Прозвучал сигнал смс, и Кристина испуганно подскочила на постели, оглядываясь по сторонам. Она с трудом разлепила глаза, растерев лицо ладонями, и, жмурясь, попыталась вспомнить, что вообще произошло. Завораживающе красивая спальня давила со всех сторон мрачностью и монументальностью интерьера. Было во всей этой вычурно роскошной готике что-то таинственно пугающее и в то же время волнующе сентиментальное. Тяжелые бордовые шторы одного окна были раздвинуты, но через плотно присборенные занавески в темную комнату проникал очень слабый солнечный свет. Первое, о чем она подумала, было: «Где папа?! Вдруг он вернулся?!». Первое, на что она обратила внимание, был обнаженный Матвей, который лежал рядом с ней на измятой алой простыни, бесстыдно расставив в стороны стройные сильные ноги. Ее взгляд задержался на внушительных размеров члене, время от времени пульсирующем и вздрагивающем во сне на подтянутом загорелом животе. Веки его глаз тоже подергивались, длинные ресницы трепетали, уголок губ изредка слабо приподнимался в едва заметной улыбке. Что-то ему сейчас снится?

Опомнившись, Кристина потянулась к телефону на прикроватной тумбочке. На часах 9:42. Не понятно, как здесь оказался ее мобильный, ведь он оставался у нее в комнате. Также было весьма любопытно, с чего вдруг в ее записной книжке появился телефон Луки. Новое смс от него сообщало: «Родители останутся за городом обедать, так что можете расслабиться, но этого балбеса вытолкай из дома в два часа — ему на работу нужно». «Очень мило», — в недоумении прошептала Кристина одними губами и снова аккуратно опустилась на свое место так, чтобы не разбудить Матвея. «У нас теперь что, шведская семья?» — пронеслась в голове нелепая мысль.

Кристина уже раз просыпалась в этой комнате, правда, среди ночи, и потом ей пришлось уйти к себе, чтобы родители не засекли их с Лукой. «Только не вздумай в меня влюбляться, ладно?» — строго прошептал он ей в ту ночь в губы после жесткого прощального поцелуя у двери. Она молча кивнула, стараясь отнестись к этому его совету со всей серьезностью, ведь именно так себя ведут взрослые. В ту ночь она так устала, что на слезы у нее просто не было сил. Она свернулась клубком под одеялом в своей комнате, заставляя себя выгнать из головы все мысли, и провалилась в глубокий сон. В последующие дни вокруг постоянно были свидетели, и она не могла обмануть ничьих ожиданий. Теперь она снова лежит на этих алых простынях и смотрит на свое отражение в потолочном зеркале, видя рядом уже другого мужчину. Боже, она действительно опустилась до такого?!

Кристина невольно опять повернула голову к спящему рядом Матвею. Обворожительно хорош — этого херувима прямо хоть сейчас на обложку порножурнала, даже несмотря на двухдневную щетину на живописно совершенном лице. Он что-то слабо промычал во сне. Кристина вздрогнула, боясь и от этого пижона услышать что-нибудь унизительное вроде: «Я не заслуживаю такого взгляда. Ты же понимаешь, что все это ничего не значит». При воспоминаниях о прошедшей ночи ее кожа словно покрылась мириадами колючих снежинок. Кристина отвернулась, закрыла глаза и все сцены тут же встали перед ее глазами — настойчивые, убедительные, непристойно дикие. Низ живота призывно потребовал чего-то, отдавая легкой пульсацией между ног. Она часто задышала и заставила себя подняться как можно медленнее и бесшумнее.

В ванной она обнаружила, что на двери нет замка. Впрочем, какая теперь разница? Она забралась в душевую кабинку и подставила под тонкие кусачие струи лицо. Почему-то в голове всплыл непристойный диалог Луки и Матвея, от которого ее тело, казалось, в миг покинули все силы. Она оперлась выпрямленной рукой о фиолетовую кафельную стену, склонила голову и прижалась лицом к собственному плечу.

— Дай мне ее... Черт, да отпусти уже... , — насмешливо, но все же нетерпеливо настаивал Матвей, чуть ли не вырывая Кристину из рук Луки, который снисходительно уступил, тяжело выдыхая, садясь в стороне и потягивая шею, — Подожди, сладкая, — шептал ей Матвей.

— В эту сторону ее разверни, — лениво заметил Лука.

— А, может, так? — ухмыльнулся Матвей, — Или так?

Она слышала, как он тихо смеется, но ей было уже все равно, потому что она устала и была близка к экстазу. Только что Лука почти закончил ее мучения, но Матвей ему помешал, и она практически ничего не соображала — просто хотела, чтобы кто-нибудь из них сжалился над ней и утолил ее желание. Она взглянула на себя в потолочное зеркало — ее белое юное безупречное тело было распростерто на постели, на спине. Матвей лежал рядом, на боку, комфортно подперев рукой голову и закинув себе на бедро ее стройные ножки. Его член мучительно медленно скользил в ней, снова распаляя, а не удовлетворяя. Она выгибалась и жалобно стонала, а свободная рука Матвея небрежно блуждала от одной ее грудки к другой, пощипывая горящие раскрасневшиеся сосочки. Кристине так хотелось поласкать себя самой, но сидящий рядом на коленях Лука придерживал ее руки над головой, нежно прижимая их к постели. Стоило ей попытаться высвободиться, он сжимал их сильнее. Боже, она просто не выдержит этого! Лука, коварно улыбаясь, прилег рядом с ней, развернул к себе ее личико и стал раздразнивать губами ее губки, то сладко их поглощая и покрывая короткими сочными поцелуями, то отстраняясь именно в тот момент, когда она начинала ему отвечать. На его губах она ощущала свой вкус, и это вызывало какое-то неописуемое головокружение, похожее на полет во сне. Она потеряла счет времени в этой долгой, долгой восхитительной пытке, а когда была близка к финалу, Лука отвел в сторону одну ее ножку, наблюдая, как неистово извивается в такой непристойной позе ее прекрасный юный стан с упругими округлыми бедрами, тоненькой талией и совершенными полными и крепкими грудками прелестной грации. Его чувственные влажные пальцы усилили финальный аккорд.

— Пожалуйста... пожалуйста... , — лепетала она в промежутках между поцелуями Луки, на которые уже не в состоянии была отвечать, а потом ее пронзил такой мощный по своей силе разряд острого и жгучего удовольствия, что она трепыхалась в объятьях своих любовников, даже не в состоянии осознать, были ли очертания трех тел в зеркале над ее головой их отражением или призрачным миражем и плодом ее помутившегося на бесконечные минуты рассудка.

Кристина заставила себя встряхнуть головой, чтобы очнуться от наваждения. Вода приятно щекотала тело, возвращая к реальности, но она чувствовала, что у нее в груди растет и поднимается какое-то болезненное муторное чувство то ли отвращения к себе, то ли одиночества, то ли унижения. Во что она превратилась? Во что они превратили ее вчера? Из ее губ вдруг вырвалось звучное рыдание. Она обессиленно опустилась на корточки вдоль стены и по ее щекам потекли слезы. Дрожащими руками она пыталась убрать с лица волосы, намываемые на него потоками воды. «Папа, ну почему? Почему ты как-нибудь их не остановил? Почему ты ничего не понял?». Она больше не могла сдерживать всхлипывания и разревелась во всю силу, уткнувшись лицом в колени.

Вдруг дверь в ванную комнату открылась, и Кристина заставила себя умолкнуть и встать. Вошел Матвей. Он был сонным, вздыхал и сладко потягивался, разминая мышцы. Кристине был виден только силуэт его нагой фигуры сквозь пелену слез и запотевшие матовые створки душевой кабинки. Когда он подошел к унитазу, она поспешно отвернулась, невольно вслушиваясь в прерывистое журчание за спиной.

— Привет, — пробормотал он едва различимо, когда шел к раковине, но Кристина не ответила, потому что в горле у нее до сих пор был болезненный ком. Украдкой наблюдая, как он умывается и чистит зубы, она в растерянности пыталась сосредоточиться на том, что она должна сейчас делать — поскорее выйти из душа или ждать, пока он уйдет. Его присутствие волновало ее и лишало способности здраво рассуждать. Она только пыталась хотя бы предположить, что вообще может думать мужчина о девушке после того, как между ними происходило такое... такое безумие...

