Хотя усмотреть иные признаки транса в сбивчиво дышащем, нервно поёрзывающем в кресле пациенте было бы ныне затруднительно.

– Сейчас, – она старалась говорить неторопливо и гладко, – ты плавно начнёшь пробуждаться. Ты вспомнишь, что бодрствуешь в этом кабинете уже около часа. Ты вспомнишь тесты, которые... психолог Инессе... тебе за этот час дала. Вспомнишь дерево, которое она просила тебя нарисовать. Ты ведь помнишь это дерево, Стас?

– Да, – глухо слетело, почти булькнуло, с уст пациента напротив. Он как будто начал чуть успокаиваться, дышать реже и глубже, и даже выпуклость на его брюках как будто слегка разгладилась.

Психолог позволила себе улыбнуться. Уголками рта.

– Ты вспомнишь и то, как за всё время сеанса почти не сводил взора с её коленей. Похоть владела тобой, и картины, одна жарче другой, возникали в твоём воображении. К нынешнему моменту, – она в очередной раз вкрадчиво понизила голос, – ты уже почти не можешь терпеть, Стас. Ещё немного, и ты взорвёшься.

Дыхание подростка опять стало неровным. Колени его на миг сдвинулись и тут же снова раздвинулись.

– Я начинаю считать до десяти, Стас, – уже не скрывая улыбки, мелодично произнесла, почти пропела она. – На цифре "десять" ты придёшь в себя в этом кресле и всё будет так, как сказано, так, как должно быть. Раз... два... три...

* * *

– Как насчёт ещё вот этого теста? – Инессе с наслаждением потянулась в кресле, ощущая на себе неотрывно прикованный к очертаниям её фигуры разгорячённый взгляд тинейджера.

Вытянувшись вперёд, она протянула ему свежераспечатанный лист бумаги. Изображающий не что иное как жирную чернильную кляксу.

– Что ты здесь видишь, Стас? – Психолог облизнула губы. Медленно и неторопливо закинув ногу на ногу.

К щекам пациента густо прилила краска.

Где величаво – небрежная реплика "Роршах? Как неоригинально", где саркастическое "Доктор, вы учились психотерапии по комиксам?"? Ему сейчас явно было не до холодной иронии.

– Я... вижу... – пробормотал он. Его дыхание еле можно было различить, а в глазах его едва ли не выступили слёзы. – Вижу...

Взор его никак не мог сфокусироваться на тонком листке бумаги, то и дело соскальзывая ниже и касаясь бликующих в свете лампы золотистых колготок Инессе. Она вновь слегка поменяла расположение ног, полураздвинув их.

– Стас, не нервничай. Расслабься. – С тщательно рассчитанным выражением искреннего сочувствия и понимания Инессе взглянула ему в глаза. – Ясно, что ты переживаешь из – за своих проблем. Не волнуйся, – она сглотнула слюну, – мы обязательно сумеем их разрешить.

Она вновь вытянулась вперёд – не забыв наклониться чуть ниже для наилучшей демонстрации своего декольте – и жестом тщательно выверенного садизма утешительно коснулась рукою его колена.

– Не бойся, Стас, – нарочито не замечая уже исполинского бугра на его брюках и глядя по – прежнему лишь ему в глаза, Инессе чуть сдвинула руку выше. Намеренно не достигая опасной зоны. – Вместе мы справимся... справимся с чем угодно.

С губ подростка пред нею сорвался тихий стон.

– Что с тобой? – Брови психолога демонстративно взлетели вверх. Глаза её округлились в приливе показной озабоченности. – Тебе плохо?. .

Рука её, продолжавшая мирно лежать на ноге пациента, сдвинулась ещё на пару миллиметров выше и слегка обхватила бедро.

– Нне... – Стас явно был не в состоянии говорить. Листок бумаги выпал из его рук.

– Я поищу что – нибудь в своей аптечке, – Инессе облизнула губы. Ещё никогда она не ощущала себя так сладко. – Подожди минуту.

Полуобернувшись и продолжая слышать за своей спиной жаркое дыхание пациента, она неспешно распрямилась и сделала несколько шагов в направлении стеллажа с неприметными рядами мелких белых коробочек. Там, действительно, содержалось немало медикаментов на самые разные случаи – но стоит ли искать сейчас что – то конкретное?

Она грациозно выгнулась, наклоняясь к самому нижнему ящичку, – вообще – то содержимое всех аптечек было изрядно унифицировано, так что ящичек сей был избран ею по несколько своеобразным причинам.

Дыхание пациента позади заметно участилось. Инессе запустила пальцы в аптечку, делая вид, что поглощена поиском, и в то же время фривольно качнув нижней частью тела из стороны в сторону.

– Так... что же нам выбрать... – нежно проворковала она. Локоть её чуть уперся в бок и слегка скользнул вверх по талии, этим как бы случайно задев ткань и приподняв край и без того недлинного платья, открывая обзору сзади уже не только манящие бёдра. – Реланиум, тазепекс... не то. Бризантинотиапакс...

К жаркому дыханию позади добавился ещё один звук, напоминающий то ли ритмичное почесывание, то ли прочистку трубы, всё учащающийся и учащающийся.

Звук этот был Инессе прекрасно знаком.

– Вот, – неуловимым молниеносным движением она обернулась. Ослепительно улыбнулась, как бы не замечая замерших на миг и испуганно отползших от брюк рук пациента, его пылающего лица, стекающей вниз с его лба капли пота. – Лёгкое успокоительное, принять с водой. Достаточно двух таблеток.

