Не получая ответа, и все больше распаляясь, он присел ближе к Олегу и взял его за шею.

– Может, тебе медаль дать? Орал второй степени, с аксельбантам? Или деньгами возьмешь, а? Не слышу ответа?

– Не надо... деньгами..., – еле слышно прохрипел Олег.

– Не надо деньгами, говорит, – с притворным удивлением сообщил Миша сыну. Потом снова обратился к Олегу, – и чем же мы будем искупать свою вину? Есть предложения?

Олег помотал головой.

– Может, орал за орал? А? Как ты считаешь?

Сзади захихикал Леша.

– Я считаю, хорошее предложение, давайте его орально обсудим, – ерничал Миша. Он встал, продолжая держать Олега за шею, и притяну л его к своему висящему члену. – Приступайте, докладчик, микрофон уже ждет.

Леша снова захихикал. Олег снизу взглянул на Мишу, и понял, что тот не шутит. Ему уже было все равно. Он лизнул мишин член.

– Бодрее, товарищ, нас ждет долгое выступление.

Олег взял член в руку, удивившись, какой он тяжелый. И яйца – то, как каменные. Волосами все поросло. Он немного подвигал кожей, и член вздрогнул.

– Вот, – одобрил Миша, – хороший мальчик. Давай сделаем так.

Он лег на траву, на то же самое удобное место, где лежала Олеся, так же раскинул ноги, и сделал приглашающий жест. Олег уже без пререканий и промедлений встал на карачки, и привычно лизнул. Потом взял в рот головку. Потом облизал яйца. Оказалось вовсе не трудно, и, сколь не гнал от себя эту мысль Олег, даже не противно. Член был чистый, большой, приятный на ощупь и на язык. Это как самому себе лизать, успокоил себя Олег, только себе нельзя, а тут можно. Он погрузил член поглубже в рот, и стал посасывать и облизывать и легонько покусывать, чему Миша не противился, только поддавая бедрами ему навстречу.

Член встал уже в размер, толстый и длинный, и Олег уже даже немножко гордился, что он творец такой большой и красивой башни, и сосал уже во всю мощь своей фантазии и сил. Даже его собственный член уже оклемался и начал вставать, когда ему в жопу что – то уперлось. Это Леша брал его приступом сзади. Олега это уже нисколько не смущало, он даже похотливо покрутил задницей. Чем помешал Леше, так что получил крепкий хлопок по ягодицам, как будто тот усмирял норовистую лошадь. Сначала шло туго, пока Леша не сбегал за маслом. Крепость пала с одного мощного и длинного толчка. И пошла падать и падать, толчок за толчком.

– Что, нравится? – ласково спрашивал Олега Миша. Олег уже мычал и стонал, обливая мишин член слюнями, не желая упускать ни одну из палок, что таранили его с обеих сторон. – Он у нас специалист, попы любит, и попы его любят, да? Как раз нужный размер и крепость, чтобы распечатывать... Чуешь, да, Олежа? Достает до печенок? Нравится?. ..

Олежа закатывал глаза и булькал, жалея, что рядом нет жены, чтобы занялась его собственным членом, который грозил взорваться.

И как накликал.

Марина, повеселевшая и успокоенная, с целым ворохом аргументов для мужа, искала его, чтобы помириться. И нашла. Поначалу даже не поняв. Муж, как последняя шлюха, только что не визжал от удовольствия, когда его с двух сторон ебали Миша с Лешей.

Она непроизвольно вскрикнула, и побежала назад. Леша увидел ее уже убегающей, так что бросился за ней, крича:

– Теть Марин, теть Марин. Подождите, вы все неправильно поняли...

Олег даже заскулил, когда его задница так внезапно и резко опустела, зияя черной дырой. Но член изо рта не выпустил. Миша погладил его по голове, жалея:

– Ничего, ничего, касатик, не расстраивайся. Я его заменю. Ты поворачивайся, к лесу передом, ко мне задом, я тебя утешу...

Крик Олега, когда в его жопу ворвался член Миши, заставил оглохнуть и замолчать всех кузнечиков вокруг.

***

Наташа тоже была несчастна. Она искала Алешу, да пошла не в ту сторону. Вернулась в лагерь, там мама и тетя Оля лизали друг друга. Опять пошла искать. Опять вернулась, как раз, когда Алеша убедил ее маму, что ничего страшного она не видела. Сначала он действовал словами, потом дал ей потрогать свой член, совсем не страшный, потом дал залезть к себе в задницу пальцем в масле, потом он залез к ней в попу пальцем в масле...

Когда Наташа вернулась в лагерь, он как раз ебал Марину в задницу, приговаривая:

– Видите, ничего страшного... Очень даже хорошо... И мальчикам и девочкам...

Мама прогнула спину, сколько могла, и только всхрюкивала с каждым ударом, так же, как и ее дочка, отчаянно массируя себе клитор.

– Вот так, лапочка... Ох, какая попочка... Совсем как у дочки... Тугонькая, гладенькая... Давайте я вам еще поглубже засажу, теть Марин?

