Следующей была сестра Клорита. Ей было, пожалуй, за тридцать. Но её в меру полное тело сохранило свежесть, и гибкость. Когда мы приступили к причастию, Клорита пожелала быть сверху. Лёжа на мне, Клоритаобхватила меня руками и ногами. Она энергично действовала низом животаи терлась грудью о мои руки. Bckope я почувствовал, что сладострастный финал близок и обхватив крепкие ягодицы женщины, прижал ее к себе. Но внезапно она вырвалась из моих объятий и скатилась с меня, приникла ртом к разгорячённому фаллосу, вобрала его глубоко в рот и принялась ловить миг упоения. Он не заставил себя долго ждать и Клорита, судорожно обхватив меня за ноги, она мычала от удовольствия и дрожала всем телом. 3а ночь мы позабавились ещё два раза. Клорита не позволила живительной влаге уйти во влагалище, а подставляла под него свой рот.

Следующую ночь я хотел провести один, чувствуя потребность в отдыхе, но когда Франциска сказала, что сегодня меня примет сестра Корнелия – повариха, я решил не отказывать ей, чтобы от6лагодарить, за те великолепные кушанья, которыми меня здесь угощали.

Правда, Корнелия меня cpaзу разочаровала, ибо она оказалась слишком толстой женщиной в летах. Может быть, несколько моложе Игнасии, но гораздо менее привлекательной. Она не заблуждалась на счет моих возможностей и сказала сразу: " Я сынок, не иду в сравнение с молодыми, но

уважь меня хоть разок. Я раздеваться не буду, чтобы не смущать тебя видом старых мощей".

– "Ну, что ж, любезная Корнелия, в благодарность за твои обеды, я готов выполнить все твои желания, раздевайся. Да, конечно, вид её обнажённого тела не вызвал у меня восторга. У неё был большой живот,

На котором лежали огромные груди, толстые ноги и необъятны зад. Желание пришло ко мне лишь тогда, когда Корнелия рукой заставила подняться мой член. Я лег на неё, как на мягкую подушку но, увы, живот ее был так велик, что мой член не доставал её лона. Тогда Корнелия, кряхтя, встала на четвереньки и тут, я увидел перед собой невиданной величины ягодицы и почувствовал настоящий прилив вожделения. Я овладел Корнелией, если не с удовольствием, то и без отвращения. Она же была очень довольна и горячо 6лагодарна, что я уважил её ещё раз. Спать я ушёл к ceбe, так как в постели Корнелии для меня просто не было места.

Утром Франциска сообщила, что следующую неделю я могу отдыхать.

Что вполне совпадало с моим желанием. Два дня я провел в безделии. Не хотелось даже браться за карандаши и краски. Естественно, что у меня, отрезанного от мира и запертого в этом гареме, мысли вертелись вокруг одного предмета. Я размышлял об этом удивительном приключении, неожиданно подстерегавшее меня на жизненном пути. За те две недели, которые я провел здесь, я совсем потерял чувство стыдливости и меня уже ничего не могло смутить. То, что я раньше бы назвал развратом, теперь казалось мне вполне естественным и привлекательным. Обычные, в естественной позе совокупления с женщиной уже не привлекали меня, избалованного изо6ретательннми монахинями. Теперь каждую новую партнершу я ждал с любопытством, гадая, что нового принесёт мне очередная ночь сладострастия. Но все же изо всех узнаваемых мною женщин, особняком стояла Игнасия. От неё исходила властность, притягательная сила, а в искусстве полового акта она не знала себе равных, и я относился к ней со смешанным чувством уважения и боязни. Однажды, на третий или четвертый день моих каникул, после обеда я собрался вздремнуть. Раздевшись, ибо жара 6ыла невыносимая, я прилег на постель, накрывшись простынёй от мух. Однако заснуть мне не удалось, ибо в этот момент через потайную дверь вошла Игнасия в одной лишь нижней рубашке. "Какими судьбами мать Игнасия? Я вскочил с постели и обнял ее, радостно вздыхая, знакомый, волнующий запах ее тела.

