История третья. Спокойной ночи, малыши.

Прошло несколько дней. Никто не вспоминал о том, что с нами произошло, все старались вести себя, как обычно. В один из ничем не примечательных вечеров, мы втроем сидели в беседке. Друзья дали послушать модную и редкую в то время кассету — «Браты Гадюкины». Магнитофон на круглых батарейках в который раз рассказывал о том, что «Карпаты знов програлы футбол». Песня эта доставляет мне и по сей день. Слышу ее — и перед глазами события тех летних беззаботных вечеров в нашем дворе.

Темнело. Марина засобиралась домой. Ее мама не любила, когда она приходила поздно. У меня же с этим проблем никогда не было. Я мог гулять хоть до утра, главное — родители должны знать, где я, и с кем я.

У Насти бабушка была более строгая, но, как правило, позволяла ей быть на улице допоздна.

Мы остались с Настей вдвоем. Она сидела, прислонившись к спинке скамейки.

— Можно, я лягу?

— Ложись.

Я лег на скамейку, голову положил Насте на колена. Я любил так лежать. В этом не было ничего предосудительного, и в то же время — было нечто интимное. Иногда Настя зарывалась мне в волосы рукой и гладила затылок. Мне очень нравилось это ощущение комфорта и полного умиротворения.

Так было и в этот раз, я лежал у нее на коленях, а Настя массировала мне голову.

После очередного витка Гадюкиных я спросил:

— Слушай, а ты после, ну, того раза, трогала себя?

Пауза. Рука на голове замерла. Потом снова продолжила свои движения, и я услышал желанное «да».

Стало еще уютнее. Я снова спросил:

— А часто?

Она, немного подумав, сказала:

— Ну да, каждый день.

Мой член начал напрягаться. Я снова спросил:

— А когда ты этим занимаешься?

— Вечером, перед сном. В кровати. Иногда утром.

— Классно, доводишь себя до оргазма, а потом ложишься спать?

— Ну могу немного передохнуть и продолжить дальше.

— Да? Здорово! И можешь несколько раз подряд кончить?

— Ну да, если постараться.

— Вот это да! Я так не могу. Как только кончил — все, больше не хочется.

— Да? Так ты только один раз в день можешь?

— Нет, почему же. Могу много раз: утром, днем, вечером. Только после каждого раза желание на какое-то время пропадает, потом снова возвращается.

Опять замолчали оба. Но тема была очень интересной, я решил продолжить:

— А ты во время, ну, когда себя трогаешь, о чем думаешь?

— Ну так, о разном.

— Вспоминаешь отрывки из порнухи?

— И это тоже.

— Да? А что еще? Представляешь себе что-то?

— Ну да.

— Расскажешь?

Она смутилась. Говорит, что-то ты любопытный сегодня слишком.

Я говорю, — Ну тебе же тоже эта тема интересна, давай друг другу расскажем, кто о чем в этот момент думает.

— Ну рассказывай, — отвечает.

— Ну я у тебя уже ведь спросил, ты начинай.

Она немного поколебалась, и говорит:

— Ну разное представляю. Как меня ласкает мужчина, как мы лежим рядом, обнимаемся, целуемся, касаемся друг друга частями тела.

— Хотел бы я быть на месте этого мужчины.

И тут она говорит:

— Так я тебя и представляю.

Я подскочил, как ужаленный. В голове все перемешалось. Как? Неужели? Она хочет, чтобы мы с ней в одной кровати...

Сижу рядом с ней, поворачиваю ее к себе, чуть наклоняюсь вперед, смотрю в глаза и спрашиваю: «Прикалываешься, да?»

А она глаз не отводит и отвечает: «Нет».

Я обнимаю ее одной рукой и начинаю целовать. Мы целуемся крепко, долго не отрываемся друг от друга. Но так сидеть неудобно.

Она приподнимается со скамейки и садится мне на колени боком. Обнимает меня за шею двумя руками и целует. Я обхватываю ее руками и сильно прижимаю к себе. Она подается всем телом. Наши губы раздавлены, они режутся о зубы. Мне кажется, что я уже чувствую привкус крови во рту.

Отрываемся друг от друга, чтобы вдохнуть воздух.

— Я тоже о тебе думаю.

— Правда?

— Конечно.

Левой рукой обнимаю ее за спину, а правую ложу ей на грудь.

Настя не противится. Наоборот, сама начинает меня целовать. Но на этот раз мягко так, нежно. Охватывает мои губы своими, посасывает немножко. Отпускает — и снова охватывает. Ее губы мягкие и мокрые. Я чувствую ее дыхание, буквально вдыхаю воздух, который она выдыхает ртом.

Не забываю о ее груди, сначала мну ее через ткань маечки, потом догадываюсь просунуть под нее руку. Перевожу руку под майкой с одной груди на другую. Трогаю сосочки, чувствую, как они набухают у меня под пальцами.

Опускаю обе руки, беру края майки и начинаю тянуть вверх. Настя помогает мне, но когда обе груди оказываются на свежем воздухе, оставляет свернутую майку над грудями, не позволяя стащить одежду полностью.

