Небольшое предисловие
Меня зовут Вероника, или просто Ника, мне 19. Недавно меня убедили, что о своих эротических приключениях я просто обязана написать, потому что рассказы эти даже на словах очень возбуждают. Получится или нет, судите сами. :)
Я ФФ (фут-фетишистка), а с недавних пор ещё и эксгибиционистка. Я би, немножко маньячка (если начинаю мастурбировать, то не могу остановиться, пока не доведу себя до изнеможения), люблю ходить босиком и делаю это очень часто. Я знаю, что это очень многим нравится, ведь такой фетиш есть у многих, хотя многие не признаются. ;)
Прямо сейчас я сижу одна в квартире, только что из ванны, волосы мокрые и кожа разгорячённая. И скоро станет ещё горячее, когда я сама возбужусь от собственных воспоминаний. Когда есть возможность, я вообще не надеваю на себя ничего. И да, конечно же, я босиком! Я уже давно не ношу обувь дома, да и много где ещё. Но конечно, так получилось не сразу, ведь когда-то я была очень скромной и даже закомплексованной девчонкой.
Не смущает ли меня, что кто-то будет читать мои рассказы и возбуждаться? Вовсе нет. Мальчики и девочки, мастурбируйте на здоровье, заливайте клавиатуры и забрызгивайте мониторы! :) Знайте, что меня и саму возбуждает это всё рассказывать. Чувствую, что буду прерываться, пока напечатаю первый рассказ. Угадайте, зачем? ;)
Когда я стала ФФ? Не сразу. Жила сначала только с мамой (папу не видела никогда в жизни), потом с мамой и отчимом, потом с мамой и другим отчимом. :) Не думайте, что у меня была какая-то очень уж плохая жизнь, всё было нормально. Но когда в доме живёт взрослый мужчина, особо не оголишься, сами понимаете. Поэтому привыкла ходить всегда в более-менее закрытой одежде даже дома, а в школу всегда требовали форму, за слишком короткие юбки ругали и за открытую обувь тоже. Ну а дома всегда носила мягкие тапочки. Как говорится, ничто не предвещало.
Как вы понимаете, я бы могла много чего описывать о своей жизни: учёбу, быт, всякое разное. Но мне интересно поделиться с вами самым сокровенным и возбуждающим. А именно — тем, как я стала босоножить, как меня это начало возбуждать и что из этого потом получилось. :)
1. Первая прогулка босиком по улице
26 апреля, пятницу, запомнила очень хорошо. У меня 29 апреля день рождения, и вот выходные оказались свободными. Мама была рада и сказала, что отпустит меня к двоюродной сестре Маринке в село — Маринка давно звала. А сама, понятное дело, будет тусить с Валерьичем (так она звала отчима), чтобы я под ногами не путалась.
Конечно, я хотела поехать куда-нибудь в большой город вроде Питера, но отпускали меня пока что только в село, куда на автобусе час ехать, к родственникам. Так что я собрала вещи, положила косметичку (тогда ещё очень небольшую и скромную), бельё, запасную одежду, полотенце, всякие ещё мелочи. И взяла любимого плюшевого пингвинчика. Представьте, я была невинной девочкой и любила плюшевого пингвинчика.
И вот я уже еду в автобусе с чёрным рюкзачком, который держу на коленях. В автобусе душно, на улице +30 или даже больше, хоть ещё даже не май. Я сижу в длинном зелёном платье с закрытыми плечами и рукавами чуть выше локтя, волосы собраны в два хвостика, ресницы чуть накрашены, не мило ли? :)
Тогда я очень хотела выделиться и покрасила волосы (чуть ниже плеч) в медно-рыжий. Ах да, забыла: я была худенькая, почти что идеальная стройняша, грудь была почти второго размера; особенно мне нравились — уже тогда — мои ножки, я ими часто любовалась и не забывала про педикюр. Тогда они были ещё сплошь белые, незагорелые; я накрасила ногти на руках и на ногах в изумрудный, хотелось чего-то яркого. И надела туфли на танкетке.
Господи, наконец-то открытая обувь! Новенькие, только пару дней назад купленные, ещё не разношенные туфли с ремешками, с открытым передом, нежно-салатового цвета, с высокой и непривычно тяжеловатой танкеткой, как я их давно хотела, чтобы выглядеть круто и по-взрослому!