Пока Кристина ни на что не могла решиться, Матвей, похоже, не сомневаясь ни минуты, вдруг нарисовался в открытой дверце душевой кабинки. Девушка невольно подалась в сторону и встала к нему в полоборота, поспешно вытирая остатки слез.

— Привет, — с ясной улыбкой повторил он приветствие, подставляя под душ свое красиво играющее мускулами тело и пальцами зачесывая назад тут же намокшие длинные волосы.

— Привет, — хрипло выдавила из себя Кристина, стараясь на него не смотреть и мучительно размышляя, как ей теперь выбраться из кабинки.

— Лука на работу свалил? — беспечно поинтересовался Матвей, выдавил в ладонь немного геля для душа и прошелся обеими руками по телу, с явным интересом поглядывая на смущенную и зажатую в угол девушку.

— Видимо, да. Он смс написал. Сообщил, что родители после обеда приедут, а ты в два должен выходить на работу.

— Ммм... С твоей стороны звучит как предложение приятно провести время, — усмехнулся он, умыв лицо.

— Никакое это не предложение! — взволнованно встрепенулась она, пытаясь, наконец, прошмыгнуть мимо него к дверце кабинки. Матвей оттеснил ее обратно, преградив дорогу.

— Разве? С утра снова проснулась скромницей? А вчера так мило просила меня защитить тебя от этого сумасшедшего Луки. Мне понравилось быть твоим рыцарем, — в его голосе пел соблазн, тягучий, как патока. Он вдруг схватил ее одной рукой за подбородок, слегка сжав щеки, и поднял к себе ее личико, неожиданно для себя замечая припухшие глаза и красные пятна на щеках.

— Я просто не люблю, когда мне делают больно, — попыталась увернуться она, но Матвей придержал ее за плечо, наклонился к ее ротику и медленными глубокими лижущими движениями заставил ее ответить на поцелуй, пальцами небрежно теребя ее сосочек. Затем он взглянул на нее внимательнее и добавил, немного нахмурившись, — Почему ты плакала?

Кристина молча мотнула головой, опустив глаза. Матвей на секунду замер, потом обхватил ее за плечи и осторожно прижал к себе. Ее лицо уткнулось чуть пониже плеча в его грудь, по которой стекали бесконечные потоки теплой воды.

— Ну в чем опять дело-то? — с иронией в голосе, но мягко спросил он, поглаживая ее гладкую спинку и легонько щекоча ее шейку и щечку щетиной.

— Ни в чем, — выдавила она из себя, глотая слезы.

— Да ладно. Брось. Ты же можешь просто со мной поделиться.

— Спасибо, я уже пыталась делиться с Лукой! — отрезала Кристина, всхлипывая.

— А... но... вообще-то я тебя уже предупреждал насчет Луки... , — с некоторым упреком заметил Матвей.

— Предупреждал?! Предупреждал?! — вдруг вспылила она, ударяя его кулаками по груди и пытаясь вырваться, что, конечно, было бесполезно, поэтому она почти сразу же снова ткнулась ему лицом в грудь, захлебываясь слезами, — Ты... Вообще хотя бы когда-нибудь кого-нибудь любил, придурок?!

— Может быть, я просто еще не встретил достойной, — посерьезнев, ответил он.

— Да? — она снова уперлась ему в грудь руками, — И я была тебя не достойна?! Хотя теперь, конечно, после всего, ты и меня можешь отнести к категории шлюх, как и всех женщин, и со спокойным сердцем думать, что достойных просто не существует!

— Кристина... , — он мягко поймал ее за запястья, перекинул через ее голову одну руку и, развернув ее к себе спиной, сжал ее руки крест-накрест у нее на груди. Она беспомощно замерла в его объятьях — слезы совсем ее обессилили. Его губы приблизились к ее ушку, — Ты ведь сама мне дала понять, что тебе нравится Лука.

— Поэтому вы и решили, что можно и вдвоем меня поиметь?! — чувствуя его член, упирающийся ей в ягодицы и спину, воскликнула она, опять пытаясь вырваться у него из рук.

Матвей стал нежно собирать губами капельки воды с ее шейки и плечика.

— Извини, но я просто не мог себе в этом отказать, — зашептал он страстно, — Ты такая красивая, вкусная, сладкая.

Он стал тереться о нее бедрами, отпустил ее руки и начал ласкать все тело — нежно, требовательно, пылко.

— Снова меня изнасилуешь? — тихо возмутилась она.

— Изнасилую? Я что, когда-то тебя насиловал? — посерьезнел он вдруг, чувствуя, как к горлу подступает уже давно забытая тошнота и страх.

— А что это вообще было этой ночью, по-твоему?

— Ммм... секс... Причем великолепный, — беспечно заявил он, загоняя в глубину подсознания неприятные ощущения и воспоминания из далекого, теперь уже почти нереального детства. Одной рукой прижимая ее ладони к холодной плитке, другой рукой он направил затвердевший член между ее ляжек.

Девушка тяжело всхлипнула, хотя уже и не пыталась сопротивляться.

— Ну что такое, Кристин? — наконец сменил тон Матвей и отступил от нее.

Кристина повернулась к нему лицом. Она тяжело дышала и щечки ее цвели как розы.

— Да то, что вы вообще не учитываете мое мнение! Вы просто делаете, что вам заблагорассудится! Я даже не знаю, чего мне ожидать! Обращаетесь со мной как с комнатной собачкой! Лука даже слушать не хочет, что мне не нравится... когда меня бьют!

— Послушай... Ты ведь сама быстро согласилась на отношения с Лукой, даже не разобравшись, кто он. Никто тебя к этому не принуждал...

— Одна только мысль о том, что вы с ним все это обсуждаете, сводит меня с ума!

— Ну, извини... Так уж сложилось...

— Я думала... думала, что так все и бывает... Ну, если испытываешь к кому-то влечение, то... Да в общем не важно! — она зачесала пальцами волосы назад, словно в отчаянии схватилась за голову, но ее кисти плавно сползли по мокрым щекам и шее, сомкнувшись вместе под подбородком. Она оперлась о стену спиной и в очередной раз тяжело вздохнула, уставившись в пустоту, — Почти все мои подруги постоянно обсуждают секс с парнями, а я всегда делала вид, что просто не хочу ничем делиться. Честно говоря, я и теперь не стала бы... Мне просто показалось, что я хочу этого по-настоящему именно с ним...

В Матвее снова шевельнулся подавленный и почти забытый укол ревности, но он успокоил себя привычными и такими приятными мыслями о близости и доступности желанной девушки. Матвей смотрел на нее, такую нежную, беспомощную, свежую, яркую, с прекрасными лучистыми глазами и слегка воспаленными припухшими губками и снова ощутил то же странное чувство неуверенности, что и тогда, на теплоходе. Он невольно окинул взглядом ее соблазнительное, такое чувственное юное тело, и подумал, что она, пожалуй, красавица из красавиц, хотя со временем скорее всего еще больше похорошеет. Возможно, Матвей смог бы сдержаться, если бы по ее коже сейчас не струилась вода, если бы ее белокурые волосы не облепили тяжелыми прядями плечи и шею, если бы она не смущалась так искренне, волнительно отводя в сторону взгляд, и если бы она не плакала и не выглядела такой провокационно беззащитной. Все это просто не могло лгать. Он уперся ладонями в стену справа и слева от ее плеч и склонился, покрывая короткими поцелуями ее соленое от слез лицо, пока она сама не начала искать губами его губы.

— Хочешь, сделаю тебе массаж? — вдруг улыбнулся он, — Похоже, я правда вел себя эгоистично... Хочу искупить по крайней мере свою вину. Я, кстати, отменно делаю массаж.