А я и не возражаю, мне достаточно того, что есть. Я вижу обе ее груди, могу трогать их руками. А почему только руками? — проноситься в голове. Я наклоняюсь, и нежно целую один сосочек. Другой же тереблю пальчиками. Настя прогибается в спине, я заглатываю сосок полностью, начинаю сосать его и ласкать языком.

Так продолжается какое-то время. Вдруг Настя, словно опомнившись, отрывает меня от своей груди и опускает майку вниз, со словами: «Не надо, вдруг кто-нибудь увидит». И снова садится рядом, корпус повернут ко мне.

Я не хочу, чтобы ей было дискомфортно и не противлюсь ее действиям. Вместо этого беру ее лицо в две свои ладони, мягко целую в губы, немного отстраняюсь и, глядя ей в глаза, спрашиваю: «А когда же мы сможем продолжить?»

Она разворачивается ко мне боком. Спина ровная, руки на сомкнутых коленях. Голова немного опущена. Покусывает сама себе нижнюю губу. Нервничает.

Пауза. Мы молчим. Я ее не тороплю.

Не поворачиваясь, спрашивает:

— А ты хочешь продолжить?

Я снова обнимаю ее за плечи и прижимаю к себе: «А то ты не видишь...»

Она молчала и я молчал. Мы сидели и слушали звуки ночного лета — стрекотание сверчков, тихий шелест листвы. Как много есть людей, с которыми можно говорить о чем угодно, и как мало, с которыми можно так просто помолчать. Просто сидеть рядом, чувствуя тепло родного тебе человека. Чувствовать ее дыхание. Чувствовать запах ее волос. Чувствовать, как любовь наполняет твое сердце. Его ритм учащается, оно пытается вобрать в себя все без остатка. Но вот в нем уже не остается места, и эта благодать течет через край. Она обволакивает нас обоих, и звезды в этот миг горят только для нас...

Прошло несколько дней. И сегодняшний обещал быть ничем не хуже и не лучше остальных. За это время наши с Настей отношения укрепились и стали, так сказать, официальными. В том плане, что в нашем кругу мы негласно заявили о себе, как о паре. Это имело свои плюсы и минусы. В плюсах, несомненно, это возможность целоваться у других на виду, возможность идти рука за руку и право на вечерние уединения в нашей беседке.

К минусам можно отнести отношения с Мариной. Она стала какой-то чужой не только для меня, но и для Насти. Частенько предпочитала нашей компании домашнее уединение с книгой (как она объясняла). Мне было от этого ни холодно, ни жарко, а вот Настя переживала, и даже порывалась отыскать для Марины поклонника из соседних дворов.

Сегодня мы решили съездить на озеро на велосипедах. Это была прогулка на целый день, озеро находилось за городом.

Мы вдоволь выкупались и отлежались на пляже. Особенно мне нравилось купаться вместе с Настей и трогать ее тело — обнять сзади, прижимая руки к ее груди, или пройтись ладонью по внутренней части бедра до самого купальника, задержавшись вверху. Это все происходило на глазах наших друзей, но в то же время они могли только догадываться о подробностях — зеленая озерная вода скрывала мои действия.

До вечера оставалось еще довольно много времени, как Настя вдруг засобиралась домой.

— Куда торопишься? — поинтересовался я причиной такой спешки.

— Бабушка с дедушкой вечером уезжают, мне надо их проводить.

— Так ты сама дома остаешься? — я боялся поверить нежданному счастью.

— Ну да, всего на одну ночь, — улыбнулась Настя. В этой улыбке и в блеске ее глаз читалось, что и она строит планы на время отсутствия взрослых в квартире.

Мы все тоже засобирались и поехали назад в город. Перед тем, как расходиться по домам, Настя уловила подходящий момент, легонько тиснула пальцами мою ладонь и едва слышно спросила: «Придешь?».

Стоило ли спрашивать?

Пообедав, я вышел во двор и стал ждать. Я смотрел на Настин подъезд, чтобы не пропустить момент отъезда бабушки с дедушкой.

В голове был полный бардак. Я старался собраться с мыслями и представить себе, как пройдет сегодня ночь. Наша ночь. Наша первая ночь. Это-то и не давало покоя.

А вдруг у меня не получится? А вдруг я слишком рано кончу? А что, если ей будет больно и она не захочет? А что сказать своим родителям? А она не забеременеет? А может, купить презервативы? А как же их купить? Брата попросить, чтоб купил? Нет, только не это, никто не должен ничего знать. А вдруг она передумает? А вдруг она вообще не это имела в виду?

Этот поток сознания не было сил остановить, но он принял уже такие угрожающие размеры, что я заметил дрожь на кончиках пальцев.

Пик паники наступил, когда Настя с бабушкой и дедушкой показались на крыльце подъезда.

Ну вот, — подумал я, нервно улыбаясь, — Час Х настал, вернее — час ХХХ.