Пока автобус ехал, я сидела и залипала в телефон, не особо глядя по сторонам. В какой-то момент заметила, что стало темнее. Подняла голову и увидела, что за окном полил дождь. Успела испугаться, что намокну, ведь зонтик-то не взяла! Но скоро дождь перестал, только капли на стёклах остались.
Автобус приехал на станцию, люди стали выходить, все толкались и шумели. Я надела чёрный рюкзачок на спину, стала тоже выходить. На танкетке идти было непривычно, туфли ведь не разносились. Помню, споткнулась, когда спускалась с подножки.
Маринка сидела на скамейке и слушала музыку через тоненькие наушники, которые торчали в ушах. Волосы у неё были распущенные, светлые, до плеч, лицо чуть полненькое и солнечно-улыбчивое, с веснушками. Знаете, Маринка сельская девчонка, в хорошем смысле: смешливая, добрая и не злопамятная. Она чуть старше меня. И понятно, что она не умела пользоваться особо косметикой, просто накрашивала ресницы и густо накладывала тени иногда, и губы красила в какие-то невообразимые оттенки. В нашу первую встречу она была не накрашена вовсе. Ещё она была полненькая и не то что стильно одевалась, но всё равно я сестрёнку очень любила (и до сих пор люблю).
На Маринке была слегка растянутая выгоревшая футболка с какими-то диснеевскими героями (грудь у неё была побольше моей, двоечка с половиной) и чёрные шорты — как сейчас помню, подумала: как это она не стесняется своей полноты. На ногах у неё были сланцы, которые через палец, это я тоже запомнила, один сланец едва держался, пока она сидела, закинув ногу на ногу. Маринка меня увидела, сразу заулыбалась, выдернула наушники, подскочила со скамейки и обняла меня. Мы чмокнулись в щёчку, потом обнимались и радовались, что наконец увиделись не только в городе.
Сестрёнка показала, куда идти. От автостанции вела длинная-длинная улица, с одноэтажными домами по сторонам и с заборами, за которыми росли деревья. Пейзаж был сельский, непривычный для меня.
— А я думала, под дождь попадём, — весело сказала Маринка, шагая рядом. — Пока сидела тебя ждала, всё залило, ребята на станцию бежали, промокли все.
— Сильный дождь был? — спросила я. — Ты вон сухая вся.
— Я под козырёчком сидела, — хохотнула Маринка. — А тут прямо заливало. Вон грязь какая.
Тут только я стала смотреть под ноги и увидела, что под ногами вместо земли серо-коричневая жижа. Бли-и-ин! Забыла совсем, что это село, дороги тут ужас какие.
Я посмотрела под ноги Маринки. Она бодро шагала в своих сланцах. Ноги у неё были загорелые, пяточки — чуть шершавые и грубоватые. Ногти — аккуратно подстриженные, но не накрашенные, как и на руках. От грязи сланцы совершенно не спасали. У Маринки уже и грязь забралась внутрь сланцев, и сами пальчики были грязные. А я шла на танкетке и думала о том, что сейчас бы на навернуться и не вляпаться в какую-нибудь особенно глубокую грязную лужу. Уже на полсантиметра платформа точно была в грязи.
Навстречу прошла какая-то согбенная бабулька, Маринка с ней поздоровалась. Проехала навстречу нам машина, старая и задрипанная, вроде «жигули». А потом я увидела, что машина за собой оставляет мокрый след, и прямо впереди огромная лужа, не обойти никак. Глубокая такая, мутная, от одного забора до другого. Я остановилась.
— Маринка! — отчаянно сказала я, прервав её рассказ про новый сериал.
Сестрёнка посмотрела на меня:
— Чего?
Я показала на лужу, потом себе на ноги:
— Туфли новые, Маринка. Жа-алко в грязь такую. Никак обойти нельзя?
— Обойти? — удивилась сестрёнка. А потом хохотнула своим озорным смехом: — Да зачем обходить? Ты разуйся и босиком иди. Тепло же, не простудишься.
— Босиком? — оторопела я. Да, представьте, тогда я не то что ФФ не была, я вообще босиком ходила только по коврику в ванной и по пляжу на море. А тут: разуться прямо посреди улицы и босиком идти, на виду у всех?
— Ну тут же нельзя, Маринка, — растерянно сказала я. — Мы ведь не дома даже. И люди вон вокруг…
— Да ну и что? Зато туфли не запачкаешь, — улыбнулась сестрёнка. — Да давай! Ник, ну ты чего? Стесняешься, что ли?
