Моя мечта... Сбылась!... Я здесь!... Я — сука!... Одна из младших сук, всецело и полностью преданная своей стае и своей единственной Хозяйке. Я лежу здесь, моя щель сочится от собственной смазки и обилия собачьей спермы. Сколько псов уже покрыло меня сегодня? Сколько дев расставили перед моим ртом ножки, предлагая вылизать себя и спереди и сзади? Сколько раз потные и мохнатые яйца бились сегодня о мой подбородок? Я уже не помню. Да и не хочу помнить. Я часть стаи. Часть великой ложи. Я... Я счастлива. Я чувствую, что моих, уже слипшихся от жира грязных, некогда белых волос, коснулась еще чья-то пара испачканных в жиру рук. Перед моим взором все плывёт. Экстаз. Дурман. Похоть. Всё это уже давно утянуло меня на самое дно, на которое только может пасть человеческое существо. Но здесь, на дне, такое тепло и уют, что я не хочу сопротивляться. Я хочу остаться здесь. Навсегда. Пока не погибну в бою, или Хозяйка не сочтет мою жизнь слишком бесполезной для неё, и не решит её забрать. Я отдам её с радостью. Я отдам ей всё. Всё. Всю себя. Со слезами счастья на глазах и хвалебными песнями во имя Её. Чужие руки вытерли жир о мои волосы, добавив еще несколько грязных спутанных колтунов.

Я пытаюсь изобразить улыбку, с мох уст срывается довольное собачье урчание. И точно такой же довольный звук я слышу в ответ. Мы с ней, неравны, но мы обе суки. А все суки подчиняются вожаку. Все. Любой пёс из псарни нашей Леди, может взгромоздиться на любую суку из любой стаи. Но в самих стаях строгая иерархия. Есть «мать» — любимая самка вожака. Её он покрывает чаще других. Её он вылизывает чаще других. Она одна имеет право есть с вожаком из одной миски, грызть с ним кости, и вытирать его пасть своими волосами. Остальные самки подчиняются ей, но раз в год ей необходимо отстаивать своё место в бою. Это бой на потеху нашей Леди. Соперницу нужно загрызть. Загрызть. Наша Госпожа желает, чтобы мы походили на сук во всём. Во всём. И даже в таких боях. Никого оружия. Никакой защиты. Голые. На четвереньках. Только зубы и когти. Запах крови, жажда крови и желание угодить, в этот момент достигает такого апогея, что все невольно начинают выть. Мы ни за кого не болеем. Переживать за кого-то — удел людей. Мы же больше не люди. Мы — стая. Мы — звери. У нас есть только инстинкты. Только желание. Из всех животных на земле, только собаки нуждаются в Хозяевах, нуждаются в идоле. Им необходим объект для подчинения. Объект для поклонения. Преданность — их жизнь. И наша Леди воспитала нас такими. Дала нам всё это.

Среди духоты шатра повеяло свежим воздухом. Я глубоко вздохнула и сплюнула на шкуру на которой лежала. Свежий воздух — мне, нам — он противен. Он неприятен. Это не дыхание свежести — это яд. Аромат нашей жизни. Дыхание нашей жизни — оно здесь, вокруг нас. Спертый, удушающей воздух шатра, пропитанный солёным запахом псины и дыханием их пастей, солью человеческого пота и ароматом женских выделений, немытых влагалищ и собачьей спермы, жаром жаренного мяса и дурманом кипящего вина, гарью коптящих факелов и мочи. Не вдохнувшая этого, не ощутившая как эта смесь наполняет легкие, заставляя заскрипеть солью на зубах, прожила свою никчемную жизнь зря. Я пытаюсь сфокусировать взгляд на входе в шатер. Я плохо ощущаю своё тело, любое движение отдаётся хлюпаньем собачьей спермы в моем нутре и всё же, я встаю на четвереньки, снова и снова всматриваясь мутным взором сквозь стелющийся вокруг дым, по-черному натопленного шатра. Да, так и есть. Новенькая. Я всё еще не вижу её своими глазами. Но зато моя почерневшая душа ясно и отчетливо видит её невинность.