– Я пришла позировать тебе, как обещала. Можешь начинать.

– Вообще – то, я с гораздо большим удовольствием разделил бы с тобой

ложе, нежели рисовать тебя, – вздохнул я.

– Нет, – твёрдо ответила Игнасия. Высвободившись из моих объятий, она сняла рубашку и легла на мою постель. Она приняла позу, в которой

я пробовал её рисовать, и застыла, выжидательно глядя на меня. Пришлось начать писать её. О, это мучительно! Через час – полтора работы мои руки дрожали, в глазах мутилось от дикого желания. Я не ног сдерживаться, бросил кисти:

– Что или! – лукаво улы6нулась Игнасия. повернувшись на спину и потягивалась.

– Или я растерзаю тебя.

– Тогда терзай. – Через секунду я уже обнимал вожделенное прохладное тело, лаская пышные фopмы. Игнасия тихо смеялась, охотно подставляя

моим рукам свои интимности. Я медлил, сознательно продлевая сладострастную прелюдию и оттягивая блаженный миг. И это тоже доставляло мне удовольствие. Наконец, я хотел лечь на Игнасию, но она сказала: "Погоди. я хочу предложить тебе новое гнездо". Обеими руками, взяв с боков свои груди, она сдвинула их вместе. "Возляг на меня лицом к ногам и войди в меня промеж грудей.

Я так и сделал. Немного странным было видеть перед собой вместо лица низ живота и бёдра. Но тут мой фаллос вошел в нежное гнездо, образованное её грудями, тут я понял, что меня ожидает новое, еще невиданное наслаждение. И я не обманулся. Игнасия удивительно хорошо управляла своим гнездом сладострастия, регулируя руками его тесноту её живот дышал, прижимаясь к моей груди, мощные бёдра раздвинулись, приоткрыв вход в старое доброе чистилище. И вдруг я почувствовал, что меня неодолимо тянет к нему.

Его влажные розовые края были совсем близко. В страстном порыве я обхватил руками её бёдра и припал ртом к вожделенной плоти. Содрогнувшись, женщина прошептала: "О, блаженство! 3акрыв глаза, я губами и языком ласкал ее жаждущую плоть, чувствуя терпкий вкус и своео6разный запах, в то время как мой фаллос нежился в новом гнезде. Это было дикое немыслимое наслаждение. И вот я, наконец, достиг экстаза и задрожал в невыносимо сладкой муке. Бёдра Игнасии поднялись и сжали мою голову. Её груди сдавили извергающий фаллос. И в этот миг я почувствовал влагу, сочившуюся из жаркого лона Игнасии.

– Ну, знаешь, Игнасия, – сказал я, наконец, когда пришел в себя

после этой безумной агонии. – Это что – то сверх естественное. Ты превзошла саму себя". Игнасия лишь улыбнулась и, сев, стала одевать рубашку.

– Как, ты уже уходишь?,

– Да, мне пора, да и тебе надо отдохнуть.

– Ну, погоди еще немного. Ты о6ещала рассказать мне свою историю.

– Там уже почти нечего рассказывать, – вздохнула Игнасия, снова

Опускаясь на постель. – Выйдя замуж. Я очень скоро поняла, что муж меня не любит и женился лишь для того, чтобы поправить свои финансовые дела. К тому же обнаружилось, что у него есть несколько любовниц. Я не стала оставаться у него в долгу и вскоре число моих любовников превосходило число его любовниц. Мы продолжали, тем не менее, жить вместе, не скрывая друг от друга своих увлечений и вполне были довольны положением наших дел. Иногда для развлечения мы даже спали вместе, делясь друг с другом любовным опытом. Через пять лет муж внезапно умер от болезни сердца, оставив мне весьма скромное состояние, Я получила полную свободу, которой пользовалась несколько лет. Я любила, кого хотела, сама, выбирая очередного любовника и толпу поклонников.

– Сколько же любовников у тебя было?

– Точно не помню, что – то около семидесяти. Двое повесились из – за того, что я отвергла их после первой ночи. Один застрелился, двое утопились и пятеро были убиты на дуэлях.

