*дизайн обложки Яко-Хан

1
Лиза добралась до свадебного салона только к вечеру. Она с утра ничего не ела, три часа проторчала в парикмахерской и теперь, зависнув в примерочной, смогла наконец оценить все прелести новой причёски.

«Лахудра! — пришла она к выводу, разглядывая себя в зеркале. — Хорошо, что хоть мама этого не видит».

Лёгкое жжение между ног вновь напомнило об утреннем причастии. Утром Лиза совершила акт самопожертвования: гладко выбрила писю, чтобы до конца прочувствовать день свадьбы. Теперь лобок горел, внешние губы припухли, покрылись красными воспалёнными точками. Весь день пися напоминала о себе, подсказывая, какие страдания предстоят во время свадьбы.

Досада, вызванная нюансами стрижки на голове и полным её отсутствием между ног, уступила место апатии.

Лиза стояла перед зеркалом в сексуальном нижнем белье, пытаясь представить, как она будет чувствовать себя в день сочетания, в первую брачную ночь, когда снимет перед Антоном платье. Но понимание это никак не наступало. Более того, ей постоянно лезли в голову дурацкие мысли.

«Опять все нажрутся. Папа громче всех будет орать «горько"», — Лиза недовольно поджала губки, подтягивая резинки чулков.

И всё-таки она была конфетка. Закончив с чулками, она невольно залюбовалась собой. Бледно-розовый корсет с чёрной открытой шнуровкой на спине идеально повторял линии бёдер и талии. Такая же чёрная ажурная тесёмка-резинка обтягивала попку по нижнему краю корсета.

Лиза пригладила тесёмку. Должна же она оставить хоть что-то чёрное, то, что принадлежит ей, а не гостям и жениху. Под белым платьем никто не заметит тесёмки. Лакированные туфли-лодочки молочного цвета пойдут на распитие шампанского свидетелями. Белые ажурные стринги и чулочки-сеточки достанутся жениху, девственно выбритая пися, как он любит, — тоже ему. Всё ему, любимому. Себе она оставит самую малость — эту чёрную шнуровочку и эту чёрную тесёмочку. Вот и всё, что от неё останется.

Лиза грустно улыбнулась, поглаживая себя по бёдрам и талии.

Белое платье — наряд невесты — висело рядом на вешалке. Вздохнув, Лиза принялась натягивать его через голову. Просторная примерочная вмещала в себя два кресла, стол, стойку для вешалок. Зеркала на стенах открывали вид с трёх сторон. Лиза проследила, чтобы шнуровка полностью скрылась на спине. Тонкие чёрные бретельки тоже исчезли под белоснежным атласом.

Теперь она лебедь, белый непорочный ангел. Только карие глаза-непоседы и вечно растрёпанные шоколадные локоны указывали на обратное.

«Ну какая из меня невеста! — вновь мелькнула шальная мысль. — Разве что подружка невесты».

Она достала телефон и набрала Дашу — верную подругу, которая не соизволила даже явиться на примерку платья.

— Привет. Ну как там галерея поживает? — скрывая сарказм, спросила Лиза.

Даша работала администратором в художественной галерее, накануне ей пришлось изменить планы, о чём она искренне сожалела.

— Слушай, извини, что так получилось, — в который раз виновато завела старую песню Даша. — Ты же знаешь, я бы очень хотела прийти.

Лиза надула губки:

— Да ладно, не переживай. На свадьбу хоть, надеюсь, придёшь?

Даша проглотила обиду, только вздохнула в трубку.

— Вот ты всё шутишь, а у меня для тебя подарок, — неожиданно вспомнила она.

— Подарочки я люблю, — Лиза оживилась. — Что за подарок?

— Ты ведь, кажется, большая фанатка группы «Гроздья гнева»?

— Ну и? — Лиза затаила дыхание.

— Ну и. Наш директор достал для меня два билета на закрытую вечеринку, где они будут выступать. Так что, держись, подруга. Теперь у тебя девишник по полной программе.

— Ура! — радостно завопила Лиза, махая руками, сдерживая слёзы, чтобы не потекла тушь. — Дашенька, миленькая, какая же ты молодец, — затараторила она. — Ты просто не представляешь, как я тебя люблю. Как я тебя люблю, обожаю. Какая ты у меня... М-м-м, м-м-м, м-м-м, — Лиза целовала телефон, чем несказанно веселила подругу.

