Молодая пара чернявый мужчина лет тридцати пяти и жгучая брюнетка лет 18 демонстративно трахались в воде на виду у всего пляжа.

Люди на пляже по — разному реагировали на этот «спектакль». Среди молодых раздавались восторженные возгласы: «Клево! Классно! Супер!». Мужчины среднего возраста, улыбались, молча, наблюдая эту сцену, а их жены, дергая детей за ручки, требовали, чтобы те отвернулись. Зато старики слащаво, как коты, облизывались, вспоминая прошлое, понимая, что эта «сметана» теперь явно не для них, а их старухи по — змеиному шипели: «Твари! Нашли место!... «. И только одна, красавица-блондинка лет пятидесяти пяти в моднейших стрингах и в полосочке вместо бюстгальтера на груди, спрятав лицо под широкими полями своей белой панамы, казалась равнодушной. Она сидела, уткнув подбородок в аппетитные коленки, и снимала эту сцену, щелкая затвором дорогого фотоаппарата. А пара, видимо зная, что их снимают, то и дело поворачивала веселые лица в сторону этой дамы и делала тете ручкой. Никому и в голову не приходило, что этот смельчак трахает в воде собственную дочь, рожденную его мамой, с таким удовольствием наблюдающей сейчас за их шалостью в воде и активно снимающей для семейного альбома.

Накал страстей на пляже достиг кульминации в тот момент, когда мужичок так засадил девушке, что та, вскрикнув, начала со всей силой колотиться о его тело, вцепившись мертвой хваткой губами в губы партнера и, видимо, сливая.

 — Пора кончать с этим бардаком! — громко сказал один из мужчин и стал по мобильнику вызывать милицию.

 — А мы уже и так кончили! — нагло ответила девушка и так мило улыбнулась, что можно было подумать, что это святая выходит из воды, держась за руку самого ангела.

Милиция, конечно, не приехала, а веселая тройка уселась в неподалеку стоящий черного цвета «Мерс», и мама ударила по газам.

 — А здорово мы их разожгли, мам? — спросила девица и стала стягивать с себя лифчик и плавки.

 — Неужели не натрахались? — улыбнулась та в ответ, видя в зеркале, как и сын тоже снимает т плавки.

 — В воде, конечно, класс, но и в машине тоже — супер, когда тебя везет родная мамочка, — ответил сын и, раздвинув ножки девчонке, вставил в ее тело свой длинный «Болт».

 — Валяйте! — согласно кивнула мать, — но вы меня так разожгли, что и мне захотелось побаловаться с вами, — ответила она и завернула машину в прибрежную рощу. Остановив «Мерс», мама вышла из машины и открыла заднюю дверцу.

 — Надеюсь, вы уже закончили? — деловито спросила она, освободившись от одежды.

 — Давай, моя хорошая! — протянул к ней руки сынок, укладывая ее на себя.

 — А ты что взгрустнула? А ну-ка, помоги своей дорогой мамочке! — цыкнула мать на внезапно присмиревшую дочь. Та вздрогнула, словно очнулась от тяжелого сна, тут же ухватила

маленькими пальчиками толстый член отца и направила его в трепетное отверстие матери. Член стал совершать медленные поступательно-возвратные движения, а дочь, внимательно наблюдавшая за процессом, следила, чтобы он не выскакивал из желанного места. Мамочка мычала от вожделения, ухватив за уши сына так, чтобы его губы не переставали жевать ее рот, высасывая из него слюни и играя с языком.

 — Нажимай сверху! — стонала мать, заставляя дочь глубже насаживать ее на член сына.

Та заработала, что было сил. Послышались звучные шлепки двух совокупляющихся тел. Сын в кровь кусал губы матери, а та с такой силой насаживалась на его «перчик», что, казалось, готова сломать его. Мощный оргазм ударил судорожным сотрясением их разгоряченных тел. Дочь выхватила член отца из огнедышащего вулкана матери, и, сунув его в рот, стала отсасывать сперму.

 — Вылежи и у меня, — дернула ее за руку мать и шире расставила ноги. Дочь старательно исполнила ее желание, но почувствовала усталость во всем теле. Сказывалось какое-то сверхестественное напряжение во всем ее теле. Видимо старательные упражнения в воде с отцом и эти «развлекухи» с мамочкой порядком утомили молодую девушку, не имеющей еще должных физических сил, чтобы активно участвовать в таком напряженном сексуальном марафоне.