Во двор завернула машина такси. Водитель открыл багажник и погрузил легкую ручную кладь. Дед поцеловал сначала внучку, потом бабушку. Открыл передние двери и сел в машину. Мотор взревел и машина уехала. Вместе с моими надеждами. Бабушка стояла рядом с внучкой, они о чем-то разговаривали.

На моем месте Штирлиц решил бы, что это провал. И я с ним был полностью согласен.

Я встал и пошел домой. Видеть никого не хотелось. Лег на диван и закрыл глаза. Сна не было, было какое-то марево.

Черт, ну зачем так переживать! — обругал я сам себя, — Не сложилось в этот раз, так получится в другой! Надо просто дождаться подходящего момента!

Разговор с самим собой закончился вместе с телефонным звонком. Я нехотя встал и подошел к телефону.

— Алло?

— Привет, это я.

— Привет.

— Бабушка не смогла сегодня уехать.

— Я заметил.

— Ты расстроен?

— С чего ты взяла? Меня распирает от счастья. Так бы взял и расцеловал весь мир! Особенно, твою бабушку...

— Дурачок, не обижайся, — Настин голос стал теплым, как парное молоко, — Она все равно уедет, завтра или послезавтра. Навестить деда.

— Ты-то хоть останешься?

— Да, и я хочу быть с тобой.

— И я буду с тобой... в комнате с белым потолком...

Бабушка уехала через день. Об этом я узнал то телефону. Настя меня ждала.

Я достал из тайника бутылку домашнего вина. Слил заблаговременно из большого бутля. В холодильнике нашелся кусок твердого сыра. А также яблоки и абрикосы. Все было аккуратно сложено в пакет, и я пошел к Насте.

Сделав три глубоких вдоха и выдоха, я нажал на дверной звонок. Настя открыла и со словами «Заходи» одарила меня своей самой обворожительной улыбкой.

Она была одета в свои любимые шорты и топик на узких бретельках. Мне не очень нравился этот прикид. Зато волосы были распущены. Специально для меня, она знала, как я это люблю.

Я снял свои сандалии и остановился на пороге. Квартира была двухкомнатная, со смежными комнатами, одна из которых оказывалась проходной.

— Держи, там вино и закуска, — протянул я пакет Насте.

— Напоить меня хочешь? — Настя взялась за ушки пакета.

Напоить и выдрать, — пронеслось в голове.

— Тебе понравится, это домашнее вино. Сладкое и тягучее, как ликер. Как твои губы.

Я перехватил ее запястье и притянул к себе. Другой рукой обхватил талию и крепко прижал ее бедра к своим. Ртом впился ей в губы. От такого напора она немного отклонила корпус назад. Ее губы были до боли прижаты к ее же деснам. Спустя мгновение, она раскрылась в ответном поцелуе. Я чувствовал, как она выдыхает воздух мне в рот. Я дышал этим воздухом, и он пьянил меня не хуже винных паров.

Свой язык я завел под ее верхнюю губу и стал гладить десну. Она же ухватила мою нижнюю губу зубами и прикусила. Сначала легонько, потом сильнее. А потом очень сильно, так, что у меня непроизвольно выступили слезы. Но боже, как это было приятно! Эта острая боль пронзила меня насквозь и остановилась на кончике члена.

Если она прикусит сильнее — у меня лопнет головка, — подумал я и вырвал свою губу из ее зубов.

— Оставь это, — я стал к ней боком, обхватил одной рукой под коленями, а другой — за шею, и поднял. Она выронила пакет, который звякнул об паркет, и двумя руками крепко вцепилась мне в шею.

Мы вошли в комнату, и я осмотрелся, куда же сесть.

— Пошли в мою комнату, — подсказала Настя.

В ее комнате помимо письменного стола, платяного шкафа и книжных полок оказался диван. Довольно большой.

Мы плюхнулись на него, диван недовольно отозвался скрипом пружин.

Настя оставалась у меня на коленях. Одной рукой я поддерживал ее за плечи, другая же поползла под топик. Мы продолжали целоваться.

Несколько плавных движений по животику, и рука поднялась выше, к грудям. Она ощупала сначала одну, потом другую, словно проверяя, те ли это груди, к которым уже успела привыкнуть.

Убедившись, что с грудью подмены нет, я перевел внимание на сосочки. Мне очень нравилось проводить сосок между своими пальцами. Я делал это по очереди — вначале между указательным и средним, затем средним пальцем и безымянным. Когда дошло до мизинца — сосочек ее правой груди уже был твердым и топорщился кверху.

Надо было переходить к левой груди, но Настя вдруг отстранилась и спросила: «А как же вино?»

Возникла дилемма. С одной стороны — она была права, вино продлит удовольствие сегодняшнего вечера. С другой — где найти силы оторваться от ее тела, отпустить ее от себя?

— Прямо сейчас? — я все еще был под впечатлением от ее груди.

