– Пойдем отсюда! – сказала она и толкнула дверь в маленькую комнату. Это была, очевидно, спальня Вихляевых родителей.

– Раздевайся. Совсем! – потребовала Верочка и сама стала с себя все снимать. Раздевшись, Серега лег спиной на кровать, она – на него. Так обниматься было приятнее, потому что они соприкасались грудью, животами, ногами, стараясь еще плотнее прижаться друг к другу. Они целовались, глубоко проникая языками друг другу в рот, Ему очень нравилось, когда она приподнимаясь на руках, давала пососать ему свои соски и при этом постанывала от наслаждения. Лежа сверху, она раздвинула ноги, он пропустил между них член так, что он прошел вдоль половой щели и облегался губами, а затем снова сдвинула ноги и зажала его. Наконец, он села на его бедра, взяла рукой член и направила его в себя.

Она снова поднималась и опускалась, волосы на их лобках, соприкасаясь, хрустели. Иногда она замедляла движения, откидывала корпус назад, опираясь на руки, и тогда ему открывалась на полное обозрение вся красота между ее ног, особенное наслаждение доставляло зрелище, когда член выходил из влагалища, увлекая за собой его краешки, а потом снова входил.

Ее половые губы набухли, клитор увеличился и свисал как козырек. Он то смачивал обильно выделяющимся соком пальцы и дразнил ими клитор, то поднимался и целовал ее губы, шею, груди, катал в своих губах ее соски. Потом он прижался к ней, мокрым пальцем нашел ее анус и она одновременно насаживалась: глубоко – влагалищем на член и чуть – чуть – анусом на палец. Сначала она двигалась широко и ритмично, меняя направление: то вверх – вниз, то вперед – назад, то делая круговые движения. Затем она стала все чаще замирать, мелко и часто двигая бедрами, наконец, она испустила тихое "аааааах!" и упала на него неподвижно, не снимаясь с члена. До Сереги дошло, что это она кончила, что впервые женщина кончила от него, это от него она испытала такой кайф, что кончила и лежит на нем в изнеможении.

Его наполнило такое чувство радости и гордости, что даже не хотелось думать о о том, как бы кончить самому. Но тут Верочка приподняла голову, счастливо улыбнулась, поцеловала его губы и аккуратно перевернулась на спину и перевернула его так, что он оказался на ней, не вынув члена. Теперь заработал он, в этом положении кайф нарастал быстрее, она снизу поддавала ему бедрами, он чувствовал, что сейчас сдерживаться не надо и выдав в нее несколько порций, теперь уже сам бессильно упал на нее. Когда член уменьшился настолько, что выскочил из нее, они легли на бок, он радостно рассматривал ее. Ему казалось, что красивее девочки не бывает, вид ее груди, живота, волос внизу, бедер – вызывал сейчас не вожделение, а радость.

Наконец, она сказала:

– Сереженька, пора. Одевайся, к ним в комнату не пойдем, исчезнем тихо.

Они вышли на улицу, держась за руки. Уже давно стемнело, Верочка жила почти рядом. Недалеко от ее дома они нашли уютную скамеечку в темном, уединенном месте. Сначала исступленно целовались и Серега ласкал ее соски под лифчиком. Затем поднял ей юбку, залез спереди ладонью под трусики – она задышала и раздвинула ноги, чтобы ему было удобнее. Затем она расстегнула ему молнию и с его помощью извлекла член. Он совсем потерял голову, потому что, пока он возбуждал ее клитор, внутренние губы, залазил пальцами во влагалище, она нежными движениями оттягивала и снова накатывала покровы его торчащего дружка. У него уже начала уставать рука, когда она, сдерживая звуки, крупно задрожала и расслабилась. Тут и Серега выдал одну длинную струю и несколько покороче куда – то в темноту.

Они немножко отдохнули.

– Сереженька, тебе со мной было хорошо? – вдруг каким – то отдалившимся голосом спросила она.

– С тобой – не просто хорошо, с тобой – счастливо!

– А ты теперь можешь пообещать мне одну вещь?

Серега кивнул, сердце заныло от нехорошего предчувствия.

– Пообещай мне, что не будешь искать со мной встречи!

2.