Когда, полностью насытившись этим бурным сексом, они опять расселись по своим местам, и мать погнала машину к городу, каждый думал о своем. Дочь понимала, что трахаться с отцом до конца своих дней просто глупо. Хотя ей и было пятнадцать, но ум молодой женщины подсказывал, что пора подумать об обеспеченном будущем муже. У нее был на примете один из молодых преподавателей в гимназии, подающий большие надежды. Он явно метил на место директора и с его мертвой хваткой был уже не далек от достижения своей цели. К Маше (так звали нашу героиню) он тоже был не равнодушен и как-то после уроков пригласил ее в спортивный зал, где он любил бросать мяч по кольцу. Там не говоря лишних слов, он завалил девушку на один из разосланных на полу матов и быстро изнасиловал.

 — Тебе понравилось? — спросил он, едва переводя дух.

 — Что? — она сделала вид, что не понимает.

 — Ну, это? — раздраженно проговорил он, указав пальцем на мат.

 — Твой спринт, что ли? — снисходительно улыбнулась она.

 — А ты можешь показать нечто большее? — обиженно надул губы он.

 — Могу. Но это только тогда, когда ты женишься на мне.

 — Долго ждать, — неопределенно повел в сторону глаза ее учитель.

 — А мне торопиться некуда. Пока ты в этом деле кое-чему подучишься, глядишь, и я подрасту, — засмеялась она и, надев трусики, выбежала из зала.

... Машина мчалась в ночи по дороге к городу. Только фонари отбрасывали свет на полотно дороги. Елизавета Николаевна твердо держала руль в руках. На заднем сидении, обнявшись, уже спали ее дети.

«Господи! Как быстро бежит время!» — тяжело вздохнула мама, поглядывающая любящим взглядом на свое произведение. И тут ей вспомнился тот первый день, когда она, девятнадцатилетняя девчонка, закончившая строительный техникум, впервые перешагнула порог того ЖЭка, в котором начальником был всем известный в городе Замойский Максим Иванович.

 — Вам чего? — грозно сдвинул кустистые брови сорокапятилетний, погрузневший начальник, на лице которого горел яркий румянец, подтверждающий склонность хозяина к бутылке.

 — Вот. Направление... На работу, — еле вымолвила щуплая, но довольно таки симпатичная Лизанька.

 — На работу?! Гм... Да вы знаете, милая, какая здесь работа? И кем вы думаете работать?

 — Мастером. В направлении написано...

 — Мастером?! Ишь, куда хватила, девонька моя. Это же самая собачья должность. А жилье у тебя есть?

 — Есть, — поспешно ответила девушка, — я живу, пока, в общежитии техникума.

 — Да тебя, милочка, как только я приму на работу, тут же выпрут из этого общежития.

 — И что же мне делать? — на глаза девушки набежали слезы.

 — Вот тебе двадцатник. Сбегай в ближайший магазин за бутылкой...

 — Лимонада? — спросила девушка.

 — Конечно. Но не ниже сорока градусов, а я сейчас подумаю...

Когда она принесла бутылку, начальник уже собирался домой. Лиза замерла у входа в его кабинет. Он вышел, глянул на нее.

 — Принесла?

 — Ага! — протянула она ему бутылку, завернутую в газету.

 — Так. Я уезжаю. Приходи-ка ты ко мне завтра, этак часиков в десять. Что-нибудь придумаем.

 — Хорошо, — прошептала она, опустив голову.

Максим Иванович глянул на ее грустный и покорный вид и почесал за ухом. Это он делал всегда, когда его умную голову посещала гениальная мысль.

 — Нет. Зачем тянуть до завтра то, что можно сделать сегодня. Поехали со мной...

 — Куда?

 — Тут недалеко. Там поговорим, — подмигнул шеф и подтолкнул ее к выходу. На улице он подвел ее к «Жигуленку».

 — Вот моя «копейка». Садись, открыл он дверцу.

Девушка хотела сесть на заднее сидение, но хозяин уже подсаживал ее на переднее. Они тронулись, и машина покатила за город.

 — Куда мы едем?! — всполошилась девушка.

 — В мой дворец. Да мы уже почти на месте, — ответил он и повернул к стоянке гаражного кооператива. Сторож на входе, лукаво подмигнув, тут же поднял шлагбаум.

 — Здравия желаю, Максим Иванович! — козырнул бывший мичман.

 — Петрович. У тебя не найдется куска хлеба и пары огурцов? — притянул он сторожа к себе.

 — Как же. Для вас всегда есть, — старик заковылял в сторожку и вынес сверток.

 — Спасибо, старина. За мной должок, — хлопнул он сторожа по руке, взял сверток и поехал по дорожке между гаражами. Остановились они у самого последнего.