Я кивнула. Маринка раздумывала буквально секунду, потом сказала:
— Не стесняйся, Ник. Я тогда тоже босиком пойду. Я так часто делаю, хотя папка и ругается.
— Да ты что? Брось, — только и успела сказать я.
И вот потом, представьте, я увидела впервые такое. Маринка лёгоньким движением сбросила сначала один сланец, потом другой и… встала своими обеими босыми ножками прямо на голую землю, прямо в свежую грязь. Это для меня был шок, я и стояла как громом поражённая. Маринка нагнулась и подняла сланцы, взяв их в руку за те штуки, которые продеваются через палец.
— Разувайся, Ника! — подбодрила Маринка. Я не решалась, хотя уже понимала, что по-другому никак и что уже нельзя отступать, и туфли было жалко. Прошли, переговариваясь, какие-то ребята постарше нас, в спортивной одежде и в заляпанных грязью кроссовках, с тренировки или ещё откуда-то (уже был вечер). Один мельком глянул на босые Маринкины ноги, на меня, чему-то усмехнулся, а потом они пошли дальше.
Я оглянулась. Вокруг вроде никого не было, ребята удалялись, а остальные люди были неблизко. Я надеялась, что никто не увидит, что я делаю. В тот момент, наверное, я покраснела так, что у меня лицо стало одного цвета с волосами, потому что Маринка смотрела и улыбалась во весь рот. А меня это ещё больше смущало — теперь сама с улыбкой вспоминаю. Ведь чувствовала я себя так, как будто меня заставляли раздеваться догола, или даже хуже.
Я наклонилась, расстегнула сначала на одной туфле застёжку, потом на другой, вдохнула поглубже, как перед прыжком в бассейн — и впервые за жизнь наступила босой ногой на голую землю. Почему-то я думала, что она будет холодной и противной, но оказалось, что она достаточно тёплая и мягкая. Я пощупала землю мысочком, потом нерешительно наступила всей стопой. Танкетка была высотой сантиметров пять, так что я как будто сошла с небольшой ступеньки. Второй ногой наступила уже смелее и чуть-чуть потопталась по земле.
Да, я все ещё не верила. Я стою на земле. Босиком. Я. БОСИКОМ! Не дома, не в бассейне, не на пляже, а посреди села, на голой земле. Это, наверное, было самое яркое событие за несколько лет, хотя вроде бы ничего такого и не произошло.
И вот меня чуть-чуть отпустило. Маринка стояла и улыбалась, и мир вокруг был по-прежнему такой же. Тучи растянуло, выглянуло вечернее солнышко. Сестрёнка сказала, что идти ещё минут пятнадцать и чтобы я себе ноги не сбила с непривычки. Догадалась, что я никогда босиком не ходила раньше! :)
Я постояла неуверенно, потом подняла туфли и посмотрела на них. Всё ещё непривычно было понимать, что они вот они, в руке у меня, только чуть-чуть испачканные грязью, а мои чудные ножки с изумрудными ногтями топчут эту тёплую апрельскую грязь.
— Чего стоишь-то? Пойдём! — позвала Маринка. Она наступила одной ногой прямо в лужу и махнула, как будто била по футбольному мячу, так что вперёд полетели брызги. Потом наступила в лужу и второй ногой, подпрыгнула раз и ещё раз. — Чего бояться-то, Ник?
— Не знаю, Маринка, — сказала я. — Как-то не привыкла я босиком. Никогда не ходила. И грязно же…
— Да забей ты, Ник! — засмеялась сестрёнка и со всего размаху шлёпнула босой ногой по луже, так что брызги разлетелись в разные стороны и долетели даже до меня.
— Ах ты! — крикнула я, но мне уже тоже стало весело. Я пошла на Маринку, всё ещё с туфлями в руке, и не заметила, как наступила в лужу.
Боже, вот это оказался кайф! Я не сразу даже поняла, что случилось, но тёплая ласковая вода обволокла мои ножки, я почувствовала пяточками и каждым пальчиком мягкую грязь на дне, посмотрела вниз и увидела, как мне почти по щиколотку встала мутная вода. Я завороженно смотрела на это и шагала. Прошла через лужу, взбаламутила воду и наступила пару раз в грязь, оставляя забавные босые следы, которых никогда раньше в жизни не оставляла: отпечаток пятки, от него дуга и каждый из пальчиков пропечатан в земле. Сами ножки были чуть грязноватые: все стопы по самую щиколотку вместо белых были сероватыми, след можно было чётко увидеть. Представляю, что было бы с моими туфлями, если бы я в них в это озеро вступила!
