– Сколько времени ещё ждать? Так медленно, мне надо успеть к девяти домой, ты знаешь, я не могу.

– Сейчас сравнительно быстро. Вот, помню, раньше...

Я не особо вслушивался в разговор двух женщин постбальзаковского возраста впереди меня, всё больше поглядывая в начало очереди, на симпатичную кассиршу за стеклом.

Очередь была короткой и продвигалась и впрямь сравнительно быстро. Пользуясь тем, что стою последним в очереди и никто не обращает на меня особого внимания, я повиновался неожиданному порыву и извлёк из кармана мобильный телефон, сделав пару снимков девушки за кассой.

Как её описать?

Поскольку лично я её внешность всё равно едва ли забуду, возможно, правильней было бы оставить здесь на месте описания густой чёрный пробел – который мог бы самостоятельно заполнить каждый своими собственными фантазиями и мечтами.

Тем не менее то ли из эгоизма, то ли из желания на всякий случай всё же зафиксировать здесь крупицу своих впечатлений, я попробую отобразить её внешность. Представьте себе короткостриженую миниатюрную блондинку, волосы которой – не то благодаря благоприобретённой окраске, не то благодаря удачной врождённой наследственности, – столь белы, что, хотя и имея чуть желтоватый оттенок, идут почти в один тон её белому халатику. Волосы эти были собраны на затылке в короткий хвостик, в целом же вся её внешность как бы так и атаковала идеей стерильности, свежести, белизны.

Тонкие чистые пальчики, выглядящие так, словно только что были вымыты водой с ароматизированным мылом и простерилизированы ультрафиолетовыми лучами.

Строгое деловитое личико, в котором не было ровным счётом ничего излишнего.

Светлая незагорелая кожа.

Можно сказать, что в чём – то она выглядела идеальным воплощением стереотипа "красивой блондинки", но – не пышногрудой блондинки Голливуда, а строгой блондинки – секретарши. Для полного соответствия вышеприведённому образу ей недоставало разве что хрестоматийных очков в золотистой оправе.

Устыдившись внезапной мысли, что она может меня засечь, я поспешно спрятал телефон обратно в карман брюк.

Вообще – то мне не особо свойственно тайно фотографировать незнакомых девушек, да ещё и в таких условиях, когда вокруг полно бдительных чужих глаз. Касса банка находилась на втором этаже супермаркета Ergo и, хотя верхний отдел магазина был редкопосещаемым и скорее всего опять пребывал на ремонте, теоретически позади меня всё – таки вполне могли оказаться наблюдательные кассиры отдела.

Я вообще на редкость стеснительный и замкнутый тип.

Просто в тот день во мне взыграла весна, начавшееся цветение всего живого и растущего вокруг заставило мои железы вбросить в кровь свежие порции гормонов, побуждающие меня видеть всё вокруг в ярких красках и поддаваться вспышкам необузданных чувств.

Возможно, столь необычным образом весна в тот день подействовала не только на меня одного?

Этим могли бы объясняться последующие события.

Очередь продвинулась на одного человека вперёд, я на одного человека ближе оказался к окошку кассы. К окошку подошла только что беседовавшаяся с соседкой дама пенсионного возраста, приступив к законному получению своей оплаченной годами каторжного труда пенсии. Я переминался с ноги на ногу, не в силах дождаться, когда же подойдёт и моя очередь. Наконец пенсионерка получила и пересчитала свою ежемесячную ренту, после чего место у окошка освободилось.

Я просунул в щель под стеклянным окошком заранее извлечённую из кармана бумагу, получаемую регулярно по почте от своего сетевого провайдера, присовокупив к ней своё собственное удостоверение и полагающуюся денежную сумму.

Оплата Интернета.

Девушка протянула к документам свою тонкую изящную ручку; при этом глаза наши на миг встретились, и совсем не походило на то, чтобы она успела заметить мои игры с телефоном в очереди. Она принялась задумчиво расправлять изрядно скомкавшуюся за время пребывания в моём кармане бумагу, предоставив мне возможность хорошенько рассмотреть её лёгкое – недаром стояла редкая для весны жара – белое одеяньице, сквозь которое местами просвечивали ещё более белые тонкие лямочки белья.

Я бы облизнулся, не стой я так близко к кассе.

Она же, будто уловив мой взгляд, освободила левую руку от обязанностей по разглаживанию присланного мне счёта. Коснувшись ею в задумчивости правого плеча, словно намереваясь почесать его или снять пылинку, девушка медленно провела по плечу ладонью, опустив её ниже, ещё ниже, заставляя ткань халатика как бы очертить контур её небольшой аккуратной груди.

