2

Когда Марина ушла, Женя долго лежал в постели, ошеломлённый случившимся.

Возбуждение при виде мамы в колготках возникло так неожиданно, зарядило его диким желанием прикоснуться к настоящему, а не виртуальному, погладить, потереться об любимого человека, который не обидит, не оттолкнёт.

Мама словно специально выставила попу напоказ. Она была так похожа на зрелую порно – актрису. Женя и раньше считал маму привлекательной. Теперь же, когда он впервые испытал к ней влечение, он вдруг осознал, насколько она сексуальна. Она была намного старше его, но не настолько, чтобы вызвать неприятие. Наоборот, она выглядела опытной и могла бы научить его общаться с девушками. У неё ведь давно не было мужчины. Возможно, она скучает без мужской ласки. Возможно, даже хочет заняться сексом, но не с кем. Возможно, он мог бы помочь ей получить удовольствие, если она поможет ему...

Необычный поцелуй, которым она одарила его – ведь она никогда раньше не целовала его во сне. Всегда давала поспать, тихонько уходила на работу. Она наверняка догадалась, что он спит. И как он взорвался, почувствовав её нежные влажные губы на щеке. Как сладко она пахла духами и помадой, как липли её губы к подбородку, как щекотали нос её волосы – разве можно сравнить эти ощущения с интернет – порнографией?

Весь день Женя ходил взбудораженный открытием. Мама пришла в три, быстро разогрела обед. Он следил за каждым её движением.

– Как прошёл день? – осторожно спросил он.

Раньше Женя общался с мамой в основном, чтобы попросить денег или пожаловаться. Но сегодня он хотел знать о ней всё: какое у неё настроение, что она собирается делать вечером, пойдёт ли в субботу на йогу.

Марина подробно отвечала на вопросы обычно молчаливого сына. Ей нравилось чувствовать проснувшийся интерес с его стороны. Никогда раньше она не видела сына таким оживлённым, весёлым.

– Могу и тебя тоже записать, если хочешь. Будем ходить вместе, – весело предложила она.

"Сломлен ещё один барьер стеснения, – думала Марина. – Мальчик боялся, что я начну его ругать за онанизм. Надо сказать ему, что в этом нет ничего постыдного".

После ужина Марина собралась помыть посуду, подошла к раковине, сложила тарелки.

– Можно я помою? – предложил Женя и аккуратно забрал у неё губку.

– Можно, – улыбаясь, ответила мама.

Она оставила сына с посудой, а сама прислонилась рядышком к стене. Ей хотелось понаблюдать за своим мальчиком.

"Помощник растёт! – думала она. – Он стал таким взрослым".

– Хотела тебе кое – что сказать, – начала она, глубоко вдохнув, ловя каждый взгляд сына. – Мальчики в твоём возрасте часто мечтают о красивых девочках.

Женя неуловимо повёл ухом, на губах появилась лёгкая усмешка.

Мама собиралась с мыслями.

– Когда мальчики мечтают, они мастурбируют, – сказала она и замолчала.

Женя улыбнулся ещё шире.

– И девочки, кстати, тоже. Я имею ввиду трогают себя. В этом нет ничего плохого! Все этим занимаются, – спохватилась Марина. – Девочки даже чаще, чем мальчики. Я тоже когда – то этим занималась. И сейчас иногда, – она застеснялась.

На Женином лице появилась загадочная улыбка. Мамины откровения вызвали в нём лёгкую панику, приятное тепло возбуждения разлилось по телу.

– Хочешь, сходим в кино? – неожиданно предложил он. – Там какой – то фильм про роботов показывают.

Они никогда не ходили вместе в кино. Женя предпочитал смотреть фильмы на компьютере, Марина по телевизору.

Женя тщательно мыл каждую тарелку. Столько усердия скрывалось в каждом движении и взгляде. Мама не сразу ответила, резкий переход сына смутил её.

– Да, давай, – неуверенно ответила она.

– А ты наденешь своё самое красивое платье?

Марина усмехнулась.

– А какое тебе нравится?

– Фиолетовое, – не задумываясь ответил он.

Она опять усмехнулась.

Марина готовилась не меньше часа. Приняла душ, высушила волосы феном, накрасила губы, ресницы. Женя изнывал от скуки, но не жаловался, понимая, что она должна выглядеть красиво. Когда она наконец вышла нарядная из комнаты, от восхищения у него захватило дыхание. Мама помолодела лет на десять, лишь едва заметные морщинки возле губ указывали на возраст. Она вдруг стала соблазнительной красоткой, собравшейся на дискотеку, а не в кино. Обворожительной, стройной, зрелой. Фиолетовые цветы джунглей, бирюзовые листья папоротника обтекали мамино тело, попу. Лёгкая ткань платья тянулась, сидела как влитая, открывая подтянутость форм, упругость грудей и попы. Мамины ножки, обвитые завязками сандалий, блестели как подарок: серебристые ленточки с бантиком – застёжкой подчёркивали стройность голеней, изящность ступней.

– Так нравится? – шутливо спросила мама.



У Жени не было слов, чтобы ответить. Он только кивнул, забыв закрыть рот.

Мама не надела бюстик. На улице было тепло, кинотеатр находился в десяти минутах ходьбы. Они шли сначала дворами, затем по проспекту. Марина взяла сына под руку. Цокая шпильками сандаликов, она старалась сохранять равновесие, хотела, чтобы сын гордился красивой мамой. Если встретятся знакомые, думала она, сыну нечего стесняться.

Женя думал о маминых сосках, которые откровенно торчали, натирали тонкую ткань платья изнутри. Груди слегка покачивались, колыхались как две дыни с парным молоком. Казалось, молоко вот – вот разольётся и брызнет на платье.

В кинотеатре он поставил маму в сторонку, а сам занял очередь в кассу. Мама была его девушкой, которая не должна ни о чём беспокоиться. Он купил ей мороженое и проследил за тем, чтобы она не ела слишком быстро.

– Надо слизывать, а не кусать, чтобы горло не болело. Вот так, смотри, – он показал, как правильно облизывать мороженое, чтобы то не стекало с вафельного стаканчика.

Мама слизывала, довольно улыбаясь. Сладкие капельки оставались белыми разводами на ярких розовых губах, липкими подтёками подсыхали на лодочках ногтей. Ей нравились ухаживания сына. Он взял над ней шефство после утреннего происшествия, после неловкого объяснения на кухне. Она хотела стать ему ближе, мечтала о том, чтобы сын не замыкался в себе, не отгораживался, говорил с ней. Но половое созревание развело их в стороны. Теперь он возвращался к ней. Теперь он знает, что она не против мастурбации. Вовсе нет, здесь нечего стесняться. Это так естественно.

Марина облизывала губы языком, не догадываясь, как соблазнительно это выглядит в глазах сына.

В тёмном зале она взяла его руку в свою, и так они сидели всё время, пока шёл фильм. Марина поглаживала пальчиком его нежную ладонь, ей хотелось влить ещё немного любви в душу мальчика. Ей хотелось встать перед ним на колени и слёзно просить прощения за то, что она не уберегла его тогда, за то, что до сих пор не рассказала об операции по удалению яичек. Если бы он знал, как она боится причинить ему боль, как она винит себя. Сможет ли он когда – нибудь простить её?

Женя тяжело переживал влюблённость в маму.

"Это неправильно! – корил он себя. – С мамой нельзя так, она же мне родная!"

Но напряжение в джинсах не проходило. Наоборот, он испытывал приятное возбуждение, стоило только маме особенно нежно провести пальчиком с длинным ногтем по внешней стороне ладони, стоило только ему заглянуть в мамино декольте, где покоились груди с молоком.

Марина излучала сексуальность, материнское тепло.

Мама со своими психологическими штучками не выскажет то, что думает, размышлял он. Она, конечно же, воспримет его желание как блажь, неопытность, вызванную одиночеством. Объяснит ему, что он должен встречаться со сверстницами, а не со взрослыми тётями. Она, конечно, права. Нельзя думать о таких вещах. Лучше забыть о случившемся.

Вечером, когда мама почистила зубы и легла спать, Женя зашёл в ванную, чтобы принять душ перед сном. Рядом в тазике лежала одежда. Мамины чёрные стринги, аккуратно свёрнутые, приткнулись сбоку. Что – то заставило Женю взять их в руку, развернуть внутренней стороной к себе. Чёрный треугольник уплотнённой ткани в районе писи был весь покрыт белыми следами подсохших выделений. Это была мамина вагинальная смазка, мамина похоть, мама весь вечер ходила возбуждённая, текла, желая заняться сексом. Мама мастурбировала перед походом в кинотеатр. Или после. Или до и после...

Это открытие снесло Жене крышу. Хвостик между ног стремительно залился вялым желатином. Женя схватил стринги и прижал их выделениями к головке члена.

– Мамочка, – зашептал он, стянув кожицу с пениса, прижимая головку к выделениям. – Мамуля моя милая...

Его рука быстро разогналась, запястье задёргалось. Он не заметил, как опять испытал дичайший оргазм, уже второй за день. Водянистые капельки стекли по головке и смешались с маминой смазкой. Женя поднёс стринги к лицу. Мама пахла непростительно вкусно: сладким потом, духами, солёной рыбкой.

На следующий день, лишь только мама ушла на работу, Женя опять очутился в ванной. В этот раз, покопавшись в белье, он нашёл белые чулочки – сеточки с подвязками и ажурными резинками, такие же белые ажурные трусики, ажурный бюстик. Разложив бельё перед собой, Женя представил, как мама обнажается, остаётся перед ним абсолютно голой. Он ласкал мягкую ткань трусиков, бархатная кожа мамы соприкасалась с подушечками пальцев.

– Мамочка, – шептал он опять, растирая головку пениса.



