Командир целинной автороты майор Киселев крепко спал в номере гостиницы совхоза имени Чапаева. День был трудным. Его рота еле справлялась с вывозом зерна от комбайнов, работающих по уборке урожая на полях совхоза. Урожай выдался на славу, селяне ликовали, а солдаты Киселева еле поспевали вывозить пшеницу в закрома совхоза. Майор сомневался о выполнении данного директору совхоза слова о досрочной уборке урожая. Поэтому все командование роты было расписано по местам уборки, где то и дело приходилось решать на ходу разные вопросы по обеспечению бесперебойного движения потока машин, вывозящих зерно. Майор тоже целыми днями колесил по полям совхоза, помогая подчиненным решать возникающие вопросы. Бывало и так, что его газик наматывал по триста километров в сутки, к концу которых он с водителем был похожим на выжатый лимон. Вот и сегодня, только поужинав, он завалился спать, так как с семи наступающего утра эта ездовая карусель повторялась. Едва сон успел приковать его голову к подушке, как он почувствовал, как чья-то рука энергично трясет его за плечо.

— Товарищ майор, проснитесь! Беда! Директор просит вас срочно прибыть к нему в управление... — доложил вестовой.

Киселеву, как военному человеку, было уже не привыкать к таким экстренным вызовам совхозного начальства, понимая, что зря поднимать его не будут. Он быстро встал, сунул голову под прохладную струю крана, отряхнулся, быстро оделся и пошел к ожидавшей его директорской «Волге». Когда он вошел в кабинет директора, то увидел за столом все правление совхоза, а директор нервно прохаживался по кабинету, то и дело бросая ненавистные взгляды на главного ветеринара совхоза.

— А это уже которая? — грозно спросил он.

— Семнадцатая, Руслан Комбулатович...

Комроты наклонился к уху симпатичной блондинки, лет тридцати пяти, председателю профкомитета совхоза и прошептал; «Что случилось, Светлана Александровна?»

— Худо! У нас внезапный падеж свиней, — прошептала та, убрав с ресниц упавший с головы локон.

— И давно? — придвинулся к ней поближе майор.

— Сегодня началось...

— Только этого нам нехватало! — буркнул в ответ майор и посмотрел на директора.

Тот понятливо кивнул и громко сказал:

— Петр Алексеевич. Уже два часа бушует в загоне у свиней африканская чума. Свиньи умирают одна за одной. Выручай нас...

— Как? — поднялся майор, не понимая, в чем же заключается новая, поставленная перед ним задача.

— Надо бросить всю вашу роту до последнего солдата на вакцинацию свиней...

— Но у меня все люди в поле, они же пшеницу возят...

— Это я знаю. И знаю то, что с двенадцати до пяти они все отдыхают прямо в машинах у комбайнов. Спасибо вам за это. Но сейчас надо всех кинуть на борьбу с чумой... Иначе все наши хрюшки к утру погибнут...

— Так сколько же надо выделить людей? — не отступал майор.

— Всех до единого. Даже кошеваров, дневальных и прочую службу. Водителей собрать с машинами на футбольном поле, их должно быть сто, сам проверю, всех проинъекцировать, затем в автобусы и отвезти в загон в распоряжение ветеринаров. Всех остальных отвезти туда же. Короче, всю роту на футбольное поле, а оттуда в загон... А сейчас всем задрать рукава, сейчас главный ветеринар совхоза всем сделает инъекцию против чумы. Начнем с меня, — заключил директор и закатал рукав рубахи.

— А все же как с вывозом зерна? — не отступал майор.

— Черт с ним! За ночь ничего с ним не случится! Комбайнеров уколоть прямо у камбайнов! — повернулся директор к приближающемуся шприцу.

— А много свиней-то? — спросил майор, морщась от укола иглы.

— Да так. Ерунда. Не более шести с половиной тысяч, за исключением уже погибших.

— Быть по — вашему, Руслан Комбулатович! — ответил майор и повернулся к вошедшему замполиту.

— Поднимай, Петрович, всю роту по боевой тревоге и всех на стадион. Всех до единого. В казарме оставить одного дневального.

Когда руководство совхоза прошло вакцинацию, директор пригласил майора в свою машину и они выехали в свинарный загон.

