Римская империя была государством аристократии. Этот рассказ о патрицианском роде, возникшем одновременно с самими Римом и пережившем его на многие века.

Рим, август 409 г. н. э.

Гай Лодий Саан был сенатором. Долгие годы представители его семьи участвовали в управлении Римом. Еще в период первых царей Лодии отличились как выдающиеся политики и военачальники, известные не только в Лации, но и по всей Италии. Пару раз предки Гая даже были временными правителями Рима, когда сенат избирал очередного царя. Они никогда не узурпировали власть и верно служили своему отечеству. Видя, как оно страдает под гнетом самодурской тирании царей, они всё больше склонялись к идее республики. А потому, когда в 510 г. до н. э. сенаторы решили свергнуть жестокого и деспотичного Луция Тарквиния Гордого, род Лодиев принял в этом самое активное и непосредственное участие. С тех пор даже в самые тяжелые времена они самоотверженно поддерживали республику. С приходом к власти в Риме Октавиана Августа и утверждением империи, политическое влияние республиканцев-Лодиев вскоре сошло на нет. Оставаясь сенаторами и довольно богатыми людьми, они более не принимали активного участия в римской политике, сосредоточившись на искусстве, философии и домашнем хозяйстве.

Сейчас же Рим был в упадке. От былой мощи империи осталась только слава. Варвара терзали её извне, мятежные генералы и самозванцы — изнутри. Это было смутное, жестокое и опасное время. Только что завершилась вторая осада имперской столицы: племена вестготов во главе с Аларихом окружили Рим, захватили всё римское зерно и добились установления власти очередного императора-марионетки Приска Аттала, от которого надеялись получить множество даров и уступок. Конец империи был близок, и Гай это прекрасно понимал. Именно поэтому он отправился на встречу со своим двоюродным братом Денисием, завершавшим службу в качестве командира городской когорты.

— Привет! Какие новости, брат? Что-то ты сегодня необычайно тих и спокоен. Что случилось? Селина наконец-то дала тебе выспаться?

— Сумасшедшая стерва... не дождусь, пока отправлю её из города! У меня больше нет сил, Гай. Своими срывами среди ночи она сводит меня с ума.
— Но не сегодня?

— Не сегодня! Потому что сегодня я ночевал здесь.

— Ах, Денисий, бедный мой Денисий. А ведь я говорил, что твоя дочь тебя доконает. А ты не слушал меня. Впрочем, как всегда.

— Не начинай. Её мать всегда была спокойной и послушной...

— Она была рабыней! Какой ей было еще быть? Ладно. Ты так и не сказал, что слышно?

— Нового ничего. Аларих пропускает людей и караваны из города и в город. Во всяком случае пока. Аттал же пытается выжать все, что может, из казны, чтоб наскрести на дань. Сколько всё это еще продлится, я не знаю.

— В том-то и дело, дорогой брат. Поэтому я и пришёл. Мне кажется, что близится время, когда в Риме будет очень-очень опасно находиться. Я беспокоюсь о жене и детях. О тебе и о твоей семье. В сенате никто ничего не знает. Власти нет. Ночью город не патрулируют — рабы сбегают и шатаются по улицам, как ни в чём не бывало. Того и смотри: они сговорятся с вестготами и впустят их внутрь.

— Перестань. У нас достаточно сил, чтобы навести порядок.

— Но недостаточно воли, брат. Да и кто будет «наводить порядок»? Ты сегодня служишь последний день, другие центурионы либо сбежали, либо идиоты. Легат вечно пьян. Мы должны действовать, иначе лишимся всего.

— Ну, хорошо. «Действовать»? Что ты конкретно хочешь от меня? Захватить власть в Риме и провозгласить себя еще одним императором? Мало нам двух?!

— Ну-ну, полноте. Никто не просит тебя ни о чем таком. Я предлагаю сделать всего две вещи: во-первых, тайно вывезти из города и спрятать всё самое ценное, что есть у нашего рода, а во-вторых, забрать отсюда наших жен, детей и... всех, кто нам дорог, скажем так.