Лиза готова была танцевать от счастья. Пообщавшись с Дашей, она окончательно убедила её, что не сердится, что любит её всей душой и сердцем, и всегда будет любить, и что нет лучшей подруги на свете.

«Как же всё-таки здорово иметь такую подругу, как Даша!» — восторженно думала она, повесив трубку.

В голове её уже крутились планы на вечеринку. Она может надеть чёрные обтягивающие штаны из кожи, чёрную шляпку, маечку, безрукавку. У неё есть отличный прикид специально для таких случаев. Как давно она никуда не выходила, подумать страшно. С Антоном разве что на балет да в театр, ресторан да в кино — вот и весь джентельменский набор. Ну максимум ещё на концерт эстрадной музыки может сводить. А та музыка, которая нравится ей, слишком громкая, слишком тяжёлая для наших изнеженных ушей. Что вы, что вы...

Лиза презрительно фыркнула, вспоминая, как однажды затащила Антона на рок фестиваль под открытым небом, как пошёл дождь и он простудился, потому что не пил пиво. Она потом всю неделю ухаживала за ним, пока он болел. Больше она его никуда не таскала.

Антон был надёжным, как скала, невозмутимым, как тихая гавань. Рядом с ним Лиза чувствовала себя избалованным ребёнком. Не было ни одного случая, чтобы он что-то упустил или забыл, проявив небрежность. Они познакомились на корпоративе. Лиза обслуживала их зал, подносила блюда, принимала дополнительные заказы. Один из гостей пошло пошутил про длину её юбки, глубину декольте, и пошло-поехало. Антон сделал замечание хаму, тот огрызнулся. Дошло чуть ли не до драки. Антон требовал от хама, чтобы тот просил прощения. Лиза требовала тот Антона, чтобы он оставил пьяного в покое. Потом Антон просил прощения у Лизы, потом хам просил прощения. Пьяная чехарда продолжалась весь вечер, веселя гостей. Лиза вымоталась как собака, работая без напарницы, но настойчивость Антона её покорила. Хам искренне сожалел о содеянном. Она искренне негодовала. Благородный рыцарь стеснялся взять у неё номер телефона, но главный злодей, по совместительству хам, оказался ещё и опытным сводником. Так она и познакомилась с Антоном.

Прошёл год, и вот она в каких-то двух шагах от алтаря, собирается выйти замуж за человека, с которым никогда не отважится сходить на концерт группы «Гроздья гнева». Мир полон противоречий: она любит Антона, тот от неё без ума, что ещё нужно для счастья?

Лиза поморщилась. Мысли о замужестве в последнее время слишком часто вызывали в ней подавленное чувство протеста. Как будто не она идёт под венец, а её ведут.

За час она померила всего три платья, но ни одно из них не устраивало её полностью. Сказывалось отсутствие Даши, та всегда настраивала на победу. Смирившись с невозможностью выбора и, главное, нежеланием выбирать, Лиза уже решила отложить примерку на другой день, как вдруг на одном из платьев обнаружила тайный знак — один из мельчайших неощутимых признаков судьбы.

Кровь на подвенечном платье многого стоит. Лиза зачарованно рассматривала старые запёкшиеся следы, почти незаметные после химчистки, тщательно скрываемые под внутренней стороной подкладки. Они находились примерно там, где должны были находиться: сзади, чуть сбоку. Сложно представить, чтобы красное вино пролилось так густо, чтобы менструация осталась таким неровным следом. Нет, это платье несомненно впитало в себя кровь девственницы, стало свидетелем обряда, посвящения.

Неосторожно Лиза погрузилась в воспоминания. Она рано потеряла девственность. Ей было четырнадцать,

когда парень, игравший во дворе на гитаре, привил ей страсть к музыке. Он был старше её на два года, загадочен, опытен. Он не спешил, как другие. Пугливой ланью убегала Лиза в подъезд, слушала из окна. Он пел о тайном чувстве к незнакомке, о страданиях, сомнениях — всех тех чувствах, которые она сама переживала. В душе её в такие моменты разгорался пожар. Первая несмелая любовь вспыхнула от правильно взятого аккорда. Каждое слово мальчика, необычный комплимент, ласкавший слух, обрастали смыслом, не давали спать по ночам. Потом были свидания, поцелуи. Первый — неловкий, неуверенный, уже через минуту опьянил её, покорил. Лиза летала на крыльях любви. Песни, посвящённые ей, слова, признания, заключённые в мелодию, она хранила глубоко в сердце. Никто не смел прикасаться к этому счастью, даже мама.

