Однажды ясным летним днем кентавр Архип спускался с гор в Фессальские долины к одному из притоков Пенея, чтобы напиться и отдохнуть от холодных вершин. Ему было всего 19 лет отроду, и молодая кровь дикаря бурлила в нем с каждым днем все больше, желая плотской любви. Парень вышел лицом, был мускулист торсом и крупом, имел великолепную шерсть и пышный хвост, но одиночество его было обусловлено не безразличием к нему противоположного пола, а тем, что сейчас, когда кентавры вымирают, и так прежде немногочисленных кентаврид теперь остались единицы. Он не встречал за всю жизнь ни одной самки, кроме матери, конечно, которую он потерял 7 лет назад. Звали ее Ираида. Именно от нее, как говорит отец, он унаследовал ум, благородство и красоту, столь ценимые у кентавров и греков и столь же редкие у его народа, но не у его вождей.

Именно суровый дикий нрав полуконей-полулюдей настраивал греческие государства против них, а божественная мудрость делала греческих героев их учениками.

Кентавр приближался к небольшому ручейку, впадающему в маленький пруд. От них его отделяла всего пара холмов с оливковыми деревьями и кустарниками у тропы, протоптанной местными людьми. Здесь было опасно — люди всегда опасны, даже если это просто крестьяне, т. к. их всегда много, а кентавров — нет. Помня об этом, Архип пытался идти как можно тише и держаться зарослей, но, по правде говоря, рост все равно его выдавал, так что не заметить его мог только рассеянный или очень занятой человек. Юноша уже был почти у пруда, который прятался за кустами, когда понял, что дорога старая и заброшенная. Это его расслабило, и он медленно стал обходить заросли, идя к воде, и вдруг заметил в водоеме купающуюся девушку. Солнце освещало ее прекрасное тело, и капли воды на ее бронзовом от загара теле блестели как золото или драгоценные камни. Правой рукой она придерживала свои мокрые черные как смоль волосы, а ее карие глаза смотрели куда-то вниз сквозь хрустально-чистую воду, придавая ей стеснительное выражение лица. Ее тело от тяжелого сельского быта было атлетическим — ничего лишнего, только изящность линий. Она черпнула в левую ладошку воды и поднесла ее к упругой молодой груди. Вода была холодной и ее кожа покрылась «мурашками», а соски отвердели. Она провела пару раз рукой вокруг грудей, приподнимая их, затем сжала и погладила замерзшие соски. Следующая ладонь воды направилась к черному кучерявому треугольнику, скрывающему ее девичью честь. Вода ударилась о ее тело и, облегая его, стекла струями в пруд, в котором скрывались по бедро ее утонченные, но, к сожалению, не лишенные мозолей ножки, между которыми уже пустая, но влажная ладонь потянулась дальше вниз и назад, намереваясь дотянуться до попы. Она не купалась — она мылась.

Девушке было 18 — на выданье. Ей повезло, что ее родители запоздали с браком, но еще год и они найдут знатного козопаса — пастуха с большой отарой овец и не одним десятком коз, а может еще лучше — олейника с торговыми связями в городе. И не важно, будет ли он ей мил, будет ли он красивым юношей, жирным трутнем с хорошим наследством, старым вдовцом или кем-то еще. Такова жизнь.