Чуть набрав в грудь воздуха и как будто слегка выпрямившись, она повторила процедуру снова, опять и вновь, не отрывая взгляда от лежащего перед ней листка бумаги.

Движения её стали ещё откровенней.

Ласкательней...

Стоя единственным в очереди, я мог позволить себе роскошь не отвлекаться на думы о том, что думают стоящие сзади меня посетители – тех, насколько я мог судить, позади пока ещё не было.

И, пусть даже и понимая, что скорее всего во мне лишь действуют весенние гормоны, заставляя меня приписывать эротический характер вполне невинным телодвижениям, по всей вероятности обусловленным жарой, я тем не менее сам не мог отвести от неё взгляда – не от бумаги, а от девушки. Между тем она отвлеклась от своего весьма чувственного массажа, и вновь обратила своё внимание к бумаге, к разглаживанию которой приступила с новым энтузиазмом.

За исключением одного "но" – так не разглаживают бумагу.

Движения её рук были лёгкими, порхающими, словно крылья бабочки. Её тонкие белые пальчики танцевали над полусморщенным комком бумаги, то едва касаясь его, то теребя самый его краешек. Боковым зрением я на секунду заметил, что она чуть облизнулась, – и ощутил, как стремительно нарастает давление в моих брюках.

Непроизвольно я прижался к подоконнику, обладавшему чуть ли не полуметровой толщиной и находившемуся прямо под окошком, нижней частью своего тела.

Надо ли говорить, что это не дало мне особого облегчения, а лишь обострило мои ощущения?

Особенно после того, как я волей порыва качнулся взад – вперёд.

Конечно же, именно в этот момент миниатюрная блондинка за кассой оторвалась от бумаги, комку которой была придана подозрительно продолговатая форма, и задумчиво посмотрела на меня. Во взгляде её было столько скрытой иронии, что я уже ни капли не верил, будто она не заметила мои манипуляции с телефоном.

Не отводя от меня взгляда, она протянула ладонь в сторону стаканчика с авторучками – обычное движение обычной кассирши, ежемесячно наблюдавшееся мною при оплате провайдерского счёта.

Так же держа меня взглядом, она медленно провела верхним кончиком серебристой авторучки по губам.

Губы её слегка при этом приоткрылись.

Оказавшись влажными.

И подрагивающими.

Удовлетворившись произведённым эффектом – я непроизвольно качнулся ещё раз взад – вперёд, вжимая себя в подоконник перед собой, – она быстро вырвала из какого – то устройства или папки чистый листок бумаги, на котором с молниеносной скоростью набросала несколько слов. На протянутом мне через щель под окошком листке я прочёл:

"Это займёт время. Вы могли бы пока немного расслабить себя".

Я вспыхнул от осознания скрытого смысла последних двух слов – они были написаны чуть более крупным и разборчивым почерком. Вспыхнул как мак – от осознания того, чем именно мне предлагается заняться сейчас перед кассой, под возможными взорами сотрудников магазина и случайных прохожих, если кто – то из них всё же поднимется на малопосещаемый второй этаж супермаркета.

Вспыхнул – и перевёл взор на девушку за кассой.

Она уже не столько сидела, сколько стояла, вытянувшись всем своим торсом вперёд и словно стремясь целиком заполнить обзор стеклянного окошка верхней половиной своего тела.

Правая её рука лежала на ложбинке груди, а верхние две пуговицы белого халатика были уже расстёгнуты. Как бы случайно перехватив мой взгляд – ну да, а кто заранее расстегнул халатик? – она принялась с удвоенным тщанием и притом некоей расчётливой медлительностью ласкать себя чрез образовавшийся в халатике проём, почти целиком проникая туда ладонью. Левая её ладонь схватила серебристую авторучку и вновь провела колпачком по влажным приоткрытым губам, вновь и опять. Колпачок почти целиком окунулся в её ротик. На миг вынырнул – и погрузился туда вновь...

Я не мог противостоять этому, даже если бы захотел.

Тем не менее от страха и стресса все чувства мои обострились, когда я чуть отступил от кассы и опустил руку вниз.

Мне со всей отчётливостью слышались отрывки разговоров между покупателями и продавцами в продовольственном отделе магазина на нижнем этаже. Мне казалось, что я вот – вот услышу стук шагов, поднимающихся сюда по лестнице.

Коснувшись ладонью бесстыдно оттопырившегося района брюк, я проделал несколько привычных с детства движений под её пристальным неотрывным взглядом.

Проделал – и ощутил, что меня словно насквозь пробило электрическим током.

Стыд?. .

Что – то ещё?. .