Гай внимательно посмотрел брату в глаза, пытаясь дать понять, что настроен предельно серьезно и решительно. Чтоб у того не осталось сомнений, он вплотную подошёл к нему и как когда-то в детстве положил правую руку на шею:

— Послушай, Денисий. Время пришло. Если мы не спасем наших родных и наше имущество сейчас, то всё богатство и слава нашей семьи, наша история и достояние превратятся в пыль. Я чувствую, мы стоим на пороге великой опасности. Но даже если я ошибаюсь, лучше перестраховаться, чем рискнуть. Подумай, брат, — не отрывая взгляда от глаз Денисия, Гай нежно коснулся его щеки тыльной стороной своей ладони и еще раз настойчиво повторил — мы должны действовать. И как можно скорее.

Несмотря на красоту, физическую силу и храбрость, в душе Денисий был нерешителен и мягок. Черноволосый великан с бронзовой кожей и стальными мускулами, он мог одним ударом убить любого, кто встанет у него на пути, но он всегда избегал конфликтов, а если это не выходило, то предпочитал уступать. Лишь в бою и сексе ему не было равных: терпеливый, выносливый, долгий на подъём, разъярившись, он уничтожал всё и всех, изматывал врага или возлюбленную и наконец — сокрушал.

С братом их связывало не только родство, но и близкая дружба. Гай с малых лет всегда поддерживал Денисия, вдохновлял его, иногда руководил им. Ум и сила — они были единым целым. Вместе преодолевали трудности. Как-то раз Гай спас Денисия, когда, играя на загородной вилле, они раздразнили детей местных вестготских крестьян. Тогда, спасаясь от преследователей, Гай предложил заманить их в лес, который те знали очень плохо. Неудивительно, что варвары вскоре заблудились, а знавшие в лесу каждую травинку, Денисий и Гай нашли их и побили. Тогда была их первая победа. И первая ночь. С тех пор физически близки они были лишь время от времени, но дружба их была постоянной.

— Хорошо, я послушаю тебя, Гай. Но мне сложно представить, как мы всё организуем. Нужно будет много рабов и повозок. Загрузить, отвезти, разгрузить. Конечно, и у тебя, и у меня хватит людей, но ведь тогда ни что не останется в тайне.

— Я уже всё обдумал. Сегодня за ужином я объявлю, что собираюсь на осень переехать на нашу виллу в горах. Это ни у кого не вызовет подозрений. Лодия как всегда возьмёт много вещей, возможно, что две или три повозки. Не считая мебель. Но вместе с обычными вещами мы вывезем и золото, и драгоценности, и библиотеку...

— Куда? На виллу? Вестготы разграбят её раньше, чем подойдут к Риму!
— На виллу уйдет хлам Лодии. А повозки с наследием нашей семьи поедут в убежище, — Гай сделал паузу и окинул взглядом комнату. Боясь быть услышанным кем-то ещё, он поднёс свои губы к самому уху Денисия и сказал — ты помнишь ту пещеру, где мы впервые были вместе, брат? Ту, высоко в горах, часах в пяти ходьбы от виллы? Сухую, с чистыми и гладкими каменными стенами? Конечно, помнишь. И даже лучше меня.

— Ты хочешь спрятать всё там? Ты умен, Гай. Это место никто не знает, кроме нас двоих. Да и нам найти его будет непросто.

— В этом ты прав. Последний раз я был там лет пять назад. Нашёл с огромным трудом. Днями ходил по лесу и горам, пока не вышел на ту тропу, что ведет к главному входу. Нам нужно будет съездить и посмотреть, что там сейчас.

— Договорились. Сегодня же тоже скажу, что собираюсь на виллу — не жить же мне в Риме после отставки?! Еще подумают, что я поддерживаю этого самозванца Аттала! Когда поедем?

— Послезавтра на рассвете. Встретимся на площади перед моим домом.