— Ну не через месяц ведь! — засмеялась Настя, встала с колен и пошла на кухню, прихватив с пола пакет по дороге. Я смотрел ей вслед, любуясь ее фигурой, особенно попой, когда она наклонилась за пакетом. Ее босые ступни оставляли едва заметные отпечатки на паркете. Они почти сразу же исчезали, испаряясь, но в этом простом процессе крылось какое-то таинство, какие-то женские чары. Во всяком случае, я готов был смотреть на это часами.

Я пошел следом.

— Где откушаем?

— Давай здесь, на кухне.

— Где у вас бокалы?

— Ой, я боюсь за хрусталь. Давай из обычных стаканов?

— Давай, — я открыл дверцу кухонного шкафчика.

Пока Настя нарезала сыр и раскладывала фрукты, я открыл бутылку и налил в два стакана чуть больше половины.

Мы сели друг напротив друга за небольшим обеденным столиком.

— Такого вина не подают даже в лучших ресторанах Лондона и Парижа, — я поднял свой стакан, жестом предлагая Насте сделать то же самое.

— За что выпьем?

— Давай за нас.

— За нас!

Я сделал несколько мелких глотков, смакуя напиток. Вино разлилось во рту сладким вкусом винограда со смородиной.

Настя едва пригубила, дегустируя предложенное.

— Вкусно, это твой папа делает?

— Да, из винограда за нашей беседкой, — улыбаюсь.

Настя пьет смелее, оставляя в стакане меньше половины.

Я тянусь за ломтиком сыра. Потом закусываю спелым, сочным абрикосом. Настя делает то же самое. Сок течет у нее от краешка губ до подбородка. Она смахивает его пальчиком и облизывает. Мой успокоившийся было член реагирует на этот ее жест болезненным толчком в ширинке.

Надо же, какой эротической силой обладают вино, сыр и фрукты! Этот прием, случайным образом обнаруженный вместе с Настей, я многократно повторял потом в следующих жизнях, с другими своими девушками. Эффект всегда одинаковый, причем по своей силе превосходит вариант «шампанское — шоколад». Только фрукты менялись. Вместо яблок и абрикос вполне подходили бананы и виноград. Это какая-то магия: возьмите вино, сыр и фрукты — и вы чудесным образом окажетесь в компании прекрасной девушки, и вечер никогда не перестанет быть томным.

Мы снова выпили и закусили. Потом еще раз. Вина оставалось либо на один крепкий тост, либо на два полегче. Я ощущал легкое опьянение, Настю же накрыло заметно сильнее.

Она громко смеялась, рассказывая мне истории о своем не очень удачливом воздыхателе с параллельного класса. Он каждое утро оставлял букет цветов у нее на пороге, но на прямой вопрос отвечал, что к этому непричастен.

— Ну раз так, — Настя довела себя смехом до слез, — То я буду искать кого-то другого, чтобы отблагодарить его поцелуем! — Видел бы ты выражение его лица! — она уже просто не могла остановиться.

Я вполне себе мог представить выражение лица этого бедолаги. Другой на моем месте мог бы известись от ревности, меня же наполняло чувство удовлетворенной уверенности. Вот эта красивая самка сидит передо мной и она полностью моя. Она моя и я буду делать с ней то, что захочу. Моя. Моя женщина. Моя до последней капли.

Опьянение сменилось животной энергией. Я чувствовал силу в себе, и знал, что она скоро найдет свое применение.

Я разлил остатки вина, себе побольше, Насте совсем на донышко.

— Выпьем за любовь? — предложил я.

Настин смех оборвался. Она посмотрела мне в глаза. Так глубоко, что разглядела душу. Ее лицо вновь приняло серьезное выражение. Медленно, как в кино, приоткрылись ее губы и так и застыли. Она выдержала продолжительную, мхатовскую паузу, сказала «да» и выпила залпом содержимое своего стакана.

Я не успел допить до конца, как обнаружил Настю возле себя. Она наклонилась ко мне и охватила мои губы своими в долгом поцелуе.

«Пьешь вино и закусываешь поцелуями», — засветились слова в голове, — «Что может быть лучше!»

Я снова усадил Настю на колени и мы целовались, не отрываясь друг от друга, целую вечность.

То ли ноги у меня затекли, то ли коварное вино ударило не в голову, а ниже пояса, но попытки встать вместе с Настей ни к чему не привели.

Она встала сама и со словами «Я сейчас» пошла в туалет.

Я же пошел в ее комнату. На столе стоял простенький двух кассетный магнитофон «Intеrnаtiоnаl». Рядом была стойка с кассетами.

Я принялся изучать надписи на кассетах. Русская попса сразу отмелась. Из иностранного приглянулась кассета «Bеst bаllаds». Я вставил ее в деку, нажал на «Plаy».

Зазвучала мегапопулярная в то время «It must hаvе bееn lоvе» от Rоxеttе. Чего таить, эта песня мне до сих пор нравится, хотя слушаю рок.

Настя подошла незаметно. Обняла меня сзади и прижалась головой к плечу. Такой детский жест, и одновременно — такой искренний! Жест родного человека.

