Костя хмыкнул, но ничего не сказал. Мать посмотрела на сына с прищуром, и тоже промолчала.

– И как часто ты наказываешь сына? – спросила Светлана, наконец убирая руку от Костиного уда. Татьяна задумалась.

– Сейчас не так, чтобы часто... Ну, где – то раз в месяца два – три, даже реже. Раньше, когда он был поменьше, было гораздо чаще.

– Ясно, – бесстрастно сказала Света, – Костя, повернись, пожалуйста...

Мальчик немедленно выполнил приказ. У него были маленькие, тугие ягодицы спортсмена, стройные ноги.

– Плаваньем занимаешься?

– Да – а, – немного удивлённо протянул парень. – Вам мама сказала?

– Нет, я вижу по твоей мускулатуре... Наклонись вперёд... Ещё ниже... Хорошо. Можешь одеваться. – Света не спеша стащила с правой руки перчатку, поискала глазами корзину для мусора; не найдя ничего похожего, засунула комок латекса в задний карман брюк – но не в правый, где оставалась ещё одна свежая перчатка, а в левый.

– То есть, – как это одеваться? – взвилась мать. – Не – не – не, одним осмотром он не отделается. За такие пакости нужно драть, как сидорову козу!

Костя теперь стоял вполоборота к матери и докторше, в нерешительности комкая свою рубаху в руках, и по – прежнему смотрел в пол. Член его победоносно торчал, как и раньше.

– Таня, я не вмешиваюсь в твой воспитательный процесс, – как – то устало сказала Светлана. – Но так ли уж необходимо пороть? Ведь он уже большой парень. Ну, сама посуди. Неужели нельзя просто поговорить, объяснить?

– Поговорить! – зло отрезала подруга. – Опять ты за своё! Ведь мы уже всё решили! – Татьяна повысила голос, в досаде вскочила со стула, зловеще помахивая ремнём. – Говорить можно с теми, кто понимает слова! Некоторые же понимают только силу! Боль! – она слегка перевела дух. – Поговорить! Сколько уже было говорено – переговорено! И что?

Но Света так просто не сдавалась.

– Погоди – погоди! Успокойся! Ну, что такого он сделал? Такое уж страшное преступление он совершил?

– А разве нет? – снова повысила голос Татьяна. – Мало того, что подглядывал, как мать мылась в душе, – так ещё и дрочил при этом!

Светлана сморщилась. "Какой она стала вульгарной! – с горечью подумала врачиха. – А ведь была такой чистой, романтической девочкой! Да, такая работа и отсутствие постоянного, нормального мужика в семье, быстро доводят нашу сестру до ручки". Татьяна, хотя и закончила пединститут, уже семь лет работала инструктором по фитнесу. Муж её бросил, когда Косте ещё не было и двух лет.

– Нет, – возмущённо продолжала Таня, пяля глаза на Светлану, – ты и впрямь думаешь, что за такое нужно прощать?

– Да, – холодно отчеканила гостья.

Татьяна открыла было рот, но тут же справилась с собой.

– Ладно, раз у нас везде такая пошла демократия, – поспокойнее продолжала она, – такой, блин, плюрализм... Давай его самого спросим. Просто интересно... Итак, сын: ты тоже считаешь, что за этот проступок наказывать тебя не следует?

Костя, всё такой же насупленный, глянул исподлобья и пробурчал:

– Нет, следует... Ты права – это было мерзко. Но устраивать из этого показательный процесс...

– Видишь? – решительно прервала мать, торжествующе блестя глазами на подругу. – Вот это, я понимаю, воспитание. За эти твои слова, сынок, ты получишь вдвое меньше того, что я наметила, – тепло отнеслась она к сыну.

Костя мрачно кивнул.

– Так, не будем терять времени, – деловито продолжила мать. – Давай, Костя, стань на колени перед тётей Светой. Она добренькая, она тебя подержит.

Костя бросил на диван рубаху и послушно опустился на колени перед Светланой; положил руки на плюш по обе стороны бёдер докторши, и вопросительно смотрел на неё. Та погладила парня по голове и, ласково пригнув, положила его голову себе на колени. Диван был низкий, и зад Константина торчал довольно высоко.

– Что, так уж необходимо держать? – враждебно заметила Светлана. – Хорошо, ты к скамейке его не привязываешь, как дед Горького.

– Да нет, держать уже не обязательно, он парень дисциплинированный; это, скорее, ему для облегчения страданий. Впрочем, можем опять его спросить. Костян: так держать тебя или нет?

Костя поднял голову от Светиных колен, печально посмотрел на неё.

– Да, держите меня, пожалуйста, тётя Света. Так мне будет легче...

Света потрепала его по голове, положила руки на плечи.