Поговорив с Денисием, Гай поспешил домой. Хотя Лодия в общих чертах знала о его намерениях, детальный план ей был неизвестен, а потому он хотел ей всё сообщить и подготовить. Жена Гая была на два года младше его, как и он, она была среднего роста, худой, с красивыми карими глазами. Несмотря на возраст — ей было уже 36 лет — она сохраняла восхитительную красоту. Была умной, выдержанной и утонченной. Будучи очень похожа на мужа и внешностью, и духом, она поистине была его второй половиной, как он — был её. Кто-то сказал бы, что они близнецы, но нет — она была его троюродной

сестрой и изначально предназначалась в жёны его отцу. Но тот отправился в поход в Иберию, из которого больше не вернулся. И Лодия досталась Гаю.

— Хозяйка — дома? — спросил Гай у Баса — старого раба, главного по его городскому дому.

— Нет, господин. Госпожа Лодия в гостях у госпожи Секстии, но сказала, что обязательно будет к ужину.

«Ох, уж эти походы Лодии в гости», — думал Гай — «Если она в гостях, особенно у Секстии Таллилы, значит, та опять купила себе нового симпатичного раба или рабыню, и они вместе предаются похоти у неё дома. А Секст? Глупый, старый Секст! Бедняга настолько туп, что верит, будто рабы делают им массаж. Он или идиот, или настолько любит жену, что готов ей всё прощать. Не удивлюсь, если наедине она принуждает его к соитию с рабами. Ничтожество. Ну, да ладно, это не моё дело, а Лодия пусть развлекается, как хочет».

На этом среди прочего был основан их союз: полное взаимопонимание, полная свобода и полное доверие друг другу. Так они счастливо прожили 20 лет и надеялись прожить еще дольше.

— Где дети, Бас?

— Молодой господин Марк спит, а Гней и Лодия-младшая играют с Примой у фонтана.

Прима. Очаровательная юная Прима. Ей только-только исполнилось 18. Она родилась в этом доме, всегда была и до сих пор является его частичкой. Вещью. Вандальской рабыней, чью мать ему когда-то подарил Денисий. Уже тогда он любил с ними забавляться. И делать детей. Прима была одной из них, но её отец этого не знал. Маста — её мать — всё рассказала Гаю, когда девочке исполнился год. В ту ночь он как всегда зашёл к ней, чтоб разогреться перед близостью с Лодией. Их совокупление было стремительным, но ярким. Войдя в комнату, Гай жестом повелел рабыне лечь на тахте на спину и открыть для него свои губы. Проведя возбужденным членом по её милому забавно вздёрнутому носику и длинным красивым ресницам, он в одно мгновение вогнал его в глотку рабыни. Ей было отвратительно. Плохо. Больно. За год жизни в этом доме она так и не привыкла к желаниям своего хозяина. Смирилась, но не привыкла. Тем временем член Гая проникал внутрь неё — ей казалось он далеко в пищеводе.

Она задыхалась, реки слёз текли из её глаз, она не видело ничего. И тут внезапно — воздух. Гай вынул член. Пара глубоких вдохов — откашляться нет ни времени, ни сил — он снова в ней. Так продолжалось еще несколько раз. Закончив, Гай встал на колени перед её головой и нежно поцеловал в щёчку, на которой были следы его спермы, смешанной со слезами рабыни. «Ты была как всегда хороша. Спасибо, Маста,» — сказал он и встал, собираясь уйти. Но она остановила его. «Господин, простите меня, но я не могу — вы мучаете меня каждую ночь. Прошу вас, умоляю, верните BestWeapon.ru меня господину Денисию и я никогда не забуду вашу доброту,» — Гая это заинтересовало — «Зачем тебе к нему, Маста? Почему именно к нему? Почему ты не просишь меня отпустить тебя на свободу, как это делают все рабыни?». Она поведала ему, что Денисий — её первый мужчина, что он нежно любил её, что он — отец её дочери и что она мечтает быть только рядом с ним.

