Неожиданной выходкой жены Виктора Иванович был порядком раздосадован. Поймав откинутые в сторону и тут же начавшие тонуть плавки, он буркнул что-то нечленораздельное и пошел от нас по дну к берегу.

— Сурово вы с ним, — сказала я, — по-моему, Виктор Иванович не слишком доволен.

— Настя, давай так: пока ты здесь, то он для тебя не Виктор Иванович, а Виктор. Это вы у себя в университете субординацию блюдите. А тут моя игра — мои правила.

Плавно оттолкнувшись от дна, Ирина легла на спину. Широко раскинутые руки и ноги сделали ее похожей на морскую звезду. Ее глаза были отрешенно закрыты. Она словно чутко прислушивалась к морю всем телом, а небольшие волны в ответ ласково чуть покачивали ее посреди дорожки солнечных бликов. «Словно приношение себя на алтарь природы», — почему-то подумалось мне. Мне не хотелось прерывать это священнодействие разговором и я стала плавать вокруг Ирины кругами, поглядывая при этом на ее красивые груди, которые плескающая вода омывала словно маленький уютный остров с двумя холмами.

Когда через минут через десять Ирина сомкнула руки и встала на дно, я все-таки посетовала:

— А у меня вот никогда не получалось лечь на воду.

— Тут нет ничего сложного. Главное — плавность укладывания на воду и умение расслабить тело. Не нужно рефлекторно дергаться, когда вода начнет подступать ко рту и носу. В этот момент нужно перетерпеть инстинктивный позыв «спасти себя» и согнуться корпусом, приподняв лицо над водой. Согнутое тело неизбежно тут же начнет тонуть. Так что нужно психологически как бы стать плоской, распластать свое тело в одной плоскости с поверхностью воды.

Я попробовала лечь на воду, но у меня снова не получилось.

— Ничего страшного. Все получится, как только ты внутренне перестанешь суетиться. Тут нужно занимать позицию Карлсона, который живет на крыше: «Спокойствие, только спокойствие!», — прокомментировала мои попытки Ирина.

— Да я изо всех сил стараюсь быть спокойной, но все равно в последний момент начинаю дергаться и тонуть.

— Это потому, что ты не доверяешь себя сейчас воде. Тут нужно слиться с границей между небом и морем. Представиться, что как будто море и небо энергетически друг с другом общаются через твое тело. Ты на границе двух сред мироздания. Через тебя идет восходящий поток от моря и потом он сменяется на нисходящий поток с неба. Море дарит тебя небу, а небо дарит тебя морю. А ты купаешься в этих потоках энергии как в элексире молодости, смывая с себя бренность прожитых лет...

— Ирина, вы наверняка пишите стихи.

— А вот тут ты и не угадала. Поэзию рождает особое чувство ритма в ощущении потока образов. У меня такого таланта нет. Образное мышление временами случается, но в рифмы не складывается. Этот дар лично мне свыше не доверен, как и способность к сотворению музыки. Поэтому я обожаю слушать чтение стихов в исполнении музыкантов. Советую тебе посмотреть видео, как Светлана Сурганова читает «Бабочку» Иосифа Бродского.

— Неожиданное сочетание. Обязательно посмотрю.

— Пойдем лучше поваляемся на линии прибоя, — предложила Ирина.

И хитренько так добавила: «Люблю ощущения на грани без однозначного перехода границы». Мы валялись на животе на самом мелководье в наскакивающих на наши попки волнах и лениво наблюдали за голым Виктором, расположившимся под тентом с ноутбуком и наушниками.

— Наверное, какой-то фильм смотрит, — предположила я.

— Или порнушку, — хохотнула Ирина.

— Смотреть порно на нудистском пляже — это, пожалуй, уже совсем изощренный изврат, — поддержала я тему.

А потом как-то подавшись неожиданному для самой себя внутреннему ощущению вдруг спросила:

— Ирина, а вы хотите, чтобы я разделась?

Ирина слегка удивленно посмотрела на меня:

— А я-то тут причем? Это совсем не мое дело. И вообще это дело не колхозное. Каждый сам должен решать раздеваться или нет, когда раздеваться, с кем раздеваться и насколько раздеваться. Не собираюсь тебя ни уговаривать, ни отговаривать.

Я полежала еще немного. Потом лежа завела руки за спину, расстегнула мокрый лифчик, сняла его и не глядя кинула подальше на берег. При этом едва не попав в Виктора, на что Ирина только расхохоталась:

— Так ему и надо!

Она перевернулась на спину и я вслед за ней тоже подставила обнаженную грудь прибрежному ветерку с моря.

— У тебя сейчас должно быть легкое ощущение высвобождения, — заметила мне Ирина.

И я кивком головы с ней согласилась. Ирина еще сказала, что солнце еще палит и посоветовала мне время от времени поплескивать воду на грудь, чтобы незагорелая кожа не оставалась сухой.