Кристина невольно усмехнулась сквозь слезы такому искреннему простодушию. Как для него все элементарно... но, может, все на самом деле так просто, а она всего лишь неопытная глупая девчонка, которая еще не готова стать женщиной? Может, ее гордость, ее сомнения, ее страхи, ее чувство унижения и слезы — все это капризы? Тогда почему ее так гложет ноющая боль под ложечкой от ощущения, что ее осмеяли и ею воспользовались? Она никак не могла понять, что таил в себе непроницаемый взгляд Луки... это тревожило ее больше всего и, наверное, это тянуло ее к нему несмотря на страх, несмотря на боль, несмотря на непредсказуемость... Кто знает, до чего он готов дойти и сможет ли остановиться, если войдет в раж... А Матвей... его глаза ей, кажется, не лгали... Они смотрели иронично и светились откровенным желанием и восхищением ее красотой... Разве могла она найти в себе силы сказать «нет» этим глазам? Особенно сейчас, снова загнанная в угол, распаленная его страстью, согретая в его объятьях, доведенная до безразличия к голосу разума его ласками, не знающими запретов и пределов? Все равно это в последний раз... В самый последний! Потому что если она свыкнется со всем этим, то потеряет себя навсегда и никогда не вспомнит, какой была раньше, какой мечтала стать... и как верила в любовь...

— Я даже не знаю, — вздохнула она, сжимая руки на груди.

Матвей, по-прежнему улыбаясь, выключил душ и вышел, вернувшись с полотенцем. Он вытер ее с ног до головы, украдкой любуясь ее смятением и обреченной податливостью. Затем достал из шкафчика со стеклянными дверцами увесистую бутыль прозрачного масла для массажа и жестом указал ей на выход из ванной.

— Вообще-то постель нужно застелить полотенцем — она вся в масле будет, — упрямо заметила Кристина, прежде чем лечь.

— Да брось. Фиг с ней.

— Ну уж нет. Это же не твоя комната.

— Лука будет просто счастлив узнать, как ты заботишься о его вещах.

— Принеси полотенце. Я так не лягу.

Матвей закатил глаза и театрально вздохнул, но повиновался.

Кристина улеглась на живот, чувствуя, как внутри все дрожит от волнения. Когда он сел ей верхом на ноги, она вдруг невольно усмехнулась, подумав, что едва ли подобное положение можно назвать очень удобным и искупающим то, из-за чего она переживала. Но вообще, все это очень скоро закончиться, ведь не будет эта затянувшаяся поездка в Петербург длиться вечно... Поэтому, может, не стоит обо всем этом столько думать? Разве можно теперь в этом во всем что-то исправить?

Руки Матвея медленно заскользили по ее плечам, шее, спине, бокам и пояснице. Они двигались довольно-таки уверенно, почти профессионально, и под ними быстро нарастало приятное тепло и слабость. От масла исходил дурманящий аромат лаванды, а в голове у нее роились не менее дурманящие образы, поэтому, когда Матвей стал впиваться пальцами в ее мышцы более интенсивно, она капризно вскрикнула.

— Что? — усмехнулся он, не останавливаясь, — Непривычно для неженки?

— Мне так больно и вовсе не приятно.

— Хорошо, — вздохнул он, ослабляя давление и переходя на нежные поглаживания ее упругой круглой попки, — Все, как ты пожелаешь. Переворачивайся на спину.

Он привстал, позволяя ей повернуться, и застыл над ней, стоя на коленях и обхватив ногами ее бедра. Она легла на спину, поправляя волосы. Ее взгляд невольно блуждал по всему его нагому телу: крепкие стройные ноги, наполовину поднявшийся красивой формы член, плоский живот в кубиках, узкие бедра и торс, плавно переходящий в широкую грудь, мускулистые плечи и руки. Кристина не могла отвести взгляд от его рук, медленно перетирающих между собой скользкое прозрачное масло. Он взял бутыль и налил в ладонь еще немного ароматной жидкости, тонкая струйка которой пролилась ей на низ живота и щекотно сползла по ее гладкому лобку в промежность. Кристина подняла глаза и встретилась с Матвеем взглядом. Он мягко ей улыбался — эта улыбка обещала что-то волнующее и сладкое. Кристина облизала пересохшие губки, наблюдая, как из его рук на нее снова потекла прозрачная блестящая струйка. Легкая волнующая прохлада на животе, растекаясь в стороны, вызвала у нее внутреннюю дрожь. Затем он снова сел ей на ноги, а его теплые руки заскользили по ее пылающей коже. Словно желая ее помучить, они избегали прикосновений только к налившимся, горящим от возбуждения грудкам и давно истекающей влагой киске. Кристина невольно выгибалась, ласкалась, ластилась к его рукам и крепко сжимала бедра, чтобы хоть как-то унять мучительную пульсацию между ними. Когда его намасленные ладони накрыли ее груди, слегка сжимая их и легко захватывая разгоряченные легко проскальзывающие между его пальцами сосочки, Кристина тихонько застонала и прошептала: «Поцелуй меня, пожалуйста!». Но Матвей тянул время, невыносимо медленно, сладостно томительно ласкал, гладил, распалял. Его пальцы наконец легко скользнули в узкую складочку между ее половыми губками, задвигались там медленно и терпеливо. «Поцелуй меня...», — повторила она, задыхаясь и изгибаясь, — «Матвей... пожалуйста... «. Его пальцы проникли в ее сочную щелку — один раз, второй... очень медленно... слишком медленно... «Матвей...», — стонала она, поглаживая его руки и свои намасленные сосочки.

Когда они соединились в бесконечном нежном объятии, горячие, скользкие, томительно и изнуряюще неторопливые, они оба уже не специально для .оrg думали ни о чем сомнительном, непонятном или тягостном. Их губы теряли и находили друг друга, их дыхания соединялись в одно, их тела отвечали друг другу на каком-то новом сверхчувствительном уровне восприятия, граничащем с телепатией. Они не пытались друг друга удивить или играть какие-то чужие роли, к которым, возможно, всегда имели некую неконтролируемую склонность. Они просто занимались любовью, наслаждаясь тем удовольствием, которое были способны доставить друг другу. Когда Матвей почувствовал, что тело девушки постепенно стало напряженным и требовательным, а движения более порывистыми, он просто расслабился и кончил в нее очень глубоко, с удовлетворением ощущая ее внутреннюю пульсацию и судороги блаженства.

— Это было классно, — произнес он слегка срывающимся шепотом, прижимая ее к постели всей тяжестью своего изможденного тела.

— Да уж... отличный массаж, — невольно улыбаясь, хотя на душе у нее по-прежнему было как-то тяжко, прошептала в ответ Кристина.

***

Проводив Матвея и убедившись, что его автомобиль скрылся за поворотом, Кристина поспешно вернулась в спальню Луки и огляделась по сторонам. Пока они с Матвеем обедали, изредка обмениваясь короткими фразами, неопределенными взглядами и настороженными улыбками, прислуга успела навести здесь идеальный порядок. Девушка постояла немного в самом центре огромного помещения, похожего на дворцовые покои Дракулы из какого-нибудь голливудского фильма, сосредоточенно сведя изящные выгнутые плавной дугой брови. Ангельскую прелесть ее личика немного исказили черточки несколько наигранного презрения, решительности и брезгливости. Даже юные девушки иногда страшны в гневе, особенно если они по природе своей пылкие натуры. Наконец Кристина сорвалась с места, подошла к прикроватной тумбочке и стала по очереди раскрывать все ее ящики, изучая содержимое. Она вытаскивала различные предметы, медленно их рассматривала и бросала на постель, застланную бордовым покрывалом. Изучив все содержимое этой тумбочки, она тут же перешла к другой, затем подобную же инспекцию провела во внушительных размеров комоде. Впрочем, там было не так уж много любопытного, разве что дорогое нижнее белье, сложенное аккуратными стопками.

В комнате также находились два огромных платяных шкафа — один встроенный, зеркальный и совершенно необъятный, скорее представляющий из себя целый гардероб, набитый несметным количеством дорогой элегантной одежды и обуви. Второй, почти черный, — тот, что походил на алтарь готического собора, — был мрачный, устрашающий, агрессивный в своей красоте, даже какой-то мистический. Этот второй шкаф оказался, конечно, заперт. Кристина в волнении и предвкушении закусила губу, обернувшись на и без того богатый арсенал кожаных и металлических изделий известного назначения, разложенный на кровати. Что же тогда скрывает этот тайник?