Кентавр был удивлен. По чести и разуму поступая, он должен был тихо скрыться, дабы не накликать беду, но он никогда не видел оголенных людских женщин и красота этой его заворожила. Возможно, этого не случилось, если бы его вырастили развратные нимфы, как это бывало в древности, но, воспитанный кое-как одиноким отцом, он стоял тут и сейчас, незаметно наблюдая за обнаженной юной девой, которая ничего не подозревает. Она отпустила волосы, положила руки на свои смуглые ягодицы, потянулась, и, сев, опустилась в воду по грудь. Девушка плавно помахала руками на глубине и пустилась вплавь, подавшись вперед. Было мелко, она часто становилась на колена, но пыталась плыть над близким к ней дном. Похоже, теперь она просто баловалась. А юноша по ту сторону кустарника наблюдал за тем, как работала ее упругая попка, когда она гребла ногами, как мелькали ее анус и та самая вертикальная щелка. Парень стоял и заворожено смотрел, не зная, что именно перед тем кустом, что скрывает его, хоть и только по человеческий торс, лежат ее вещи и рано или поздно она посмотрит в его сторону — в сторону своей одежды и увидит наблюдателя. Но его это не волновало. С самого начала как он увидел ее, он был возбужден. Еще когда она мыла свою обворожительную груд, он почувствовал, как заныло в его конской части, как кровь устремилась назад, и как некое чувство загорелось в его двух сердцах. Он чувствовал дрожь в обеих грудях, переминался с ноги на ногу. Его дыхание перехватило и возбуждение разгоралось. Так хотелось ее обнять, прикоснуться к ее груди, сжать ее загорелую попу, припасть к ее губам своими, а может даже впиться ими в тот шерстистый участочек между ее длинненьких ножек. И пока он наблюдал, конский фаллос показался наружу: медленно, но верно он выползал из своего убежища, поначалу свисая к земле. Большой вялый хобот рос и набухал. Он прогнулся, выпрямился и изогнулся, как подобает членам, кверху. Жар разливался по его огромным яйцам. От возбуждения мошонка сжалась. Огромное количество крови прилило к члену, вздулись вены, он затвердел, и разбухла «шляпа». Кентаврийская головка напоминала формой гриб рыжик и была совсем не похожей на человеческие с уздечкой и крайней плотью. В результате обзору стала доступна огромная черная палица длинной около 75 см и 25 см в диаметре у основания, огромная даже по конским меркам. У парня, конечно же, были и раньше эрекции, и его конный придаток выходил наружу, но такой сильной еще не было ни разу. Он видел впервые в жизни обнаженную женщину, и весь ствол его орудия ныл от желания. Член безумно хотел нежного прикосновения, но кентавр не может себе этого подарить. А она?

И вдруг, девушка посмотрела в его сторону — пелена ее беззаботности, что скрывала его от девичьих глаз, рассеялась. Девчонка моментально изменилась в лице. Она хотела броситься к одежде, но там был он, выглядывающий над кустами. Она слышала о варварах-кентаврах, что крадут девушек ради продолжения рода, считала их сказками, а теперь она участница одной из этих сказок. Бежать? Куда без одежды?! Парень же испугался не меньше. Он уже не боялся ее или ее друзей, которые могут прийти, но он вовсе не хотел красть ее и насиловать, тем самым подтверждая глупые слухи, что кентаврид не существует и все из его рода — мужики-насильники. Кентавру понравилась юная крестьянка. В тот момент Архип ужасно испугался спугнуть девочку, ведь тогда он ее больше никогда не увидит. Два рассеянных, испуганных обнаженных создания стояли и смотрели друг на друга минуту. Его счастье, что красавица чудом не заметила его эрегированный фаллос за кустами, иначе она бы окончательно поверила в небылицы о варварах-конелюдах. А так, в ее сердце была маленькая надежда, что непрошеный гость уйдет, не тронув ее. Собравшись с мыслями, а это становилось с каждой секундой все легче (может из-за того, что эрекция спадала?), Архип произнес спокойным доброжелательным голосом:

 — Я Архип из рода кентавров, сын Ираиды и Арсения. Я не причиню тебе зла. Можешь взять свою одежду.

Поколебавшись недолго, Девушка осторожно подошла к краю пруда и издалека потянулась к одежде, поглядывая вверх на виднеющегося из зарослей кентавра. Тут Архип понял: «Все, теперь ее ничего не держит. Она уйдет, как только оденется. Какой ты глупый!» Может и вправду она бы ушла, но молодость любопытна. Она вышла из воды и капли, как роса с лепестков, стекали по ее талии. Весь поток разделялся на два пути: одни капельки путешествовали по ее плечам на изысканные от природы руки и кисти, затем стекали с пальцев, падая и безуспешно пытаясь отмерять время как водяные часы; другой путь пролегал по и вокруг ее не больших, но красивых грудей и вниз. Маленькие капли сбивались в большие, и ручейки текли по ее бочкам к пузику, к лобку и попе, откуда одни неслись на землю, а другие застревали в черненьких волосах ее писи. Остальные ручейки шли дальше и, обходя ее коленки, врезались в песок на ее ступнях. А тем временем, ее мокрые волосы, облегая шею, рождали все новые капли. Одевшись в свой невзрачный сельский наряд, она посмотрела пристально на юношу, сама не понимая, почему не бежит. Теперь, без страха было так интересно, ведь она встретила редкого потомка богов, да еще и красивого, как ей теперь казалось.