– Ты поистине страшная женщина, – с нервным смешком сказал я,

– Да, кое – кого я действительно вгоняла в страх, – усмехнулась Игнасия. Но однажды случилась большая неприятность, о которой я даже теперь не могу рассказать подро6нее. Дело касается одного государственного деятеля. Тайная полиция мне предложила удалиться из света, во избежание гораздо больших последствий. Так 35 лет отроду я попала в монастырь. Ну, а дальше тебе все известно. Прощай!

Игнасия поднялась и скрылась за потайной дверью. Я остался один в постели, ещё хранящей тепло её тела. Я был взбудоражен и потрясён. Я понял, что мои познания в половой жизни были жалки. Ещё вчера мне казалось, что я испытал всё, что можно сделать с женщиной в постели, а сейчас я был повержен в новую пучину страсти, о которой раньше и не подозревал. После ужина я сразу лег. Но сон не шёл ко мне. Моими мыслями владела Игнасия. Поняв, что я не смогу совладать с собой, я встал и, не зажигая света, открыл потайную дверь. На ощупь, пробравшись по узкому коридору, через минуту я был уже у двери Игнасии. Я нажал рычаг, дверь отворилась и моим глазам предстала Игнасия, сидевшая в постели обнажённой. Она с улыбкой сказала: "Я ждала тебя". Молча, я бросился к ней. И снова началась великое безумство сладострастия.

В эту ночь Игнасия предоставила мне наслаждаться её телом не входя в приют любви. Мой меч искал и находил удовлетворение между нежных упругих грудей женщины, между её, сводящих с ума бёдер, между пышных ягодиц. Под утро Игнасия легла на меня лицом к ногам и впустила мой усталый, но ещё твёрдый посох в сладостное тепло своего рта. Я обхватил её раздвинутые бёдра и впился губами в вожделенную щель. Это было что – то невероятное. Когда наступил обоюдный экстаз, я едва не

Потерял сознание от бешеной вспышки сладострастия. Прощаясь с Игнасией утром, я сказал: "Пожалуй, я тоже повесился бы, если бы ты отвергла меня. Скажи, почему в тебе столько привлекательности и неодолимой силы?"

– Я женщина, – коротко, без улыбки, сказала она"

Следующие три дня я провел один. Меня никто не тревожил, а потайная дверь Игнасии не открывалась, как ни пытался. Покорившись воле Игнасии, я принялся за незаконченный портрет. Однажды, перед обедом, я вошел с книгой в мой садик и прилег в тени стены. До меня донеслись голоса. Я поддался любопытству и подошёл к железной калитке в стене, кстати, всегда запертой. В замочную скважину я увидел несколько монахинь, сидевших в тени большого платана. Они вели негромкий разговор.

– Когда же до нас дойдет очередь, господи, – вздохнула худенькая остроносая женщина.

– Видно, не дождёшься, – сказала рослая женщина, сидевшая спиной ко мне. Игнасия терзает его каждую ночь, мне Франциска говорила, что на той неделе, он восемь раз ее ублажил, разве можно такое выдержать?

Она властью пользуется, а мы облизываемся.

– А что сделаешь – то, – вздохнула третья монахиня.

– Надо заявить ей, что мы протестуем. Здесь мы все равны, значит

надо поступать по совести. Стиера с Поладией хоть в бане пользуются, –

сказала остроносая.

– Чего – чего, – вскинулась Поладия – Да мы со Стиерой один раз только и побаловались. Она же сама и запретила.

Я усмехнулся про себя. Действительно, был такой грех однажды, когда мои массажистки по очереди совокуплялись со мной прямо в бане.

– Что зря говорить, – решительно сказала рослая, – идем к Игнасии!

Женщины ушли, а я не мог удержаться от смеха, подумав о том, какие страсти разгораются из – за очереди обладать мной. Каникулы кончились. И следующая ночь была проведена с Анеликой – тои самой решительной монахиней. Рослая, высокая, черноволосая, с сильным смуглым лицом.