От отца она как-то слышала, что ключи ко всем потайным шкафчикам, сейфам и ящичкам как правило хранятся беспечными владельцами где-то поблизости, поэтому сердце ее бешено билось в груди, а щеки неистово горели, когда она в спешке осматривала картины в тяжелых рамах, вазы, шкатулки, фолианты в красивых кожаных или замшевых обложках с обитыми резным металлом уголками, статуэтки и роскошную декоративную посуду, пока не остановилась в задумчивости у круглого столика, покрытого ажурной скатертью поверх бордовой бархатной. В порыве последней надежды она встала на четвереньки и залезла под стол. Там, ощупав нижние широкие балки, ее пальцы вдруг наткнулись на какой-то предмет, беззвучно упавший на мягкий ковер. Ключ. Кристина подняла его непослушной дрожащей рукой, подошла к шкафу и вставила ключ в скважину.

«Дверца в заветный садик в стране чудес» — успела подумать она не без сарказма, прежде чем широко распахнула шкаф настежь. Перед ней были всего три обширных полки, средняя из которых оказалась полностью забитой проводами и гаджетами: видеокамеры разного калибра, штативы, фотоаппарат, микрофоны, ноутбук, зарядные устройства, блоки питания, батарейки... На верхней полке — небольшие настольные подставки для дисков, из разряда самых дешевых, какие и в переходе метро, наверное, продаются. Они сильно не гармонировали со всем остальным, что Кристина встречала в этом доме вплоть до мелочей. Подставки были заполнены какие наполовину, какие на треть... на коробочках подписаны только даты... На нижней полке она обнаружила только простую картонную коробку, содержимое которой проверять не стала.

Кристина бросила взгляд через плечо на огромную плазменную телевизионную панель и нашла глазами dvd-плеер. «Что ж, Лука... Я должна узнать, что скрывает твой взгляд, и на какую такую загадку я купилась как последняя дура... «. Кристина взяла первый попавшийся диск от декабря 2013 года, повертела его в руках, загнала в дисковод плеера. Экран телевизора автоматически вспыхнул посередине узкой голубой полосой, которая постепенно расширялась, оттесняя в стороны черные полосы по бокам, словно на сцене раскрылся занавес. В дисководе зажужжал диск. На экране появилась приятная девушка лет двадцати, яркая шатенка с большими карими миндалевидными глазами и очень мягкой чувственной улыбкой. Во всем ее облике ощущалось что-то восточное. Черное трикотажное платье крупной свободной вязки с глубоким треугольным вырезом, почти обнажавшим смугловатые очень женственно округлые плечи, облегало стройную гармонично сложенную фигуру. Она сидела на том самом черном бархатном троне с резной спинкой и мило улыбалась в камеру, иногда смущенно опуская глаза, хлопая длиннющими черными ресницами. Камера взяла крупным планом ее безукоризненно красивое личико.

— Как тебя зовут? — послышался за кадром необыкновенно чистый и волнительно ироничный голос Матвея.

— Эрна, — она облизала губы.

— Ты не возражаешь против видеосъемки?

— Нет, — ее сверкающая, пьяняще обаятельная улыбка на пару секунд ослепила Кристину, тут же живо представившую, какой реакции на нее можно ожидать от мужчин.

— Сколько тебе лет, Эрна?

— Девятнадцать.

— Чем ты занимаешься?

— Учусь на втором курсе МАРХИ на дизайнера.

— Дизайнера чего?

— Интерьеров.

— Как тебе здешний интерьер?

Девушка взволнованно обвела взглядом комнату, словно до этого не успела ее рассмотреть.

— Очень... стильный... , — смутилась она, пожав плечами.

— Лука тоже так считает, а по-моему, полный отстой, — рассмеялся Матвей, продолжив свой допрос, — Почему ты согласилась на наше предложение, Эрна?

— Вы... вы оба показались мне симпатичными, — вспыхнула она вдруг, тут же смущенно улыбнувшись и снова сверкая безупречными белоснежными зубками, — И мне нужны были деньги.

— Для чего?

— На учебу... и много еще для чего...

Кристина, сама вдруг необыкновенно смутившись и беспокойно поглядывая на дверь, пролистала запись минут на пять вперед.

— Хорошо, Эрна, — улыбка по-прежнему слышалась в голосе Матвея, — Сейчас мы будем обсуждать, за сколько ты готова будешь продать то, что интересует нас с братом.

Лицо девушки теперь уже казалось более напряженным и сосредоточенным.

— Тебя это не возбуждает? — немного отвлекся от намеченной темы Матвей, развеселившись от ее серьезности.

— Я... не знаю... не уверена... , — почти шепотом произнесла она, явно разволновавшись.

— А если я скажу, что сегодня ты можешь заработать до... ммм... скажем, двухсот тысяч рублей?

Камера снова охватила всю фигуру девушки. Она опустила глаза, закусив губу и неловко сцепляя вместе руки на коленях.

— Ладно. Сделаешь мне минет за... 500 рублей...

Губы девушки раскрылись, словно она собиралась что-то возразить, но все же промолчала.

— Мало, конечно? — тихо рассмеялся Матвей и вдруг появился в кадре. На нем были вываренные светлые джинсы и мягко облегающий атлетическую фигуру светло-бежевый свитер, почти сливающийся с золотистым оттенком его распущенных волос. Он оглянулся на камеру и, привычным жестом поправив рукой челку, бросил с огромного плазменного экрана прямо в глаза Кристине нахальный взгляд. Конечно, он смотрел не на нее, но ее все же пробрал морозец. Впрочем, оторваться от него было просто невозможно. Матвей подошел к креслу справа и встал к девушке лицом. — Чего ты ждешь? Ты же хотела необычного секса с симпатичными парнями и много денег?

Поколебавшись всего с пару секунд, Эрна расстегнула Матвею брюки, слегка приподнимая свитер и выпуская наружу его член.

— Снять? — поинтересовался Матвей. Она молча кивнула в ответ, и он стянул с себя свитер, обнажая свой великолепный торс, — А теперь соси. У нас тут не благотворительная организация.

Она осторожно приникла к его члену, начав медленно двигать головой вперед-назад, помогая себе рукой. Матвей обхватил правой рукой ее затылок, так, чтобы не перекрывать обзор камере. Слегка закусив губу, он едва заметно кивнул кому-то за кадром (очевидно, что Луке). Его рука напряглась и крепко сжала волосы девушки, начав грубо и глубоко насаживать ее на член, как безвольную марионетку, лишь изредка давая ей отдышаться. Та не сопротивлялась, нет — она лишь издавала глухие звуки, походящие на сдавленные стоны, когда Матвей трахал ее в рот, и тяжело дышала, глядя на него снизу вверх в редкие и короткие моменты предоставляемого ей отдыха. Ее взгляд излучал покорность и похоть, замешанные на страхе перед неизвестным.

— Может, она уже заработала 700 рублей? Как считаешь, Лука? — не останавливаясь, язвительно спросил Матвей, глядя в камеру.

В кадре вдруг появился Лука собственной персоной. У Кристины во рту все пересохло, и сердце, казалось, сжалось в маленький болезненный комочек. Она так и стояла на месте как вкопанная, где была, не в силах отвести взгляд от экрана. Что же они оба сделали с ней всего за пару недель, если она сходит с ума от одного их взгляда, жеста, голоса?! Ее бросило в жар от охватившего ее стыда и неистового возбуждения. Лука как на зло блистал привычной элегантностью: иссиня-серые джинсы, светло-серый пиджак с темно-синим платком в нагрудном кармане, экстравагантная облегающая футболка с длинным рукавом, пестреющая крупными красными, синими и белыми геометрическими фигурами. Контрастность просто неотразимо подчеркивала жгучую красоту этого холеного брюнета. Кристина не сразу догадалась, что было у него в руках, а когда поняла, в ногах у нее появилась легкая слабость. Лука подошел к креслу слева, тоже привычно чувствуя камеру и не перегораживая обзор, мягко скользнул рукой вокруг шеи девушки и вдруг резко перетянул ее черным шелковым шарфом, оттягивая голову назад. Она судорожно затрепыхалась и потянулась руками к горлу, пытаясь высвободиться. Матвей в очередной раз дал ей передохнуть. Она лихорадочно ловила воздух ртом и хлопала своими немыслимо длинными прекрасными ресницами, роняя слезы и пытаясь ухватиться за безжалостные руки Луки.