Я обернулся к ней, положил ее руки себе на шею, сам же обнял ее со спины. Мы стали медленно, немного не в такт музыке, переступать с ноги на ногу. Со стороны это танцем не назовешь, но мы танцевали. Я охватил ее попу двумя руками и прижал к своим бедрам.

Песня кончилась, и началась другая, более ритмичная. Медляк из нее никак не получался, но мы продолжали свой танец. С сожалением оторвав одну руку от попы, я приглушил музыку. За окном темнело.

— Настя, надо диван разложить.

Она молчала, и я принял это, как знак согласия.

Я отстранился от нее и со словами «Ну, как он у вас раскладывается?» подошел к дивану.

— Седушку вверх до щелчка, потом на себя потяни, — объяснила Настя. — Подожди, дай белье достану.

Диван разложен, и Настя принялась стелить постель. Я вышел в туалет, а по возвращению увидел, что Настя уже заканчивала с простынями.

Подошел к ней сзади и опустился на корточки. Руками нашел пуговицу на ее шортах, расстегнул. Укусил попу. Опустил до конца замочек ширинки. Укусил попу. Потянул шорты вниз. Настя сама взялась за шорты и с характерным движением бедрами начала их снимать. Перед собой я увидел попу, прикрытую беленькими трусиками. Прикусил ее через трусики и не разжимал зубы.

Шорты упали на пол, и Настя переступила через них. Я подтолкнул ее вперед и она стала на диван на колени.

«Ложись», и она легла вдоль дивана на живот. Я сел у нее в ногах, положил ее ступни себе на колени. Она лежала с руками под головой. Ее фигура в топике и беленьких трусиках пленила меня до холода под ложечкой.

Двумя руками я взял ее правую ступню и принялся массировать. Большим пальцем сильно посредине от пятки до пальчиков. Несколько раз. Потом подушечка под большим пальцем. По часовой стрелке, сильно. Потом внешнюю часть двумя руками, пощипывая. Потом своими пальцами между ее. Мягко. Нежно. Она тихо застонала.

Опускаю ступню на колени. Внешней частью ладони и кончиками пальцев провожу по голени. До ямочки под коленом. Несколько раз по ямочке. Ее нежные волосики на ножке вздыбились, как наэлектризованные. Еще чуть выше пальчиками по бедру. И по внутренней стороне бедра. Стонет и немного разводит ноги в стороны, открывая интимную полоску трусиков.

Возвращаюсь к ступням. Беру в руки левую. Повторяю весь процесс. Тяжело дышит.

Становлюсь на колени между ее ног и сажусь себе на пятки. Ее ноги у меня в руках. Держу одновременно две ступни. Немного на весу. Большими пальцами круговые движения по центру и ближе к пальчикам. Сгибаю ее ноги в коленях. Ступни оказываются передо мной. Пощипываю их внешний край. Скребу ногтями от пальчиков до пятки.

Опираю ступни на себя и руками глажу голени. Вниз только кончиками ногтей, вверх — с силой, обхватывая голень целиком.

Мне мешает собственная одежда. (Специально для еtаlеs.оrg — итейлс.орг) Особенно брюки. Быстро, одним движением, стягиваю футболку через голову. Расстегиваю пуговицу и ширинку на джинсах. Уже легче.

Возвращаюсь к Настиным ногам. И тут вдруг прислушиваюсь к тихо звучащей музыке в комнате. Меня пробирают мурашки и на глаза наворачиваются слезы. Dееp Purplе никого не оставляют равнодушным со своим «Sоldiеr оf Fоrtunе», а на тот момент времени лучшего музыкального сопровождения просто быть не могло.

But I fееl I m grоwing оldеr

Аnd thе sоngs thаt I hаvе sung

Еchо in thе distаncе

Likе thе sоund

Оf а windmill gоin» «rоund

I guеss I ll аlwаys bе

А sоldiеr оf fоrtunе...

Я становился взрослее. Мы становились взрослее. Я проникся такой глубокой нежностью к девочке, которая рядом, что даже не старался остановить слезы. Они текли по лицу крупными каплями и, падая на простынь, оставляли на ней широкие темные круги.

Я старался как можно тоньше касаться кончиками пальцев кожи ее ног. Впадины под коленками, внутренняя часть бедер, складочки под попой обходились особенно тщательно. На этих местах я практически замирал, но пальцы продолжали едва заметно шевелиться.

Я почувствовал, что Настя начала очень мелко дрожать. Тогда я положил ладони всей площадью ей на ноги и начал растирать их с известной силой от коленок и выше. Руки больше не останавливались, когда доходили до попы. Я мял попу двумя руками в полную силу. Так тетка в деревне месила тесто на хлеб. Диван начал скрипеть, а Настя издавала звуки с легким эффектом тремоло.

Я заводил большие пальцы вглубь между ее ног, ощущая резинку ее трусиков. На обратной дороге иногда легко касался трусиков на промежности. От прикосновения ткань натягивалась, и я ловил взглядом выпуклости ее губок.