Два дня Серега ходил сбитый с толку. Он ничего не понимал и ни о чем больше не мог думать, кроме как о них с Верочкой. Наконец, не в силах бороться с собой, он стал дежурить у ее дома. В тот же день вечером дежурство достигло цели: она вышла из дома с хозяйственной сумкой, видимо, в магазин. Он подошел к ней, так и не придумав оправдания нарушенному обещанию:

– Вера, я... – дальше говорить было нечего.

Нахмурившаяся было Верочка, взглянув на его лицо, засмеялась и вздохнула:

– Ну что мне с тобой делать? Ладно, слушай. Завтра мы с тобой встретимся в последний раз – теперь уже точно. Утром, часов в девять, родители со Светланкой уезжают на дачу. Приходи к подъезду, и, как увидишь, что они уехали, выжди минут двадцать и поднимайся на третий этаж, квартира тридцать один. Запомнил?

– Но почему...

– Завтра, все завтра! – перебила Верочка, махнула рукой и убежала.

Утром Серега уже с восьми часов сидел на той самой скамеечке, установив наблюдение за ее подъездом. У подъезда стоял "жигуленок", у которого были открыты все четыре дверцы, багажник и капот. Под капотом ковырялся мужик. Из машины все время вылезала и опять туда залезала непоседливая девчушка. Вышла Верочка с двумя сумками, уложила их в багажник и опять вошла в дом. Наконец, из дома вышла Верочкина мать и тоже с сумками. Сумки рассовали в машине, закрыли капот, багажник и дверцы. Снова вышла Верочка, ухватив за плечи Светланку о чем – то смеясь разговаривала с матерью. Наконец, все, кроме Верочки, сели в машину, хлопнули дверцы, машина уехала, Верочка помахала рукой и вошла в дом. Серега честно отсидел положенные двадцать минут и вошел в ее подъезд.

Она сразу открыла на звонок и отстранилась, пропуская его в квартиру.

– Все – таки ты пришел! – с ласковой укоризной сказала она. – Не выдержал! Вот и верь вам, мужчинам после этого!

– Я тебя люблю! – не нашелся сказать ничего лучшего Серега. Ему польстило то, что его назвали мужчиной, а не мальчиком.

– Ну уж так сразу и "люблю"! Для "люблю" сколько времени должно пройти... Просто нет у тебя никого, а тут я, вот тебе и показалось. Ладно – ладно, молчи! Пойдем лучше в мою комнату.

В ее комнате стояла узенькая кровать, тумбочка, стол и шкаф. Весь пол был застлан большим мягким паласом.

– Помоги мне, – сказала она. Она достала из шкафа большую простыню и они вдвоем расстелили ее во всю ширь на паласе. Сверху на простыню она сбросила с кровати две подушки.

Все было готово. Он подошел к ней и слегка взяв за плечи, стал целовать ее лицо – лоб, щеки, глаза, нос... Завладев ее губами, он уже не выпускал их изо рта – сосал их по очереди, забирал их вместе, всовывал между ними язык. Руки сползли с ее плеч и гуляли по всему ее телу, задерживаясь на грудях и на ягодицах. Не отрываясь от ее губ, он снял с себя всю одежду, кроме трусов. Она была в халатике, он одну за одной расстегнул все пуговицы и бросил его в угол. Помня позавчерашнюю неудачу с лифчиком, он просто спустил ей бретельки с плеч, лифчик упал до пояса и пока он сосал ее груди, она сняла его совсем. Он лег на простыню, увлекая ее на себя.

Было невыразимо сладостно чувствовать ее груди, упирающиеся в его грудь. Они ногами захватывали ноги друг друга, лизали и сосали друг другу губы. Его члену было уже давно тесно, он захватил одновременно свои и ее трусы и спустил их вниз, насколько доставали руки. Теперь его член упирался в ее пушистый лобок, но он не мог раздвинуть ей ноги, поскольку мешали полуспущенные трусы. Тогда он положил ее с себя на бок, руками снял их с нее и заодно с себя, опрокинул ее на спину и стал целовать ее грудь. Губами в трубочку он всасывал ее соски и выпускал назад, катал их языком по небу. Особенно ей нравилось, когда он через втянутые губы мягко и плотно их покусывал.