— Если не проглотишь, я тебя придушу. Поняла? — склонившись к ее покрасневшему от удушья лицу, прошипел Лука и ослабил хватку. Девушка едва заметно кивнула и послушно приняла в рот член Матвея.

Кристина вся дрожала, тяжело дыша и войдя в какой-то ступор... Словно впервые заметив пульт в своей руке, она прокрутила запись сразу на двадцать минут вперед, чувствуя, как в глазах почему-то предательски защипало.

Кадр на видео сменился, и изображение подрагивало, как если бы шла съемка с руки. Девушка на экране теперь стояла на полу на коленях в одних черных стрингах. Ее шею перетягивал тугой широкий кожаный ошейник с четырьмя металлическими кольцами, идущий от подбородка до самых плеч. Ее руки в кожаных браслетах были безжалостно закинуты за голову локтями вверх и пристегнуты креплениями к заднему кольцу на ошейнике. Перед ней в полушаге стоял Лука все также одетый, с конкурным хлыстом для верховой езды в правой руке, какие Кристина сама пару раз использовала, когда папин знакомый предложил как-то научить ее кататься верхом. Лука нежно поглаживал щеку Эрны кожаным расширяющимся к низу наконечником, затем коротко шлепнул ее по шее и мягко прошелся хлыстом от плеча к упругой и наливной среднего размера груди. Кожаный наконечник задержался у сжавшегося в бутончик аккуратного темно-коричневого соска, то медленно и мучительно оглаживая его всей поверхностью, то слегка задевая самым кончиком насадки, то легонько пошлепывая. Камера плавно скользила вокруг этого действа, слегка подрагивая и иногда ревниво задерживаясь на деталях — дрожащих пальцах девушки, ее заплаканном личике со слегка размазавшейся подводкой для глаз, на ее красивых чувственных губках, а также на явных красноватых следах от ударов на всем ее гладком смуглом теле. На какие-то бесконечные мгновения в кадре маячило устрашающе картинное лицо Луки, образцовое и вызывающе вожделенное, словно сошедшее с рекламного разворота в модном журнале: он испепелял свою жертву взглядом и медленно облизывал рельефные сочные губы. Кристина успела заметить, как Лука нервно и нетерпеливо закусил губу, напрягая точеный волевой подбородок, прежде чем произвел эффектное резкое движение всем телом, от которого Эрна дернулась и вскрикнула. Кристина даже не сразу осознала, что удар наотмашь пришелся по груди девушки. Ротик Эрны раскрылся, губки дрожали, по щекам текли слезы, грудь тяжело вздымалась.

— Еще раз пискнешь, останешься без бабок, — грубо бросил Лука, — Не забыла, сколько ты уже заработала? — он слегка шлепнул ее хлыстом по щеке, поощряя к немедленному ответу.

— Двадцать пять тысяч, — пролепетала она.

— Совсем ничего... Хочешь остановится? — с кривой улыбочкой спросил он, поглаживая хлыстом ее лобок, крепко обтянутый плотными черными трусиками. Девушка, словно в размышлении, зашевелилась, особенно когда кожаный наконечник стал мерно двигаться между ее слегка разведенных в стороны ножек. Ее дыхание участилось, а Лука, все расплываясь в ленивой ехидной улыбке, вместо поглаживаний перешел к легким коротким шлепкам.

— Нет... нет... , — выдохнула Эрна.

— Что «нет»? — замер Лука.

— Не останавливайся... пожалуйста...

Кристина вся пылала как уголек, только вынутый из огня. Ей стало душно и тесно от давящего темного интерьера, от собственной одежды, от неистового биения сердца, от волнительной пульсации в трусиках. Почти против своей воли она снова прокрутила запись вперед то ли от нетерпения, то ли от смущения, нервно сглатывая и облизывая губки пересохшим язычком.

— Так что? Легкие повреждения верхних слоев кожи и слизистых оболочек нам обойдутся в... ? Любая сумма... , — злорадно пропел уже обнаженный, как всегда подтянутый и эффектный Лука, медленно двигаясь позади склонившейся перед ним девушки. Кристина не могла не отметить для себя, как профессионально он позировал на камеру, демонстрируя всю спортивную грацию своей фигуры и выразительность выбранной позы. Его член, влажный, с мощно вздувшимися венами, широкими медленными движениями то отступал, то глубоко погружался в тело Эрны, очень терпеливо и выверенно нагнетая напряжение своей жертвы.

Эрна стояла на коленях вдоль края кровати, прижавшись щекой к постели. Ее руки были по-прежнему пристегнуты на затылке к ошейнику, беспощадно пережимая ей шею и затрудняя дыхание. Одна рука Луки властно покоилась у нее на пояснице, слегка прижимая ее к низу и не давая подняться.

— Только кожи, — едва слышно прошептала она...

Лука склонился над ней, упершись двумя руками в постель и перейдя к более сильным глубоким толчкам.

— Это не так... дорого оплачивается... , — тяжело задышал он прямо у нее над ухом.

— Нет... нет... Только кожи... , — жалобно выдыхала она все чаще и звучнее. Ее дыхание перешло в тихие стоны, а тонкий стан гибко прогнулся в пояснице под мощным телом Луки.

— Ладно, — с улыбкой прошептал он ей в ушко, снова выпрямляясь и медленно накручивая на руку ее растрепавшиеся волосы, — Восемьдесят тысяч за твою великолепную кожу.

Грубо потянув ее за копну волос, он заставил ее приподняться над кроватью и, не обращая внимания на дрожь ее извивающегося перед ним тела, в несколько яростных рывков кончил в ее распаленное пульсирующее лоно, в блаженстве закрыв глаза и закинув назад голову. Лицо девушки выражало странную смесь блаженства и муки, покорности и стыда.

Все это... выглядело по-животному дико, безумно, грязно и до грехопадения сладостно. Кристина в растерянности огляделась по сторонам, словно забыла, где находится. На слабых ногах она прошла к постели, присела на ее край и обессиленно откинулась назад, тут же расстегивая тугие джинсы и запуская руку в трусики, насквозь пропитавшиеся ее соком. Она, наверное, сошла с ума, если докатилась до всего этого... Ее пальчики заскользили по ноющему от болезненного возбуждения клитору, тело изгибалось, глаза невольно закрывались, погружаясь в паутину не то обрывочных воспоминаний, не то фантазий. Она иногда бессмысленно поглядывала на экран, не прекращая себя ласкать и почти не осознавая, что происходило на не поставленном на паузу видео. Где-то в потоке переполнявших ее ощущений и образов проскальзывали неистовые расправы Луки и Матвея над незнакомой Кристине прекрасной нимфой Эрной. Насколько близка она сама была к подобному, отдавшись воле этих двух демонов? И почему то, что происходило между ними, так отличалось от того, что она видела теперь в этой ужасной записи? Закрыв глаза и извиваясь на постели, Кристина часто задышала, завершая почти онемевшими от усталости пальчиками приносящее облегчение и блаженство безнравственное действо. Сама не зная зачем, она коснулась влажной рукой своих губ, разгоряченных и пересохших, и медленно их облизала. Немного придя в себя, она села на постели и снова глянула на экран: цепи, ремни, сплетающиеся тела, кровь, стоны, вульгарные окрики, нецензурные комментарии... В руках Луки уже был не конкурный хлыст, а шамберьер для выездки, оставляющий на теле жертвы небольшие, но отчетливые кровоподтеки. Кристина невольно закинула вверх голову, вдруг обратив внимание на небольшие металлические полукольца, торчащие из потолка вдоль серебристой витой рамы зеркала.