Пройдёт ещё два года, и Женя незаметно научится прижиматься к маме. Марина будет как всегда приходить с работы, после ужина садиться смотреть телевизор. Он научится пристраиваться сбоку, невзначай прижиматься к ней.

Марина будет обнимать сына в такие моменты. Она по – прежнему сильно переживала их неожиданное сближение. Ей хотелось говорить с сыном о проблемах, которые юноши испытывают в его возрасте, о яичках и операции.

"Когда – нибудь мне придётся рассказать ему о том, что случилось", – думала она.

Тяжело вздыхая, она целовала сына в висок и трепала его густые волосы. Они имели тонкий фруктовый аромат – запах детской невинности. Расчёсывая пальцами волосы, она улыбалась краешком губ, втягивала Женин запах. Он, как котик, прижимался к ней, положив голову на грудь, его тепло сливалось с её энергией, передавалось ей во сто крат любовью, которая тихо пылала внутри, отпечатывалась в каждом ударе сердца: тук – тук, тук – тук...

Женя наслаждался объятиями с мамой. Каждый раз он чувствовал лёгкое возбуждение, мамина грудь вздымалась под щекой, её попа, бёдра разъезжались на диване, отдавая теплом. Он бы хотел заняться с ней любовью, но понимал, что это невозможно.

Кроме того, он страшно комплексовал. Что подумает мама, если увидит маленький пенис? Ведь его мужское достоинство даже близко не похоже на настоящий член. Женщины на видео в интернете громко стонут от удовольствия, когда мужчины вколачивают в них длинные толстые члены, припечатывают их провисшими яйцами. Почему у него до сих пор не опустились яички? Женщины любят сосать яички. Мама не станет смеяться над сыном? Он умрёт от стыда, если она хотя бы улыбнётся.

"Она ведь мама, она любит меня", – отчаянно настраивал он себя.

И всё – таки чувство страха не покидало его. Он боялся, что не справится во время секса, не сможет удовлетворить маму, даже просто войти в неё.

***

Женя хорошо запомнил один случай, приключившийся с ним, когда они только переехали на новую квартиру.

Тогда на проспекте рядом с их домом открылся бассейн. Реклама по телевизору обещала много интересных развлечений.

– Давай сходим? – предложила мама, и Женя, не задумываясь, согласился.

В бассейне их пути разошлись: мама отправилась в женскую раздевалку, Женя остался перед дверью мужской.

Проскользнув внутрь, он занял место в уголке. Рядом копошился мужчина с десятилетним мальцом. Напротив парень примерно одного с Женей возраста вытирался полотенцем. Загорелое лицо блестело румянцем и живостью взгляда, тёмные густые волосы торчали в разные стороны, мышцы играли на руках и животе. Но не это привлекло внимание Жени. Тщательно скрывая интерес, он откровенно пялился на заросший пах этого красавчика: член, испещрённый венками, заканчивался круглым выпирающим кольцом головки, контуры которой создавали отдельный круглый набалдашник под тонкой кожей, просевшие яйца колыхались в такт с движениями бёдер.

По соседству маленький мальчик запрыгал на одной ноге, пытаясь надеть трусы. Соска между ног мальца – такая же короткая и упругая, как у Жени, – задёргалась, задрожала сморщенным кончиком.

После сеанса в бассейне Женя вышел из воды последним. Дождался, пока никого не останется и только потом прокрался в душевую. Стянул с себя плавки, стал под горячие брызги воды. Повернувшись лицом к стене, он смог наконец расслабиться. Он даже закрыл глаза, чтобы не думать о бугрящихся яйцах под плавками парней, о своей миниатюрной соске, прижатой к лобку – мысли, которые не покидали его на протяжении всего сеанса.

Женя намылил шампунем волосы, вода попала в уши, заткнула их. Он ничего не слышал, стоял бочком, задрав руки вверх, зажмурив глаза. Мягкие бёдра покачивались в такт с движением рук, тонкий хвостик скрылся под мыльной пеной. Вода струилась по изящным изгибам талии, стекала на округлые ягодицы. Стройный животик подрагивал в такт с грудками. Пухлые оттянутые соски искали возбуждающий дождик, чувственно гудели, набухали под щекотливым напором.



В этот момент в душ со стороны раздевалки зашли двое. Тот, что повыше, первым заметил Женю. Он замер в изумлении, разглядывая голое женское тело, небольшие грудки с дрожащими сосочками.

– Тфу – ты! – сказал он наконец, заметив детский пенис. – Я думал, баба сюда случайно зашла.

Его друг заржал. Тот тоже пялился всё это время, как он полагал, на девушку, которая по ошибке зашла в мужскую душевую.

Немного успокоившись, парни стянули с себя плавки и заняли места в соседних ячейках.

– Эй, пацан, – обратился к Жене первый обманутый в ожиданиях парень. – Тебе спокойно можно мыться с бабами.

Это замечание вызвало хохот у товарища.

– Я бы даже сказал, лучше тебе мыться с бабами, чтобы народ не смущать.

Друг угорал от смеха.

– Блин, первый раз такое вижу, – захлёбываясь водой, произнёс низкорослый крепыш. – чтобы пацана от бабы не отличить. Димон, пошли скорее, пока у меня член не встал.

Они ржали, наблюдая, как Женя, сгорая от стыда, натягивает плавки на круглый зад, семенит в раздевалку, виляя бёдрами, выжимая на ходу воду из длинных волос.

От стыда Женя готов был провалиться сквозь землю, столько позора не вмещалось в один день, не растворялось во времени. После этого случая он начал закрываться в комнате, грустить в одиночестве.

В такие моменты Женя страдал, сражаясь с ветряными мельницами, не понимая, почему природа наградила его маленьким пенисом. Неразрешимая проблема поглотила разум, поставила в тупик.

С тех пор прошло два года, а он по – прежнему не находил ответа. Лежал в одежде в темноте с закрытыми глазами, отвернувшись к окну, обиженно сложив руки на груди. Пенис так и не подрос, яички не опустились, эрекция легко ломалась в кулаке. Ничего не поменялось. Ничего.

***

Марина приоткрыла дверь и на цыпочках прокралась в комнату.

"Что – то тревожит его", – думала она, не решаясь спросить.

В последнее время она часто находила сына в подавленном настроении, и это её крайне беспокоило.

Она подошла к кровати, опустилась на коленки и погладила сына по спине.

Он не спал. Рука шевельнулась, колени поджались к животу. Как бы она хотела узнать, о чём он думает.

Она легла рядом и прижалась к нему. Продолжая гладить его по плечу, легонько подула в ушко. Она вдыхала в него любовь, растапливала лёд обиды.

Горячий поток нежности нашёл отклик: Женя перевернулся и обвил её тело руками и ногами. Он прижался к ней головой, носиком упёрся в грудь, и она предоставила ему полную свободу.

Она гладила его по густым волосам, радуясь объятиям сына, снова вдыхала его аромат.

– Котёнок мой маленький, – шептала она, целуя его в макушку. – Всё ведь у нас хорошо. А будет ещё лучше. Вот посмотришь.

Женя довольно заёрзал, замурлыкал, сильнее обхватывая маму. Так они лежали достаточно долго, и Марина наслаждалась каждой секундой безмятежности. Время замерло на месте, проблемы отступили перед чувством, которому нет равных.

Женя тёрся об неё носиком, гладил по спине. Его ноги обхватили её бедро. Она чувствовала коленкой его пах и, хотя между ними было два слоя одежды, она заметила с его стороны лёгкое давление. Он тёрся эрекцией, не слишком очевидной и не так ритмично, чтобы выдать себя.

"Он просто хочет в туалет и терпит, – думала она. – Делает это неосознанно. Его движения инстинктивны, ласки не связаны с желанием заняться сексом".

С тех пор, как она поцеловала его во время оргазма, прошло два года. Он сильно изменился: стал таким внимательным, обходительным. Но больше всего Марине нравились ухаживания сына. Она подыгрывала, флиртовала как молоденькая девочка. Игра, навязанная сыном, доставляла ей странное удовольствие. Она так легко втянулась, что часто забывала свою материнскую роль. Она хотела стать его лучшим советником, чтобы он доверял ей. И тогда может быть, может, он простит её, когда придёт время рассказать. Он не бросит её, не будет ненавидеть её до конца жизни. Как же она боится, что это случится!

Марина сильнее прижималась к сыну. И в этот вечер и в последующие она искала возможности прикоснуться к нему, стать ближе. Она приходила с работы пораньше, готовила ужин. Источая тонкий аромат духов, садилась за стол, строила глазки.

– Ты такая красивая, – восхищённо говорил Женя.

– Спасибо, – скромно отвечала она, хлопая ресницами.

Её мальчик оживал в такие моменты. Она надеялась, что поможет ему избавиться от стеснения, и он начнёт проявлять интерес к девушкам. И тогда – кто знает – возможно, он найдёт свою половинку. Ведь это главное. Детей можно зачать из донорской спермы – в этом нет беды. Главное, чтобы Женя был счастлив. Да, её жизнь не сложилась, это так, – Марина всей душой желала, чтобы у сына не повторилась её судьба, чтобы он ни от кого не зависел и ни в чём не нуждался.

Для этого нужно придать ему уверенности, думала она, показать, что с девушками всё просто. Он правильно ухаживает, он красивый умный мальчик, и он добьётся расположения любой красотки, если будет весёлым и уверенным как с мамой.

Поэтому Марина так старалась воспитать мужественность в сыне, хотела видеть в нём достойного молодого человека.

***

Но всё оказалось не так просто, как она планировала. В первый раз Марина заподозрила неладное, когда обнаружила свои стринги не на дне тазика, а на самом верху белья. Они были сложены так же аккуратно, так же неряшливо брошены в кучу. И всё же это были её стринги, которые она, постеснявшись, засунула накануне на самое дно.