 — Меня зовут Катарина — вдруг сказала она и в душе у юноши все запело. Он понял: она хочет поговорить, она не уйдет. Они улыбнулись друг другу, после чего Архип прошел через кусты ей на встречу. Уже можно было не волноваться о внешнем виде, ведь нервная встряска сбила его возбуждение и теперь у него только ныли яички. Жаль, но что поделать. — Я из села, что неподалеку. Я дочь фермера. Извини, мне так неловко, что ты застал меня в таком виде.

 — Не волнуйся. Пустяк. — претворился юноша. На самом деле он был очень рад, что увидел такую красоту. И, конечно же, ему самому было стыдно, но он решил не подавать виду.

 — А что ты тут делаешь? Откуда ты? — спросила Катарина, пристально рассматривая на расстоянии конский зад Архипа.

 — Я с северо-запада — с гор. Так последние из нас укрываются. Не лучшее там место для таких как мы. Скакать по лугам куда приятнее. Вот я и спустился отдохнуть. А сюда пришел воды набрать. — услышав о беге по лугам девушка оторвалась от странности собеседника и глянула с огнем в глазах Архипу в лицо.

 — Скакать? Это должно быть весело!

 — Да, особенно после долгого перерыва. Бежать сломя голову, так чтобы ветер свистел в ушах.

 — Да, должно быть это очень здорово — сказала Катарина, опустив голову.

 — Ты никогда не скакала? — удивленно спросил Архип, ведь он слышал, что люди ездят верхом на конях.

 — Никогда. Да и коня я видела только издалека. Их имеют только аристократы.

 — Хочешь, поскачем вместе? — осенила идея юношу. Конечно, всадник для кентавра — это унизительно, но он был рад, что может с ней пообщаться дольше, прикоснуться к ней, а самое главное — сделать ей приятное.

 — Правда? — обрадовалась девушка, но, сразу же, задумалась, а затем добавила — Я не знаю. Я не умею ездить верхом.

 — Ничего, я же не конь. Обнимешь меня и все. Не волнуйся, я буду аккуратен и не дам тебе упасть.

 — А я не буду для тебя слишком тяжелой? — конечно, Катарина понимала, что не будет, но просто было страшно так сразу прокатиться с малознакомым кентавром.

 — Да что ты, выносливей кентавра, только минотавр. Так мой отец говорит. Ты легка и изящна. Мне не составит труда тебя прокатить. — Сказал Архип полный гордости от того, что сказал комплимент и похвалился одновременно.

 — Ладно, только аккуратнее, не очень далеко и не очень быстро. — Сказала девушка, а сама задумалась: нет ли тут поблизости в это время дня кого-нибудь из ее села. Если Архипа увидят, то будет беда. Особенно если увидят с ней. И Катарине, естественно, этого не хотелось. Архип неожиданно подошел к Катарине и та отшатнулась от него.