— Пожалуйста, больше не надо... , — жалобно простонала Эрна из динамиков.

— Лука, — настойчиво позвал Матвей, — Лука, остановись...

Кристина схватила пульт и заставила умолкнуть динамики и потухнуть экран.

С первого этажа до нее вдруг донесся мелодичный звонок в дверь. Раздался какой-то шум, голоса, шаги, словно прихожую разом наполнило несколько человек. Она подскочила с кровати, с ужасом окидывая взглядом разбросанные по постели вещи. В какой-то момент ей показалось, что она сейчас потеряет сознание от переполняющего ее панического страха. Почти не ощущая собственного тела, она бросилась запихивать в ящики тумбочки все их вынутое содержимое, прекрасно при этом осознавая, что понятия не имеет, как все это лежало в них до ее вмешательства. Плевать! Плевать. Не может быть, чтобы они так уж тщательно следили за всем! Когда все было разложено по местам, Кристина вынула диск из плеера, убрала его на место и, прежде чем закрыть шкаф, заглянула в картонную коробку на нижней полке: кожаные плетки, бичи, хлысты, хрен знает что еще... скотч, какие-то тонкие металлические стержни; охотничий нож в красивых ножнах с чеканкой, украшенный полудрагоценными камнями; армейский нож с кровожадным черным лезвием... Двухлитровая на треть опустевшая бутыль из-под Аquа Minеrаlе с самодельной наклейкой «спирт», перекись водорода... Заглотнув ртом как можно больше воздуха, Кристина заставила себя задержать дыхание и медленно выдохнуть. К черту все... Надо срочно поговорить с папой... Она заперла шкаф, нырнула под стол и поместила ключ на прежнее место. Вся дрожа, она обвела комнату критическим взглядом и потихоньку выглянула из-за слегка приоткрытой двери в холл второго этажа. Медленно выскользнув наружу, она подошла к периллам лестницы, глядя вниз. У входной двери стоял Владимир, уже знакомая Кристине работница по хозяйству и двое мужчин в одинаковых бейсболках. У их ног стояли сумки и картонные коробки, и с ними, кажется, расплачивались за доставку. На Кристину никто не обращал внимания. Она нетерпеливо дождалась, пока холл снова опустеет, и спустилась вниз, чувствуя себя опустошенной и какой-то потерянной после недавнего потрясения.

Бесцельно послонявшись по дому в какой-то прострации, девушка уселась в полюбившееся ей кресло в гостиной, где на журнальном столике нашла оставленный ею том Гете. Она взяла его без особого энтузиазма и все же начала читать «Страдания юного Вертера», не останавливаясь уже, пока не дошла до конца. Она точно знала, что плакала бы, если бы прочла нечто подобное еще пару недель назад. Сейчас она только подумала: «Какой идиот!» и просидела, задумчиво уставившись в одну точку, пока не услышала шум у входной двери, настойчивое динь-дон и голоса папы, Ларисы и кого-то из прислуги. Она медленно подошла к зеркалу, вздохнула, смерила себя холодным оценивающим взглядом и заставила себя изобразить натянутую улыбку, затем надменную улыбку, затем искреннюю и нежную. То, что надо.

***

Папа показался ей вполне счастливым. Ей так хотелось поговорить с ним наедине... не то чтобы они часто общались по душам, но так ведь раньше она была ребенком... Сейчас она больше всего хотела спросить его, счастлив ли он по-настоящему, и еще, заключил ли он контракт...

— Кристинка, ты чего нос повесила? — с энтузиазмом отрезая себе кусок сочного стейка, поинтересовался отец. Все они втроем уже давно переместились из прихожей в столовую, совмещенную с кухней, где был накрыт сытный ужин. Она уже была в курсе почти всех деталей субботнего мероприятия, которое, кажется, явно перемахнуло через границы определения «скромного семейного праздника», каким оно именовалось по началу.

— Я? Да просто грустную книжку прочитала...

— Такая погода чудесная, а ты взаперти сидишь, весь день книжки читаешь, — в голосе Ларисы слышался упрек и едва уловимая ирония.

— Я люблю книги...

— Умница моя! Не трогай девчонку, Ларис. Пусть учится. Она далеко пойдет.

Кристине стало как-то не по себе. У нее и так никакого аппетита не было, а от похвалы отца ей словно петля придушила горло.

— Она ж у меня самостоятельная какая! Без матери фактически со всем справляется давно. Готовит — пальчики оближешь! Еще и мне иной раз рубашки гладит.

— Ой, ну, хватит, пап! Пару раз погладила — тоже мне событие! — все больше раздражаясь, возмутилась Кристина, вся вдруг напрягшись.

— Чего ж скрывать? Что умница, то умница!

— Пап, можно я пойду к себе? — вдруг вскочила с места она, практически не притронувшись к еде.

— Да что с тобой такое?

— Ничего, пап. Правда. Просто настроение плохое... Не хочу и вам его портить. Через два дня ваша свадьба.

— Да разве можно из-за глупых книжек так себя мучить?

— Гете не глупые книжки писал, — вдруг возразила Кристина, сама зная, что болтает совершенно лишнее, потому что ни папа, ни Лариса подобных ее идей никак разделить не могли.

— Ладно, ладно... Гете, пожалуй, не глупые, — примирительно согласился отец, растерянно улыбаясь, но потом вдруг крикнул ей вслед, когда она уже была в дверном проеме кухни, — Да! Я ж совсем забыл тебе сказать! Завтра Игорь твой приезжает! Пораньше, как ты и хотела. Вроде, отпросился он там как-то со своих занятий. Так что успеете отрепетировать!

Кристина остановилась, взявшись одной рукой за дверной косяк, внимательно вслушиваясь в слова отца и пытаясь проанализировать, хорошей для нее была эта новость или безразличной. Пожалуй, это даже на руку. Ей давно надо на что-нибудь переключиться.

— Отлично! — обернулась она через плечо, заставляя себя улыбнуться, — Я ему позвоню, узнаю, когда его поезд и где он остановится.

Когда фигура Кристины скрылась в коридоре, Петр Данилович беспокойно откинулся на стуле, отложив нож и вилку.

— Что-то с ней не то, по-моему, в последнее время...

— Хочешь, я с ней поговорю?

— Ни в коем случае! — чуть ли не испуганно замахал рукой Петр Данилович, — Характер у нее как у меня. Независимая очень. Критики не терпит. Да и тебя к себе не подпустит. Не смирилась она еще. Я же вижу...

— Мне показалось, мы нашли общий язык... , — немного обиженно бросила Лариса Павловна.

— Ох, это едва ли... Скрытная она — не привыкла делиться с кем-либо своими мыслями, так что иллюзий себе лучше не строй, — задумчиво изрек Петр Данилович, вытирая рот салфеткой, но потом вдруг словно одумался, — Ты не подумай, Лар, я тебе очень благодарен за твое терпение. По началу-то она вообще в позу встала — такие скандалы мне закатывала... Но потом ты ее все же сумела впечатлить.

— Рада стараться, — Лариса поднялась со своего места с самодовольной улыбкой, обняла мужа сзади за плечи и поцеловала в шею, — С Кристиной уж точно проблем было меньше, чем с моими бунтарями. Что ни день, то битва не на жизнь, а насмерть, — она вздохнула, — Пойдем-ка спать.

— Я, пожалуй, к Кристине заскочу на пару минут, — озабоченно ответил Петр Данилович, отстраненно похлопав жену по руке.

