски. Но было видно, что по какой – то причине она всё равно рада меня видеть. Наверно, потому, что за эти три года я был первым, кто подходил к ней без кнута в руках.

– Джерри! – воскликнула она. – Боже, я всё боялась, что ты меня тут бросишь. Когда эта скотина уходит, я только и могу теперь ждать, когда ты войдёшь в эту комнату.

Я продолжал пожирать взглядом эту женщину, открытую и абсолютно доступную для каждого, кто войдёт. Надо было срочно отвлечься от этого зрелища и начать думать о более насущных делах. Но, будучи самкой, она легко поняла, что у меня на уме.