— Охренеть, — ругнулась я. — Маринка, я босиком иду, ты прикинь!
— Конечно, босиком, Ник, ты чего? — удивилась сестрёнка и встала рядом, поставив свои чуть полноватые босые ножки возле моих. — И ничего тут нету такого.
И вот мы зашагали по улице. Это была моя первая босоногая прогулка, ещё и прилюдно сразу же. Навстречу шли жители села, с некоторыми Маринка здоровалась. Я старалась идти, как ни в чём не бывало, тем более что шагалось легко. Грязь была тёплая и мягкая, камушков не было, а Маринка всё так же рассказывала про учёбу, про тренировки и про сериалы, болтала без умолку. Пару раз навстречу попадались молодые парни, они смотрели на наши босые ноги — я это понимала — и улыбались. И тогда я ничего не могла с собой поделать, краснела как рак.
— Да ты стеснительная, оказывается, Ник, — сказала Маринка. И расхохоталась. — Ну скажи сама, босиком ведь лучше идти? И туфли не запачкала.
— Лучше, — не могла не согласиться я. Ноги у Маринки уже были все в грязи, но она совершенно не волновалась. Я, хоть и старалась не наступать больше в лужи, тоже уже вся измазалась: грязь проступала между пальчиков, оставляла следы поверх белой кожи и изумрудного лака на ногтях — я это до сих пор отчётливо помню.
Я остановилась и подняла по очереди ноги, обернувшись назад. Обе пятки уже были в грязи, и подошвы тоже.
— Как же мы домой к тебе зайдём? — спросила я. — Ведь ноги грязные теперь.
— Да там ванна за входом. Помоем сразу, — успокоила Маринка. — Какая ты замороченная, Ник. Ты правда никогда босиком не ходила раньше?
Я помотала головой.
— Да ладно, это как во дворе, ну то же самое же! — Сестрёнка спокойно шлёпала по грязи и не волновалась. — Я так часто хожу, летом особенно. Летом вообще не обуваюсь, считай. А сейчас уже прямо тепло. Можно и побосячить. Ну клёво же, Ник?
Я всё ещё ничего не отвечала, пыталась справиться со смущением.
— Ну представь, что ты дома у себя, и не парься, — посоветовала Маринка.
— Так я дома тоже босиком не хожу! — сразу сказала я.
Тут уж пришла пора сестрёнки удивляться. Сначала она вытаращила глаза, потом прыснула от смеха:
— Серьёзно?! Ахах, ну ничего! У меня научишься.
— Да ладно, — сказала я и почувствовала, что опять краснею. — Неудобно же.
— Неудобно на потолке… — ответила Маринка и загнула такое, что у меня чуть уши не свернулись в трубочку. — А тут что? Ты же не будешь вечно в своих этих шлындать. Да и вредно. Дай ногам отдохнуть хоть немножко!
Я не знала, что ответить, и только кивнула.
Шли мы и правда минут пятнадцать, но для меня как будто вечность. Под ногами была тёплая мягкая грязь, местами земля даже не размокла и чем-то напоминала ковёр или что-то вроде. Это было свежее, новое и яркое ощущение. Я горела от стыда и в то же время понимала, что мне нравится это новое чувство: быть босоногой, идти босиком и нести туфли в руке. И уже даже было не страшно от того, что я прямо так зайду в дом…
Дом у Маринки был большой, двухэтажный, за высоким металлическим забором. Я всё ещё смотрела на сестрёнку так, как будто была немножко во сне. Она сошла с дороги на траву, достала из кармана шорт ключи и воткнула их в замочную скважину. Провернула с лязгом и открыла калитку:
— Заходи.
И зашагала, босая, по бетонной дорожке, которая вела через небольшой садик к дому. Я наступила сначала на траву, она была мокрая и мягкая, и щекотала каждую клеточку кожи. А потом на бетон. Бетон оказался грубый, на него было больненько наступать. Но к счастью, путь до порога предстоял короткий.
— Захлопни калитку там! — крикнула уже от дома Маринка. Она со сланцами в одной руке взлетела на три ступеньки. Я увидела, что на бетоне остаются грязные следы от её босых ног. Посмотрела — и от моих тоже!