 — Вот мы и дома, — объявил будущий шеф, выходя из машины.

У начальника ЖЭКа гараж оказался с сюрпризом. В яму, над которой он установил машину, вела железная лестница. Спустившись, девушка увидела две двери, на одной из которых висела табличка со словом «Салон».

 — Прошу, — хозяин открыл дверь и включил свет. Девушка вошла и обомлела. Комната была метров пятнадцать. Стены ее сверкали лакированными панелями, отделанными под дуб. Отличный двуспальный диван, два кресла, телевизор, холодильник, небольшой журнальный столик и торшер являлись ее украшением. На стенах висели картины и гравюры, на которых были изображены ослепительной красоты, но преимущественно голые женщины. В нише одной из стен стояла микроволновая печь. Телевизор и холодильник тоже были в нишах, из-за чего комната казалась большой и уютной. Лампы на потолке мягко струили нежные тона ласкового света.

 — Проходи. Садись. Да не бойся ты, — потянул ее за руку хозяин, вовлекая в комнату. Он подошел к одному из выключателей, щелкнул, и тут же заработал кондиционер.

Девушка вошла и скромно присела на край дивана.

 — Ты умеешь готовить? — спросил шеф.

 — Порезать огурцы? — кивнула она на пакет, полученный от старика.

 — А... Да это так. Для маскировки. У меня все есть, — шеф подошел к холодильнику и открыл его. Девушка глянула и обомлела. Он был полностью забит разными напитками и деликатесной закуской. При таком изобилии соорудить ужин на две персоны не составляло особого труда.

... Они пили марочный коньяк, заедая его черной икрой и красной рыбкой. Видя, что девушка почти не пьет, он фамильярно хлопнул ее по плечу.

 — Это хорошо, что ты не сторонница этого, — постучал он по бутылке. Увидев, что она как-то неуверенно поглядывает на него, как будто хочет что-то спросить, он опередил ее:

 — Душ и туалет — рядом...

Она извинительно кивнула и встала с дивана. В душе она была поражена красотой джакузи, белоснежным кафелем стен и большим бойлером. Сантехника стояла такая, какую она даже не могла себе вообразить.

 — А я думала, что вы пошутили на счет «Дворца», — сказала она.

 — Что? Нравится? — ухмыльнулся он.

 — Нет слов?

 — В твоей квартире будет еще лучше, если будешь слушаться меня. Для начала, оформлю тебя дворником...

 — Дворником? Но у меня же диплом!...

 — Забудь про него. А в дворники пойдешь, потому что им сразу положено служебное жилье. Правда, на первом этаже, но это детали...

 — И что потребуется от меня?

 — А, пустяк. Будешь спать со мной и всех делов-то.

 — Что?! — подскочила девушка.

 — Сядь! Ты не ослышалась. Если будешь спать со мной, то заживешь как королева. Через год станешь мастером, затем сядешь в мое кресло. Меня-то через пару лет назначат начальником управления.

 — А вы женаты?

 — Вдовец...

Лизка была так ошарашена этим предложением, что еле перевела дух. Видя ее колебания, он тут же поспешил развеять их.

 — В противном случае так дворником и закончишь свой жизненный путь, только спать будешь с каким-нибудь уродом — слесарем, сантехником и прочим сбродом, которым так богата наша коммуналка. Ну, что согласна? Девушка с тоской в глазах посмотрела на него и стала раздеваться.

... Максим Иванович быстро лишил ее невинности, превратив из девушки в женщину. Опыту ему в этом деле было не занимать. Через этот «Дворец» прошла не одна девушка из его ЖЭКа, а сколько тут всего побывало баб, он уже не мог сосчитать.

 — У меня же кровь! — всполошилась она, показывая ему окровавленную ладошку.

 — Пустяки! Сейчас устраним, — он взял несколько тампонов из висевшей на стене аптечки и быстро обработал нужное место, которое уже перестало называться девичьим «Сокровищем».

... Он лежал на диване у стены, а она сидела на краю и плакала. Ей было жаль себя за то, что то, которое она так берегла своему будущему молодому красавцу — мужу, так быстро и прозаично похитил у нее этот «обглоданный» бабами нахальный мужик.

 — Зря ревешь, дура! Быть моей любовницей мечтает не одна из баб, а ты ею стала в течение пяти минут.

 — Ты же бросишь меня, как только я выйду отсюда.