Шокированная находкой, Марина развернула их. Засохшие белесые разводы не вызывали сомнений. Она хорошо помнила, как выглядели следы накануне. Теперь они были размазаны, свежие липкие пятна проявились по всей поверхности треугольника. Марина поднесла трусики к лицу. Легко узнаваемый мужской запах ударил в нос. От неожиданности у Марины опустились руки, она сама опустилась на край ванны. Приходя в себя, она обдумывала поведение сына в последнее время. Все ухаживания с его стороны означали вовсе не дружбу, не желание делить интимную тайну. Речь уже не шла о невинной утренней мастурбации. Её мальчик мастурбировал на её трусики. Он мечтал о ней, представлял, что занимается с ней любовью.

Или она ошибается? Возможно, ему просто нужны женские трусики, чтобы представить себя рядом с девушкой. Марина задумчиво вздохнула.

После этого случая она провела ревизию нижнего белья. Она специально запоминала где что лежит и каждый раз находила небольшие изменения. Сомнений быть не могло: сын регулярно мастурбирует на её трусики, колготки, чулки, даже бюстик. Она научилась безошибочно определять его запах. Достаточно положить бельё в стирку свежим, и следы водянистой спермы появятся на нём уже через час. Она не знала, как к этому относится. Поначалу боялась, потом растерялась, затем даже нашла это забавным. Сын использует её вещицы для игр. Ведь у него сильная потенция, если он мастурбирует так часто. Он как кобелёк метит территорию, не давая ни одному предмету из её интимного гардероба уйти в стирку без характерного запаха.

Марина часто улыбалась, думая об интересе сына к её белью.

"В этом есть что – то романтичное, – думала она. – Женя любит меня, переносит свои фантазии на других девушек. Представляет, что они похожи на меня, пахнут так же как я".

Странно, думала Марина, ей даже нравится служить идеалом красоты для сына. Она бы хотела понять, о чём он мечтает, занимаясь онанизмом, кого представляет. Ведь он такой молоденький, он ещё не знает о жизни ничего, но уже так хочет жить, радоваться удовольствиям. У него нет яичек, но раз он кончает, значит испытывает оргазм.

"Мой бедный, бедный мальчик!" – вздыхала она, виновато закусывая нижнюю губку.

В такие моменты Марина вновь погружалась в пучину безысходности. Вина за содеянное не давала уснуть. Марина корила себя за трусость. Сын не может кончить нормально, раз у него нет яичек. Он – кастрат. Нужно смириться с этим и жить дальше. Какая же она дура, если наивно полагает, что сын счастлив, мастурбируя на её нижнее бельё.

***

И тогда она решила сделать сыну подарок. Подарить ему ещё немного счастья, чтобы он не замыкался в ванной, не прятал мамино бельё под подушку. Купила дорогой комплект: это был бирюзовый бюстгальтер – две плотные чашечки, соединённые чёрным шнурком, – и такие же нежно – голубые трусики с белой тесьмой по краям и чёрным бантиком спереди – такого шикарного подарочного белья у неё никогда не было. Собравшись с духом, она вручила всё это Жене в один прекрасный вечер после ужина.

– Зайка, – сказала она, положив комплект на стол. – Я вот что подумала, – она запнулась, смущённо опустив глаза. – Если хочешь, возьми вот этот комплект белья. Можешь представлять, что твоя девушка носит его, – она улыбнулась, пытаясь свести всё в шутку. – Только не увлекайся! Фантазии – это прекрасно, но в реальной жизни нужно уметь ухаживать, чтобы девушки отвечали взаимностью.

Женя хмыкнул и покраснел. Его губы зашевелились как всегда, когда он волновался.

– И что мне с этим делать? – выдавил он наконец.

– Можешь мастурбировать на него и думать, что это бельё твоей девушки, – Марина ответила ему серьёзным взглядом, показывая, что находит онанизм абсолютно нормальным.

Женя опять хмыкнул. На лице застыла ироничная улыбка.

– Но у меня нет девушки.

– Но ты же мечтаешь о ком – то? – Марина вопросительно уставилась на Женю. Это был момент истины для неё. Она надеялась, что он поведает ей свои фантазии, и они станут ближе. Она поможет ему справиться с недостатком любви.

– Откуда ты знаешь, что я мастурбирую?

Марина смутилась. Она не ожидала, что разговор повернётся против неё.

– Я догадалась.

– Как?

– Я... – она запнулась и глубоко вздохнула. – Нашла свои трусики у тебя под подушкой.

Женя нахмурился, отвёл глаза в сторону. Говорить больше было не о чём. Мама всё знала.

– Мне не нужны твои трусики, – вяло произнёс он.

– Я знаю, зайка. Извини, я такая ужасная мать. Какая же я глупая, – Марина отчаянно ловила его взгляд. – Я просто не знаю, чем тебе помочь.

– Мне не нужна твоя помощь, – обидчиво произнёс Женя и замолчал. В его глазах застыл упрёк. Он поднялся, собираясь уходить.

– Очень жаль, – Марина жалостливо вздохнула, она была готова расплакаться. Беспомощно накрыла лицо ладонями. – Я бы подарила тебе настоящую девушку, если бы они продавались.

Странная мысль мелькнула в её голове в этот момент: ведь есть девушки, которые продаются...

– Мне не нужна настоящая, – Женя сердито замер в дверном проёме. Он стоял к ней спиной, наполовину выйдя из кухни.

– А какая тебе нужна? – ухватилась Марина за спасительную нить. Может быть, сейчас он расскажет ей о своей фантазии.

– Мне нужна такая как ты, – пробурчал он едва слышно. – Точно такая, – и закрыл за собой дверь.

Марина сидела огорошенная словами сына. Значит, он всё – таки мечтает он ней, он представляет себя с ней, с мамой? Или с такой, как мама? Он хочет, чтобы девушка как две капли воды была похожа на маму или была мамой?

Марина совсем запуталась, и в то же время ей было лестно думать, что сын настолько любит её, что в своих фантазиях не представляет себя с другими девушками. Она начала вспоминать все независимые друг от друга эпизоды, которые как части мозаики складывались в одну большую картину. Каждое прикосновение Женика, каждый взгляд и жест находил место в понимании сокрытых чувств, которые испытывал сын.

Перед сном Марина распаковала комплект белья, разложила его перед собой на кровати. Не удержавшись, она надела бюстик, трусики и серые чулки. Долго смотрела на себя в зеркало, изучая нюансы фигуры, представляя себя другой девушкой. Не мамой, а просто знакомой тётей, соседкой, например.



Смогла бы она стать любовницей сына при условии, что он никому не расскажет? Смогла бы помочь сыну почувствовать себя мужчиной? Доставить ему удовольствие? Ведь он мечтает о такой, как она. Он страдает без взаимности. Они могли бы договориться, что это игра, что в определённые моменты она не мама, она – красивая тётя, похожая на маму. Она даже будет вести себя с ним, как чужая тётя, говорить и флиртовать, как любовница, а не мама.

Иногда важно придать человеку импульс, чтобы тот шёл по жизни с поднятой головой. Иногда важно переступить через себя, через моральные принципы, пожертвовать устоями общества ради счастья ребёнка. Ведь он так долго мастурбирует на её бельё. Ходит подавленный, потому что не может высказать желаний. Он начинал с ухаживаний, а в последнее время совсем угас. Он потерял надежду, безответная любовь не вечна.

Так Марина настраивала себя, готовясь к новому амплуа. Про себя она уже давно решила, что сделает сына счастливым любой ценой. Чувство вины и ответственность за детскую травму Жени ни на секунду не покидали её.

3

Женя сердился на маму. Как ей только в голову пришла дурацкая идея подарить ему комплект женского белья? Неужели она не понимает, что ему может быть стыдно. Не станет же он заниматься онанизмом исключительно потому, что она хочет помочь. Ему всегда хотелось заняться реальным сексом, а не замыкаться в ванной с её трусиками. Как же ужасно она придумала!

Несколько дней Женя почти не разговаривал с Мариной. Бурчал себе под нос невнятные слова и уходил в комнату. Там он проводил большую часть времени, ожидая, пока мама поужинает и уйдёт к себе. Ближе к полуночи он прокрадывался на кухню. На столе стояла накрытая тарелками еда, он садился и мысленно презирал маму, потому что всякая забота с её стороны служила лишь болезненным напоминанием об нанесённом оскорблении.

Однажды, это случилось примерно через неделю после разговора на кухне, Женя обнаружил на кухонном столе листик бумаги, сложенный пополам.

"Женя, – начиналось письмо, написанное от руки маминым почерком. – Я бы хотела провести небольшой эксперимент в нашей семье. Цель эксперимента – избавить меня от чувства вины, которое я постоянно испытываю, потому что ты растёшь без отца. Хочу предложить тебе принять посильное участие: по чётным дням я буду твоей мамой, по нечётным буду играть роль лучшей подруги твоей мамы. То есть, я буду хорошо к тебе относиться, но не буду в эти дни твоей мамой. Не пугайся, пожалуйста, это расстановки по Хеллингеру. Эксперимент покажет, какая я на самом деле и какой я себя вижу со стороны. Я хочу научиться жить без вины, хочу, чтобы ты был счастлив. Надеюсь, ты поможешь мне в этом. Пожалуйста, называй меня в нечётные дни тётя Мария или Мария Дмитриевна. Давай представим, что я лучшая подруга твоей мамы, которая приехала в гости. Я буду обращаться к тебе, как к молодому хозяину квартиры. Если ты не хочешь участвовать в эксперименте, скажи об этом сразу. Тогда я оставлю всё как есть. Эксперимент будет продолжаться шесть месяцев – столько времени необходимо, чтобы вылечиться от сложной депрессии. Я останусь твоей мамой в любой день, но, надеюсь, что через полгода я избавлюсь от чувства вины и стану другой. Пожалуйста, помоги мне".