Я встал и снял джинсы. Вместе с трусами. Потом сел ей на ноги вплотную к попе. Член стоял, призывно помахивая головкой и требуя внимания, а яйца упирались прямо в трусики на нижней части ее попы.

Я обхватил ее за талию и прошелся вверх до плеч, попутно задирая мешающий мне топик.

Она протянула руки вперед и немного приподняла корпус. Я аккуратно освободил ее грудь, стараясь не задеть соски, и стянул топик через голову. Она снова заложила руки под голову.

Я гладил ей спину широкими движениями ладоней. Большими пальцами сильно прошелся вдоль позвоночника. Помассировал плечи в районе ключиц. Потом перешел на излюбленную ласку кончиками пальцев. Ее бархатная кожа была слегка влажной. Насладившись вдоволь тактильными ощущениями, я подключил кончики ногтей. Скребки вверх и вниз. Ладони развернуты к ее телу тыльной своей стороной. Но кожи касаются только ногти. Кожа была не просто влажной, она покрылась испариной.

Я опустился корпусом к ее телу, голова на уровне талии. Пальцами обхватил резинку ее трусиков и стянул их вниз наполовину, оставив прикрытой нижнюю часть попы.

Снова сел вертикально и принялся любоваться ложбинками, которые образовались у нее чуть выше попы. Потом провел пальцами по бокам снизу вверх. Особое внимание уделил подмышкам. Они были гладенькие и мокрые. Мне страсть как захотелось вылизать их языком.

Вместо этого я взял ее левую руку и выровнял ее вниз вдоль тела. Своей левой рукой я держал ее на весу, а правой принялся гладить от ладони и до верха. Внутренняя сторона руки была такой же мягкой и нежной, как внутренняя часть бедер.

Потом я стал массировать ее ладошку, разминая каждый бугорок под каждым пальчиком. А потом и сами пальчики.

Сам не зная зачем, я завел ее руку ей за спину. Придал некоторое усилие, как бы заламывая ее. Я знал, что ей немного больно, но был уверен, что это сладкая боль.

Держа руку в таком положении, я продолжал ее гладить и массировать. Настя не сопротивлялась.

Я вернул руку снова ей под голову. Настал черед для другой руки. С ней были проделаны все те же манипуляции.

Настя лежала с закрытыми глазами и полуоткрытым ртом. «Хоть бы не уснула», — мелькнуло в голове, — «Ничего, сейчас разбудим».

Я снова опустился к ее попе. Лизнул у самого верха, где она начинает делиться на две половинки. Мои руки были вытянуты вперед, я положил их Насте по бокам. Пальцы как раз удобно разместились у нее под мышками. Я поочередно шевелил пальцами, впитывая кончиками пот с этих ложбинок.

В комнате едва хватало света, чтобы видеть манящие очертания тела подо мной. Я ухватил трусики зубами и попытался потянуть их вниз. Они не поддавались. Нужны были руки. Ими оказались Настины руки. Она опустила их вниз, взялась пальчиками за трусики по бокам, приподняла попку и потянула. Длины ее рук хватило, чтоб трусики остановились немногим ниже попы. Я так их там и оставил.

Зато вся попа теперь была моей. Я взялся за нее, как дети за большое яблоко. И принялся грызть. Кусать, прикусывать, посасывать, целовать, нюхать и облизывать. Я чувствовал запах ее кожи, запах ее пота и еще какой-то запах. Немного терпкий, немного острый, немного сладкий. Это запах ее естества, ее женственности. Он вскружил мне голову почище домашнего вина, а член раздулся настолько, что начал побаливать.

Я взял его в руки и начал водить ним по ее попе. Сначала тыкал в мягкую часть ее булочек, потом приложил сверху между ними и стал вести вниз.

Член во что-то уперся, а Настя вздрогнула. Она развернулась подо мной на спину и со словами «Иди ко мне» протянула ко мне руки. Я еще успел рассмотреть ее беленький лобок, прежде чем лечь на нее сверху.

Она обняла меня руками. Я же упирался локтями в диван. Она потянулась ко мне губами, и я ответил. У нее изо рта пахло вином. Запах уже не совсем свежий, немного перегоревший. Но мне он очень понравился, я просто впился ей в рот, поедая его, как пирожное.

Она стала царапать мне ноготками спину. Если бы я умер в тот момент, это была бы лучшая в мире смерть.

Я оторвался от ее рта и начал целовать ей шею. Потом взял в губы мочку уха, потом заглотил ее дальше и стал прохаживаться по ней языком. Потом мне этого показалось мало, и я залез языком ей в ушную раковину. Она повернула голову в другую сторону.

Ее ноги были разведены в стороны и чуть согнуты в коленях. Мой член располагался у нее на лобке.

Я провел языком от подставленного уха вдоль шеи и до ложбинки у нее между грудями. Опустился ниже. Сделав язык максимально широким и плоским, я положил его в основание левой груди и потянул вверх. Добрался до сосочка. Продолжил движение. Сосочек цеплялся за шершавый язык и тянулся следом за ним. «Словно мороженное лижешь», — блеснуло в голове.