Я перехватила туфли левой рукой, дёрнула тяжёлую калитку — она лязгнула, замок закрылся. Я медленно пошла, боясь поранить чувствительные ножки. Бетон был весь в мелких щербинках, такой же я могла видеть много где в городе, но, понятное дело, я никогда по нему не ходила босиком! И кто бы мог подумать, что он так впивается в подошвы, что каждый камушек норовит воткнуться и делает так больно!
— Да ты чего, Ник? — удивилась Маринка. — Иди скорей!
Я прошла метра четыре от калитки до ступенек, каждый шаг нащупывая перед собой, как будто по минному полю шла. Ступеньки были ровные, отделанные плиткой под кирпич. Какое же было блаженство на них наступить после этого колючего бетона!
— Больненько, — пожаловалась я.
— Эх ты, — усмехнулась Маринка. — Привыкнешь ещё, сестрёнка. Заходи давай.
Она открыла дверь. Я оглянулась и увидела две пары босых грязных следов — мои и Маринкины. У самой калитки они были заметные, а на ступеньках уже почти не угадывались даже. Но ноги у нас всё равно были все в грязи, буквально чёрные.
Маринка швырнула свои сланцы в кучу обуви, которая валялась в прихожей, взяла у меня туфли и поставила рядом на пол. А потом показала ванную — дверь налево, простая, деревянная. Другая дверь была потолще, посолиднее, и вела, как я потом узнала, в сам дом.
Пол был тёплый, вроде какой-то плитки тоже. Мы прошли по нему, зашли в ванную. Маринка сразу взяла душ, включила воду, встала в ванну и стала поливать себе ноги. Я смотрела, как завороженная, на то, как вода окатывает её кожу и стекает по слегка поцарапанному белому дну ванны, смывает грязь. Несколько секунд — и вот уже у Маринки были совершенно чистые ноги, всё такие же полненькие и от колена вниз подзагоревшие.
— Какой у тебя загар интересный, — сказала я. Маринка в это время выключила воду, вышла из ванны на пол, взяла со стиральной машины разноцветное махровое полотенце и стала вытирать ноги. Я заметила, что на ступнях у неё нет никаких белых следов — нога целиком загорелая, чуть-чуть золотистая. — И полосок нет никаких.
— И не будет, — хихикнула сестрёнка. — Мы же тут постоянно ходим куда-то, то на пруд, то ещё куда. А я за селом босиком всё бегаю, вот ножки и загорают.
— Сумасшедшая, — сказала я и полезла в ванну, одной рукой подняв подол платья выше колен, чтобы не замочить. Я наступила в ванну и сразу увидела, какие оставляю грязные следы. Включила воду, ойкнула (она оказалась ледяная!), покрутила смеситесь, чтобы было потеплее.
— Да чего такого? — рассуждала Маринка. — Я тут не одна такая. Есть, кто в кедах ходит или в берцах. А я босячка. Нас тут несколько таких девчонок. Знаешь, я кроме сланцев сейчас и не ношу ничего. Они же лёгкие: снял, и делов-то! И шлёпаешь босичком. А ле-етом, — мечтательно протянула она, — можно вообще не обуваться.
— Вообще не обуваться? — переспросила я. Для меня это было чем-то из разряда фантастики. — Так не бывает.
— Ещё как бывает! — сказала Маринка. — Вот приезжай летом, увидишь сама. У меня до самой осени вся обувь в куче валяется, а я босячу. — Она хихикнула. — Как-то первого сентября только стала искать, утром. И не нашла.
— И что же? — спросила я, окатывая пяточки водой.
— Да ничего, пошла тоже босая. В платье, красивая, и босиком, так и припёрлась, прикинь! Меня с тех пор босячкой и прозвали. Папка ругался, но недолго. А классуха поржала и сказала, что если не обуюсь, то попросит всех мне на ботинки скинуться. — Она расхохоталась. — Так что на следующий день обулась.
— Меня бы вообще не пустили в школу. Да я и сама не пошла бы, — сказала я, представив.
Забегая вперёд, я скажу, что невинная сестрёнка Маринка была первой моей босоногой музой, из-за которой я и стала ФФ. Но тогда я не догадывалась ещё, что так будет. Я просто смыла с ножек грязь, взяла у Маринки полотенце и стала вытирать их. Махровая ткань ласкала кожу, подошвы просто горели после всего пережитого, особенно после колючего бетона.