Женя и раньше слышал от мамы увлечённые рассказы о том, как психотерапия помогает людям решать проблемы, но не подозревал, что всё так запущено. Что у мамы депрессия и что ей нужны какие – то расстановки. Он не знал, что думать, соглашаться ли с условиями эксперимента, или сразу отказаться. В любом случае, решил он, всегда можно попробовать, а потом отказаться. Если маме легче представлять себя тётей Марией, чтобы не винить себя, – почему бы и нет?

Вечером мама зашла к нему в комнату.

– Ты прочитал моё письмо? – осторожно спросила она.

– Да, – Женя сидел за компьютером, делая вид, что очень занят.

– Что скажешь? – она подошла к нему, положила руку на плечо.

– Давай попробуем, если ты так хочешь. Это ведь понарошку? – он оторвался от экрана и посмотрел на неё.

– Конечно понарошку! – обрадовалась Марина. – Ты всегда можешь сказать: "Мама, я больше не хочу играть в эту игру", и тогда я сразу стану нормальной, как раньше.

Женя задумчиво повёл взглядом к окну.

– А что ты будешь делать по нечётным дням?

– Я буду другой тётей, не мамой, а просто другой тётей, которая к тебе хорошо относится и не следит постоянно за тем, во сколько ты ложишься спать. Я не буду готовить, убирать, проверять домашнее задание. Буду просто заниматься собой. Понимаешь?

Женя кивнул. Он думал о том, как тяжело думать о маме, как о чужой тёте.

На следующий день была суббота, третье число. Женя проснулся рано, долго лежал в постели, прислушиваясь к звукам в квартире. Он не знал, чего ожидать, и поэтому решил поменьше говорить с мамой, чтобы не ошибиться.

Мама наконец встала, пошла на кухню готовить завтрак. Обычно она звала его к столу минут через пятнадцать, но не в этот раз. Позавтракав, она пошла в зал. Дверь хлопнула, и Женя остался лежать голодным.

Медленно поднявшись с постели, он подтянул штаны, накинул рубашку и вышел из комнаты. Из – за дверей зала звучала громкая музыка. Мама смотрела телевизор, напрочь забыв про сына. Недовольный, Женик распахнул дверь, желая немедленно прекратить эксперимент.



– А проснулся наконец! – странным игривым голосом встретила его мама.

Она лежала на разложенном кожаном диване в коротких шортиках и синей спортивной майке с номером. Женя никогда раньше не видел её в таком прикиде. Она даже причёску слегка поменяла. Но главное: она лежала вульгарно выставив голую попу и ноги на обозрение. Короткие шорты врезались в промежность, прятались между широкими бёдрами. Круглые ягодицы торчали на виду, сочные ляжки сходились в коленках, под ними напрягались упругие икры, тонкие голени тянулись к ступням, спрятанным в туфлях на высоченной платформе. В добавок ко всему мама сделала ярко – красный маникюр. Женя, привыкший видеть маму в строгих костюмчиках, сразу заметил отсутствие бюстика под тонкой синтетикой спортивной майки. Шары грудей небрежно разъехались, толстые соски отпечатались на майке.



Она волновалась, несомненно волновалась. Хотела поразить Женю переменой. Не знала, как он себя поведёт, что скажет сексуальной дамочке, неожиданно занявшей любимое место сына на диване.

Женя и ухом не повёл.

– Доброе утро, Мария Дмитриевна, – промямлил он, продолжая таращиться на голый зад и сиськи. Мама никогда бы не позволила себе напялить чудо – шортики, никогда бы не стала вываливать сиськи на обозрение под тонкой майкой. Тётя Мария смотрела на него нематеринским взглядом, окончательно войдя в роль. Это был взгляд, от которого мурашки шли по коже. Взгляд с улыбочкой, взгляд опытной женщины, которая знает, чего хочет, не стесняется этого и, если понадобится, готова попросить, а потом и потребовать. Одним словом, мама смотрела на него не как мама, а как скучающая по мужской ласке зрелая красотка, очень похожая на маму.

– Можно тебя попросить? – сказала Мария Дмитриевна, жеманно улыбаясь. – Ты сейчас на кухню пойдёшь. А принеси – ка мне бутылочку пива. И себе захвати, если хочешь.

Женик кивнул и прикрыл дверь. Мама никогда не покупала алкоголь, да Женя и не пил раньше. Разве что под Новый год немного шампанского.

Он вернулся с двумя бутылками, бокалами и открывалкой. Пить пиво с мамой да ещё утром в субботу ему не доводилось. К тому же это была её инициатива. Он не знал, как вести себя с новой мамой, но тётя Мария помогла ему: быстро приспособила табуретку под столик, жестом пригласила его залезть с ногами на диван.

– Люблю субботу, – тётя Мария, не заморачиваясь на бокал, потянула глоток пива прямо из бутылки. – Люблю, когда можно расслабиться и побалдеть перед телевизором, – она бросила хитрый взгляд на Женю, облизывая губы, на которых то и дело мелькала усмешка. – Жаль только, скучновато.

– А что вы любите? – на всякий случай спросил Женя. От нового образа мамы голова шла кругом. Он даже не сомневался, говоря ей "вы".

– Слушай, а ты умеешь делать массаж шеи? – спросила Мария Дмитриевна.

– Не знаю, а что у вас болит? – Женя чувствовал, что втягивается в игру.

Он подыгрывал, забывал, что мама, это мама. Она играла так хорошо, что он забывал. Она сама забывала. Мама окончательно преобразилась: глаза заискрились незнакомым задором, как будто детский азарт охватил её.

Женя нежно мял её шею, привыкая к мысли, что зрелая женщина перед ним, выряженная как девушка из группы поддержки, вовсе не мама, а скучающая озабоченная тётя, ищущая приключений в выходной день. Озорная, весёлая, авантюристка.

– Какие у тебя сильные руки, – мурлыкала тётя, постанывая, откидывая голову назад, вращая её по кругу в медленном танце, похожем на занятие сексом. Копна пышных волос струилась под руками, отдавала будоражащим теплом. Он никогда не трогал маму в таком контексте.

Мама устанавливала новые отношения. Тётя Мария была любительницей выпить вина или пива, любила массаж шеи и спины, любила одеться как восемнадцатилетняя девица, вызывающе походить по квартире полураздетой. И главное – её манеры. Она щебетала на пол октавы выше обычного, смотрела на Женю слащавым взглядом, как испорченная папина дочурка – капризная, шаловливая, желающая впасть в зависимость от богатого любовника. Она полностью перевоплотилась, и всё же это была она – его мама, которая играла роль. Странную, пугающую, но такую откровенную своим желанием.

***

Мария Дмитриевна не переигрывала, она действительно хотела освободиться от вины. Только сейчас она почувствовала относительную лёгкость в общении с Женей, только теперь она увидела в нём не сына с вечно обвиняющим взглядом, а стеснительного юношу с тайными желаниями. У неё был небольшой опыт общения с мужчинами, и она знала, как себя преподнести, чтобы ненавязчиво соблазнить, вызвать доверие.

На следующий день она перевоплотилась в маму – такую же ласковую, заботливую, серьёзную, как обычно. Вечером попросила выключить компьютер и сделать домашнее задание. Потом проверила готовность к тесту. Они и словом не обмолвились о вчерашнем, как будто и не было ничего. Но каждый засыпал с мыслями о предстоящей игре.

В понедельник Марина опять стала неуправляемой, неожиданной, игривой. Опять вырядилась в шортики, опять валяла дурака на диване, нацепив огромный белый цветок – заколку.

С каждым днём Женя всё глубже погружался в безотчётный трепет перед новым образом мамы. Мария Дмитриевна в отличие от мамы не стеснялась задавать неприятные вопросы, вела себя порою нахально, часто подтрунивала над ним.

– У тебя есть любимая девушка? – как – то раз спросила она.

– А что? – насторожился Женя.

– Да так, ничего, – она окинула его коварным насмешливым взглядом. – Может, уже пора завести?

Она как всегда лежала в образе распущенной незамужней женщины, скучая перед телевизором, и от Жени не могли ускользнуть её поглаживания. Тётя Мария медленно водила руками по оголённым бёдрам, постоянно подтягивала маечку, поправляла короткую юбку.

– А какие девушки тебе нравятся? – спросила она через минуту.

– Разные, – уклончиво ответил Женя. Он понимал, что мама хочет вызвать его на откровенный разговор, чтобы он не стеснялся, поговорил с ней о девушках. Но он не хотел такой близости, не хотел откровенничать с мамой – психологом.

– А раньше у тебя была девушка? – продолжила допрос дамочка без комплексов.

– Да, – соврал Женя.

– О – о – о! – насмешливо вытянула тётя Мария. – И где вы познакомились?

– В гостях, – Женя понимал, что запутывается во лжи, но не мог контролировать события. Он мог бы признаться в девственности маме, но не тёте Марии. Эта самоуверенная барышня тут же возьмёт в оборот любой факт из его биографии.

– М – м – м, – задумчиво прищурилась тётя Мария. – И как вы с ней, сексом занимались? – она, не стесняясь, пялилась на сына. В глазах блестели озорные огоньки.

– Конечно, – с улыбкой отозвался Женя. Теперь ему даже нравились фантазии Марии.

– Так ты, значит, уже не девственник? – спросила она, приоткрыв возбуждённо ротик.

– Нет, – чётко констатировал Женя.

– Жаль, – вздохнула Мария Дмитриевна, поджав недовольно губки. Брови взлетели, выражая согласие с неожиданным поворотом.

Они помолчали, прежде чем Женя осторожно спросил:

– Почему?

Она улыбнулась краешком губ, неподвижный взгляд следил за движением на экране.