Вскоре мы ушли под тент к Виктору. Поначалу он, по-моему, больше делал вид, что невозмутим по моему адресу, чем был бесстрастен на самом деле. Его мужское достоинство время от времени слегка набухало и потом снова расслаблялось совсем. Пикантность ситуации меня первое время чуть будоражила. Но постепенно я привыкла и уже не стеснялась ни вида члена своего научного руководителя, ни своей обнаженной при нем груди. Мы болтали на самые разные темы и уплетали за обе щеки фрукты как ни в чем не бывало.

Когда мы уже после второго совместного купания втроем вернулись на покрывало, Ирина как бы скользь спросила меня:

— Скажи, Настя, а вот ты когда едешь в метро и напротив тебя начинает целоваться парочка, ты будешь наблюдать или отвернешься? Только честно...

Я задумалась, как ответить, чтобы было честно.

— Сначала точно отвернусь, потому что — я как никак все-таки девушка воспитанная. А вот уже потом — ну это зависит от того, какая парочка и насколько они симпатично для меня выглядят. Если они не симпатичные, то я, конечно же, не буду их разглядывать. На кой они мне сдались. Пусть себе сосутся, раз невтерпеж им. А я лучше подремлю.

— А если пара смотрится симпатично?

— Ну вот тут не знаю. По-разному. Если они целуются как бы немного украдкой, то могу иногда на них посматривать, чтобы случайной встречей взглядов не нарушить их идиллию. А если это красивая пара и при этом они целуются открыто и, так сказать, на публику, то могу и пристально поразглядывать. В общем, тут все по моему настроению и в зависимости от того, сколько мне еще скучать в этом вагоне с ними.

— Значит, ты эстетически избирательная наблюдательница.

— Ну может быть и так.

— А бывало так, что парочка специально целовалась или вела себя не слишком прилично только для того, чтобы поддразнить именно тебя и привлечь к себе именно твое внимание?

— Как это? Я-то им зачем в качестве наблюдательницы со стороны? Они же пара, а я сама по себе. У них своя жизнь — у меня своя...

— Люди иногда придумывают себе совершенно нестандартные заморочки для возбуждающих впечатлений. Возможно, ты кому-то интересна именно в качестве эстетически избирательной наблюдательницы. И именно тебя выбирают неслучайно зрительницей определенного зрелища, чтобы усилить свои ощущения.

— Не понимаю. Это уж совсем что-то экзотическое и странное. Во всяком случае, в отношении себя я таких случаев не припомню.

Признаться, это расспрашивание меня немного насторожило. Ирина это почувствовала и сразу перевела тему. Она включила на планшете видео, на котором Светлана Сурганова читала стихи Бродского. Это действительно было завораживающее своей энергетикой и артистичностью зрелище. На мои восторги Ирина предложила прямо сейчас пойти и попросить Всеволода прочитать мне те же самые стихи. Сказала, что они есть в репертуаре Всеволода и он уже читал тут на пляже. Я сначала удивилась, а потом согласилась.

Ирина встала:

— Ну тогда пошли! Лифчик-то будешь надевать?

Я подумала немного и махнула рукой — мол, да ну его. Однако по мере нашего приближения к загоравшим ребятам, сразу же нас заметивших и явно оживившихся, мое волнение насчет своей открытой груди стало нарастать. Заметив это, Ирина остановилась и спросила:

— Может, хочешь вернуться и одеться?

Ощущение у меня было исключительно дурацкое, но отступать уже было еще нелепее и я пошла дальше, приняв невозмутимый вид.

— И снова здравствуйте, о утомленные солнцем мальчики! — сказала Ирина, - мы тут к вам как будущим отечественным классикам и знатокам отечественных классиков, уже состоявшихся совсем без вашей помощи.

— Звучит еще загадочно, но уже вдохновляюще! — ответствовал Паша, - если вам нужна помощь классиков, то это конечно же по большому счету исключительно к нам. А еще конкретнее ко мне!

— Ах, Паша! Я всегда в самой глубине своей трепетной души подозревала, что скромность — это не твое ампуа. Наверняка твои творческие заслуги перед благодарным человечеством будут записаны в светлом будущем на всех скрижалях. Но покамест мы скорее к Севе.

Сева вопросительно посмотрел на Ирину.

— В общем, дело такое. Я только что показала Насте видео чтения «Бабочки» в исполнении Сургановой. И теперь хочу, чтобы ты для контраста показал свою интерпретацию.

Всеволод согласился, но сказал, что ему нужно какое-то время, чтобы настроиться на декламацию. На что Ирина ответила, что лично она — как и Пятачок — «до пятницы совершенно свободна». Мы с Ириной опустились на песок и разлеглись в живописных позах в ожидании стихов. Нужно сказать, что на этот раз ребята вели себя вполне сдержанно и благоприлично. Не считая, конечно, короткого пристального взгляда Паши на мою грудь и животик. Мне показалось даже, что он мысленно снял с меня трусики. Однако мое волнение по поводу отсутствия лифчика уже успело улечься и я не стала на Пашу особо заморачиваться.

Всеволод посидел несколько минут перед нами с отрешенным видом. То набирая в ладонь песок, то высыпая его перед собой горкой. Потом выдохнул и словно собрался весь. Перевел взгляд на свою раскрытую ладонь, в которой как будто бы что-то лежало, и раздумчиво начал:

Сказать, что ты мертва? Но ты жила лишь сутки.

