Кончик Ириного языка подныривает в потаённую глубь меж двух сладких створок – и тут же выныривает наружу. Пик сумасшедшего наслаждения обжигает Анну.

– Лучше, чем Олег?. .

– Да – а... – выдыхает она, плохо понимая даже сам смысл вопроса.

Анне не видно, появилась ли улыбка на губах Иры, но кончик неутомимого язычка оной вознаградил её тело целой серией безумных, сладостных пиков.

Коварно глядя подруге в глаза, Ирина выпрямляется. Шепчет, не отводя от неё взгляда:

– Тут так мало места. Кабинка тесна. Ты не хочешь, – короткое движение головой, – выйти в общий туалет?

После всего произошедшего – и продолжающего происходить – огненные круги перед глазами мешают Анне сразу сосредоточиться на сути сказанного.

– Там окна... – выговорила она, слыша свой голос как будто со стороны. – И, если зайдут...

– Страшно? – Губы Иры изгибаются в дразнящей улыбке. – По – моему, кто – то фантазировал... о том, чтобы... явиться на свадьбу без одежды.

Дыхание Анны непроизвольно замедляется, импульсы возбуждения – стыда вновь лихорадят её нервную систему.

Ей невольно представляется:

– ЧТО и КАК может произойти.

Каждая картина рождает ужас, дикий ужас и безумное возбуждение, и одно неразрывно связано с другим.

На мгновение щёки её опять обжигает огнём, а в следующий миг она хватает Ирину за руку и почти силком вытягивает её следом за собой из туалетной кабинки. Подойдя к широкому окну, бессильно замирает в двух шагах от него, в то время как Ира неторопливым властным движением понуждает её опуститься прямо на пол туалета.

Опустившись всем телом на пол, вновь задрав выше всех пределов край белейшего платья и раздвинув широко бёдра, Аня зажмуривает глаза и привычно отдаётся дарующим нирвану движениям язычка подруги.

Тот факт, что в любую секунду может кто – то зайти, практически сводит с ума.

– Привстань... – спустя некоторое время слышит она.

Не открывая глаз, Аня подчиняется и вскоре выясняет, что смысл оного действия сводится к снятию с её тела уже потрёпанного подвенечного платья.

Фату, впрочем, подруга великодушно оставляет на ней.

Великодушно ли?

Аня вдруг осознаёт, как она выглядит сейчас для любого случайного наблюдателя – полулежащая на полу женского туалета в одной фате, выдыхающая стон за стоном от прикосновений губ другой нагой девушки к самым сладким уголкам её плоти, явным образом олицетворяя чистоту и похоть, невинность и верх разврата в одном миловидном лике.

Осознав же, закусывает в очередной раз губу, чтобы не застонать ещё громче...

Положение Ирины над её распростёртым открытым телом резко меняется, бёдра её сокурсницы вдруг широко раздвигаются – почему движение это кажется Ане хищным? – прямо над её лицом, прямо перед её дрожащими губами.

Не дожидаясь сигнала, Аня впивается – своими губами в губки своей лучшей подруги.

Приоткрывает рот, выпускает на волю язык, позволяя ему постигать суть влажных таинств изнутри...

С уст Ирины срывается глухой стон.

Крепко обхватывая бёдра былой скромницы чуть выше коленей, она в ответ осыпает их серией пламенных поцелуев – разжигающих, распаляющих страсть. Некогда приличная девушка Аня стонет едва ли не громче подруги, раздвинув колени столь широко, что случайно зашедший в туалет наблюдатель – или ухитрившийся подглядеть за происходящим через окно даже сквозь яркие блики? – затруднился бы, кому присудить пальму первенства за бесстыдство в этом странном дуэте.

Обхватывая крепче свою подругу сама, азартно слизывая стекающие вниз соки страсти...

... чувствуя, что едва ли не растворяется, падает, проваливается в сладкую бездну...

Падение – или взлёт?

Кто может это сказать.

* * *

– Ты теперь – м о я. Только м о я, поняла? – шепчу я ей в ухо, растрепав её шикарные чёрные волосы. – Ты сейчас пойдёшь к Олегу и постараешься стать с ним счастливой, но это ничего не изменит, ты была и остаёшься МОЕЮ.