– Ну, и сколько раз ты намерена его стегать? – спросила у Татьяны, но уже без раздражения, сдаваясь.

– Как я и сказала: в два раза меньше того, что наметила; даже больше, чем в два раза. Значит – двадцать раз.

– Да ну, в самом деле! – возвысила голос гостья. – Пять, ну десять, ну что ты...

– Хватит разговоров! – решительно прервала её мать. – Костя, считай!

Татьяна размахнулась и совсем неслабо вытянула сына по заду. Костя охнул и крепче уткнулся головой в колени Светы.

– Такую позицию, – спокойно стала рассказывать Татьяна, не спеша, ритмично отмеривая удары, – мы выбрали после того, как он два раза во время порки, пардон, кончил: один раз мне на колени, почти на новое платье, второй – на валик дивана. Еле отмыла потом. Тогда мы и решили: никаких контактов между этим и тем... Ну, ты понимаешь...

Света мрачно кивнула. "Да врёшь ты всё! – зло подумала она. – Контакты здесь ни при чём! Такую позицию ты выбрала потому, что при ней тебе отлично видно его мужские причандалы; и таким образом ты как бы стегаешь не только сына, а и весь мужской род. Но его отца, конечно, в первую очередь". Света задумалась; мысль показалась ей плодотворной. "Вот почему все неудачницы, все эти брошенные жёны, любят наказывать своих сыновей по голой попе: так они мстят своей утерянной мужской половине!" Себя она неудачницей не считала, хотя её тоже бросил муж. У Светы была вовосемнадцатилетняя дочь – студентка, которую она, за исключением пары затрещин под горячую руку, никогда не наказывала.

"Позиция, всё решает позиция! – снова подумала гостья. – А вот если бы она читала классику, то знала бы, что можно просто поставить мальчишку на четвереньки, зажать его голову между ног, и наяривать по жопе сверху; а если бы она хотела максимально унизить парня, то заставила бы его лечь на спину, задрала бы ему ноги, и порола бы в таком положении. Чёрт, а ведь это заводит", – с изумлением подумала Светлана, чувствуя, как после особенно сильного удара член Кости тыкался ей в ногу. Она слегка поёрзала на диване, вроде бы пристраиваясь поудобнее, а на самом деле для того, чтобы хоть слегка расправить свои взмокшие между ног и слипшиеся трусики. "Вот ведь идиотизм! А интересно, мамаша получает при этом удовольствие?"

Света перевела взгляд от сильно покрасневшего зада Кости на не менее раскрасневшееся лицо его матери. Но нет, никакого извращённого чувства удовольствия не было видно на её лице: Татьяна порола сына деловито, с видом выполнения неприятного, но неизбежного, долга.

Костя вынес порку мужественно, и лишь в самом конце взвыл дурным голосом, когда мать ненароком попала ему концом ремня по яйцам.

– Ой, извини, – устало выдохнула Таня, – я не нарочно. Сколько там у нас?

– Во18 лет, – дрожащим от боли и возмущения голосом сказал Костя.

– Ну, всё, на сегодня хватит. Иди в душ, потом сразу в постель. Бельё не надевай. Если увижу пятна на простынях – сам знаешь.

Костя угрюмо кивнул, кое – как подтянул трусы со штанами, захватил рубаху и заковылял в душ. Свете показалось, что эрекция его стала ещё напряжённее.

– Фуф! – Татьяна бросила на диван ремень и пошла на кухню, к столу. Докторша последовала за ней, не забыв выключить в Костиной комнате свет.

– Совсем нехилая разминка! – нарочито бодро чуть не пропела Таня, усаживаясь за стол. – И никакого тренажёрного зала не нужно! Теперь просто необходимо слегка накатить. Ты будешь?

– Давай, пожалуй, – процедила Света, придвигая себе табуретку.

Подруги чокнулись и выпили. Дружно сморщились, закусывая лимоном.

– Так что, у него всё там нормально? – промурлыкала мамаша, явно довольная, что всё прошло как по маслу.

– Да конечно, о чём ты говоришь! – горячо отозвалась подруга. – Поверь мне, как врачу: такой прибор достаётся одному на сотню мужиков. И ведь он ещё совсем пацан!

Татьяна усмехнулась.

– Ну, мне, с моим счастьем, такой явно не встретился. Вот я и думала: а вдруг какое – то отклонение, – и школу ещё не закончил, а уже такой хобот торчит. Элефантизм, – так, кажется, у вас это называется...

Света глубоко вздохнула: нужно было начинать непростой разговор.

– Слушай, Таня – ты что же, из такого – то парня педика хочешь сделать?

Татьяна выпучила на подругу глаза.

– Какого педика? О чём ты, мать?

Светлана строго смотрела ей в зрачки.