***

Оказавшись под надежной защитой стен собственной спальни, Кристина в кои-то веки вспомнила про свой ноутбук, включила его и задумчиво застыла над папкой «Входящие» в своем почтовом ящике: несколько писем от подруг, одно от Игоря. Он как всегда был эмоционален, многословен и излишне дотошен, когда дело касалось танцев. Даже сейчас его исчерпывающие рассуждения и описания вызвали у девушки искреннюю улыбку. Что ж, по крайней мере насчет их выступления на свадьбе переживать не приходится — тут на Игоря можно было положиться полностью. Единственное, что ее смущало, это его излишняя болтливость и ранимость. Иногда от пары проведенной с ним часов можно было умом тронуться, но по крайней мере он уж точно не станет к Кристине приставать, а это значит, что с ним будет спокойно и безопасно. Просто придется набраться терпения в очередной дружеской беседе на тему вроде: «Почему девушек так сложно понять?» или «Это правда, что всех девушек интересуют только деньги?». Кристина снова невольно рассмеялась, уже внутренне готовя себя к развернутым ответам на весь этот наивный романтический бред, взяла мобильный и ввела в поисковой строке адресной книги имя приятеля и давнишнего партнера по танцам. Она уже готова была набрать его номер, когда в комнату вдруг постучали и тут же дернули ручку. Сердце Кристины шевельнулось где-то в животе.

— Кто там?

— Ты чего запираешься? — послышался суровый тон отца.

— Пап... Иду! — с радостным облегчением крикнула она и подбежала к двери.

— Что за повышенные меры безопасности? — с легкой иронией в голосе поинтересовался папа.

— Ну, знаешь... Мы все-таки не у себя дома...

— Смотрю ты вдруг повеселела... Я-то спешил спасать тебя от подростковой депрессии...

Кристина невольно рассмеялась. Редко когда удавалось видеть папу таким беззаботным и веселым.

— Иной раз пока тебя дождешься, уже в пору вешаться, — упрекнула она его со снисходительной улыбкой.

— И то правда... , — всерьез тяжко вздохнул он, оглядел ее комнату и направился к креслу.

— Ну, рассказывай! — усевшись, начал он.

— О чем это еще? — изобразила полное недоумение Кристина, вернувшись на свое место за письменным столом и развернувшись к отцу полубоком.

— О том, что с тобой творится в последнее время...

Кристина картинно закатила глаза, хотя все внутренности у нее сковало льдом.

— О Гете что ли пришел поговорить? — съехидничала она.

— Нет. О тебе. Давно не видел тебя такой нервной.

— Все от безделия, пап. Честно. Мне тут ужасно скучно... Пока вас не было, я по городу гуляла, а теперь настроения нет... Заняться здесь нечем... Ну, или не могу себя заставить взяться за какое-нибудь дело...

— У тебя все документы для Австрии готовы?

— Конечно. Давно. Не беспокойся. Правда. Все будет нормально... А можно лучше я тебя спрошу?

— Конечно...

— Пап, ты Ларису любишь?

— Кристин...

— Что?

— Я знаю, что для тебя эта тема...

— Да вовсе нет, пап! Я же не о том! Я правда тебя спрашиваю!

— Почему же ты все сомневаешься, раз уж мы с ней так далеко зашли?

— Ты прав. Извини, — Кристина смутилась и отвернулась к ноутбуку, — Я тут хотела на пару писем ответить и Игорю позвонить... Для разнообразия...

— Слушай... Тебя ведь никто не обидел?

— Меня?! Кто, например? — настороженно встрепенулась Кристина.

— Ну, не знаю... Например, Лука или Матвей...

У Кристины внутри все упало. Она буквально физически ощутила, как кровь отливает от ее лица и во всем теле образуется предобморочная невесомость. Какое счастье, что она оказалась спиной к отцу! Благодаря этому у нее в запасе была пара секунд, чтобы взять себя в руки и повернуться, изобразив на лице полную беспечность и недоумение.

— Что? Да я с ними и не общалась практически... Они на работе постоянно торчат.

— Честно говоря, не нравятся они мне. Оба, — категорично заявил отец как отрезал.

Кристина ошарашенно выкатила глаза и растерянно пожала плечами, надеясь, что это вышло достаточно убедительно, потому что шуточки с отцом были плохи.

— Даже не знаю, что на это сказать...

— Не связывайся с ними особенно. Ладно?

— А... Почему? — быстро изобразив хитрое любопытство, улыбнулась она.

— Потому.

— Ясно. Вернее, так точно, господин прокурор! — она взяла под козырек и подарила отцу ослепительную улыбку, зная, что та способна отвлечь его от любых даже серьезных изъянов в ее актерской игре, — А, кстати, можно тебя спросить? Это деликатный вопрос вообще-то...

— Я весь внимание...

— Ты ведь... заключил брачный контракт?

Петр Данилович как-то подозрительно долго смотрел на дочь, сузив глаза. Кристина почувствовала себя еще хуже, чем за все эти последние безумные дни вместе взятые.

— А как ты сама думаешь? — наконец строго поинтересовался он.

— Надеюсь, заключил! Я бы заключила! — тут же выдала Кристина, готовая ко всему.

Отец ехидно усмехнулся.

— Ты точно не хочешь заняться юриспруденцией?

— Точно! — с деланным отвращением решительно заявила Кристина.

— А жаль... Далеко бы пошла с твоим прагматизмом в 18 лет-то лет.

Кристина самодовольно улыбнулась, но отец быстро прервал ее веселость, резко сменив тон с беспечного на нарочито серьезный.

— Знаешь, я все-таки хочу тебя попросить... Будь добра, больше не упоминать имя Ларисы в неуважительном тоне и контексте.

— Да я вовсе не...

— Все. Давай закончим уже эту тему. Я довольно долго был с тобой терпелив.

Кристина возмущенно открыла было рот, чтобы снова что-то возразить, но отец встал, явно давая понять, что разговор окончен.

— Рад, что с тобой все в порядке. Надеюсь, что это правда.

Он поспешно вышел из комнаты, бросив на нее последний суровый взгляд уже из холла. Когда дверь за ним закрылась, Кристина, чувствуя себя совершенно обессиленной, закинула назад голову и закрыла глаза. Боже, о чем она только думала, когда хотела рассказать ему всю правду про Матвея и Луку?! Видно, ее разум совсем помутился, если она забыла, что из себя представляет ее отец. Опомнившись вдруг, она поспешно встала и снова заперла к себе дверь. Она прижалась к ее холодной поверхности пылающим лбом и почти беззвучно прошептала: «Черт возьми... «.

На следующее утро по неясному стечению обстоятельств за завтраком собралась вся семья. Лука и Матвей в кои-то веки явились вместе, когда Кристина с родителями уже сидели за своей трапезой. Матвей тут же умыкнул с блюда свежеиспеченную булочку, с аппетитом кусая ее на ходу, и уселся на свободное место в торце рядом с Кристиной, хотя ради этого ему пришлось обойти стол, миновав другие не занятые стулья. Он выглядел веселым, свежим и выспавшимся, тут же ввязался в беспечный диалог с Петром Даниловичем и потребовал у Луки сделать ему чашку капучино со сливками и сахаром. Лука, напротив, выглядел молчаливым и задумчивым. Он приготовил кофе, поставил его перед Матвеем и снова уселся к стойке бара со своим неизменным двойным эспрессо, взяв на себя роль беспристрастного наблюдателя.

Кристина испытывала что-то похожее на отчаяние, прекрасно понимая, что они оба совершенно выбивают ее из колеи, делая ее поведение и реакции еще более неадекватными, чем вчера за ужином. Злость на них, на себя, обида, страх, страсть — все смешалось в ее чувствительной душе, заставляя ее нелепо краснеть и глупо пялиться в свою тарелку, почти не поднимая взгляда. К счастью, Матвей взял общую атмосферу за столом под свой контроль, и Кристина с некоторым облегчением замечала, что папа, вроде бы, проявляет к нему некую лояльность, поддерживая шутки и замечания на общие темы. Она уже даже начала успокаиваться, потому что на нее никто особенно не обращал явного внимания, пока вдруг не почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Она подняла глаза и тут же вспыхнула, заметив через плечо сидящей прямо перед ней Ларисы устремленные на нее темные глаза Луки. Он улыбнулся ей краем губ и тут же прикрыл свою порочную улыбку кофейной чашкой.

— Кристиночка, а почему бы тебе сегодня не съездить за компанию с Лукой в эту фирму, которая будет декорировать ресторан цветами? — вдруг как бы между прочим деликатно предложила Лариса, а Кристина чуть не подпрыгнула на месте, услышав свое имя.