А потом мальчика с гитарой посадили в тюрьму на два года, и мама запретила Лизе встречаться с бандитами.

— Он не бандит, — ревела Лиза, хлопая дверью.

— Он — вор! — орала мама, преследуя её. — Хочешь, чтобы твои дети тоже в тюрьме сидели? Чтобы с завтрашнего дня из дому ни шагу. Иначе я вышвырну тебя на улицу, будешь тогда сидеть со своими бандитами в тюрьме!

Слова мамы возымели силу. Лиза больше не встречалась с бандитами. Но любовь к музыке осталась.

Теперь, по прошествии десяти лет, воспоминания о первой любви нахлынули на неё с новой силой. Лиза рассматривала следы непорочного акта любви, завидуя незнакомой девушке светлым грустным чувством. Как бы она хотела вновь окунуться в то время, ощутить себя хоть чуточку ближе к той первой любви.

— Вот это, пожалуйста, — тихо сказала она работнице салона.

— Может быть, хотите что-нибудь ещё померить? — та удивлённо рассматривала обычное неброское платье в руках Лизы.

— Нет, спасибо. Я бы хотела именно это. Если можно, заверните сейчас, пожалуйста, — очарование на лице Лизы застыло в необычном предчувствии таинства.

— Конечно, — женщина улыбнулась.

2
В полумраке ночного клуба гул голосов мешался со смехом, криками и редкими хлопками. Фанаты плотно обступили сцену, на которой шли последние приготовления. Лиза, оценив положение, предложила Даше для начала выпить. Протиснувшись к барной стойке, она заказала мартини и вернулась с двумя бокалами.

— Давно у тебя любовь к «ГГ»? — Даша довольно улыбалась, поглядывая на возбуждённую подругу, которая, казалось, места себе не находит.

— Лет пять, — отозвалась Лиза. — Хочешь, подойдём поближе? — взмолилась она.

— Конечно, хочу, — Даша рассмеялась. — Вот сейчас допью, и пойдём.

Даша впервые видела Лизу такой возбуждённой и уж никак не могла представить её в образе фанатки «ГГ»: чёрные кожаные штаны в облипку, сапожки на шпильке, чёрная маечка со страшным рисуночком, чёрная безрукавка, оголённые руки, разве что без наколок. Довершала картину стильная чёрная шляпа, из-под которой на плечи спадали непослушные тёмно-каштановые пряди волос.

Заметив, как нетерпеливо Лиза закусывает губки, она опять усмехнулась, сделала последний глоток и приготовилась к штурму.

Они протиснулись вглубь толпы, насколько могли. Лиза тащила Дашу за собой, как лиса, проскальзывала между плотными рядами. Народ перед ними недовольно ворчал, оглядывался. Замерли они, только когда упёрлись в стену таких же настырных фанатов, не желающих уступать. Это был последний рубеж, где речь уже не шла об учтивости, — лишь бы не затоптали.

Через минуту на сцене появились музыканты, и зал сошёл с ума. Засвистели так, что у Даши заложило уши. Рядом с ней заорали, захлопали. Восторженные опьянённые взгляды, устремлённые вверх, поразили её безумством блеска. Непривыкшая к таким проявлениям эмоций, Даша вздрогнула, заулыбалась собственному испугу. Лиза тем временем рванула ещё ближе, оставив Дашу на два шага позади.

Солист и главный вдохновитель группы «Гроздья гнева» Владимир Марченко, или просто Марвэл, как его ласково называли в музыкальном мире, вышел на сцену последним. Лиза никогда раньше не была на живом концерте «ГГ». До сих пор она жила видео клипами, фотографиями в журналах и интернете. Теперь она воочию могла лицезреть своего кумира — человека, который перевернул её хрупкий мир, раз за разом выворачивал её душу наизнанку. Она помнила все нюансы его песен, его голос звучал даже во сне, его взгляд, жесты она хранила в памяти, как самое дорогое.

Марвэл даже не взглянул на толпу фанатов перед сценой, устало сел на стул, снял с подставки гитару. Озираясь постоянно на басс-гитариста и барабанщика, он начал настраивать гитару, чем только подогрел истерику в зале. Лиза кожей ощутила гитарные звуки, задрожала, как струна, залилась томным теплом, как будто болезненный озноб прокатился по телу, расслабив мышцы. Вэл взял первый аккорд, и сердце её затрепетало. Вопреки ожиданиям это была не самая популярная песня «ГГ», но самая любимая у Лизы. От счастья она готова была расплакаться. Вэл пел на языке чувств, его безмятежный голос с хрипцой завораживал вечным неуловимым смыслом. Как будто каждый звук, каждое слово отдаляло её от реальности, приближало к вечности. Она не заметила, как потекли слёзы.