 — Запомни, деточка. Максим Иванович слов на ветер не бросает. Сказал, что будешь жить во дворце, значит будешь, — он привстал, обхватил своей сильной волосатой рукой ее тонкую белую шейку и уложил рядом с собой. Она уткнулась мокрым носом ему в подмышку, а он гладил ее по спине, приговаривая:

 — Поверь мне, деточка. Я баб насквозь вижу. Ты будешь у меня королевой, но если хоть раз мне изменишь, вмиг превратишься в «Золушку». Поняла?!

 — Угу, — шмыгнула она носом и тут же потянулась рукой к его отдыхающему члену. Ее съедало женское любопытство. Она сразу не поняла, какого же размера у него член и хотела сейчас проверить.

 — Правильное решение, — поощрительно сказал он, — пора умыть «Мальчика».

 — Пойдем в «Джакузи»?

 — Зачем?

 — Ну, чтобы умыть...

 — А ты губками и язычком его умой. Он это очень любит.

Она этого никогда не делала, но каким-то шестым чувством поняла, что если сейчас она сделает это так, как никто ему этого никогда не делал, то ему тогда от нее ни к кому не уйти. И она решила призвать на помощь всю свою сексуальную фантазию, на которую только способна умная молодая женщина. Ее пальчики сначала проехали по волосам, обрамляющим его боевой орган, затем стали поигрывать с яичками, слегка сжимая и разжимая их пальцами, затем перебрались к основанию члена и тут же замерли, словно соображая с чего начать. Член уже стоял столбом и явно желал усиления ласки. Она поняла это и стала скользить пальчиком от основания к макушке. Найдя там дырочку, пальчики поласкали ее, слегка сжимая и разжимая головку, а затем, обняв его чуть ниже головки, стали натягивать на нее кожу. Но кожа явно не хотела наезжать на сухой орган, и тут она нырнула к его ногам и ее голова вынырнула прямо над членом. Слегка приоткрытые, подрагивающие губы женщины медленно приблизились к головке, от которой исходил пряный запах плоти, и чувствовалось тепло. Губы приблизились вплотную и нежный язычок, покинувший рот, стал щекотать головку. Член дрогнул, таз мужчины инстинктивно дернулся вверх, что помогло губам надеться на головку. Губы сжали головку, затем начали медленно съезжать с нее, но дойдя до самого верха, вдруг с силой наехали на нее вновь.

 — Ах! — вырвалось изо рта мужчины.

 — Что, хорошо?

 — Не то слово. Но ты не обращай внимания на мою реакцию. Продолжай, деточка...

«Сейчас я тебе покажу, что такое настоящий минет. Сейчас ты у меня попляшешь», — подумала она и, еще не понимая, что же такого необычного она должна показать ему, стала быстрыми движениями с помощью губ и языка просто мастурбировать его «Бойца». Тот дрожал от вожделения. Но она не только дергалась на нем. Иногда ее голова замирала, словно соображая, что же делать дальше, как ее горло, словно баклан рыбу, стало само заглатывать член. Она думала, что вот — вот подавится и ее стошнит, но член уже сам выходил обратно. И тут мужика охватило такое дикое чувство орального секса, что он, обхватив ее голову ладонями, стал сам мастурбировать ее ртом свой орган. Делал он это сначала быстро, а затем медленно, но чувство было таким острым, что они поняли, что это уже не мастурбация, а настоящий половой акт. Она дергалась на нем так, что заболела шея, а он уже «жарил» ее в состоянии транса. Наконец он изогнулся так, что она испугалась, что упадет с дивана, но он крепко держал ее голову, и она почувствовала, как пульсирующая струя заливает ее рот и течет в горло.

«Конечно, это — высший кайф», — подумала она и стала глотать сперму.

Слив свой «конденсат», он как-то сразу обмяк и вытащил член из ее рта.

 — А ты работаешь, как настоящая профессионалка? У тебя раньше были неплохие учители, не так ли?

 — Были...

 — И кто же они?

 — Девичьи грезы...

 — Не брешешь?

 — Нет.

 — Тогда ты просто супер-сексуалка. А что ты еще умеешь?

 — Ну, вот. Так я тебе и выложу все свои сексуальные секреты. Ты же знаешь, что по этому поводу говорят французы.

 — И что они говорят эти бессовестные пожиратели лягушек?

 — Чем выше интеллект, тем ниже поцелуи...

Они сели за стол, попили кофейку, а затем он сказал:

 — Знаешь. Я что-то не до конца распробовал тебя спереди.

 — Еще не вечер. Попробуешь, только не сегодня. Хватит с тебя и того, что пробил меня. Поэтому сюда сегодня и не мечтай. Если хочешь, то моя попочка очень мягкая и явно ждет твоего «Бойца» к себе в гости.