Шагнув к электрическому кипятильнику, она взяла небольшой пластиковый стаканчик и наполнила его означенной жидкостью.

– На, – поставила она стаканчик на стол справа от тяжело пыхтящего Стаса. – Прими.

Пара белых кругляшков в её вытянутой ладони была в действительности афродизиаками, медикаментами, поименованными в честь любовной богини Афродиты. Хотя афродизиаки не всемогущи – они обычно способны лишь усилить и так разгоревшееся либидо – но как они сейчас повлияют на пациента?

Стас проглотил таблетки и запил их водой почти не раздумывая, рефлекторно, словно пытаясь хоть таким путем отвлечься от терзающей его муки. Левая ладонь его при этом судорожно подёргивалась на подлокотнике кресла, как будто норовя вернуться к брюкам.

Инессе улыбнулась:

– Тебе же ведь стало легче, не правда ли?

И, не предоставляя времени пациенту опомниться, мягко добавила:

– Ну, думаю, мы уже истратили достаточно времени на тестирование, так что перенесём продолжение занятий на следующий сеанс. Ты не против?

Она вновь выпрямилась, понуждая пациента также покинуть мягкое удобное кресло. Видя, что парень едва держится на ногах, психолог не удержалась от нанесения последнего удара.

– Не волнуйся, Стас, – сделав шаг к нему, она на миг коснулась губами его лба. – Всё будет хорошо.

И даже слегка приобняла его, прижавшись на секунду, на исчезающе малую долю секунды, к его дрожащему телу.

– Иди, Стас. – Уголки её губ дрогнули в новой, уже едва заметной улыбке. – Тебя ждут.

Подросток, еле способный держать равновесие, дёрганой спотыкающейся походкой сделал несколько шагов к двери. Дёрнул за ручку и, повернув её, почти что вывалился наружу.

Замок негромко щёлкнул.

Инессе безвольно опустилась в кресло, жалея, что стены кабинета непрозрачны и что она не может сейчас наблюдать встречу пациента с родителями. Как это будет выглядеть, интересно? Как повлияют афродизиаки на юный распалённый организм? Не извергнется ли он прямо при всех в брюки? Или, того пуще, даст волю рукам?

Она вновь вытерла опять отчего – то вспотевшие ладони о ткань платья, ощутив лёгкий озноб.

Следующий сеанс – будет ли он вообще? Если и будет, то о нём скорее всего придется договориться по телефону.

Но после сегодняшнего...

Она облизнула губы, с чувством невольной жажды взглянув на надпитый пациентом стаканчик.

Как знать.

* * *

– Ну, – попыталась жизнерадостно улыбнуться Инессе, – как мы провели день?

Спросив это, она облизнула губы, поглядывая на смущённо переминающегося с ноги на ногу пациента, почему – то сложившего руки за спиной, багрово пунцовеющего и никак не решающегося присесть.

– Располагайся, Стас, – взмахнула она ресницами, радушно указывая рукой в сторону просторного кожаного кресла. – Не робей.

Вновь переступив с ноги на ногу, подросток с потерянным видом водрузил себя в кресло. Именно водрузил – осторожно нащупывая задом чёрную поблескивающую поверхность, как при освоении минного поля.

Лицо его чуть дёрнулось при этом, как от укола боли.

В уме Инессе молнией промелькнула догадка о возможных причинах этой конвульсии. Догадка, вместо вины почему – то на миг наполнившая её странно – сладким садистским ощущением.

Не сказать, чтобы за истёкшие сутки она ни разу не попыталась привести себя в чувство. Но это было откровенной игрой в одни ворота, поверхностным индульгированием, отчаянным обелением себя – в то время как её Светлое Я театрально ужасалось совершённому и пафосно выдирало из крыльев в раскаянии белые перья, её Тёмное Я самодовольно пересматривало вновь и вновь сделанные видеозаписи, прокручиваемые снова и снова якобы в приливе стыда. Попутно она, словно бы в припадке педантичной скрупулёзности, подготавливала текстовую версию произошедших меж нею и Стасом интервью, где были старательно выглажены все её реплики, производя впечатление нейтральных корректных вопросов с её стороны – и ответных потоков похоти со стороны пациента.

Зачем?

В уме Инессе проносились самые разные варианты последующих событий, включающих в себя и зыбко манящую возможность шантажа.

Тут, впрочем, следовало проявить крайнюю осторожность, чтобы шантаж не стал обоюдоострым, – кто знает, известно ли её пациенту, на сколь тонком волоске висит лицензия любого частного психотерапевта?

– Ты знаешь, Стас, – с застенчивым видом кашлянула она, наклонившись вперёд, – твои родители сообщили мне, что ты в прошлый раз после ухода от меня вёл себя как – то необычно. Правда ли это?

Разлившаяся по всему лицу подростка бордовая краска послужила ей наградой за блеф. На самом деле родители Стаса не сообщали ей ничего подобного – ни по телефону, ни непосредственно.

Постеснялись, быть может?

– Не надо нервничать и переживать, – шепнула Инессе, коснувшись краем ладони кончиков пальцев своего юного подопечного. – Вообще пациент не должен стесняться своего психолога. Он должен быть откровенен, как с духовником... как на исповеди...

Она ощутила, что подопечный её на миг словно перестал дышать, после чего дыхание его возобновилось, но став более тяжёлым и хриплым. Ей даже показалось, что брюки Стаса чуть изменили форму – но взглянуть прямо она не осмелилась.

Неужели у него уже вырабатывается условный рефлекс на её близость и прикосновения?