Спустя несколько часов после унижений в раздевалке я уже стояла на коленях перед Ольгой в её квартире. Здесь было просторно и красиво, дорогой ремонт сразу бросался в глаза. Родительский подарок своей любимой дочурке.

Сама Ольга была одета в халат на голое тело, её роскошные волосы были укутаны в полотенце. Она источала свежесть и естественную красоту. Мне же в пределах этой квартиры было разрешено носить лишь трусы, чтобы не портить настроение Ольге своей «небритой пиздой».

— Значит так, слушай сюда. Теперь каждый день после занятий ты приходишь сюда на два часа. Родителям скажешь что записалась в секцию, подругам соврешь еще что-нибудь, мне не нужно лишнее внимание, поняла? — Ольга сидела в своей излюбленной позе, закинув нога на ногу и казалось больше уделяла внимания телефону, чем мне.

— Хорошо, — я была словно в трансе. Тотальное унижение, полное подчинение. Неужели я уже сломана? Мои мысли прервала звонкая пощечина.

— Не «хорошо», а «слушаюсь, госпожа», — Ольга цокнула и закатила глаза. — Представляешь сколько нервов придется потратить пока я тебя надрессирую?

— Простите... госпожа, — я тронула свою щеку, она горела. На глаза стали наворачиваться слезы.

— Так, никакого нытья. Плакать будешь дома под одеялом, здесь ты будешь работать, за любой косяк будешь огребать. Если мне не понравится твой ответ, ты огребаешь, если мне не понравится как ты выполняешь мои приказы, ты огребаешь. Если я просто захочу тебя ударить, ни за что, потому что могу, ты стерпишь и поблагодаришь меня за хорошее воспитание. Поняла? — Ольга распалялась, её рука опустилась между ног.

— Поняла, госпожа, — весь мир рушился передо мной, назад пути не было. В голове мелькнула мысль «может быть, если я буду послушна, то Ольга перестанет быть такой жестокой ко мне? Что если я отыграю свою роль?» и тут же исчезла, оставив после себя только тревогу.

— Запомни, что на эти два часа ты не личность, не человек, ты моя вещь. Чтобы ты вжилась в эту роль, будешь говорить о себе в третьем лице, например «госпожа, разрешите вещь сходит в туалет» или «госпожа, простите свою вещь за этот поступок». — Ольга водила пальчиком по своей гладко выбритой киске.

— Слушаюсь, госпожа, — меня трясло.

— За мной, — Ольга схватила меня за волосы и потащила в туалет. — Берешь щетку, тряпку, средства для мытья и все драишь тут. У тебя есть пол часа, как закончишь, ко мне с докладом. На дай бог ты, парашница, остановишься хотя бы на секунду и я это увижу. — Отвесив мне крепкий подзатыльник, Ольга удалилась.

Я приступила к работе, слушая как госпожа мило щебечет с кем-то по телефону в соседней комнате. Представив её во всей красе лежащую на кровати и беззаботно смеющуюся, я испыталала чувство зависти и злобы на саму себя. «Так тебе и надо», думала я про себя. «Драй этот толчок, парашница, еще усерднее. Я начала чистить унитаз с удвоенной силой. На глаза наворачивались слезы не только от обиды, но еще и от едкого запаха химии.

Протерев каждую пылинку на самом туалете, я помыла пол и протерла стены. Все сияло. Поборов страх, я зашла в комнату к Ольге. Внутри стоял полумрак и тихо играла приятная музыка. Госпожа лежала на огромной мягкой кровати и с интересом смотрела на меня.

— Вещь выполнила задание, — отчеканила я, встав на колени.

— Нет, не так, мне не нравится. Положи голову на пол, — скомандовала Ольга, сев на край кровати. — Ближе ко мне. — Она поставила свою ступню на мою щеку и надавила, вжав меня в пол. — Теперь повтори.

— Ваша вещь выполнила задание, — я закрыла глаза и молилась, чтобы это кончилось.

— Хорошо, пойдем проверим, — Ольга убрала ногу и направилась в туалет. — За мной.

Чистота пришлась ей по вкусу. Сев на туалет, гопожа не применула им воспользоваться. Я видела как струйка мочи вырвалась из её киски и ударила в вычищенный мной до блеска унитаз. Закончив, она раздвинула ноги и посмотрела на меня. Поняв все без лишних слов, я подалась вперед и приступила к своей миссии. Первые несколько секунд было очень горько и солоно, мое лицо исказила гримасса отвращения. В душе я молилась, чтобы Ольга этого не заметила. Но она запрокинула голову назад и постанывала.

Когда с гигиенической процедурой было закончено, Ольга взяла меня за волосы и отстранила от киски. Несколько секунд ничего не происходило, а затем прилетела пощечина, еще через несколько секунд еще одна, а потом еще и еще.

— Ну, сколько я должна ждать? — поинтересовалась госпожа, продолжая раздавать пощечины. — Где благодарность?

— Спасибо... госпожа... за то... что воспитываете... свою... вещь, — после каждого слова мне приходилось терпеть очередной удар.

— Неблагодарная тварь, — Ольга приблизилась к моему лицу. — Открой свою пасть.

Я покорно открыла рот и тут же туда прилетел смачный харчок. Он попал сразу в горло и я поперхнулась.

— Глотай, сука. А как проглотишь будешь снова чистить унитаз, но уже своим грязным языком. Я уйду и не буду смотреть, но ты это сделаешь, потому что ты моя вещь. Когда ты закончишь, то действительно поймешь что полностью принадлежишь мне и приползешь на коленях извиняться за свое поведение, — харкнув мне на лицо еще раз, она ушла.

Я зарыдала, не в силах сдержать свою боль. Я била кулаком по полу и мычала, ненавидя себя, а потом я сделала то, что она сказала. Я вылизала унитаз от и до, а потом приполза на коленях и искренне стала умолять свою госпожу простить такую плохую вещь. Когда Ольга вместо очередной оплеухи погладила меня по голове, я даже на какой-то момент испытала счастье. Она гладила меня, а я рыдала и слезы катились по моему лицу. А потом она мягко прислонила меня к своей влажной киске.

Я очень долго работала языком, челюстные мышцы начали неметь и болеть, но я продолжала. Ольга не торопилась кончать, она просто получала удовольствие от происходящего. Это длилось долго и когда она наконец кончила, я порадовалась, что выполнила свою работу хорошо.

Отлежавшись немного после оргазма, Ольга решила посмотреть телевизор в зале и оставшееся время я служила ей подставкой и массажером для ног. Перед этим в мою попку была вставлена небольшая пробка, а на соски навешены зажимы, которые обжигали и заставляли чувствовать боль ежесекундно. Ведь для того, чтобы госпожа получала истинное наслаждение, её вещь должна без остановки страдать.

Такова моя роль, моя участь.