– Люблю я девственников, – медленно ответила она. – Есть в них что – то романтичное.

Это было сказано так искренне, что Женя тут же пожалел, что наврал с три короба. Собравшись с мыслями, он повторил любимый детский вопрос:

– Почему?

– Они такие милые, – Мария Дмитриевна настроилась на лад капризной девчушки. Её мечтательный взгляд оторвался от телевизора, улетел в потолок. – Когда мальчик лишается девственности, он становится мужчиной, и первый раз запоминается ему на всю жизнь. Всё, что случается потом, – забывается со временем. Но первый раз ни с чем не сравнить. Поэтому для любой женщины большая честь быть первой у мужчины.

Женя с досадой закусил верхнюю губу. Как бы он хотел признаться Марии Дмитриевне в девственности, чтобы предложить ей стать первой.



Но время было упущено. Мария Дмитриевна, пожелав Жене спокойной ночи, ушла в спальню. Женя провожал её жадным взглядом. Когда тугие булки, играющие под юбкой – стрейч, покачиваясь, исчезли за дверью, он вернулся к мыслям о девственности. Ведь у него совсем не стоит. Он не сможет войти в этот тугой пышный зад. Его пенис не достанет даже кончиком до половых губ, застрянет между ягодицами. Будет дёргаться там, вызывая смех у зрелой красотки. Она пожалеет, что захотела заняться сексом с юношей, у которого такой короткий тонкий пенис. Сосисочка, которая то и дело мнётся, сгибается, как желатиновый червяк, и норовит свернуться, спрятаться. Тётя Мария даже не почувствует остроты момента, будет тереться об него в надежде на то, что он вдруг станет твёрдым, а он будет беспомощно дёргаться, прижимаясь к ней, испытывая при этом знакомые приятные ощущения. Но это не будет секс в обычном понимании, это будет онанизм притиранием с его стороны – не больше! Она останется холодной, нетронутой. Недовольной и в тайне обиженной на него.

Так он думал, ожесточённо мастурбируя уже даже не на мамины трусики, а просто оставаясь наедине с печальными мыслями.

***

Однажды утром он дождался, когда мама уйдёт на работу, и зашёл в ванную помастурбировать. Был обычный день мамы, не предвещавший ничего интересного. Женя любил расслабиться, подставить крошечную головку под тёплую струю воды, льющуюся из крана. Вода ласкала нежнее рук, она напоминала женский ротик. Он забывался в такие моменты, улетал в фантазиях в мир, где нет длинных членов, долбящих женские влагалища, где есть только нежные прикосновения губами. Тётя Мария сосала его пенис, её тёплый язычок натирал до умопомрачения головку, она – Мария Дмитриевна – заканчивала минет, вытягивая из Жени слабый, размытый по времени оргазм.

Дверь неожиданно распахнулась.

– Ой, извини! – пискнула Марина и зажала глаза рукой. Она спешила, бежала в сапожках по коридору. Вернулась домой за телефоном, который оставила на стиралке. Теперь всё в ней перевернулось. Сын со спущенными штанами, в странной позе, стоял бочком возле раковины. Его тонкий пенис, зажатый в пальчиках, лежал на ладошке головкой вверх. Женя направлял его под неспешную струю воды. Она только ухватила взглядом картину, осознала ошибку, и теперь стояла шокированная за дверью, не решаясь просить прощения. Ей хватило одного взгляда, чтобы понять, что чувствует Женя. В тот короткий миг, когда их глаза встретились, она почувствовала его испуг, стыд, отвращение к ней, ненависть. Как же она глупо влетела в квартиру, куда она только неслась, как угорелая? Как теперь лучше поступить? Ведь сын неспроста хлопнул дверью и клацнул засовом. Этот звук грянул как приговор, грубо оттолкнул её. Словно хотел сказать: "Оставь меня в покое! Не суй свой нос куда не следует!"

Марина Дмитриевна виновато поплелась к домашнему телефону, стоявшему на полочке в углу коридора, вызвала такси и, так ничего не сказав сыну, поехала на работу.

Вечером она впервые постучалась в его дверь.

– Можно войти? – робко спросила она.

Женя не отвечал. Она постояла в нерешительности в темноте, прежде чем приоткрыть дверь и заглянуть внутрь. Он сидел как всегда за компьютером, не обращая на неё внимания. Недавно он зачем – то пробил себе губу и нос. Колечки, причиняющие неудобство, боль, которую он испытал во время операции, которую он, возможно, до сих пор испытывает, добровольно, – это ли не признак депрессии? В хмуром безразличном взгляде сына Марина увидела ненависть, заставившую её содрогнуться. Всё, чего она достигла с таким трудом, было разрушено одной нелепой случайностью.

– Можно войти? – снова почти шёпотом сказала она, выглядывая из – за двери. Что – то заставило её глупо улыбнуться. Она готова была расплакаться от безысходности, от страха, от щемящего душу чувства одиночества, надвигающегося со старостью.

Женя молчал, губки презрительно поджимались, глаза вяло скользили по экрану.



Ему не было до неё никакого дела. Марина понимала, что заслужила к себе такое отношения. Она заслуживает и не такое, думала она. За то, что случилось с ним в детстве, она вообще должна сидеть в тюрьме. Её должны стерилизовать, чтобы она больше никогда не рожала детей и никого не калечила.

Марина Дмитриевна прикрыла дверь, доплелась до своей комнаты и рухнула в постель. Она ревела не меньше часа. Потом, когда слёз почти не осталось, она поднялась с кровати, решительно открыла шкаф и начала снимать с себя одежду.

***

Женя сидел за компьютером в спортивных штанах и майке. Засунув одну руку под резинку трусов, он круговыми движениями натирал шишечку головки члена. Другой он переключал фотографии на экране. Порно – актриса с каштановыми вьющимися волосами, как у мамы, широкими бёдрами и большими грудями снимала с себя по одному предмету одежды, постепенно обнажаясь до нижнего белья.

Дверь медленно распахнулась. Женя незаметно убрал руку из штанов и закрыл окно порно – сайта. В дверном проёме стояла Мария Дмитриевна: в короткой чёрной майке, короткой юбке с клетчатым узором, гольфах с таким же узором из розовых с фиолетовым ромбиков. Скучающая красотка с оголённым пупком и серебряной брошкой в свежем пирсинге сделала шаг в комнату, прикрыла за собой дверь. Тётя Мария стала значительно выше в туфлях – стрипах из прозрачного силикона. Заметив пристальный взгляд Жени, она повернулась к нему попой, задрала юбку и, выкрутив шею, спросила:

– Так нравится?



Женя кивнул. Он смотрел на неё с открытым ртом. Стринги с такими же ромбиками впивались в попу, скрывали дольки выпуклой писи. Возбуждённая улыбка медленно окрасила губы Жени, глаза заблестели ожиданием.

Тётя Мария улыбнулась в ответ, подтянула юбку и, покачивая бёдрами, подошла к нему. Опустилась перед ним на коленки и обняла за ноги.

Они встретились глазами.

– Хочешь поцеловать меня? – спросила она, изучая его пытливым взглядом.

– Да, – шепнул Женя.

Её руки скользнули по бокам, провели по бёдрам и, достигнув коленок, остановились.

– А ты умеешь целоваться? – тётя Мария коварно улыбнулась.

Женя виновато опустил глаза. Ему не хотелось больше врать, но и правда казалась ужасной.

– Нет, – чуть слышно прошептал он.

– Хочешь научиться? – голос тёти Марии стал таким добрым, проникновенным.

Женя легонько кивнул.

– Тогда поцелуй меня, – она быстро облизнулась, глаза сверкнули шоколадным блеском.

Женя встретился с этими глазами и обомлел. Это были мамины глаза – родные глаза, к которым он привык с детства. В этих глазах было заложено больше любви, чем может вместиться в душу человека. В этих глазах он тонул, к ним прислушивался, их боготворил. Теперь эти глаза просили немножечко любви взамен. Они молили о взаимности, хотели, чтобы он стал ближе.

Липкие напомаженные губы медленно приоткрылись, обнажив белую полоску зубов. Мама готовилась к поцелую: губы снова слиплись, разомкнулись, язык непроизвольно облизнул серединки губ. Рот оставался полуоткрытым, мамина грудь высоко вздымалась. Мария волновалась, но Женя не замечал этого. Ему казалось, что тётя Мария всего лишь хочет научить его целоваться.

Он наклонился и накрыл сладкие губы своими. Влажные мягкие подушечки губ зашевелились, запульсировали. Тётя Мария не спеша присасывалась к нему. Он прикрыл глаза, как это делают в фильмах. Чувство эйфории накрыло лавиной как тогда, во время утреннего оргазма, вызванного поцелуем. Только в этот раз он сам контролировал удовольствие, исходящее от мамы. Сам решал, как её целовать. Она поддавалась его желаниям, пассивно отдавала губы и дёсны на изучение. Лизнула его кончиком языка по губам, и он чуть не потерял сознание – так нежно и возбуждающе она это сделала. Её тёплое дыхание передалось ему. Они дышали одним вдохом, слюна смешалась. Это был первый поцелуй в его жизни: робкий, стеснительный, неуклюжий.

Марина легонько гладила сына ладонью по щеке и шее. Бесстыжий наряд, в котором она сидела перед ним на коленках, уже не вызывал в ней противоречия. Она научилась не думать о моральных запретах, убедила себя, что занимается психотерапией сына. Ей хотелось сделать Женю счастливым и, кажется, у неё начинало получаться.

– Теперь ложись спать и ни о чём не беспокойся. Ты отлично целуешься, – сказала она, улыбнувшись ему на прощание.

Женя смотрел, как тётя Мария уходит за дверь, слегка виляя бёдрами. Внутри него дурманящий туман кружил голову, пьяным масляным взглядом он провожал зрелую красотку, которая с недавних пор поселилась по соседству и уже научила его целоваться.