Я испытываю двоякое чувство — неприязнь и... и что-то еще, что нельзя описать. Мне противна она. Её чистое тело. Её расчёсанные волосы. Её аккуратно подстриженная растительность на тугой щели лона. Но мне противна она такая, после этой ночи она преобразится. Переродится. Станет одной из нас. Станет одной с нами крови. Станет нашей сестрой. И именно поэтому я испытываю сейчас еще и что-то сродни радости. Не тот восторг, что испытывают крепостные крестьянки, которым делают подарки их убогие муженьки. Нет. Чувство на более высоком уровне. Чувство, что испытывает самка породившая на свет для стаи еще один ряд острых челюстей и пару когтистых лап. Одно на всех. Всё для всех... Я чувствую, она дрожит. Несильно, но достаточно, чтобы уловить колебания её натянутой в тугую струну души. То, что она видит вокруг себя возбуждает и пугает её одновременно. Она еще думает о себе как о личности. Как о девушке. Я мысленно смеюсь над ней: «Ничего, сестра. Не бойся. Скоро страх отпустит тебя. Наша Леди очистит тебя через падение. У нашей Госпожи дар. Она легко и свободно вытаскивает наружу и даёт волю суке, что живёт в душе каждой девушки. Поверь мне. Я знаю. Ведь я такая же как ты... «.

Я говорю это искренне. На моих устах появляется улыбка и я отворачиваюсь от неё, она мне больше сейчас не интересна, после её посвящения, я обязательно попробую её. Дам свой зад её языку . Сладко потягиваясь, и выгибаясь в спинке, я довольно ложусь на спину, широко и призывно раскинув ножки. Я жду. Жду когда, кто-нибудь из самцов окажет мне честь и займётся моей щелью. Это наша судьба, всегда держать свои дырки открытыми для очередного члена. Тело пробивает дрожь. Лепестков касается что-то влажное и шершавое. Еще раз, снова и снова. Меня одаряют, не трахают, но вылизывают. Я чувствую, как между ног опустилась массивная потная туша. Хозяин слишком устал, но запах суки манит его. Я не сдерживаюсь и нежно чешу его за мохнатым ухом, слышится довольное урчание и язык с удвоенным усердием начинает хлюпать между лепестков. Мои бедра обхватывают его голову, и я, как только могу, сильно прижимаю свою пиздёнку к его пасти. Я хочу его. Хочу его язык. Глубже. Жестче. Хочу чтобы эти пупырышки пронзили меня насквозь. Глубже. Глубже. Еще глубже. До самой матки. До самых кончиков моей сучьей душонки. Глубже. Я невольно начинаю подвывать в такт движениям его языка. Два больших размытых пятна опустились прямо перед моим взором, в нос ударил приторно-кислый запах женских выделений.

Я уже знаю, что будет дальше. Немного жаль, что я не могу отчетливо видеть эту картину. Но я знаю, что её видит наша Госпожа, и этого счастья мне достаточно. Распростёртую, растраханную девку вылизывает пёс, в то время как две другие девы, стоя на четвереньках подняли над её лицом свои ножки, точно также как делают псы, готовясь пометить дерево. Две горячие терпкие струи полились на меня почти одновременно. Я послушно открываю рот, чтобы принять эту влагу, но не могу проглотить всё, моча заливает не только моё лицо, но и волосы, грудь, всё тело. Один вкус мне знаком, я привыкла к нему. Это вкус старшей суки нашей стаи. Она мочится на меня с тех самых пор как я стала частью ложи. Каждую ночь и не один раз. Вторая мне незнакома, но это неважно, я не сопротивляюсь, я хочу угодить каждой, чьё положение в стаях выше моего. Это закон — младшие подчиняются старшим. Безропотно и смиренно. Оргазм накрывает меня внезапно, в том самый момент, когда горячие струи перестали орошать меня. Я так увлеклась самками, что забыла про вожака. Но он не забыл про меня. Я теряю сознание. Захлебываясь от восторга и экстаза, я проваливаюсь в воспоминания. В день, который изменил мою жизнь навсегда. В день когда я стала частью ложи. В миг, когда дева умерла и родилась сука.