Тетя Марина еще больше выпячивала попу, и говорила:

– Давай, сынок... Давай, родной... Еби мамочку... Попочка не знала, попочка скучала...

Наташа дождалась, пока они оба, хрипя, не кончили, упав пластом. И только потом убежала. На этот раз в нужную сторону. На полянке ее отец сидел верхом на дяде Мише, плавно двигаясь вверх и вниз. Дядя Миша кряхтел и хвалил папу:

– Ох, какая девочка... Какая ты нежная шлюшка... Мой член не каждый зад возьмет... Ах, как хорошо идет, прямо сердечко твое внутри чувствую... А теперь прыгай, прыгай, быстрее, давай...

Папа застонал, принимая и выпуская огромный член в себя, быстро, как только мог, подпрыгивая. Пока дядя Миша не выгнулся дугой, зарычав:

– О, пошла, пошла, ааа... прими в себя, шлюха...

Потом обмяк, скинул отца и ушел, оставив его лежать на траве.

Наташа подошла, села рядом с ним на коленки, и потрогала его за плечо. Плечо дернулось, скидывая ее руку. Она заглянула ему в лицо, хотя он пытался его спрятать в ладонях. На лице были слезы. То ли радости, то ли горести, то ли боли, то ли удовольствия. Но Наташе стало его очень жалко.

– Пап, – сказала она, – ты самый лучший папа. Мама не знает, а я знаю...

Олег повернулся к дочери, и вытер слезы, пытаясь улыбнуться.

– Ты самый хороший.

Она погладила его по плечу, потом по лицу. Поцеловала в лоб.

– Я никого так не люблю, как тебя... И никогда не буду...

Олег взял ее руку, и прижал к своим губам.

– Я понял только сейчас, как ты меня любишь... И как я люблю тебя...

Свободной рукой Наташа продолжала гладить его волосы, проводить ему по легкой небритости на щеке, спускалась ниже, ниже, и в глазах ее была тишина и мудрость взрослой женщины. Когда рука дошла до члена, и она стала его ласкать, Олег притянул ее к себе, и поцеловал в губы. Они долго целовались, долго гладили друг друга, без ярости и порыва новичков, желающих поскорее удовлетворить свое возбуждение, а как многолетние муж и жена, желающие подольше его продлить, чтобы подарить друг другу максимум удовольствия. Так же медленно и спокойно Наташа примерилась, и села пиздой на папин член. Ни крика, ни боли, только волны удовольствия. И они плыли и плыли по этим волнам, пока оба не кончили, и не прижались друг к другу...

– Ну вы даете, – сказала Олеся, стоя над ними. – Я аж сама два раза кончила.

Они посмотрели на нее просветленными глазами, продолжая обниматься.

– Еще одно дельце осталось. Мама. Помиритесь. Вы же знаете, как она любит вас обоих, и как вы оба любите ее. Без нее счастье не будет счастьем...

***

Марина лежала на покрывале, на боку. Ее попа уже закрылась, а сперма на ее ногах, и животе, и даже на волосах, уже подсохла. Она бессмысленно ковыряла засохшие пятнышки спермы на покрывале, и теребила отставшие ниточки, о чем – то глубоко задумавшись. Она думала, что такое семья. Что такое верность. Что такое любовь. Что такое секс. Что такое муж, и что такое дочь. Она раньше думала, что знает, но теперь оказалось, что ничего она не знала. Все надо узнавать заново.

Ее попу погладила теплая ласковая ладошка. Она обернулась. Это была Наташа.

– Мама, ты расстроена?

– Нет. Просто думаю.

– И это печальные мысли?

– Я не знаю...

Наташа улыбнулась.

– Я тебе помогу узнать.

Так же тихо и торжественно, Наташа стала гладить и ласкать Марину. Пока не добилась ответа. Снова над поляной зазвучали тихие стоны, всхлипы и чмоканья. Дочь и правда любила свою мать. Мать и правда любила свою дочь. Когда от удовольствия Марина стала открывать рот в беззвучных стонах, в него вошел упругий член мужа, снова вставший от увиденной картины. Марина даже не стала открывать глаза, чтобы посмотреть, кто это – она знала член мужа до каждой жилочки...

***

Когда они закончили, полностью обессиленные, уже начинало смеркаться. Вокруг не было никого. Только на ветровом стекле машины, под дворником, они нашли записку:

"Мы все записали, но не волнуйтесь. Это частная коллекция. Нас не ищите, мы сами вас найдем".

Спали они очень спокойно и глубоко, с обеих сторон прижавшись к Олегу.

Утром он сходил на стоянку Сидоровых, но как он и думал, там никого не было. Так он и сказал жене и дочке. Одно он не сказал, потому что сам не понял. Там были следы от палатки, от костра, от места, где стояла машина, были мусор, фантики и бутылки из под пива.

Но нигде не было следов, как они туда заехали, и как выехали. Будто они спустились с неба.

Это было невозможно, так что Олег и думать об этом не стал.