... Они проснулись под утро. И тут он вспомнил об ее обещании. Он, молча, перевернул ее на живот, приподнял ноги и стал вводить член в анус. Дырочка у нее была маленькая, не разработанная, он сразу понял, что придется потрудиться, но к его удивлению, трудилась она, а он только держал. Она, постанывая, сама дергалась на его члене, то плавно наезжая на него, то соскакивая, как наездник, с взбесившегося скакуна. Он снова искал ее отверстие и опять загонял член до упора, и она вновь делала с десяток возвратно-поступательных движений и снова соскакивала. Он зверел прямо на глазах. Ему казалось, что эта сука уже ищет другого кобеля, однако он ошибался: эта «сука» просто дразнила его, загоняя в транс. Они слетели с дивана, он схватил ее, упер головой в стол и стал немилосердно «драть» эту «скромницу» так, как не драл ни одну блядь. Ему хотелось затрахать ее до смерти, но все завершилось тем, что он сам свалился в изнеможении, к ее ногам.

 — Надеюсь, продолжим? Ты не устал, милый? — присела она целуя его вспотевший лоб.

 — Да пошла ты!... — он грязно выругался и оттолкнул ее.

 — Вот теперь я верю твоим словам. Ты же у меня настоящий мужчина, — повалила она его на спину на ковер, улеглась сверху и, хохоча, стала исступленно целовать...

... Эти воспоминания так увлекли Елизавету Николаевну, что она и не заметила, как «Мерс» затормозил у ее дома.

... Она исправно трудилась дворником, а он усиленно подыскивал ей хорошую квартиру. Но ему, как это иногда бывает, в этом деле вскоре помог «Господин Случай». Его пассия оказалась беременной и в положенный срок родила ему сына Вовку весом четыре с половиной килограмма, такого горластого черноволосого красавца. Они еще не были женаты, но Максим Иванович оказался хозяином своего слова, записав сына на свое имя. От первого брака у него где-то болталась взрослая дочь, которая после смерти матери не пожелала поддерживать отношения с отцом. А тут вдруг такой бутуз родился и копией в отца. Теперь на полном основании дворнику Лагутиной была положена двухкомнатная служебная квартира, которая через год благодаря усилиям начальника ЖЭКа была превращена в форменный дворец. Лиза даже стеснялась кого-либо принимать у себя, так как при ее скромной зарплате невольно напрашивался вопрос, откуда все это у рядового работника ЖЭКа? Но ларчик просто открывался. Как и планировал Максим Иванович, его вскоре перевели на должность начальника управления коммунального хозяйства города, а это, извините, если судить по-военному, целый генерал. И «генерал» вскоре начал активно действовать. Он обложил все ЖЭКи негласной данью за тайную сдачу в поднаем служебного жилья. Отстегивали ему и за оплату документов за якобы проведенный ремонт квартир. Теперь деньги потекли ручьем, но не только в его карман, но и в карманы начальников и высокопоставленных соратников по работе и друзей. Но не зря гласит пословица, что рано или поздно, но все тайное становится явным. И однажды в его кабинете появились люди, которые в наручниках увели бравого «генерала» прямо в камеру местного изолятора.

На суде он не отпирался, всю вину взял на себя, никого из друзей не выдал, получив за содеянное n лет. Лизанька была в трансе. Они не были расписаны с Максимом Ивановичем, и ее миновала прокурорская гроза, даже наоборот, через некоторое время она получила должность мастера, затем главного инженера, а когда Вовке исполнилось семь лет и его провожали в школу, то мамочка, окончив курсы подготовки, села в кресло начальника ЖЭКа, который по традиции, заложенной еще Максимом Ивановичем, был одним из лучших коммунальных предприятий в городе. Теперь Лизанька превратилась в Елизавету Николаевну, женщину красивую, модную, которую часто видели в президиумах разных заседаний. Ее уже звали в управление, но Елизавета Николаевна исповедовала идею, гласящую, что лучше быть царицей в небольшом царстве, чем заместителем царицы в большом. Она работала усердно, с упоением, была очень коммуникабельной, приветливой, стараясь каждому помочь в разрешении коммунальных проблем. За видной женщиной, как это нередко бывает, стали увиваться ухажеры, но все их старания разбивались о неприступную крепость верности Максиму Ивановичу. Это поняли, оценили и ухажеры. Поостыв, они отстали, чем еще больше повысили авторитет начальника передового ЖЭКа. Но природу обмануть трудно. Лизанька плакала по ночам, вспоминая своего дорогого Макса. Ей очень хотелось трахаться, но приходилось заниматься только мастурбацией. Все было хорошо у начальника ЖЭКа, не было только элементарного бабского счастья.