Директор посмотрел на хмурого майора и тихо сказал:

— Не обижайся, Петр Алексеевич. Если к утру справимся, по-царски награжу, — пообещал он и таинственно ухмыльнулся. В свинарном загоне бригада молодцов делала прививки пойманным свиньям, которых затем перемещали в узкий коридор из досок, по которому те бежали в другой загон уже получивших свои уколы. Хрюшки визжали, вырывались из рук, думая, что их режут, поэтому быстро убегали, спасаясь от солдатских страшных рук, отпущенных их от неминуемой казни. Некоторые норовили вернуться назад, но добрые молодцы знали свое дело и быстро разворачивали их, направляя в нужном направлении. Этот конвейер уже начал работать в третью смену, а спасена была только треть хрюшек.

— Да! Великовато свиное стадо у Руслана, Пожалуй, до утра не управимся. Да и солдаты уже почти с ног валятся, — заметил замполит.

И тут снова появился директор. Его наметанный глаз тут же заметил, что операция «Смерть чуме!» заметно снизила темпы.

— Зам. Скажи матросам, как закончат, всех в баню, там по стакану водки и сытный завтрак и спать, — посмотрел он на часы, до 16—00, а затем обед и всех в поле. Комбайны все перегружены стоят.

— Но у нас так нельзя! В армии не пъют! — начал было замполит, но директор только улыбнулся и ответил:

— А разве стакан водки — это пъянка. Это скорее катализатор к хорошему обеду для поднятия аппетита. Так говорил мой отец, вспоминая о боях в Отечественную...

— Но то ж война, — потянул зам... А нам по уставу не положено...

— Слыхал, Петрович, что сказал директор? — повернулся к замполиту командир.

— Слыхал. Но не положено ведь!

— При чуме все положено. Кутузов так спасал своих солдат от чумы. Слыхал?

— Нет. Неужто микробы чумы боятся алкоголя?

— Все, кроме нас. Мы же с тобой прошли медобработку. Пойди к машине, там на заднем сидении бутылка со стаканом. Твоя доля осталась, — пояснил командир.

— Зам скоро вернулся, утирая рот носовым платком.

— Оно и лучше как-то стало, — весело заметил он.

— То-то. Надо слушать старших, сказал командир и посмотрел на директора. Тот усмехнулся и сказал:

— Молодец майор! Быть тебе генералом. А сейчас ступай в автобус. Отвезут тебя в сауну, потом поспишь, а к 16—00 доложишь о готовности роты...

Солдаты, узнав про заветный стакан сразу повеселели и так заработали, что к 7—00 утра операция «Смерть чумы» была завершена.

— А теперь по-коням, друзъя! Командир — в сауну, иди в мою «Волгу», а мы с замом пойдем донесение писать, а потом тоже к вам присоединимся...

Майор подошел к «Волге», открыл заднюю дверцу и, не успев сесть, почувствовал как чьи-то белые руки обхватили его шею. И тут же его рот кто-то заткнул тихим, долгим, в засос, поцелуем. Он сразу догадался, что это была Светлана Александровна, которая в последнюю неделю бросала на него многозначительные взгляды. Но он, как истый джентльмен, делал вид, что не понимает ее немых сигналов, зная, что она — любовница директора, а «на чужой каравай рот не разевай» было его любовным кредо. А тут, надо же, сама на шею кинулась.

— Поехали, Петя! Сначала ко мне домой, захвачу кое-что, а потом в сауну, — сказала она шоферу. Видя, что майор начинает засыпать, она опустилась на колено, расстегнула ширинку его брюк, запустила руку и из спящего молодца быстро получила могучего воина.

— Так держать, майор Киселев! — воскликнула она, выбираясь из машины. Через пять минут она снова появилась у машины с березовым веником в руке и с сумкой, где позвякивали две бутылки конъяка и стаканы.

Перед тем, как войти в сауну, майор, подмигнул ей и лукаво спросил:

— А как на сей маршрут отреагирует Бекузаров?

— Положительно, Петр Алексеевич! Он до конца уборочной подарил меня вам...

— Царский подарок? — хмыкнул майор.

— Похоже, что царский подарок (2).

— Он не только на

сегодня подарил, а на всю оставшуюся жизнь...