Она произвела на меня весьма приятное впечатление, несколько омрачившееся при мысли, что мне придется нелегко. И я не ошибся. Анжелика была неутомима. Она совокуплялась страстно, движения её сильного тела были резки и порывисты. Она достигла оргазма гораздо быстрее меня. К исходу ночи, в течение которой мне не удалось сомкнуть глаз, я лишь четыре раза оросил ненасытный колодец Анжелики, тогда, как она успела забраться на вершину наслаждения раз десять. Она осталась весьма довольна и утром горячо благодарила меня.

С этого дня я уже не встречался с Игнасией. Очевидно, она подчинилась требованию монахинь. Потайная дверь была закрыта, и сама Игнасия не приходила ко мне. И вновь передо мной замелькал калейдоскоп женских тел: худые и полные, холодные и горячие. Я входил в их лона, чистилища, колодцы, устья, расщелины, широкие, вялые, мускулистые, сухие, влажные, мелкие и глубокие. Вновь я ласкал груди, бедра, животы и ягодицы. На утро я уже забывал имена моих кратковременных подруг.

Лишь две из них оставили след в моей памяти. Первая – Кира, та самая новообращённая монахиня, посвящение которой я видел. Ведь она совокуплялась с мужчиной в первый раз, поэтому я с ней был любезен и осторожен. За ночь я овладел ей четыре раза, в разных позах. По словам Франциски – Кира была в восторге.

А второй – Барбара. О ней надо сказать обязательно особенно. Это была великолепно сложенная женщина, молодая, с когда – то красивым лицом. Крупные пятна оспы оставили на её лице неизгладимый след. Раздеваясь, она сказала: "Лицо я прикрою" "Но зачем же ты не вызываешь во мне отвращения" – совершенно искренне ответил я. Действительно, её щим, нежным и ласковым и впервые наслаждение.

Испытанное мной заглушило воспоминание об Игнасии. Обнимая Барбару, я всем телом чувствовал, как играют подо мной все мускулы её тела, как она сливается со мной, двигаясь в утомительно – сладостном ритме. Когда наступил экстаз, я ощутил, как, усиливая наслаждение стеки её лона, ласково пожимают мой, извергающий влагу, фалосс. Да, это была поистине ночь любви! Едва успев разъединиться после очередного слияния, мы снова спешили в объятия друг к другу. Смело могу сказать, что в эту ночь я испытал всё, что может дать мужчина женщине в постели.

Каждый раз я словно впервые обладал Барбарой, мы не чувствовали усталости. Наши губы вспухли от поцелуев, на наших телах не было ни одного местечка, которое мы бы не целовали. На грудях Барбары остались багровые следы моих поцелуев. Мы ласкали и ласкали друг друга, стараясь достичь еще большего наслаждения. И мы достигали его. Утро застало нас в разгаре последнего двенадцатого слияния. Уже охваченные усталостью, мы ласкали губами друг друга. С Барбарой я не прочь был бы провести ещё ни одну ночь, но это было невозможно. Правда, мы встретились с ней ещё раз, но при довольно странных обстоятельствах.

Как – то однажды за ужином Франциска сказала мне, что Игнасия уехала и в ее отсутствие монахини хотят устроить вечеринку, они меня приглашают.

– Это интересно, – сказал я, – а кто будет?

– Конечно Флавия, как ключница, Клорита, Барбара и Эстрелия.

– Что ж, компания подходящая, я согласен, а где со6ираться?

– У тебя, сегодня в полночь. Можешь пока отдохнуть,

Я последовал её совету и лёг в постель. Собственно, я довольно туманно представлял, как будет проходить эта вечеринка, но уже одно присутствие Барбары на ней привлекало меня. Франциска разбудила меня в первом часу ночи, в моей комнате был накрыт стол на четыре персоны. Флавия постаралась на славу, вина было вдоволь. Окно спальни было задернуто шторой. Свет десяти свечей озарял комнату. Франциска вышла, и через минуту появились мои гостьи. Из них одна лишь Эстрелия не встречалась со мной до этого.