Еще раз прошелся языком у основания груди по всей окружности и переключился на правую.

Мне захотелось спуститься ниже. Для этого пришлось снова стать на колени. Зато появилась возможность положить руки на грудь. Ладонями я совершал легкие волнообразные движения, из-за которых грудь под руками превращалась в своего рода желе.

Мой язык опускался вниз. Дошел до пупка. Надолго там задержался. Еще ниже. Он уже на лобке. Но вначале надо вылизать складочки, где ноги соединяются с телом. Складочки, формирующие женский треугольник внизу живота. Как мы мальчишками засматривались на эти складочки на уроках истории искусств в художественной школе! А теперь я ласкал их языком, и еще не известно, кому из нас было приятнее.

И вот мой рот рядом с самым сокровенным. И самым желанным. Темно, ничего не видно, но я собираюсь исследовать все, как это делают слепые. Но не пальцами, а языком.

Я нашел ямочку, с которой начинаются ее губки и стал надавливать на нее кончиком языка. Потом повел язык влево и вниз, по складке, соединяющей бедро с корпусом. Я обнял ее левую ногу рукой и отвел в сторону, увеличивая доступную площадь. Я лизал у нее между ног, но это еще не та ласка, которая сведет ее с ума. Большей частью я занимался внутренней стороной бедра у самого его основания. Иногда краешком языка я задевал теплую кожицу ее губок, и еле сдерживался, чтоб не броситься на них со всей своей страстью.

Язык сделал движение по дуге над ее губками, чтобы поласкать с другой стороны. Запах из лона усилился. Воздух, которым я дышал, стал густым и тяжелым.

Подготовительный этап закончен. Я чувствовал, что Настя готова к основному блюду.

Я завел руки Насте под попу. Снова сделал язык широким и мягким и наклонился, чтобы положить его как можно ниже. Нос уперся в ту самую ямочку вверху ее губок.

Я приложился языком в самом низу. Медленно провел им вверх. Она была вся мокрая. Рот моментально наполнился ее соком и я ощутил его вкус. Это было восхитительно.

Я повторил движение языком. Настя застонала. Ее руки легли мне на голову. Теперь я провел языком по правой губке. Затем по левой, словно сравнивая, какая из них мягче и вкуснее. Мне понравились обе и я повторил.

Затем снова вниз. Я чувствовал, что течет именно там, и хотел сполна испить этого нектара. Настя стала придавливать мою голову к своему лону. Я воспринял это, как комплимент.

Вдруг она едва слышно попросила: «Выше».

Я покорно подчинился, и вот мой язык пляшет на бугорке вверху ее чуда. «Я лижу ей клитор», — успел догадаться до того, как Настю затрясло. Она прижимала меня к себе еще сильнее, а ее бедра рывками дергались снизу вверх. Я продолжал лизать, пока она не потянула мою голову к себе.

Она смотрела на меня. Этого не было видно, но это очень хорошо ощущалось. Затем она подтянула меня еще выше и впилась мне в рот своими губами. «Интересно, она чувствует вкус своих секретов на моих губах?», — подумал я, — «Ну конечно, чувствует!»

Надо было что-то решать с членом. Он уже реально болел. Яйца были сильно напряжены и подтянуты к основанию члена одним тугим комком.

Я прогнулся в спине, опираясь на одной вытянутой руке. В другую взял член и стал водить ним там, где только что гулял язык. Внизу головка члена почти полностью погружалась между губок.

После нескольких таких движений мне захотелось ввести член поглубже. Когда головку окутали ее губки, я подался бедрами вперед. Но член глубже не вошел. Я почувствовал сопротивление, а Настя вскрикнула.

Я убрал руку

с члена и посмотрел вниз. Силуэт моего члена, торчащий у нее между ног, вызвал приходную волну такой силы, что удержаться было невозможно.

Я снова обхватил член рукой, направил его Насте на живот и пару раз передернул.

Буря неимоверного восторга затрусила мое тело. Семя летело Насте на грудь, на шею, на подбородок.

Закончив, я обессилено рухнул на Настю. Сперма у нее на животе потекла вниз по бокам.

Настя обняла меня руками и ногами. Ее губы что-то тихо шептали, но я не различал слова.

— Ты так и не стала женщиной, извини, — прошептал я.

— Глупенький, я ею стала, как только ты вошел в дверь, — ответила Настя.

— Но одна дверь так и осталась неприступной, — засмеялся я.

— Ничего, мой рыцарь взломает эти оковы, — улыбнулась она в ответ, потрепав волосы у меня на голове.

Я лег на бок, чтобы ей было легче дышать. Мы обнялись, и я почти провалился в сон, когда Настя сказала: «Мне было так хорошо сегодня! Особенно, когда ты там язычком...»

Я промычал какое-то «угу».

— Хочешь, я и тебя язычком?