 — Я хочу тебя посадить себе на спину. — Пояснил он. Девушка кивнула, он нагнулся, подхватил ее за подмышки и поднял. Девушка оказалась навесу, а их глаза впервые смотрели в друг друга прямо, а не сверху вниз или снизу вверх. Смуглая кареглазая и черноволосая гречанка, такая же, как и все девушки Греции, смотрела на такого же загорелого, черноволосого и кареглазого парня, так похожего на обычных юных греков. В этот момент она забыла, что внизу, выпав из ее поля зрения, все еще оставался гнедой жеребец с отдающим синевой хвостом, черными ногами и прекрасной бурой шерстью на конском торсе. В тот момент она видела только юношу на фоне оливковых деревьев. Ее губы потяжелели, а в уме слегка помутилось. Катарине где-то в глубине души захотелось поцеловать юношу, но тут он прижал ее к своему левому плечу и сказал: «Хватайся за шею и перелазь назад». Она обняла его и попыталась перекинуть ногу через его конскую спину, но длинное целомудренное платье воспрепятствовало этому. Катарина стала правым коленом позади спины юноши и окончательно развернулась вперед. Не долго думая, крестьянка подтянула платье по самые бедра и уселась там, где полагалось быть седлу, если бы это был простой конь. В этот момент Архип почувствовал, как ее нежная оголенная киска прикасается к нему, ведь на бедной гречанке была одна лишь льняная туника. Сглотнув, он сказал: «Обними меня и держись». И в следующий момент к его лопаткам припали два мягких и упругих бугорка, а руки ее сомкнулись замочком на его прессе. Все оказалось куда приятнее и менее унизительно, чем он думал. С улыбкой кентавр медленно прошел через кусты и поскакал по тропе в сторону гор. Девчонка подлетала и падала, бив своей нежной мягкой попой по его звериной сущности. Гудел ветер в ушах, а Катарина весело смеялась. Это было так возбуждающе — чувствовать прикосновение всех самых сокровенных мест ее тела, но жеребец гнал негодные мысли прочь от себя. Эх, если бы ему не повезло быть обычным кентавров и иметь член стандартных 60 см на 18 см, тогда он бы, может, подумал о любви с человеком всерьез. Подобный ход мысли пробудил в его уме воспоминание годичной давности о том, как он встретил кентавра у горной реки, а точнее в ней. Однажды путешествуя по горам к водопою у стремительной, но мелкой реки, Архип увидел как один молодой, но, все же, старше его, кентавр переходил водную стихию вброд, как ему тогда показалось. Приглядевшись, парень остановился. Его бурый собрат остановился на средине и стал против течения. Между ног у него торчал хорошо известный розоватый орган, но он был поразительно мал для своего вида — где-то 25 см на 15 см. Об фаллос бился неистовый поток, и тот дергался от сокращения мышц, незнакомец приседал, подскакивал, брыкался, прогибал спину — делал все, чтобы разнообразить свои ощущения от прикосновения воды. И вскоре белая лужица проплыла между задних ног онаниста. Тогда Архипу было жалко бедолагу, даже смешно. Казалось это обрубок, а не достоинство кентавра. И как только опавший обрубок скрылся из виду, юноша ушел, так и не потревожив «ныряльщика». Теперь же, когда на его спине вожделенная дева, он бы отдал бы все ради члена способного проникнуть в нее целиком и доставить удовольствие. Сейчас мир дразнил его.

Долго ли они бежали или нет, они не знали. Через некоторое время ее по-настоящему детский смех стих, и она попросила кентавра остановиться.

 — Понравилось? — спросил довольный собой Архип.

 — Да, я так быстро никогда не неслась! Но у меня спина болит и ниже. — Это было не удивительно, ведь езда верхом была всегда изматывающей для людей.

 — Извини, наверное, я слишком быстро бежал. — Раздосадовано сказал парень.

 — Нет, я сама виновата. Плохо держалась. — Она перекинула ногу через его спину и хотела спрыгнуть... это был бы конец! Архип совсем забыл, что она увидит, посмотрев на него со стороны. От подобных скачек юноша снова возбудился. Полдороги он бежал с виднеющимся, но еще мягким членом, что путался между ног членом. Это было неприятно, но он терпел ради нее. Вторую половину пути, да и сейчас, уже упругий фаллос прогибался дугой под силой тяжести, вставши примерно вполсилы. Но девушка замешкалась и спросила с улыбкой — А правда, что вы крадете и насилуете красивых дев?

 — Вздор. — Оскорблено буркнул Архип, но, вспомнив пару случаев, тут же добавил — Не чаще чем это делают люди.

 — А как же вы размножаетесь? — ответила Катарина, кокетливо наклонив голову.

 — Как и все создания. Есть мужчины человеческие, есть женщины человеческие, есть кентавры, есть кентавридии. — с

некой горечью в голосе сказал парень.

 — Никогда о них не слышала. А у тебя есть своя кетавридия?

 — Нету. — Еще более грустно ответил Архип и притопнул копытом.

 — Понятно. Значит, вас не интересуют человеческие девушки? — с неким задором и улыбкой до ушей сказала гречанка.

 — Нет... не знаю. — замешкался юноша.

 — О! Так я тебе нравлюсь? — хихикая сказала Катарина.

 — Да. — Тихо ответил парнишка, с покрасневшим лицом.

 — А чем докажешь?! — уже явно играя сказала крестьянская дочь.