О да, я совершила подлость – причём по своим собственным стандартам. Можно сказать, перешла на Тёмную Сторону – применив свой дар, свои уникальные силы в глубоко эгоистичных целях извлечения из Ани тех потаённых сладостей, которые бы мне иначе не довелось изведать уже никогда в жизни.

Мало того, я ещё и спровоцировала её на заведомо рискованные шаги. Меня безумно опьянила тогда мысль, что свидетелем происходящему между нами в те заключительные минуты может стать кто угодно.

Тем самым, быть может, породив слух об адюльтере и предотвратив неминуемое без моего прямого участия?

Я провожу рукой по её нагому бедру.

– Аня, вставай, – вновь шепчу я. – Мы уже находимся тут намного больше двадцати минут.

Она медленно выпрямляется, чуть ёжась. Взгляд её падает на лежащее в углу скомканное подвенечное платье; слышится едва уловимое смущённое хихиканье.

Переведя взгляд на меня, она на миг сжимает губы.

– Ир... это же неправильно. Да?

В глазах её словно дрожит тень сомнения. Или надежды на противоположный ответ?

– Никто никогда не узнает. Да и потом, – улыбаюсь я, приобняв её за плечи, – разве что – нибудь было?

Она неуверенно смеётся.

Касаясь пальцами её обнажённой кожи, я всматриваюсь в то, что привыкла иногда называть аурой – хотя аурой это называть не вполне верно, аура должна быть видима на расстоянии, а не открываться лишь в миг прикосновенья.

Вопреки ожиданиям, расплетать спутанные нити и гасить пульсирующие очаги почти не требуется – Аня, в чистоте натуры своей, намного более сильная девушка, чем предполагает сама.

Так, совсем чуть – чуть Влияния.

Чтобы не переживала впустую. Чтобы вспоминала это впоследствии как дивный, манящий, постыдный, но дико возбуждающий эротический сон – хотя и понимая умом, что всё произошло в реальности.

– Одевайся, – слегка подталкиваю её пальчиками.

Аня, почему – то смешно шмыгнув своим очаровательным задранным носиком, делает шаг к платью.

* * *

– Сколько можно ждать? – Олег был явно недоволен. И явно еле сдерживал раздражение.

– У нас возникли, – Ирина слегка замялась, – некоторые медицинские проблемы. Чисто женского характера.

Подмигнув подруге, она отошла в дальний конец коридора, пройдя при этом между Анной и Олегом – и на миг коснувшись руки последнего. У Олега почему – то сразу исчезла всякая охота сомневаться в её словах.

– Я – то думал, что знаю твой график, – лишь выдохнул беззлобно он.

И обвил правую руку вокруг талии своей наречённой, не обращая особого внимания на явную помятость и несвежесть её одеяния.

– Пойдём?

* * *

Я отступилась от своего первоначального намерения и всё же решила принять участие в свадебном торжестве – хотя и, чтобы не смущать Аню, по возможности инкогнито. Не появляясь лишний раз у неё перед глазами.

Я наблюдала.

Её раскрасневшееся личико во время произнесения священных непререкаемых клятв.

Её чуть звенящий от волнения голос.

Искринки смеха и счастья в её глазах.

Кто знает, о чём она думает сейчас? Жалеет ли она о случившемся – пусть мягко и умеренно, благодаря обеспеченной мною эмоциональной анестезии? Возвращается ли она в мыслях к произошедшему получасом ранее на не очень чистом полу?. .

Я понимала, что скорее всего не узнаю этого никогда.

* * *

– А ты куда отправишься, после того, как распрощаешься с универом? – хрипло поинтересовался один из однокашников, закусывая абсент ломтиком лайма. – На стажировку в Волгоград или, как все, в столичные бюджетники?

– Куда Олег – туда и я, – чуть покраснела Анна. – Но вообще... мне бы не хотелось покидать город. С ним, да и с универом, связано столько воспоминаний... ощущений...

Она запылала, осёкшись, уперев взгляд в шелковистую поверхность скатерти. Колени её сдвинулись под платьем.

Она догадывалась – знала – какое именно воспоминание даже годы спустя будет вставать перед её внутренним взором при мыслях об университетской поре.

Всегда.

4139   1 7604    +6 [3]