4

Материнская любовь не имеет границ, она жертвенна по определению. На что только не готова пойти мать, чтобы сделать ребёнка счастливым, защитить его от произвола судьбы.

Ослеплённая страстью, Марина сгорала от любви к сыну. Только сейчас она осознала, насколько сильно любит своего мальчика. С первого дня эксперимента она попала в другой мир, где сын любит её, хочет близости.

Пускай даже интимной. Она станет первой женщиной в жизни сына, подарит ему мечту. Его первый опыт будет незабываемым, невероятным. Сын не испытает горечи отказа, не погрузится в пучину расставания. Он выпьет чашу первой любви до дна, и сладкое послевкусие будет тянуться с ним ярким воспоминанием всю жизнь. Она научит его не стыдиться чувств, не сожалеть о случившемся. Она будет хранить с ним тайну — одну на двоих. Она выпьет свою горькую чашу до дна, чтобы сын был счастлив, чтобы боль ушла. Она загладит свою вину перед ним до конца.

Так Марина думала, долго ворочаясь в постели перед тем, как уснуть.

На следующее утро она поднялась с твёрдым намерением не возвращаться больше к материнской роли, оставаться желанной в глазах сына. Был день Марии — выходной день на работе Марины. Она вышла из комнаты в синих трусиках и белой маечке с оголённым животом, зашла в ванную, оставив дверь открытой. Умываясь, она вспомнила, что ещё вчера видела сына мастурбирующим над этой раковиной.

«Сына подруги!» — поправила она себя.

Сына подруги она видела голым, мальчик постыдился её. Она должна попросить прощения.

В этот момент в зеркале мелькнула фигура Жени. Он замер в коридоре, рассматривая её попу. Марина буквально почувствовала его горячий взгляд на спине. Столько желания и силы было в этом взгляде.



— Доброе утро, — сказала она, улыбаясь в зеркало.

— Доброе утро, — ответил он, улыбаясь в ответ.

— Как спалось?

— Хорошо.

Он продолжал пялиться на её попу, гладил её взглядом.

— Вчера я нечаянно увидела тебя голым в ванной, — она повернулась к нему лицом, скрестила руки на груди. На лице её застыла любимая улыбка искусительницы.

Женя нахмурился, отвёл глаза в сторону.

— Я подумала, что всё должно быть честно.

Он вопросительно поднял глаза.

— Знаешь, что такое честно? — спросила она.

— Честно значит справедливо, — в его глаза мелькнула тень обиды.

— Да, честно значит справедливо. Ты внимательно смотришь?

Он кивнул, не отрывая от неё взгляда.

Она взялась за края маечки и медленно потянула их вверх.

Его глаза загорелись возбуждённым блеском. Взгляд, прикованный к ней, опустился на грудь, скользнул по лобку и бёдрам. Его губы приоткрылись. Женя заворожённо следил за каждым движением.

Она стянула маечку и осталась перед ним в чёрном спортивном бюстике и синих трусиках.

— Голое тело — самое красивое, что создано на земле. Человек должен любить своё тело. Стыдиться себя — значит не уважать себя, — она расстегнула бюстик и освободила девочек. Они двумя куполами заколыхались на груди. — У тебя красивое тело. У меня тоже, — Марина наклонилась и, стянув с себя синие трусики, положила их рядом.

Она стояла перед ним абсолютно голая, только вчерашняя брошка оставалась в пупке. Вялые пористые соски торчали пупырышками вверх, на лобке тонкая свечка коротко подстриженных волос заканчивалась складочкой вагины.

Марина вызывающе смотрела на сына серьёзным не терпящем улыбок взглядом. Он не выдержал и стыдливо отвёл глаза.

Она улыбнулась.

— Ты не против, если я похожу так по квартире? — её ласковый голос прозвучал загадочно даже для неё самой.

Он покачал головой. Конечно, он был не против. Он был смущён, напуган. Но этот стыд пройдёт, думала она, он научится воспринимать её тело спокойно. Её нагота больше не будет пугать его.

— Тогда идём, я приготовлю тебе завтрак.

Она всё же надела белые стринги. Босиком на цыпочках поскакала на кухню, где Женя уже занял любимое место возле холодильника. Он встретил её довольной улыбкой, его горящие глаза, не отрываясь, следили за колыханием грудей.

— Что тебе приготовить? — скрывая волнение, спросила Марина.

— Омлет, — тихо ответил он.

Она подошла к плите и, оставив на секунду мысли о ласковых любящих глазах сына, начала готовить. Приятное тепло распространялось по телу, внизу живота. Ей хотелось выгибать спину, как кошка. Мужское внимание возбуждало, она поднималась на цыпочки, вытягивалась к шкафчику. Внутри неё играла музыка. Марина включила радио. Пританцовывая, она готовила омлет.



— Может, тоже разденешься? — спросила она, сдерживая смех.

— Нет, — он усмехнулся.

— Чего так? — она уже раскладывала омлет по тарелкам.

— Холодно, — рассмеялся он.

Она подхватила его смех, села напротив. Груди свисали над краем стола, непривычно колыхались в такт с движением рук.

— Я бы хотела, чтобы ты не стеснялся меня. Может быть, я смогу нарисовать тебя.

Недавно у Марины появилось новое хобби: рисовать карандашом во время приёма экзаменов. Время уходило много, скучно сидеть часами в экзаменационной комиссии. Вот она и приноровилась рисовать.

— Голым? — заинтересовался Женя.

— Конечно.

Он смущённо улыбнулся, но тут же понурил взгляд в стол. Улыбка сошла с лица, Женя задумался, и Марина не стала тормошить его расспросами.

«Не всё сразу, — думала она. — Надо дать ему привыкнуть. Скоро он сам проявит инициативу».

***



Прошло ещё пару недель. Марина регулярно разгуливала по утрам в одних трусиках. Днём после работы она надевала топики, шортики, вечером — обтягивающие вечерние платья. Дни мамы остались в прошлом. Скоро Женя заметил, что новая мама нравится ему больше, чем прежняя. Тётя Мария тоже проявляла материнство, делала это легко и развязно. Так лучшая подруга заботится о мальчике, временно оставшемся без присмотра. Было что – то задорное в её манере общаться с юных хозяином квартиры. Она заигрывала с ним, соблазняла, дружила и в то же время подтрунивала.



Однажды она, полная решимости и озорства, заскочила к нему в комнату, подкралась, по – кошачьи расправив ногти, и накинулась, запустив пальцы в волосы.

— А – м! — пошутила она.

Быстро наклонилась и присосалась к губам. Её язык проник глубоко в рот и тут же вышел. Она сделала шаг назад, разглядывая сына.

— Как там девушки из интернета, не пристают к тебе? — спросила она со смехом. — А то я уже начинаю ревновать.

Он не нашёлся, что сказать. Сидел, очарованный игривым настроем тёти Марии. Красное платье плотно облегало круглые бёдра под узкой талией, груди без бюстика свободно колыхались под тянущейся тканью.



Что он мог ответить маме – красотке? Девушки из интернета не пристают к нему, да и не пристанут, потому что короткие вялые хвостики не интересуют их. Они и в глаза – то ни разу не видели таких маленьких писечек. Они трахаются с жеребцами, котята с пипетками их не интересуют...

Марина Дмитриевна уже в который раз заметила, как неожиданно меняется настроение сына. Только что он улыбался, и вот уже сидит хмурый, опустив глаза в пол.

«Что – то тревожит его», — вздохнула она про себя, но не подала виду.

— Массаж? — тем же весёлым тоном предложила она.

Женя всегда с удовольствием делал массаж шеи и спины. В этот раз Марина стянула с себя платье и осталась перед сыном в одних стрингах. Она легла спиной на кровать.

— Что – то у меня грудь побаливает, — сдерживая хитрую улыбку, с притворной усталостью произнесла она.

Женя в растерянности топтался перед ней, глаза, не отрываясь, следили за колыханием твёрдых сосков, окружённых бледными ореолами.

— Ну что, так и будешь смотреть? Или всё – таки сделаешь массаж? — Марина недовольно поджала губы.

Он опомнился, подсел рядом, дрожащей рукой выдавил массажное масло в руку. Первое прикосновение к твёрдой долине между холмами заставило Марию Дмитриевну выгнуть спину и прикрыть веки.

— Да, вот так, — промурлыкала она.

Её грудь высоко вздымалась, Женины движения становились всё увереннее. Он захватывал края грудей, наконец достиг сосков, и она вновь вздрогнула. Его нежная ладонь испуганно остановилась, прошла по кругу, чтобы через секунду вернуться к возбуждённым соскам. Они стали шире, больше, торчали на пол – сантиметра. Прикасаясь к ним, он чувствовал необычную твёрдость. В этих сосках на мягких шарах грудей сосредоточилось удовольствие мамы. Она выгибала спину, извивалась под ним, пытаясь найти его ладони на центрах чувствительности, тихо постанывала, как делала это всегда при массаже шеи, облизывала раскрытые губы, подсматривая за ним через полуоткрытые веки.

— Теперь моя очередь, — Мария одарила его загадочной улыбкой, приподнялась и села рядом. — Я ещё ни разу не делала тебе массаж.

— Я не люблю массаж, — напрягся Женя.

— Ты просто ни разу не был в массажном салоне. Представь, что я — массажистка. Снимай майку!

Женя неохотно стянул майку и лёг на спину. Мама села на него верхом. Пальцы её рук, как два веера заскользили по стройной груди и животу. Она гладила его нежно, втирая масло в белую кожу. Его припухлые соски проявили чувствительности, затвердели маленькими пупырышками, грудки и животик предательски отозвались на ласки руками. Тепло, исходящее от маминых рук проникло в тело, жар прилил к его лицу. Внизу живота знакомое возбуждение набухло в лобке. Мама наклонилась и заскользила своими шарами по Жениной груди.