Как много грусти в шутке Творца!

Едва могу произнести «жила» —

Единство даты рожденья и когда

Ты в моей горсти рассыпалась,

Меня смущает вычесть

Одно из двух количеств в пределах дня...

Сдержанная манера чтения Всеволода совершенно отличалась от музыкального стиля Сургановой, выплескивающей на слушателей фейерверк своих эмоций. Всеволод же ни к кому не апеллировал. Он просто размышлял вслух для себя самого. Как бы с некоторым усилием подбирая откуда-то из окружающего пространства приходящие к нему слова. Словно он еще сам не знал, что и как он скажет нам в следующие секунды. Мы были словно свидетели рождения строк, снизошедших к автору откуда-то с небес. И потому паузы держали нас в напряжении, пожалуй, не меньше, чем завораживающая ритмика слов.

Последние же строки Всеволод произносил, глядя мне в глаза с такой пронзительностью, что у меня от волнения просто мурашки по коже пошли:

Ты лучше, чем Ничто.

Верней: ты ближе и зримее.

Внутри же на все на сто

Ты родственна ему.

В твоем полете

Оно достигло плоти;

И потому ты в сутолке

Дневной достойна взгляда

Как легкая преграда меж ним и мной.

Когда Всеволод закончил чтение, вышел из образа и уже по-другому, чуть вопрошающе взглянул на меня, я потрясенная даже растерялась. Потом, разгладив перед собой рукой песок, чтобы хотя бы немного унять волнение, сказала ему:

— Я думаю, что это прозвучало чудесно. Для меня совсем неожиданно чудесно.

Возникла несколько неловкая для меня пауза, как будто между мной и Всеволодом сейчас произошло что-то значимое для нас обоих. Из затянувшего молчания меня вывел ироничный голос Ирины:

— Конечно, неожиданно. Уж больно в резвой манере вы, ребятки, в полдень с Настей стали знакомиться. Так что сейчас обеспечили выигрышный контраст впечатлений от себя. Будем считать, что вы осознали и временно исправились.

Однако продолжения светской беседы у нас не получилось. К ребятам подошел загорелый мужчина в шортах с банданой на голове и попросил их помочь дровами для кухни с дальнего от нас края пляжа. Сева с Пашей тут же согласились и сказали, что сейчас подойдут. Они объяснили мне, что собранные в качестве мелкого мусора выброшенные морем на берег деревяшки сейчас уже закончились и снова накопятся в достаточном количестве нескоро. Так что из нанесенного морем сейчас на пляже остаются только несколько неподъемных крупных коряг. Их нужно разрезать на месте электрической пилой от переносного генератора и нарезанное принести к кухне.

Мы с Ириной пожелали ребятам трудовых свершений и пошли назад к своему кемперу. По пути Ирина спросила меня:

— Ну как тебе исполнение Севы? Впечатлило?

— Очень даже впечатлило. В этом было просто что-то гамлетовское, что-то вселенское.

— Я так думаю, что это он на тебя вдохновился. Он читал нам с Викой «Бабочку» позавчера, но несколько по-другому. А сейчас он просто был в ударе и, по-моему, срезонировал именно на тебя.

— Да я до сих не могу прийти в себе от его взгляда на последних строчках. Словно эта погибшая бабочка — это я сама.

— Что поделать — сила искусства есть сила искусства. Только ты с этой силой заигрывай в меру. Молодые артисты с впечатляющей  внешностью хороши для мимолетных впечатлений девушки. А в личной жизни они, как правило, ненадежны. Поматросят и бросят, переключившись на следующую поклонницу их таланта. Такая уж у них профессия богемная.

— А вдруг Всеволод — это Смоктуновский нового времени? Или будущий новый Янковский? Или новый Абдулов?

— Ох, Настя. Похоже что поиск приключений на свою попу — это твое научное хобби. Хочешь попробовать закадрить Севу?

— Ну не знаю. Может быть. Я подумаю об этом.

— Тогда я дам тебе совет. Если хочешь, чтобы тебя настиг интересный тебе парень — для начала беги от него, но не слишком быстро.

— Это как это?

— Мужичков нужно уметь дразнить. Я бы сейчас на твоем месте таинственно исчезла для Севы. Вот он придет после своих дров продолжить общение с тобой — а тебя уже нет. Нет, как той самой бабочки.

— Ну у вас и полет мысли! А потом я снова появлюсь на его горизонте? И когда появляться?

— Это заранее не решить. Нужно сначала посмотреть, насколько он будет разочарован твоим исчезновением.

— А как же я об этом узнаю, если я исчезла?

— Да это не проблема в нашу эпоху мобильных телефонов. Я тебе позвоню и скажу, пытался ли он искать тебя, расспрашивать о тебе и тому подобное. А ты уже сама решишь, когда снова предстать пред его очами и в каком виде.

— Вообще, идея заманчивая. Мне нравится.

— Вот и отлично. Давай замутим комбинацию с Севой и посмотрим, что получится из этой движухи...