Юноша умолк, в его голове неслись мысли. Он хотел понять насколько серьезно это все и как далеко можно зайти и зайдет. Эти мысли возбуждали, и ему пришла в голову глупость:

 — Спустись на землю и посмотри на меня. — Сказал дрожащим голосом молодой авантюрист. Девушка спрыгнула, поправила платье и повернулась... Она увидела доселе нечто невиданное! Ее, ту, которая никогда не видела член коня и даже взрослого мужчины, вид даже не полностью вставшего фаллоса кентавра поразил. Юная крестьянка прямо впилась в него своими большими круглыми от удивления глазами. Конечно, мать рассказывала ей откуда берутся дети пару лет назад и у нее был младший брат, которого она часто мыла и у которого от ее прикосновений иногда вставал «пестик», но пестик длинной 8 см не мог сравниться с 50 см сейчас провисающих перед ней. У нее пересохло во рту, ей стало жарко, соски начали твердеть, по телу прошла дрожь и устремилась к животу. Клитор стал медленно набухать и влага начала появляться в сокровенном месте, совсем как, когда она втайне от родных игралась в одиночестве в сарае, где она ласкала свою, растущую с каждым годом, грудь и находила странный бугорок между ее гладеньких длинных ножек, который так приятно гладить.

С каждым годом она все чаще уединялась, ложилась на сене, расставляла ножки и теребила себя там. Она гладила себя по пузику, спускаясь от груди или идя к ней, массировала ее по кругу, иногда подчеркивая ее размер и форму, иногда сосредотачиваясь на красненьких твердых сосках. Пару раз она гладила себя по пояснице и сжимала ягодицы, но чаще всего она была так увлечена сосками и бугорком, что забывала об остальном. Ей так нравилась своя грудь. Катарина считала, что она идеальных размеров, а тех, кто мечтал об огромных дынях, не понимала и считала дураками. А вот свои кудри на лобке она очень не любила и скучала по своей детской голенькой писе. За ней часто подглядывал ее младший брат, который стоял за стеной сарая и дергал свой пестик, смотря в щели. Девушка знала о нем, и ее это возбуждало еще сильнее. Пару раз даже она сама подсматривала за ним в поле или саду, где он, то оголял, то прятал свою головку под крайней плотью, работая кулачком. Его шелковые лысенькие яички ее просто умиляли. Смотря исподтишка на брата за подобным делом, она задирала тунику и трогала себя за то самое место. Ей всегда хотелось не просто помыть брата, а именно попробовать подрочить этот удивительный орган, но это было табу. Нельзя нарушать статус кво. Она приличная девушка и не развратница. Ее игры в одиночестве Катарина считала пустяком, пока они в одиночестве, но как только она переступит эту черту и будет играть с кем-то, это станнит позором, срамом, развратом и бесчестием для незамужней девы. Так она думала. Но все же, она мечтала сжать в руках игрушку брата, ощутить гладкую кожу, жаркий твердый стержень. А может даже поцеловать его, почувствовать эту буро-малиновую мягкую штучку на губах, потянуть уздечку нижней губой, высунуть язык и лизать ее, оттягивая плоть, а затем сделать круг кончиком языка вокруг головки и потеребить щелочку на ней. Сейчас же перед ней был орган в десять раз превосходивший петушка брата, но фантазии в ее голове были теми же. Размер поразил Катарину, и она забыла о стыде и приличиях. Ситуация была такой необычной и возбуждающей для нее. Гречанка превратилась в душе в ребенка, которому подарили новую игрушку, большую и красивую игрушку. Мир сузился до одной черной и длинной части Архипа. Она была готова перейти ту черту. Никто не узнает, можно.

 — Можно мне его потрогать? — дрожащим от волнения голосом сказала Катарина.

 — Да. — ошарашено ответил кентавр. Девушка осторожно медленно протянула руку и прикоснулась к концу, тот дернулся и снова упал на ее ладонь, прежде чем она успела отдернуть ее. Юная крестьянка легонько сжала член и почувствовала, как в нем все приливает кровь. Фаллос рос прямо на ее глазах, становился все более упругим и твердым. Катарина расслабила руку и скользнула назад по стволу к задним ногам кентавра. Девушка сделала пару шагов, а ее рука достигла места на мужском теле, которое ей так нравилось у брата, — к яичкам.