— Тайский массаж, — томно прошептала она.

Женя сходил с ума от удовольствия, руки сами нашли мамину попу и остались лежать на ней. Мария накрыла его рот губами, нежный игривый язычок скользнул между зубов. Посасывая, мама ёрзала на нём, тёрлась затвердевшими сосками, одновременно постанывая. Это был почти секс. Спонтанный первый секс в его жизни!

Словно услышав его мысли, Мария Дмитриевна легла рядом и продолжила тереться сосками сбоку. Её рука заскользила по груди сына, змеёй опустилась по животу к резинке штанов. Мама попыталась усыпить бдительность поцелуями, быстрыми переходами от сосков и ключиц к солнечному сплетению и пупку, но Женя уже плотно сжал коленки, спрятал между ног свой вялый хвостик. Ему не хватало воздуха, он волновался, целуя маму вытянутыми губами. Она оторвалась от него на секунду, разглядывая сына влюблёнными глазами.

Так её рука проникла под резинку штанов и трусов и замерла на голом лобке, наткнувшись на сдвинутые вместе ноги.

«Он боится!» — мелькнула тревожная мысль.

— Можно тебя погладить там? — шёпотом произнесла она, целуя сына в ушко.

— Нет, — так же шёпотом произнёс он возбуждённым голосом.

— Почему? — Марина перешла от шёпота к тихому голосу.

— Он слишком маленький.

— Хм... — Марина сделала вид, что приятно удивлена. Она смотрела в глаза сына бездонными шоколадными глазами. В её взгляде чёртики играли ча – ча – ча. — А мне нравятся маленькие.

Женя усмехнулся.

— Не правда, — невесело отозвался он.

— Откуда ты знаешь?

— Всем нравятся большие.

Марина вдруг поняла, что так сильно беспокоило сына всё это время. В душе её разверзлась старая рана, из которой фонтаном хлынули слёзы и кровь.

«Держи себя в руках!» — приказала она себе и выдавила очередную улыбку.

— Почему ты думаешь, что у тебя маленький? Дай мне посмотреть, — она капризно поскребла ногтиком Женин лобок.

— Ещё у меня яички не опустились, — прошептал сын, сгорая от стыда. Теперь у него не осталось тайн от мамы.

Марина покрылась гусиной кожей, всё её сознание наполнилось горем. Сын убедил себя, что у него не опустились яички... Она готова была отрезать себе любую часть тела. Начать хотя бы с этой руки, которая дёрнула сына, когда он шёл по забору.

— Дай я посмотрю, — сдерживая болезненный стон, попросила она.

Женя раздвинул ноги, и она нашла пальчиками его детский пенис, пустую мошонку. Она гладила его и готова была реветь над сыном, упасть ему на грудь и плакать, и просить прощения, умолять его о пощаде.

Вместо этого она продолжила гладить вытянутыми пальчиками крошечный пенис.

— Женщины любят ушами. Размер члена для них не имеет большого значения, — сказала она поучительным тоном.

— А если он не стоит? — с надеждой спросил Женя.

Ещё один удар в сердце. Раскалённый нож пронзил её грудь и вошёл глубоко в лёгкое, дыхание сдавило, Марина поперхнулась, кашлянула.

— Тогда можно использовать руки, язык, искусственный член. Есть много способов доставить девушке удовольствие, — теперь она была мама. Она больше не играла в игры, она учила сына жить. Она в лепёшку расшибётся, лишь бы сын не страдал.

— Они не захотят так, — грустно пробормотал сын.

Он был прав. От начала до конца. Ни одна уважающая себя мамзель не захочет жить с бесплодным импотентом. Марина в ужасе представляла жизнь сына в условиях, подаренных беспутной мамашей. С раннего детства он был обречён на неудачу, у него не было и нет никаких шансов. Она — мамаша — лишила его любой возможности заниматься сексом.

От этих мыслей голова шла кругом, Марина впадала в панику, тащила себя за волосы из болота, чтобы вновь сорваться в пучину водоворота, утонуть в бескомпромиссной жиже инвалидности. Её сын — инвалид. Это приговор, но не сыну, а ей. Она виновата в том, что случилось. Это её крест, её казнь. Её палач — это он. Он срубает ей голову одним веским словом. От его слова зависит, сможет она когда – нибудь жить без вины или будет до конца дней лежать на плахе.

И всё же она боялась сказать ему правду. От этой правды зависела её жизнь. Пока сын любит её, она держится, но не станет его, не станет и её.

— Давай ты мне покажешь, как тебе нравится, и я сделаю всё точно так же? — предложила она.

Женя взял пенис в две руки: одной стянул кожицу к основанию, другой принялся теребить головку, прижатую к лобку.

— Вот так тебе нравится? — шёпотом спросила она.

Он кивнул, улыбаясь ей с детской наивной простотой.

Марина аккуратно перехватила пальчики, смочила вытянутые подушечки на правой, рабочей руке и принялась тереть головку. Лежать так было неудобно, тогда она села рядом на коленки, спустила штаны сына и двумя руками продолжила просить прощения. Она не думала больше о чём – либо другом, она готова была делать это вечно. Если понадобится, она будет доставлять сыну удовольствие двадцать четыре часа в сутки. Она будет вымаливать прощение.

Она больше не улыбалась, внимательно следила за выражением его лица. Её чуткие глаза наполнились заботой, пропали искорки задора, она искала в глазах сына прощение. Он стеснялся встречаться с ней взглядом, лежал, закусывая губки.

— Быстрее, — попросил он сдавленным голосом.

И она радостно ухватилась за возможность помочь сыну кончить. Разогналась круговыми движениями до невероятной скорости, запыхалась так, что рука заболела, кисть заныла. И всё же она довела его до оргазма. Неожиданно вялого, странного, нелогичного. Он выгибал спину под ней, раздвигая ноги в стороны. Штаны уже давно свалились к щиколоткам. Сын дёргался в экстазе, положив руки маме на груди. Она наклонилась и дала ему сосок. Он жадно присосался, забил язычком, закрыв глазки. Она гладила его по голове в этот момент, уже оставив вялый пенис. Тот быстро сморщился и спрятался в чехольчик.

— Вот так, милый, — шептала она. — Поласкай меня. Ты мой маленький герой. У тебя красивый член и с яичками всё в порядке. Иногда они не опускаются.

Женя оторвался на секунду от груди.

— Я люблю тебя! — восторженно сказал он, оживляя её счастливой улыбкой.

— Я тоже тебя люблю, малыш, — она накрыла его губы своими.

***

После этого случая надежды Марины на счастливое будущее сына пошатнулись. Она стала чаще задумываться о том, как сын будет справляться с супружеским долгом. Вряд ли здоровая вменяемая девушка согласится жить с импотентом. Для этого нужно слишком много денег или любовник на стороне. Или любовник в постели... Или девушка должна быть инвалидом, или страшненькой, или сын должен научиться удовлетворять её искусственным членом, или пальцами, или языком... Все варианты рассеивались перед лицом колющей действительности: сын не станет бороться с одиночеством, он сдастся, останется брошенным судьбою, инвалидом. Его бесплодная жизнь закончится без любви и отношений. Он найдёт причину своих проблем и до конца дней будет проклинать её — нерадивую мамашу, которая так нелепо пыталась загладить свою вину, влюбив его в себя.

Неожиданно Женя начал проявлять инициативу. Один раз он подошёл к ней на кухне, обнял со спины, и, когда она повернулась, притянул её за шею и поцеловал нежно в губы. Он впервые по – мужски взяв своё. Его руки опустились на её попу, потом переместились на груди, помяли их, нащупали края бюстгальтера. Пальчики скользнули под пуловер, потянулись чашечки, нащупали соски, ухватились за них. Женя в этот момент улыбался так же задорно, как это обычно делала она. Только теперь он провоцировал её, а не наоборот.

— Так нравится? — спросил он, повторяя её слова.

— Да, очень, — подыграла она.

— Мне тоже, — он подёргал за соски. — Я хочу сделать тебе массаж.

— Прямо сейчас? — Марина положила губку рядом с раковиной.

— Да, прямо сейчас. Иди ложись на кровать, а я сейчас схожу за маслом, — его голос слегка охрип от возбуждения.



Он пришёл через минуту. Марина уже лежала, раздевшись до пояса. Груди, придавленные к грудной клетке, слегка разъехались. Женя забыл про масло и сразу присосался к соскам, он играл с ними нежным шершавым язычком. Как котик, мурлыкал что – то под нос. Его руки гладили Марину, искали контуры таза, обвивали талию. Он тёрся об неё пахом: сначала об коленку, потом выше, наконец втиснулся между ног и прижался через одежду к влагалищу. Его мягкие формы под спортивными штанами вдавливались в ложбинку в шортиках. К тому же, Женя не делал характерных мужских движений. Он ласкался: жался к ней, как к мягкой игрушке, большой кукле с аппетитными формами.

В другой раз он стянул с неё трусики, когда они лежали в зале перед телевизором. Она была в юбке и топике, лежала почти прижавшись к нему спиной, когда его рука осторожно проникла под юбку, нащупала трусики и вытянула их к щиколоткам.

— Без трусиков намного лучше! — сказал он, возбуждённо улыбаясь, забирая смятые трусики себе в карман.

Она не возражала. Её роль заключалась в поощрении любой сексуальной активности с его стороны, она хотела, чтобы он хотел её.

«Пока в нём живёт мужское желание, я должна помогать ему быть мужчиной», — настраивала она себя.