Даша наслаждалась музыкой. Очаровашка Марченко пел о любви, страданиях. В его голубых робких глазах она увидела красивую мужскую грусть. Щетина, желтоватые длинные волосы, небрежно разведённые в проборе, лохмотьями свисающие возле ушей, придавали брутальности рок-музыканту. Выцветший вязаный кардиган на пуговицах, когда-то зелёный, но с течением времени приобретший белёсый налёт, был расстёгнут. Белая майка и потёртые светлые джинсы дополняли образ свободного от предрассудков, свободолюбивого красавчика. Даша уже не удивлялась большому количеству девушек в клубе. Они все были влюблены в него, этого доброго безутешного трубадура с ласкающим взглядом голубых бездонных глаз, ласковых, как тёплое море, холодных, как полярный круг.

Добавили электрогитару, барабаны, и вот уже в воздух взлетели руки, растрёпанные волосы заплясали покачиванием волн, расплескались на головах фанатов бешеным ритмом. Марвэл вырвал микрофон из стойки, вытянул первый куплет, разогревающий перед апокалипсисом.

И зал взорвался в припеве. Этому безумию, массовому психозу, невозможно было противостоять. Даша попыталась делать всё как все, но скоро убедилась, что притворяться не имеет смысла. Она попала не в то место, не на тот концерт. Зато Лиза реально сошла с ума. Она осталась без шляпы и даже не заметила. Всё её тело извивалось в неиствовом танце, похожем на лихорадку. Её било и швыряло во все стороны, Даша сама едва стояла на ногах, но ещё больше волновалась за подругу, которая на шпильках вытворяла невозможное.

Концерт закончился так же неожиданно, как и начался. Последняя песня прозвучала чуть тише. Марвэл поблагодарил зрителей и не спеша ушёл со сцены. Зал захлебнулся в жалостном стоне, надеясь, что он вернётся. Дружно захлопали, заревели, кто-то затопал ногами, но постепенно общий оптимизм сошёл на нет. Музыканты расходились, не обращая внимания на жаждущую внимания толпу.

Лизе вернули шляпу, кто-то вспомнил про стильную девушку, которая теперь находилась в полной прострации. Она едва стояла на ногах, покачиваясь, следила неподвижным взглядом за движением Дашиных губ, которые говорили ей что-то, вопросительно замирали, призывали вернуться.

Даша бережно взяла подругу за руку и повела к выходу, понимая, что от неё теперь мало проку. Сама она, оглохшая, но не задурманенная, быстро соображала, где лучше искать такси.

Они вышли на улицу, прошли по переулку к проспекту, и вдруг сбоку послышался женский визг. Даша даже сообразить ничего не успела, как Лиза вырвала руку и метнулась к большому автобусу, стоявшему на стоянке. Десятки фанаток, прихлынув, осаждали дверь, не давая ей закрыться. По очереди они заскакивали внутрь, скрывались под покровом затемнённых окон, где по всей вероятности их ждала захватывающая встреча с Марвэлом.

Даша летела за Лизой.

— Лиза! — кричала она. — Лиза, постой. Не сходи с ума.

Но было поздно. Лиза, прошмыгнув под руками, влетела в автобус.

Она искала его. Того, кто разбил ей сердце, кто одним взглядом, словом показал ей, кто она, указал путь, освободил её. Она искала Его.

Но никого кроме водителя — пожилого пузатого дядечки — в автобусе не было. Тот орал благим матом, пытаясь выгнать обезумевших девиц на улицу. Фанатки не хотели уходить, надеясь на понимание.

— Можно мы подождём? — просилась одна.

— А давайте дружить? — игриво предлагала другая.

Водитель хватал их за руки, выталкивая обратно на улицу.

Лиза, очутившись на тротуаре, упала в обьятия Даши и расплакалась. Она ревела, не осознавая, что эмоции, накопившиеся во время концерта, настигли её только сейчас, на улице, когда последняя надежда на ещё одну встречу с любимым кумиром была разбита.

— Ну что ты, Лизонька, — успокаивала её Даша, поглаживая по голове. — Всё ведь хорошо. Идём домой, зайка. Идём.