— А... что за фирма? — рассеянно пробормотала она, заправляя за пылающее ушко выпавшую из хвостика волнистую светлую прядь волос.

— Э... Флора-дизайн... или экспресс... Что-то в этом духе... В общем, не важно. У Луки есть координаты. Он как раз собирается заскочить туда перед работой. Они хотят еще один авансовый платеж, так как заказ слишком большой. А ты заодно развеешься, — довольно улыбалась Лариса, изучая до полусмерти смущенную девушку чуть ли не с ног до головы и явно войдя в раж от собственной изобретательности, — Все лучше, чем дома сидеть. К тому же оценишь мой выбор. Тебе же любопытно все увидеть заранее? Если вдруг захочешь внести какие-нибудь изменения в цветочные композиции, мне будет только приятно...

Кристина на миг потеряла дар речи, не зная, что на это и сказать, хотя в общем-то сказать ей было что. Она открыла было рот, как вдруг почувствовала, что под столом ее обнаженного колена нежно касается затянутое в джинсу колено Матвея. Вопрос Ларисы повис в воздухе, но она, очевидно, посчитала молчание знаком согласия, поэтому начала что-то обсуждать с мужем. Матвей сидел, вольготно откинувшись на стуле во главе стола и раскинув в стороны ноги. Слегка покачивая одной ногой под длинной плотной скатертью, он стал поглаживать ножку пылающей от стыда девушки. Она неловко от него увернулась и вдруг почувствовала страшную злость. Интересно, чего же ожидает от нее в данной ситуации отец? Что она ублажит его драгоценную Ларису, бросившись исполнять ее просьбу, или что она предпочтет держаться подальше от Луки?

— Лариса, извините... У меня сегодня весь день будет занят, — тихо, но уверенно ответила она наконец, — Пап, я созвонилась с Игорем. Он будет в Питере в 11. Мы решили сходить погулять... и еще сможем заехать в ресторан, чтобы там пару раз прогнать танец в зале.

Лариса, немного смутившись, кивнула. Отец несколько безразлично пожал плечами, словно еще сердился после вчерашнего. Он вообще, кажется, сегодня

ее игнорировал.

— Ты танцуешь? — с веселым энтузиазмом поинтересовался Матвей, ничуть не смущаясь, что Кристина почти съехала на край стула, уворачиваясь от его тайных прикосновений.

— Я с детства занимаюсь бальными танцами...

— Я когда-то тоже ими занимался, правда, завязал пару лет назад.

— Кстати, у тебя отлично получалось! — вдруг со знанием дела заявила Лариса, — Зря перестал!

— Будто ты когда-нибудь видела, как я танцую, — небрежно бросил Матвей.

— Ты сам не хотел, чтобы я приходила к тебе на выступления, а видеозаписи я видела.

Видно было, что Матвей несколько раздражен замечанием матери, но, все же воздержавшись от резкого ответа, снова обратился к Кристине.

— Подвезти тебя куда-нибудь?

— Нет... Нет, спасибо! Я хочу прогуляться, — поспешно ответила она, испытывая сильнейшее желание немедленно сбежать из этой накалившейся атмосферы. Она нервно глянула на тонкие золотые часики на запястье. Было еще совсем рано, но находиться в этом доме и в этой компании еще хоть сколько-нибудь времени для нее стало невыносимым, — Пап, мне пора, — почему-то чувствуя себя виноватой, пояснила она, вставая.

— Иди, конечно, раз договорилась, — неопределенным тоном сказал он, грузно облокачиваясь руками о стол и вздыхая. Иногда отец жутко ее бесил, когда невозможно было понять, что он думает и в каком он настроении. Она поспешно выскользнула из-за стола, и, неловко пролепетав «Всем пока!», мимо Луки прошмыгнула в холл и наверх по лестнице в свою комнату. Там Кристина бросила на себя взгляд в зеркало, переобулась в сандалии, распустила волосы, нацепила на руки многочисленные тонкие браслеты, а в уши вдела крупные серебристые колечки. Дополнив общую картину темными очками, которые она пока что навесила на вырез свободного тонкого белого топа, ниспадающего на коротенькие облегающие шорты, девушка тихонько выглянула из комнаты, оглядела пустой холл и, разумно сторонясь дверей во все прочие помещения, чуть ли не на цыпочках пробралась к выходу. Почти бегом она пересекла подъездную аллею к дому, украшенную многочисленными клумбами, протиснулась в щель едва успевшей открыться кованой калитки и, только оказавшись на улице, облегченно выдохнула.

Не успела она пройти и двух десятков шагов, как сзади ее вдруг кто-то окликнул по имени. Она узнала этот голос, но, все же, когда обернувшись увидела Луку, даже не успела сразу по-настоящему испугаться. Она остановилась, растерянно уцепившись обеими руками за сумочку, словно в ней было спасение, а он медленно приблизился, по деловому сунув одну руку в карман брюк. Его улыбающиеся глаза буквально плавили ее волю, жадно лаская губы, плечи, шею, трогательно выступающие ключицы с ямочкой посередине и взволнованно вздымающиеся под почти неосязаемой тканью топа и тоненьким лифчиком груди.

— Я хотел кое-что тебе подарить, — с ходу начал он, достал из кармана пиджака маленькую коробочку для ювелирных изделий и тут же раскрыл ее перед Кристиной, слегка склонив на бок голову и заглядывая ей в лицо, явно ожидая реакции.

— Очень... красивые... , — прошептала она, уставившись на премилые золотые серьги с топазами, ограненными в форме сердечек и окаймленными тонкой полоской фианитов. Некоторое время она смотрела на подарок в полном недоумении, а потом вдруг все еще тихо, но все же упрямо добавила, — Но я... я не могу их принять.

— Почему же? — недовольно сверкнул глазами Лука.

— Я не твоя девушка, не твоя невеста... Что означает этот подарок? Это плата за услуги?

— Что за глупости? — сухо заметил он, сведя брови, — Мужчины дарят красивым женщинам подарки по любым поводам.

— Мне не нравится наш повод.

— Какой странный взгляд на вещи...

— Не более странный, чем твой, — упрямо бросила она, отворачиваясь.

Лука поймал ее за руку и резко развернул к себе.

— Чего ты хочешь от меня?

— Я? — она вырвала свою руку и ошарашенно захлопала ресницами, — Абсолютно ничего!

Он невыносимые несколько секунд испепелял взглядом ее вдруг обнаглевшие, зло сверкающие голубые глаза, потом протянул руку, тронул ее разметавшиеся вокруг прелестного пылающего личика белокурые локоны. Она тряхнула головой, отступая и желая продемонстрировать всю свою неприязнь, но тут же попала в капкан его безжалостных объятий. Одна его рука крепко сжала ее талию, а другая проникла сзади под коротенькую штанину ее шортиков, слегка приподнимая ее под упругую круглую попку. Кристине казалось, что под его пальцами на коже словно распустились бессовестные бутоны страсти, и их жадные побеги пробрались в самые потаенные места ее разгоряченного тела. Руки девушки вопреки ее воле крепко обвились вокруг его шеи, пальцы проникли в его густые черные, как всегда безупречно уложенные волосы, приводя их в полный беспорядок. Их губы встретились, но то, что между ними происходило, по мнению Кристины, даже нельзя было назвать поцелуем. Это была жадная ненасытная безудержная схватка мужского и женского начал, которые потеряли разум, повстречавшись друг с другом.

От возможных наблюдателей из окон особняка их скрывал густой ряд благородных голубоватых елей, высаженных специально для обеспечения конфиденциальности происходящих в доме событий. И хотя живая изгородь исправно выполнила возложенную на нее функцию, на этот раз она не помогла, потому что из калитки на улицу, изящно поправляя прическу, вдруг вышла Лариса, беззаботно оглядываясь по сторонам и вдруг застыв, словно статуя, ошеломленно раскрыв рот. Ее замешательство длилось всего несколько секунд, после чего она поспешно отступила назад, судорожно достала мобильный и, снова осторожно выглянув на улицу, сделала дрожащей рукой несколько снимков увиденного.

(Продолжение следует)