Гай оказался в сложной ситуации: Денисий давно женился, а его жена была помешана на верности. И хотя в Риме разводы редко случались из-за неверности мужей, в этом случае вероятность такого исхода была, поскольку жена Денисия Сабина была из исключительно влиятельного и богатого рода, который всегда бы её поддержал. Внезапно Гаю в голову пришла идея — он решил попробовать что-то новое: «Что ж, Маста. Я освобожу тебя, но сначала мы сделаем кое-что особенное. Пойдем со мной». С этими словами он нежно взял рабыню за руку и повел её в спальню для гостей. А маленькая Прима лежала в своей кроватке и плакала...

— Прима! Что ты здесь делаешь?! — Гай нарочито изобразил гнев, даже ярость. Он хотел испугать Приму, а заодно показать сыну и дочери, как надо обращаться с рабами.

— Простите меня, господин, простите — Прима рухнула на пол перед Гаем и замерла в ожидании то ли наказания, то ласки.

— Хозяин — Прима боялась сказать лишнее. Она знала, что любая неаккуратная оговорка, любое слово может закончиться в лучшем случае поркой, а в худшем — неделей без еды и сна. Так Гай поступал с провинившимися перед ним или его женой рабами и рабынями. — Хозяин, Тума заболела, и Бас приказал мне заняться детьми, чтобы она их не заразила.

— Что ж, хорошо. Не переживай. Гней, Лодия-младшая, ступайте в свои комнаты и дожидайтесь, когда вас позовут на ужин.

Дети синхронно кивнули, улыбнулись и наперегонки побежали к себе.

— Пойдем, Прима. Мне нужно будет, чтобы ты кое-что сделала для меня и... для себя.

Гай давно хотел поиграть со своей молодой рабыней, но его всё время что-то отвлекало. Да и она была тогда слишком юна. Даже сейчас никто бы не дал ей 18 лет. Она была прекрасна: молочно-белая кожа, платиновые волосы, стройное тело, очень нежные и тонкие пальцы (он специально не позволял ей делать тяжелую работу по дому, ограничивая только уборкой постелей и сопровождением детей). Прима была очень похожа на свою мать, но была намного красивее и утончённее её. Гай воспитывал её вместе со старшим сыном-наследником Марком. Она умела читать, писать и считать, пела и сочиняла стихи — сторонний человек никогда бы не сказал, что перед ним рабыня, но молодая и красивая патрицианка. Гай растил её для сына. Именно с ней Марк должен был впервые познать женщину и именно с ней он должен был научиться быть хозяином-рабовладельцем. Пока же они росли вместе — почти как брат и сестра. К тому же, перед тем, как всё устроить с Марком, Гай должен был сам кое-чему научить Приму...

— Проходи — Гай указал рабыне на дверь в гостевую спальню, где они с Лодией часто уединялись с теми, кто посещал их дом, — супружеское ложе всегда должно было оставаться только для них двоих. — Послушай, Прима. Я хотел поговорить с тобой о Марке. Что ты думаешь о нём?

— Господин, я ничего не думаю. Я не могу думать. Не смею.

— Хватит. Я вижу, он тебе нравится. Я прав? Скажи мне только правду. Нельзя врать своему хозяину.

— Да, господин Гай.

— Что да?

— Он нравится мне, господин Гай. Марк мне нравится.

— Но ты же понимаешь, что это неправильно? Ты — рабыня. У тебя не должно быть чувств, тем более к своему хозяину.

— Да, господин Гай — Прима плакала. Обычно такие разговоры не заканчивались добром. Она понимала, что признавшись в своих чувствах к Марку, обрекла себя на страдания.

— Прима, Прима... ты меня очень огорчила. Скажи мне это другая рабыня, я бы приказал пороть её до полусмерти. Потом бы отдал Самсону, чтобы он истязал её, пока не потеряет сознание. Ну, а потом... потом привёл бы в чувства и своими руками задушил — кожа Примы покрылась холодным потом. Она больше не плакала — плакало всё её тело. Гай продолжил: Но это ты, Прима. И я тебя пощажу.