Иногда Женя брал её руку и засовывал себе в штаны. Пока Марина натирала шишечку пениса, он целовал её в губы, мял груди. Так они лежали по пол – часа и останавливались, когда Женя просил отдохнуть. Он редко кончал, часто распознать оргазм вообще не представлялось возможным. В любом случае, думала Марина, ласки приносят удовольствие сыну, стимулируют его к проявлению либидо.

Либидо. Она забыла как важно чего – то хотеть. Её роль любовницы в жизни Михаила Ронина была пассивной. Он имел её как породистую лошадь в конюшне. «Сколько у него ещё таких?» — часто задумывалась Марина. Их встречи стали реже — всего пару раз в месяц.

«Михаил наверняка нашёл себе молодую, — с ненавистью думала она. — И держит меня про запас».

Женя был единственным человечком, который по – настоящему любил её. Марина понимала это и полностью отдавалась порочной любви. В её сознании сын уже давно не являлся только сыном, прежде всего он был любящим мужчиной, пускай и слабым — не важно — она готова сойти с ума с любым, кто полюбит её настоящей любовью.

***

Женя влюбился. Игра, навязанная мамой, захватила с головой. Он больше не задумывался о физическом родстве с тётей Марией. Она была и оставалась для него свободной любовницей — услужливой, опытной, доброй. Оставалось одно немаловажное обстоятельство — девственность. Оно тяжким бременем лежало на душе. Если бы не слабая потенция, Женя давно бы попробовал заняться сексом, но страх неудачи сковал мысли, обездвижил эмоции.

— Сколько мужчин у тебя было? — спросил он как – то раз Марию Дмитриевну.

Та смутилась, на секунду забыла про роль тёти Марии.

— Три, — наконец ответила она.

— Это мало или много?

Они лежали в зале в одежде, прижавшись друг к другу. Женя гладил свою девушку по попе и талии. Иногда его рука скользила к груди, проверяла упругость шаров. Мария была в красном обтягивающем платье без лифчика.

— Главное не количество, а качество, — ответила она, помедлив.

— Какое качество?

— Любовь. Если любишь, значит живёшь. Если — нет, то и количество не поможет.

Женя запутался. В этот момент ему показалось, что он услышал маму. Он хотел спросить про папу, но тогда игра могла бы закончиться, а этого он никак не мог допустить.

— Расскажи, как у тебя было в первый раз.

— В первый раз... — Марина задумалась. — В первый раз всегда страшно. Я очень волновалась, не знала, что получится. Но если любишь, то обязательно получится. Как у нас с тобой, — она взяла его руку в свою и поцеловала.

— У нас ещё ничего не было.

— Вот как? — весело отозвалась Мария.

— Думаешь я не знаю, как должно быть на самом деле?

— Думаю, знаешь. У тебя ведь уже была девушка.

Женя не нашёл, что ответить. Закусив губу, как всегда в моменты крайнего напряжения, он тщательно обдумывал следующий ход.

— Тебе, правда, нравятся девственники? — спросил он тихим робким голосом.

— Я от них просто без ума. Жаль, что я не могу стать твоей первой девушкой.

— Можешь, — прошептал Женя и тут же испугался.

— Могу? — она перевернулась и встретилась с ним глазами. Загадочный блеск озарил её лицо.

— Да, — он заволновался ещё больше. Продолжил шептать: — Я тебя обманул. У меня никогда не было девушки.

— Это же прекрасно! — казалось, от волнения у тёти Марии захватило дыхание. — Ты не представляешь, как я рада, — она поцеловала его в лобик, потом в носик, наконец в губы.

— Ты поможешь мне? — спросил он опять шёпотом.

— Конечно. Я бы очень хотела быть у тебя первой.

— Почему?

— Чтобы ты помнил меня.

— Я и так тебя буду помнить, — сказал он, улыбаясь.

— Это хорошо, — она погладила его по щеке и поцеловала.

В глазах тёти Марии Женя с удивлением прочитал тоску, отчаяние, которые часто настигали её в самые откровенные моменты.

— Я тебя не забуду, — повторил он серьёзно и погладил её по щеке. — Не бойся.

Шоколадные глаза наполнились слезами.

***

Несмотря на согласие Марии заняться сексом, Женя испугался такой возможности. Что если пенис не войдёт во влагалище? Ведь он слишком короткий и мягкий даже в моменты возбуждения. Если давить на него сверху кулачком, то он сминается. То же самое произойдёт и во время секса: Мария раздавит пенис, ничего не почувствует. Она увидит его бессилие, начнёт утешать. Но что это изменит? Она хочет заняться сексом, а не морочить себе голову слабенькими надеждами. Для такой попы, как у неё, нужен здоровый член с яйцами. Самый большой и твёрдый, какой есть на земле. Самый маленький здесь будет совсем не к месту.

Кроме того, Женя вдруг вспомнил со всей ясностью, что отношения с Марий — это всего лишь игра. Что тётя Мария никакая не Мария, а родная мама, которая с детства растила, заботилась о нём. Она — святыня, прикасаться к ней — святотатство.

Конечно, в его юном неокрепшем сознании не было таких слов, он чувствовал табу интуитивно. Общественные догмы были так же далеки, как призрачные мысли о свиданиях с девушками. Женя боялся обидеть маму, не удовлетворить её в постели. Речь уже не шла о девушке, которую можно бросить и забыть. Отношения с мамой нельзя разрушить одним желанием. Она всегда будет оставаться мамой. Всегда будет помнить его бессильным, несостоявшимся не – мужчиной.

Он опять погрузился в тревожное состояние безразличия. Попытки Марии пробудить в нём интерес не находили отклика. Он стал чаще уединяться, искать утешение в интернете. Разнообразие порнографии не имеет границ, Женя искал образы, способные утешить: девушки, похожие на маму, мужчины европейской внешности с небольшими членами.

Один сайт поразил его абсолютной оригинальностью идеи. Мужчина с коротким вялым членом пассивно отдавался на растерзание двум красоткам. Видео – сцена начиналась с удивления и смеха. Девушки брали член в руку, шутили, мерили пальцами длину, затем прикладывали линейку. Они доставали огромный фаллоимитатор, опять сравнивали длину, издевались над мужчиной, предлагая ему надеть юбку. Он вёл себя как тряпка: просил полизать между ног, соглашался надеть юбку. Иногда они имели его искусственным членом, перед тем как разрешить ему заняться с ними сексом. Минет приводил мужчину в минимальную готовность. Член постоянно выскакивал из влагалища. Девушки в позе наездницы по очереди катались на очкарике, целовались, лизались, не обращая внимания на мужчину. В конце они выдаивали сперму рукой и вымазывали её об его лицо. Во всём этом действии Женю больше всего поразила возможность занятия сексом, имея короткий член. Кроме того, предсказуемое поведение девушек позабавило лёгкостью решения: они насиловали мужчину, а не наоборот. Они брали своё, добивались секса от партнёра.

Так же и тётя Мария пытается затащить его в постель. Только в её игре нет места шуткам, она хочет лишить его девственности, чтобы он всегда помнил её. Это всё, что её интересует.

***



Марина дремала, когда Женя прокрался к ней в спальню и юркнул под одеяло. Она обняла сына, поцеловала его в лоб. Так они лежали, прижавшись друг к другу, засыпая утренним сном. Его рука медленно скользила по попе к животу, нашла сферы грудей, нащупала пальчиками сосок. Марина спала в розовой пижамке. Ласки сына заставили её выгнуть спину, выставить попу. Улыбалась сквозь сон, Марина думала о том, как приятно спать в объятиях мужчины.

Она стягивает штанишки и трусики к коленкам, освобождаясь для утреннего секса. Рука находит маленький член сына, Женя ещё не готов.

Разминает его рукой, поцелуями спускается вниз, останавливаясь на гладеньком лобке. Здесь почти нет волос, они таким мягкие и тонкие. Нежный пенис мнётся в руке, он стал больше. Вот он — маленький герой, которого она обласкает. Она возьмёт его до основания, высосет из него прощение. Она будет любить его, как часть себя. Она возьмёт на себя роль хозяйки над этим этим маленьким господином. От его оргазма будет зависеть, будет она счастлива или нет. Он подарит ей маленький оргазм без семени. Она лишила его яичек, сделала ему больно. Теперь она сделает хорошо, она всё сделает хорошо. Она вернёт ему удовольствие. Он забудет боль, её губы, язык попросят прощения...

Женя почувствовал, как мама садится на него, трётся об него текущим влагалищем.

— Давай ещё пообнимаемся? — тихо просит он.

— Да, мой хороший, вот так, — стонет она, направляя его рукой.

Но он остаётся мягким и гибким. Пенис прижимается к складкам влагалища, тычется головкой в клитор, зажатый между телами. Он весь находится в плоскости влагалища, погружается в мягкую плоть, оставаясь в ней и вне её. Женя отчаянно бьёт бёдрами. Пенис дёргается, опадает вниз. Теперь он трётся об клитор лобком. Бьётся во влагалище, бессильно сражаясь с неприступной стеной, которая гостеприимно ждёт его, распахнув влажные объятия. Марина течёт смазкой, внешние губы раскрыты, внутренние — покрытые прозрачным выделением — ждут остроты проникновения. Ведь для входа необходима самая малость — немного твёрдости и решительности. То, чего не хватает Жене. Он трётся об неё теряя силы.

Наконец, утратив ритм и дыхание, он оставляет попытки, переворачивается на живот и плачет. Сначала беззвучно, постепенно — она предчувствует беду — он зарывается в подушку, погружается в рыдания.

— Ну что ты, милый, — Марина гладит его по спине. — Мне так понравилось. Давай, я поласкаю тебя.

Он отрицательно мотает головой. Она крепче обнимает его со спины, мучаясь вместе с ним. Так хочется помочь ему, но любая помощь вызовет в нём ещё больший протест.

22368   8 72775  62   4  +7.22 [33] Следующая часть

Инцест