Потом Маринка провела меня в комнату. Тёти Насти ещё не было, а её муж, дядя Витя, чем-то в тот момент похожий на усталого Юрия Шевчука, сидел за столом и читал газету. Он её отложил, поднялся из-за стола и слегка потрепал меня по голове, когда я зашла. Я поздоровалась.
— Подросла, — сказал он, посмотрел на меня. — Как дошли, девчонки? В грязи не утопли?
— Вообще нет, пап, — сказала Маринка. — Спокойно дошли.
Дядя Витя был в очках, в спортивных штанах и в клетчатой рубашке, его широченные огромные ступни были скрыты чёрными носками. Я посмотрела на ровный линолеум под древесину, и так непривычно и странно было наступать на него своими голыми ножками, чувствовать его свежее глянцевое прикосновение всей подошвой, видеть ступни целиком — и пальчики, которые почему-то пытались слегка растопыриться. Изумрудный лак был хорошим и удержался на ногтях. Но всё равно это было очень странно видеть.
Дядя Витя как будто проследил мои мысли.
— Может, тебе тапочки гостевые выдать? — спросил он.
— Никаких ей тапочек! — крикнула Маринка. Она уже летала по кухне, что-то грела на плите и звенела посудой. — Пусть хоть тут босиком походит, полезно же.
— Э, остынь-ка! — приструнил её дядя Витя. — Пусть сама решает.
Он посмотрел на меня, вопросительно мотнул головой. Я ещё раз поглядела на пол, переступила одной ножкой. Линолеум отозвался свежим глянцевым прикосновением, чуть прохладнее предыдущего.
Бедный дядя Витя! Вспоминаю и смеюсь. Он ведь простой бытовой вопрос задал, проявил заботу о гостье, а у меня в голове целая вселенная успела разрушиться и снова собраться. А он не представлял даже наверняка! И если бы я тогда согласилась на тапки — кто знает! Может, не было бы ни опыта ФФ потом, ни всего остального.
— Спасибо, я и босиком похожу, — улыбнулась я и даже не покраснела. Маринка подмигнула мне из-за спины своего могучего папки. Она потянулась к плите, чтобы выключить газ, при этом подняла и согнула в колене одну ногу — вроде и полненькая девчонка, а как у неё это изящно получилось! Тогда, помню, я впервые увидела её подошву — розовую и всю в мелких мозольках. Сразу было видно, что она часто ходит босиком. Пальчики тоже были розовые, с гладкой, местами чуть огрубевшей кожей. Я буквально мгновение смотрела на её ножку и сразу отвела взгляд, посмотрела куда-то в сторону окна кухни. Кухня была уютная, тихая, с цветами на подоконнике и с каким-то многочисленным, но очень домашним хламом по углам.
— Ну тоже правильно. У нас чисто, если что, — сказал дядя Витя.
Вот так, с 26 апреля того года, начался мой ФФ-опыт. Тогда я впервые в жизни сидела вместе с Маринкой и её родителями за столом, на высоком стуле, и касалась босыми ногами чуть-чуть прохладного линолеума. И это было очень странно для меня, ново и необычно.
Я рассказывала об учёбе, о маме — сестре тёти Насти — и чуть-чуть об отчиме, о бассейне, о планах на лето, о чём угодно. А сама всё не могла привыкнуть к ощущению. Щупала правой босой ногой пол и думала: надо же, я прошла босиком по улице, сняла туфли не дома, а прямо посреди дороги с тёплой апрельской грязью. И так шагала по грязи с туфлями в руке, и теперь тоже сижу не в домашних тапочках, а босичком.
* * *
На этом, пожалуй, самый первый эпизод стоит закончить, потому что всё, что было потом, включая наш с Маринкой вечер и ночь, уже пойдёт в отдельный рассказ. Если вам, конечно, понравится этот. Признаюсь вам, что сейчас я сижу разгорячённая, с широко расставленными босыми ножками и с очень влажной рукой. :)
За время, пока писала этот рассказ, успела дважды спуститься рукой, забраться между ножек и поласкать себя немножко, потому что меня саму возбуждает вспоминать, как я первый раз шагала босиком, хотя это и было почти три года назад.
Так что все, кто ФФ и кто не ФФ, если вам понравилось, плюсуйте. А я скоро смогу написать о том, как я из скромняши превратилась в настоящую фетишистку, как полюбила ходить босиком и как стала возбуждаться от вида босых ножек, в том числе и своих, и не только от этого. ;)
Всем до встречи!