И тут опять появился на сцене ее жизни «Господин Случай». Когда Вовке исполнилось двенадцать, он впервые пришел домой под хмельком. От матери получил хорошую взбучку, но когда материнский гнев прошел, был обласкан и даже допущен в материнскую кровать. Ночью Лизанька проснулась от того, что чья-то рука нежно гладит ее лобок, а один из пальчиков ласкает клитор. Лизанька сначала хотела подхватиться и надавать сыну хороших тумаков, но женское любопытство взяло верх, и она решила подождать окончания события, притворившись крепко спящей. Поняв, что бояться нечего, сынуля раздвинул ее ножки, полизал заветное местечко, затем лег на мамочку и стал вставлять свой десятисантиметровый «Перчик». Но у него никак не получалось. Тогда мамочка сама вставила его и перепуганному сыну нежно шепнула: «Не бойся. Я давно сама хотела научить тебя этому. Не может же нормальный, культурный мальчик черпать информацию по данному вопросу из чужого, зачастую, вонючего корыта». Вовка во — всю старался, но оргазма так и не добился. Видимо, не созрел еще организм, но теперь он стал спать только с мамой, и уже сам, без ее помощи, мог совершить половой акт, зачастую даже не спрашивая разрешения у мамы, которая часто ему говорила, что «настоящий мужчина не должен на это спрашивать разрешения у женщины. « Он просто идет и берет ее, когда захочет».

Вовка созревал прямо на глазах. В 18 лет он уже был заправским трахателем и сношал маму почти что каждый день и самым необычным способом. Маме это очень нравилось. Ее половой вопрос был разрешен.

... Время шло, и наконец, наступил день освобождения отца. Он вернулся похудевшим, осунувшимся, но полный новых планов и проектов. Это были золотые деньки Перестройки и создания кооперативов. Семья и товарищи с радостью встретили страдальца за «общее дело». Не забыли, помогли, и вскоре бывший главный коммунальщик города занял место председателя в одном из солидных кооперативов. Он реставрировал памятники, часовни, храмы, а когда «Крутые» стали заваливать друг друга, заказы на престижные памятники повалили валом, а за ними и денежный ручеек, текший в его карман, превратился в широкую Амазонку. Он отстроил шикарную, трехэтажную виллу на берегу моря, купил самую дорогую иномарку, и многие теперь указывали на него пальцем и по — змеиному шипели: «Вот как надо жить!». Теперь мадам Замойская ходила только в иностранных, очень дорогих и престижных тряпках. У нее был собственный стилист, знакомый парикмахер, своя машина с шофером, ну а о поварихе, горничной, дворецком, охраннике и садовнике уже и говорить не приходится. Такая челядь была уже у всех знакомых ее круга. Одного только не хватало: секса. Муж как-то странно повел себя сразу. Лежа в постели с красавицей-женой, он, казалось, был равнодушен к ее прелестям. Он нежно целовал ее между ног, но дальше этого дело не шло.

 — Что с тобой, милый? Тебя словно подменили. Я ждала тебя n лет, а ты не хочешь меня?

 — Не могу, моя радость. В той шахте, где я работал, что-то светилось изнутри. Сдается мне, что все мы там хватанули солидную дозу.

Это известие было, что гром с ясного неба. Она так мечтала о своем страстном и изобретательном в сексе муже, а получила взамен импотента. Погоревав немного, исправная жена вновь переключилась на дорогого сыночка, который драл ее немилосердно, словно мстил за свою поруганную молодость, и она забеременела.

... Прошло много лет, и теперь его восемнадцатилетняя дочь как-то шепнула дорогому папочке, что она беременна от него.

 — А может от Кольки? — он уставился на нее недоверчивым взглядом.

 — Что ты?! Он такой олух, что дальше поцелуев не идет.

 — Ну, так уложи его на себя и как можно быстрее. Скажем, что этот ребенок от него, тогда ему, дураку, от брака никак не отвертеться.