Все четверо были в одних лишь полотняных нижних рубахах, также как и я. Они скромно поклонились мне и остались у стола. Весело поприветствовав их, я, как радушный хозяин, рассадил их за столом и разлил вино по бокалам, Вначале разговор как – то не клеился. Женщины, посмеиваясь, переглядывались между собой, отвечая короткими фразами на мои попытки расшевелить их. Но по мере того, как пустели кувшины, настроение наше повышалось. Зазвучал смех и послышались шутки. Я рассказывал разные забавные истории, бесцеремонно тиская сидящих рядом со мной Флавию и Клориту, но при этом поглядывая на Барбару. Больше всех захмелевшая Флавия, гладила под столом мою ногу, а потом её рука забралась ко мне под рубашку.

Я погрозил ей пальцем. Заметив это, Клорита закричала: "Не кажется ли вам, что здесь душно?" С этими словами она стащила через голову рубашку, женщины последовали её примеру, и мне ничего не оставалось делать, как раздеться догола. Я с интересом разглядывал Эстрелию. Она была еще совсем молода. У неё было худощавое смуглое тело, стройное и мускулистое, маленькие острые груди торчали в стороны. Лицо её ничем особо не выделялось и я его просто не заметил. Мы уже были достаточно пьяны, чтобы не смещаться своей наготы.

Клорита вдруг изъявила желание танцевать на столе. Середину стола освободили и она с бокалом в руке проворно взобралась на него. Раскачиваясь и приплясывая Клорита запела одну из тех фамильярных песенок, какие можно было услышать лет пять назад в Мадридских кабаках и кабаре, женщины не стройно подпевали ей и я задумался.

Голос Клориты, когда она запела, показался мне знакомым. Где – то я уже слышал его и пел он как раз эту песенку. Она повернулась лицом ко мне и стала исполнять танец живота. Надо признаться, это получалось у неё великолепно. Тут я вспомнил. Ну конечно, я видел её в кабаре. Тогда она носила другое имя и была певицей и танцовщицей, как она попала сюда?

Между тем, Клорита. согнув колени широко расставленных ног, медленно откинулась назад, почти касаясь стола опущенными руками. Закинув голову, она замерла в этом положении. В то время как низ её живота толчками двигался вперёд и назад, всё увеличивая темп. Зрелище было весьма возбуждающее и мой фаллос медленно, но уверенно наливался желанием. Женщины горящими глазами следили за Клоритой, непроизвольно поддёргиваясь в такт её движениям. Вдруг Клорита выпрямилась и спрыгнула верхом прямо на мои колени. Я невольно подхватил её, и она, привстав и подавшись вперёд, ловко посадила свои ножны на мой, готовый к бою меч.

– Ну, это не честно. – Завопила Флавия. Вдвоём с Барбарой они оттащили от меня хохочущую Клориту, шутливо отшлёпав её по попе. Потом они все окружили меня, загадочно ухмыляясь. Я понял, что самое интересное только начинается. "Подруги, не могу же я обладать всеми сразу"

– это мы ещё посмотрим. – Сказала Барбара. – а пока удовлетвори Эстрелу, а мы вам поможем. Разгорячённый вином и присутствием четырех женских тел, я уже упорно, чувствовал прилив вожделения и готов был обладать лю6ой из них. Не успел я спросить, как они 6удут помогать мне, как женщины обхватили меня и положили на постель, на спину. Затем втроём они подняли Эстрелию – Барбара подмышки, Клорита за ноги, а Флавия за ягодицы и посадили мне на член, горделиво поднявшегося в ожидании нового лона.

Затем они принялись поднимать опускать Эстрелию, всё увеличивая темп. Я лежал неподвижно, но почувствовал приближение оргазма, мои помощницы внезапно прекратили вертикальное движение и стали вращать её вокруг фаллоса, служившего своеобразной осью. Эстрелия тот час же подтянула колени к груди и обхватила их руками, а мои ассистентки, ловко перехватываясь руками, всё крутили и крутили её. Острота и новизна ощущения, от переменчивого трения, захватили меня, но я чувствовал, что мне так не кончить игру.