Я моментально проснулся. Член тоже отреагировал соответствующим образом. «Конечно, хочу!», — горело в голове большими буквами.

— Очень хочу, только я сейчас.

— В туалет? Чур, я первая!

— Нет, терпи! — я подорвался с дивана и бегом поскакал в туалет.

Под светом лампочки я увидел, что сперма на члене уже успела присохнуть. Я хотел, чтобы Настя приняла в ротик чистый член. Иначе у нее могла пропасть охота, чего допускать было нельзя.

Я положил член на край раковины умывальника. Она находилась как раз на подходящей высоте. Включил воду, намочил член. Намылил руки и прошелся одной по всей длине. От этого он стал набухать. Я смыл мыло, подставляя член под проточную воду.

Взял полотенце и посмотрелся в зеркало. На меня таращилась довольная физиономия со взъерошенными волосами. Улыбнулся и подмигнул сам себе.

Настя голенькая топталась под дверью. Увидев меня, она проскользнула в ванную. Я только и успел, что ущипнуть ее за попу.

Вернулся в комнату и лег на диван. Заметил, что простынь была мокрой. Это меня немного покоробило, но ничего, потерпим.

Я лежал спиной к двери. Услышал шаги, потом скрип дивана. Настя прижалась ко мне сзади и обняла. Ее рука стала гулять у меня по груди, затем по животу. Затем еще ниже.

Вот она как бы невзначай коснулась твердого, как кол, члена. Пальчики двинулись ниже, мне на яйца.

Я перевернулся на спину и раздвинул ноги, чтобы Насте было удобнее. Ее пальчики закружились у меня на яйцах в каком-то диком танце. Так хорошо мне еще никогда не было.

Настя встала на колени между моими ногами. Упершись локтями, одной рукой она продолжала играть с яйцами, а другой принялась подрачивать член. У меня из груди вырвался глухой стон.

И тут Настя нагнулась и обхватила губами головку моего члена. Я почувствовал, как ее язычок прошелся по дырочке на головке, словно пробуя ее на вкус.

Вкус Насте, видно, понравился. Она стала насаживаться губами на член, навстречу своей же руке. Тут-то я понял, что все, что было раньше — полная ерунда по сравнению с этим.

Настины губы плотно обхватили мой член, и я ощущал сосательные движения, которые она делала ртом. Иногда, с легким причмокиванием, она вынимала член изо рта, облизывала язычком дырочку на головке, и снова заглатывала его целиком.

Хотел бы я, чтобы это продолжалось целую вечность, но сдерживаться не было никаких сил. «Сейчас кончу!», — предупредил я Настю и задергал бедрами. Она отстранилась от члена, но руку оставила. Я обхватил ее руку своей и стал яростно гонять ее по стволу.

Первый выстрел стал для Насти неожиданностью. Если б она не дернулась — точно получила бы спермой в глаз. А так пострадали только волосы. Непроизвольным движением, она отогнула член от себя, и остальное полетело мне на живот и на грудь.

— Боже, как это вкусно! — сказал я, — Настя, дай полотенце вытереться.

Полотенца не нашлось, зато в ход пошли Настины трусики. Она сама мне их предложила, чему я только порадовался.

Когда Настя снова свернулась клубочком у меня под боком, на улице уже светало. Я поддерживал ей голову рукой, прижимая себе к груди. Мне спать не хотелось. Я накрыл нас обоих одеялом.

Настя лежала с закрытыми глазами. Ее дыхание стало равномерным. С закрытыми глазами и полуоткрытыми губками она выглядела просто божественно. У меня под боком лежал ангелочек, и я любил ее каждой своей клеткой и каждой мыслью. Пальцами я легонько прошелся по пушку на коже между ее лопаток, мой котенок что-то промурлыкал и уткнулся носом мне под мышку.

Гармонию нарушил звук ключа в замочной скважине. Меня прошиб холодный пот. «Любимая бабуля небось вернулась!», — застучало в голове.

В панике, я затряс Настю. — Кто-то пришел!

Настя проснулась мгновенно. Вскочила с дивана, схватила ночнушку со стула, запрыгнула в нее рыбкой. Посмотрела на меня, и со словами «Лежи тихо» вышла из комнаты.

— Бабуля, это ты? — протянула Настя голосом сонного человека.

— Да, а ты чего не спишь?

— Я сплю, но тебя услышала.

Бабка, видно, прошла на кухню, так как ее следующий вопрос заставил мои волосы встать дыбом.

— А у тебя гости были?

«Ё-маё, на кухне же остатки нашей роскоши, бутылка и стаканы!», — я уже предчувствовал катастрофу.

— Ой, бабуля, извини, мы забыли убраться...

— Так кто же это был? — не унималась старая ведьма.

— Бабуль, я тебя завтра расскажу, сейчас так спать хочется! — только и смогла ответить Настя.

— Ладно, иди спать! — рассмеялась бабуля, — Только странно, что гости твои босиком ушли, сандалии-то вон в прихожей остались!

КОНЕЦ

6503   2 35443    +9.22 [53]