Понятливая современная девица точно выполнила наказ отца, и вскоре зашумела богатая свадьба детей одних из самых богатых людей в городе. А затем она родила своему отцу дочь, которая также считалась и дочерью Николая. Тот души не чаял в ребенке, а жену носил просто на руках, что не мешало ей иногда убегать из семьи к родителям в гости и проводить ночи с дорогим папочкой. Девочку назвали Оксаной. Она росла, превращаясь из «Гадкого утенка» в прекрасного лебедя. Когда ей стукнуло 18 лет, то ее отец, которого все величали дедом, влепил ей в губы такой сочный поцелуй, что у молодой девушки словно что-то оборвалось внутри и ей нестерпимо захотелось упасть с ним на широкое ложе шикарной постели. Вскоре так и произошло, но только не на постели, а в море, когда она наперегонки с дедом поплыла к дальнему буйку. Там он, не мешкая, потянул ее плавки вниз и тут же засадил ей своего «Дурака» так, что у бедной девочки чуть не остановилось сердце. Они были скрыты телом буйка от посторонних взоров, что облегчало их занятие.

 — Дед. Да у тебя богатырский член! Такому может позавидовать любой мужчина, а не только женщина.

 — Вот и мама твоя такого же мнения.

 — Что?! Ты и маму, значит...

 — Конечно! Ты только посмотри, какая она красавица!

 — А у нас и бабушка еще в полном соку...

 — Знаю. А ты знаешь, о чем я мечтаю?

 — О чем? Кстати, давай, заканчивай, а то те, на берегу, очнутся...

 — Я думаю о том, как бы уложить мне вас троих в одну постель...

 — И ты справишься, дед?

 — А там посмотрим, — сказал он и начал бурно сливать в ее лоно.

Девочка с благодарностью глянула прямо в его нахальные глаза, крепко поцеловала, натянула плавки и быстро поплыла к берегу. Он приличия ради поплавал вокруг буйка и поплыл следом.

... Прошел год и старший Замойский окончательно сдал. Он переложил бизнес на плечи сына, а сам с женой ударился по курортам и санаториям. Деньги позволяли ему лечиться в самых дорогих заграничных клиниках, но болезнь брала свое и через год бывшего коммунальщика города хоронили в одном из самых престижных городских храмов. Вдова, вся в черном, только в сверкающих золотом туфлях, была безутешной. Она готова была упасть в обморок, если бы не крепкая рука любимого сына и нежный локоть дочери. Только внучка безмятежно стреляла глазками по сторонам, выискивая симпатичного кавалера. Когда семья в узком кругу отметила девять дней, как ушел от них любимый человек, сын устроил семейный совет:

 — Дорогие мои, — начал он как-то после ужина, когда служанка унесла последнюю тарелку.

 — У меня родилась гениальная идея. Чтобы теснее сплотить ряды перед таким горем и поддержать в первую очередь нашу дорогую мамочку, я считаю, что заниматься сексом вне этих стен будет прямой изменой нашим хорошим семейным традициям и просто оскорбит светлую память ушедшего от нас папочки.

 — И что же ты предлагаешь? — вопросительно уставилась на отца дочь, постепенно переводя взгляд с поникшей от горя мамочки и удивленно поднявшей глаза своей пятнадцатилетней дочери.

 — Организовать тут гарем. Я беру на себя роль султана, ну а вы все — наложниц.

 — Дед. Ты и так нас трахаешь в любое удобное для тебя время, и зачем нам еще этот «Гарем».

 — Темнота. Узко мыслишь, деточка. Ты что-нибудь слыхала о дружеском сексе?

 — Это когда друзья трахаются?

 — Да, но как? Тут все очень просто. Захотел потрахать жену друга, приходишь к нему и уводишь его жену в спальню. Там ты ее свободно трахаешь, а все в это время сидят за столом, пьют, едят и ждут, когда вы появитесь. Вы приходите, измятые, взлохмаченные, со следами помады на лице, и все облегченно вздыхают, поняв, что сеанс любви прошел удачно. В Америке сейчас такой секс в моде.

 — Но нам такой секс не нужен. Нам тебя-бугая для двух телок и одной телочки вполне достаточно. Так зачем нам «Гарем»? — удивленно подняла брови мамочка.

 — Я кручусь в круговороте бизнеса. Бывает, что нужного человека надо умаслить. Зачем мне платить за шлюх, когда у меня дома такие красотки. Выделю вам одну большую комнату, поставлю широченную кровать и буду вас там хором трахать, а иногда с товарищами и нужными людьми. А вы там будете ходить: мама — в черных стрингах, чулках и пеньюаре. Будешь у нас считаться «Королевой ночи». Твоя задача, мамочка, организация ночных оргий и активное в них участие. За ночь ты так должна раскочегарить любого хахаля, чтобы к утру он только охал. Дочь наша должна выступать в красных чулках, таких же стрингах и пеньюаре. Ты будешь у нас «Зарей востока», и на восходе солнца, когда багровый небосклон будет в краске твоего одеяния, ты должна доказать любому мужику, у которого в это время член стоит, как телеграфный столб, чтобы тому казалось, будто это он тебя трахает, а ты должна показать, что

вулкан страсти клокочет между твоих дивных ног. Я понятно излагаю?