Яйца кентавра были огромны — это были 200 г булыжники овальной формы размером 12 см на 5 см. Они были такие бархатные на ощупь, свисали не низко, а после прикосновения гречанки вообще прижались к паху от возбуждения. Она нежно мяла их сначала пару секунд одной, а затем обеими руками, перекатывая из ладошки в ладошку. Член жеребца моментально выпрямился во всю длину, задрался вверх и звучно хлопнул парня по конскому животу. Девушка посмотрела налево, обернувшись на звук, и увидела, что шляпка Архипова гриба надулась вовсю. Юноша напрягал и расслаблял могучий орган и тот раскачивался и бился об звериный торс. Это была классическая для кентавра мастурбация, уступающая по ощущениям человеческой, а тем более настоящему половому акту, но, скорее всего, единственно доступная для них. Удары головки о собственный мех не могли сравниться с объятьями нежных рук и влагалища. Катарина снова скользнула по стволу, на сей раз к шляпке. Член напрягся. Юная крестьянка обхватила головку обеими руками и начала массировать своими игривыми пальчиками ее заднюю сторону, а губами припала к острому бугорку в центре этого черного «рыжика», где была та самая дырочка, что извергает в моменты экстаза семя жизни и любви. Она лизала конец, она сосала и облизывала края, пыталась взять его в рот полностью. И Архип не выдержал. Его длинное черное орудие выстрелило больше чем стаканом спермы. Его яйца аж пели, после столь длительного испытания. Его орган дрожал, дергался, выгоняя из себя положенные 400 мг спермы в лицо девушке. Такой залп напугал Катарину и отринула от возлюбленного, но вскоре она вспомнила слова матери о молофье и начала размазывать белую жижицу по дрожащему грибку. Когда же эякуляция закончилась, юная развратница отпустила член и стала смотреть как тот начал опадать и уменьшаться, затем повис и втянулся в свою берлогу. Девчонка же не разрядилась. Ее возбуждение было доведено до предела. Архип бы с радостью помог бы ей снять его, но от него девушка уже получила то, что хотела, — большую игрушку. Далее она справится сама. Воспитанная юная крестьянка не могла позволить ублажать себя, не могла позволить всему опасно приблизится к сексу, ведь она все еще берегла целомудрие и честь. Это было довольно странное мышление.

 — Тебе понравилось? Мне очень. — Спросила она с улыбкой, пока пыталась стряхнуть с себя липкое семя, в котором она промокла насквозь. Ее мокрая туника облегала ее изящную грудь и слегка просвечивалась, что предавало ей еще большей сексуальности.

 — Да, это было бесподобно. Я не знаю, что сказать... — хотел было начать кентавр, как тут же был перебит:

 — Мне нужно постирать одежду, я пойду обратно к пруду. — Как-то странно сказала девчушка.

 — Я тебя подвезу. — Предложил юноша, желая продлить общение с красоткой.

 — Не надо! Лучше увидимся через неделю на этом месте. Ты согласен? — резко выпалила она.

 — Конечно. — Недоуменно сказал Архип.

Так они и разошлись как в море корабли, даже не поцеловавшись. Кентавр и крестьянка перебросились пожеланиями о скорой встрече, и каждый медленно побрел в свою сторону. Парень шел медленно и еще несколько раз оборачивался посмотреть, не обернулась ли она, а девушка быстрым шагом скрылась за кусты у поворота. Через неделю она не пришла, и больше он ее никогда не видел и не узнал, что в тот же день, после их встречи, юная Катарина затащила своего маленького брата в сарай и дрочила ему пока у него мог стоять. Она сосала пестик братика, лизала, играя с крайней плотью и уздечкой, наяривала кулачком то нежно, то быстро, сжимала и гладила его шелковые яички, а в обмен он вылизывал до онемения языка ее щелочку, бугорок и массировал ей ее нежные половые губки. Мальчик впивался в ее клитор, целуя его в засос, а затем щекотал кончиком языка, выписывая разнообразные фигуры, как ученик на уроке каллиграфии в далекой Японии. Он водил язычком по кругу вокруг все еще «честной и целомудренной» дырочки и теребил ее лобок руками. Они испробовали все виды оральных ласк, даже позу 69, когда Каталина нависала над маленьким братишкой и посасывала его стручок, а он тянулся языком к нависающей над ним писей с черным треугольников мягких кудрей. Из нее текла страстная влага и капала на щеки братишки. Мальчик был меньшего роста, и сестра изгибалась, чтобы он мог достать до ее сокровенных мест в этой позе. Ей было неудобно, но чертовки приятно. Они не считали свои оргазмы, которые следовали один за другим. Так они убили весь день, занимаясь этим аж до заката. Парень был истощен, а Катарина достигла своей цели — она сняла напряжение после встречи у пруда с уникальным мальчишкой. Теперь она может вернуться к простой сельской жизни и вспомнить о морали. Скоро родня найдет ей ухажера, и он откроет ей новые виды наслаждения, совсем не «целомудренные».