— Как так? Он сегодня, как и я, прочитал эту телеграмму, — протянула она знакомый ему листок. Где была только одна строчка. «Для развода нужно только твое согласие. Можно телеграммой Инга».

— Ведь ты согласен дать ей это? — спросила она.

— Давно это мы решили вместе. Инга не хочет от меня иметь детей! Ее родственники в Риге этого не хотят. Ей уже там и жениха из своих нашли. Осталось только получить штамп в паспорте. Вот ей и не терпится.

— А меня возьмешь в жены? Я — холостячка, детей нет.

— Руслан как посмотрит на это?

— Он сам мне это предложил. Ему не жена нужна, а любовница и желательно не одна.

— Значит это подарок совсем не царский?

— Ну, почему же? Ему было очень неудобно порвать со мной. Но я сама упросила его подарить мне тебя.

— Ты знала о моем разводе с женой?

— Да. С неделю была такая же телеграмма. Я придержала ее, но Руслан знал о ней и не разрешил мне показывать тебе. Сказал, что у человека может быть все еще наладиться и незачем сыпать ему соль на рану, но мне посоветовал взять над тобой шефство. А я влюбилась вдруг, как кошка. Закрою глаза и тебя вижу с грустным взглядом из-под твоих черных бровей. Все думала: « И чем же не подошел ей этот человек?»

— А почему теперь решила?

— Бекузаров посоветовал. Так и сказал: «Бери его, Света в свои руки и будет он тебе лучом света в темном царстве».

— Так вот почему, Света, ты стала делать мне «глазки». А я думал, что от чистого сердца, а выходит по поручению начальства? Как говорят, без меня, меня женили... «. Нахмурился майор и закурил. — А вдруг в кровати я не подойду тебе? — продолжил он, прижавшись к ней боком от удара сидения подпрыгнувшей машины.

— У тебя есть возможность проверить это.

— Где? — он сделал вид, что не понимает ее.

— Сейчас в сауне. А потом каждую ночь у меня дома...

... В сауне было жарко, но березовый веник создавал тот комфорт, о котором он знал на своей родине в подмосковье. В их деревне тоже были березы и русские бани. Он очень любил свою деревню и мечтал жить там после службы.

Они разделись в предбаннике догола и, взявшись за руки, перешагнули порог парилки. Она забралась на самую верхнюю полку, свесив ноги так, что они становились на его плечи. А он хлестал икры своих ног березовым веником, вспоминая детство и юность. «Ну, какой из меня рижанин? И что я там забыл? Жить среди чужих людей, считающих нас оккупантами? Инга никогда не любила меня, ее прельщали только мои погоны и перспективой стать «генеральшей», которой у меня реально не было. Дам телеграмму о согласии на развод». Он стал тихонько целовать пальчики ее миниатюрной ножки, потом встал, раздвинул ее ноги и припал губами к заветному месту. Светлана тяжело задышала, словно пробежала стометровку. Он сосал и целовал ее Там. Ей это до того понравилось, что она схватила его за затылок и с силой прижала его голову к своему животу. Дождавшись, когда ее тело свила судорога сладострастья, и его губы и рот покрыла пенка из ее тела, он схватил ее за бедра, уложил на нижнюю полку и вставил, словно забил кувалдой, свой могучий «Болт» в ее мягкое, податливое тело. Он стал работать очень медленно, давая возможность ей распробовать его «Прибор». Затем его движения стали убыстряться пока не перешли в бешеную гонку. Полка шаталась от ударов двух тел о ее ровную и скользкую поверхность. Наконец, она не выдержала такой гонки и припала губами к головке выхваченного из пламени рая его молодца, стала открыто облизывать и целовать его так нежно, а потом так быстро открывая и закрывая головку ее кожицей, что и он не выдержал сладости такой сильной половой пытки и стал, подрагивая, заливать подставленный ею рот своей белой жидкостью.

— Неужто вылежит и это? — думал он, помня, как Инга всегда уклонялась от такой возможности, хотя на одном из фото, случайно найденного им в ее сумочке, она с улыбкой слизывала эту белую жидкость с огромного члена, торчащего у самого рта. Затем он развернул ее задом и всадил ей прямо между ягодиц. Он подумал, что сейчас она выгнется и брыкнется, как строптивая лошадь, но Светлана действительно выгнувшись, еще плотнее насадила свою миниатюрную попочку на его могучий орган.