— Спасибо, господин! Простите меня, простите, пожалуйста...

— Тише-тише. Перестань. Я пощажу тебя, потому что я хочу, чтобы вы с Марком были вместе. Я вижу твои чувства к нему и его — к тебе. Да-да... я всё вижу. Но взамен ты ляжешь со мной, чтобы я научил тебя всему тому, чему ты в своё время должна будешь научить моего сына.

— Да, господин Гай — Потупив взгляд, Прима сделала шаг к красивому и огромному красному ложе в центре комнаты. Она знала, что этот момент когда-то настанет, и была готова к нему.

— Постой. До этого мы ещё дойдем — Гай остановил её, нежно взяв за руки — На колени.

Не говоря ни слова, юная вандалка опустилась перед своим господином и замерла в ожидании. Гай неспешно обошёл её. Он внимательно осмотрел её — его вещь. Он может приказать ей сделать всё, что угодно. И всё будет исполнено. Но он будет великодушен. Сегодня. Во всяком случае, сегодня.

— Закрой глаза, Прима.

Он подошёл к ней спереди и поднял подол своей туники. Массируя правой рукой свой уже налившийся член, он аккуратно и не торопясь поднёс его к носу девушки. Смазка сочилась из головки и испускала нежный пряный запах. Прима почувствовала его и вдохнула. Она знала, что перед её лицом что-то есть, она ждала, боялась и дрожала. Что-то влажное, упругое и тёплое коснулось её губ. Быстро и как бы случайно. «Поцелуй его, Прима,» — прозвучал голос хозяина. Она потянулась губами вперед и аккуратно дотронулась до члена. Осторожно, боясь сделать что-то не так, она поцеловала головку. «Еще и еще» — настойчиво произнес Гай. Прима принялась целовать член: головку, уздечку, основание, лобок. Она очень старалась. В какой-то момент Гаю одновременно стало от этого и очень приятно, и очень смешно: «Ну, хватит, Прима, хватит. Ты всё делаешь отлично. Теперь возьми его в рот и поласкай языком». Прима исполнила его волю, но делала всё очень неумело. Гаю, конечно, было приятно, но он был слишком нетерпелив. Да и вид молодой девушки, старательно сосущей его член лишь только добавлял возбуждения: «Открой глаза, Прима. Открой и смотри в мои». Она открыла — Гай ждал этого взгляда последние n лет. Она принадлежит ему. Не только как рабыня, но и как девушка. Девушка, которая принадлежит мужчине. Да, он приготовил для неё страшное будущее, мучительное и сложное. Но если она справится, то будет им вознаграждена. Гай взял её за голову и внезапно резко насадил на свой член. Его фрикции стали частыми и глубокими, член проникал в горло Примы — она начала давится и задыхаться. Слезы потекли из её глаз.

Гай вспомнил Масту. В ту ночь он привел её в эту спальню и, приковав цепями к ложу, отправился за Лодией. Вернувшись, они до утра использовали её для собственного удовлетворения: Лодия садилась ей на лицо, он входил в неё — в вагину, в рот, в анус. Они играли с ней: целовали, ласкали и истязали. Перед рассветом, когда Гай и Лодия очень устали, а Маста была попросту измождена, он склонился над её головой и прошептал в ухо: «Я не могу вернуть тебя Денисию. Он слишком слаб, и твоё возвращение закончится скандалом, который его погубит. Я не могу отпустить тебя — ты пойдешь к нему. Но я не могу и оставить тебя — я обещал тебя освободить, а я держу своё слово. Будь уверена, я позабочусь о Приме. С ней всё будет хорошо». С этими словами он закрыл лицо Масты подушкой.

Прима лежала на полу. Ей было очень плохо. Но она знала, что всё, что с ней произошло и произойдет в будущем, в конечном счете, пойдет ей на пользу. Она верила своему хозяину... даже больше, чем себе самой.