 — Да, — почти прошептали мать и дочь, ошарашенные такой новостью.

 — Я мне какой наряд выберешь? — подхватилась внучка, подумав, что о ней забыли.

 — А ты, милая, должна быть во всем белом, чтобы любое «Чмо» думало, что ты сама невинность. Тебя будем подкладывать только под самых нужных людей. Так, что считайте ее гвоздем Гарема, — заключил свою речь новый хозяин дома.

 — Представляете, какой будет у нас гарем! Класс! Ни у кого такого нет, и не будет, потому, что тямы ни у кого нет, чтобы такое сообразить...

« А в этом что-то есть», — первой сообразила дочь, поняв, как это будет заманчиво трахаться с каким-нибудь мужичком на глазах отца, матери и дочери. Это же высший кайф!

 — А я предлагаю еще установить видеокамеру и все это писать на пленку, — предложила внучка.

 — Зачем? — не поняла мать.

 — Так. Для истории, а вдруг пригодиться...

 — Верно мыслишь, детка. А сейчас раздевайся и я попробую тебя на прочность, — сказал глава семейства и вытащил из ширинки здоровенный член.

Девчонка от радости захлопала в ладошки, сбросила с себя все и стала на колени перед дедом. Она ухватилась обеими ладошками за его могучий член и стала потихоньку наезжать на него губами. Она так глубоко научилась его заглатывать, что под конец движению ее губки упирались в его яички. Она тут же поднимала глаза, пристально глядя в посоловевшие глаза деда, и начинала медленно выпускать член из этого сладострастного плена. Мать и дочь пристально наблюдали за этой сценой, медленно мастурбируя друг у друга. Такие сцены они все любили и частенько завершали ими ужин или просмотр телевизора.

 — Но вот вопрос. А что нам делать, если желающих порезвиться будет больше, чем женщин в Гареме? — спросила мать и уставилась немигающим взглядом на сына, усердно сливающим в этот момент свою сперму в маленький ротик.

 — Мамочка! Та задаешь такие вопросы в самый ответственный момент, — сын вынул член изо рта внучки и протянул его матери. Та тут же стала отсасывать его, называя эту операцию «умыванием» мальчика. Сын почувствовал нестерпимое желание оттрахать ее в рот, что и стал делать, а дочь вставила пальцы маме между ног и стала мастурбировать. Внучка сидела рядом и, плотоядно улыбаясь, наблюдала за игрой взрослых. Ей очень нравились такие сцены.

Когда сын слил маме и вытер член о ее губы, глаза и нос, то еле переведя дыхание, ответил:

 — Если клиентов будет больше, то нагрузка на каждую будет возрастать. У женщины сколько дырок на теле?

 — Три, — тут же ответила внучка.

 — Вот этими всеми дырочками и будете работать. Думаю, что девять мужичков одновременно, наш конвейер способен обработать, ну, а если, окажется десятый, то подключусь и я.

Вскоре одна из самых больших комнат была превращена в настоящий Гарем в восточном вкусе. По центру комнаты стояла огромная тахта, укрытая коврами, на стенах висели фотографии мамы, дочери и внучки, которые в разных позах изгибались под могучим телом хозяина дома. Был тут и кальян для желающих побаловаться дымком и травкой. Молчаливый слуга, совершенно голый, но загорелый, как негр, подавал гостям кофе, не обращая внимания на то, как все мирно беседовали, сидя на полу, откинувшись на подушки, а на тахте в это время красавица-хозяйка ублажала именитого гостя. Остальные делали вид, что не замечают этого, но сами глазели во все глаза. Слава о Гареме вскоре разнеслась по всей округе. Дела у хозяина дома закрутились с бешеной скоростью, но он явно не учел одного: среди сторонников Гарема, вдруг оказались и противники. Не всем, вдруг, понравился этот домашний секс, который так высоко вознес одного из них над ними не благодаря его таланту в бизнесе, а только по причине красоты и доступности таких красивых женских тел. Короче, в одну из самых страстных и шумных оргий, когда трахались все, в доме случился пожар, и сгорело все. Уцелели только хозяева и гости дома, которые едва прикрытые, дрожали от холода и страха, видя как пожарники заливают жалкие остатки этого замечательного Гарема.