«Классная девочка! Ей любая тема нравится. И кто ее только этому научил?», — думал он, а потом вспомнил, что два года она была любовницей директора, который был намного старше ее и слыл в совхозе «Племенным жеребцом».

«Молодец Руслан! Хорошую девочку мне подарил. Все понимает и все умеет. И ни разу не сказала «не хочу» или дурацкое «не умею».

Они парились уже второй час, пили коньяк, закусывая лимоном, который рос у нее в квартире на подоконнике, а затем снова он терзал ее до полного изнеможения, добиваясь победного «Хватит!». Но она, казалось, сделанной из стали, которая не склонна прогибаться. И тогда он решил жестко оттрахать ее прямо в рот, добиться поднять руки и сдаться на милость победителя. Она охотно приняла его член, чувствуя, что сейчас начинается экзамен на ее женскую прочность. Он начал медленно, но затем завелся и стал шворить ее, что было сил. Он слышал, как его яички колотятся о ее губы, он видел ее прикрытые глаза из которых потихоньку выступали слезы. Он понял, что это не секс, а подлое насилие над человеком, быстро выдернул член и сталь целовать ее так, что чуть не задушил в своих объятиях. Ему показалось, что она согласна быть задушенной в его объятиях, так как не хотела уступать ему ни краешка своей земли, как боец, сражающийся на поле брани.

— Тебе хорошо? — издевательски спросил он, понимая, что она догадалась о причинах такого жесткого секса.

— Угу! — ответила она и сплюнула на пол розоватую пенку.

Он глянул на свой член и обнаружил на нем небольшую царапину, из которой сочилась кровь. Она тоже увидела это и всполошилась:

— Ой! Тебе не больно, милый?! Неужели это я своей коронкой зацепила?

— Это твоя любовь ко мне меня зацепила. Я не выдержал и перешел на жесткий секс. Извини, милая!

— Разве он был таким жестким?

— А ты разве не почувствовала это?

— Нет! Я чувствовала, что ты не спишь, так как очень устал...

— А я-то боялся, что могу причинить тебе боль...

— Я физической боли не боюсь. Намного больнее боль душевная...

— Не понял. Кто-то тебя обидел?

— Нет. Не меня обидели, а тебя. Твоя бывшая жена так легко решила порвать с тобой с помощью одной телеграммы. Что она за человек после этого?

И тут он понял, что причиной жесткого секса с ней надо искать не в ней и не в себе, а именно в той женщине, которая просто вычеркнула его из своей жизни с помощью этой простой и формальной бумажки.

— Завтра же отпиши ей, что я согласен на развод, — ответил Петр и вновь развернул ее к себе задом. Теперь он очень нежно и осторожно вводил ей своего уставшего от всего этого «мальчика», словно признавался ей в вечной любви. Она повернула к нему свое лицо, в глазах у нее стояли слезы. И он понял, что эта женщина настолько близка ему, что умеет читать его мысли.

... Через пару месяцев авторота заканчивала свою работу по уборке свеклы. Это была последняя стадия работы в совхозе имени Чапаева.

— Вот уедем мы и вы забудете о нас, Руслан Комбулатович, — как-то сказал Киселев директору после одной из планерок.

— Не хотел тебе говорить, Петр Алексеевич, но область представила тебя к награде орденом «Трудового Красного Знамени».

— Зачем? Не ради этого мы тут парились, Руслан Комбулатович...

— Знаю, знаю, что ты скажешь. Не знаю, как там, в области, но мы посоветовались здесь и решили устроить вам со Светланой тут у нас грандиозную свадьбу. Так что покупай жене свадебное платье и прочее. Остальное за совхозом. Гулять будем в доме культуры. Он у нас один из лучших в области. И помни о царском подарке. Другой, на моем месте, не решился бы на такой подарок.

— Берите больше, Руслан Комбулатович, на Царский подарок три...

— Почему три?

— Ну, как же: в подарок жену, а к ней и орден в придачу... Эх и повезло же тебе с женой, майор! А что же три?

— Подполковник Киселев, вот телеграмма из округа...