— Что за дела гауптман Хартман? Мне доложили что вы не сбили русский самолёт. Хотя объективно могли его сбить при заходе в хвост советскому истребителю.

— спросил у меня командир нашей эскадрильи. Полковник Отто Рихтер устало откинулся на спинку стула на котором сидел, и вопросительно посмотрел мне в глаза. В блиндаже командира эскадрильи, мы были с ним вдвоём, и старый служка позволил себе отеческий тон по отношению ко мне. Хотя обычно он был официально холоден в общении с подчинёнными. Но Отто Рихтер хорошо знал моего отца Клауса Хартмана, они вместе воевали в первую мировую. И может по этому командир был со мной обходителен.

— Пулемёты заклинило господин полковник. Вот и не смогла его сбить.

— ответила я командиру эскадрильи, смотря ему в глаза цвета стали.

— Все четыре пулемета на вашем " мессершмитте" были исправны. Я лично их проверил после того как мне сообщили о твоём недостойном поступке гауптман. Исправна была и пушка, а её боекомплект не израсходован. Вы можете мне объяснить гауптман, в чем причина? Пока вами не занялось другое ведомство, а они умеют развязывать языки.

— полковник подошёл к двери блиндажа и приоткрыв её, внимательно посмотрел в ночную темноту. Где-то в дали громыхал приглушенный гром артиллерийских орудий. Линия фронта была совсем рядом, в зоне действия нашей эскадрильи. И грохот дальних боёв, доносился вместе с порывами ветра.

— Мне стало жалко убивать этого русского парня, дядя Отто. Он был ещё совсем молодым, и я пожалела его.

— призналась я командиру эскадрильи, вспомнив сегодняшний случай в небе. На подлёте к Курску, нашу группу атаковали советские истребители. Они выскочили из за облаков и зашли нам в хвост. У нас было четыре машины, у них пять самолетов.

Топливо было у всех на исходе и мы решили не ввязываться в бой. Наш ведомый штаффелькапитан Хуберт, приказал уходить вверх где нас не могли достать советские истребители. Но он просчитался, у русских появились новые модели самолётов которые не уступали по скорости нашим. В итоге завязался бой, Ганс и Курт сбили двоих русских, а я с Хубертом сцепились ещё с тремя. Но они по непонятной для нас причине, отклонились от боя и ушли на восток. Я видела лицо парня сидевшего за штурвалом советского истребителя. Он был совсем молодым, и я отпустила его домой к маме.

— рассказла я полковнику, думая про себя кто из наших мог меня сдать? Хуберт и Курт исключались, они оба были солдатами. А вот Ганс закоренелый нацист и убийца. Я своим глазами видела как он на бреющем полёте расстреливал из пулемётов своего мессершмитта. Колонну безоружных беженцев женщин и детей, летом сорок первого года под Минском. Проклятый наци, из за них мы проигрываем войну с русскими. Подумала я, вспомнив этого долговязого выродка Ганса. Он несколько раз предлагал мне заняться с ним сексом. Но я его послала куда подальше, и вот теперь Ганс нашёл повод мне отомстить. И хорошо что полковник Отто, был другом моего покойного отца. Иначе для меня подобное происшествие закончилось весьма печально, вплоть до трибунала.

— Вы своём уме Эрика? Нашли кого жалеть? Русские наши враги, они убили многих замечательных парней у нас в эскадрилье. Вспомни Вальтера, Бернхарда, Вилли и других. Их убили русские, а ты пожалела убийц своих боевых товарищей. Вам повезло Эрика, что я был другом вашего отца. И обязан ему жизнью во время боя над Ла-Маншем. Но более прикрывать вас гауптман я не намерен. Идите и служите Германии, ваша судьба в ваших руках Эрика.

— сказал мне строгим голосом командир эскадрильи, поворачиваясь от двери ко мне. Лицо Отто Рихтера было строгим, а глаза отдавали стальным холодом.

— Хай Гитлер.

— полковник вскинул руку, давая мне понять что разговор окончен.

— Хай Гитлер.

— ответила я своему командиру, вскидывая в ответ руку, и повернувшись вышла из блиндажа. Ночь была безлунной но звездной, прямо над моей головой раскинулся Млечный путь, сверкая миллионами звёзд и обширным белым туманом. На аэродроме лаяли овчарки и переговаривались между собой часовые. В одном из блиндажей играла губная гармошка, и приглушенный голос пел песню про девушку собирающую на лугу цветы.

Я прошла мимо своего блиндажа который делила вместе с подругой Ильзой, радистской Бертой и официанткой Ханной. И пошла дальше в конец расположения части к блиндажам где жили " хиви", наши русские помощники. С недавних пор их становилось все больше. Хотя фюрер запрещал использовать русских в строевых частях. И даже издал специальный указ. Но командиры на местах приказ фюрера всячески старались игнорировать.

Война на Востоке затягивалась, немецкие части несли потери, а пополнять личный состав было не кем. Вот и использовали русских добровольцев по полной. Я слышала что в некоторых наших пехотных частях, численность " хиви" доходила до сорока процентов от всего личного состава. Служили русские и у нас в эскадрилье, в качестве водителей, подсобных рабочих и механиков.

Дойдя до самого крайнего блиндажа покрытого пятнистой маскировочной сетью. Я подняла с земли пару камушков, и кинула их в дверь землянки. Это был условный знак подаваемый мной. И тут же через минуту, дверь блиндажа открылась и из неё вышел парень в немецком солдатском мундире, накинутом на плечах и с зажженной сигаретой в губах.

— Эрика, ты что ли? Спросил у меня парень на ломанном немецком.

— Да Ваня, я к тебе пришла. Пошли погуляем, только выпить захвати.

— попросила я парня, стоя в темноте у дверей блиндажа. Тот ни слова не говоря нырнул обратно в блиндаж освещаемый керосиновой лампой. И вскоре вышел из него с фляжкой в руке.

— Пошли на наше место Вань. У меня есть настроение сегодня потрахаться с тобой, и выпить сильно охота.

— сказала я парню, беря его за руку и ведя по тропинке на поле к сгоревшему русскому танку. Он был подбит давно, ещё в самом начале войны когда наши войска наступали. Но теперь под натиском русских мы отступали, и танк оказался снова на передовой.

— Ох и крепкая зараза. На шнапс не похожа.

— сказала я парню, глотнув из его фляжки. Крепкий алкоголь обжег желудок и приятным теплом разлился по телу.

— Да это русская водка Эрика. Я в деревню днем ходил и обменял её на продукты у местных.

— Иван штык-ножом открыл банку с тушенкой и на кончике ножа дал мне закусить. Мы сидели с ним на траве, прислонившись спиной к гусеницам сгоревшего Т-34 и выпивали. В вышине прямо у нас над головам гудя моторами, прошла армада ночных бомбардировщиков "Хенкель - 111". Они судя по всему летели бомбить Курск. Самолёты были загруженны бомбами под завязку, и это было понятно по надрывному вою их моторов.

— У вас у русских не только водка хорошая. Но и члены большие. Не сравнить с членами немецких парней.

— сказала я Ивану, и бесцеремонно полезла к нему в ширинку солдатских галифе одетых на нем. Война научила меня довольствоваться тем что есть и не строить из себя целку. Ведь завтра меня могут убить, и я никогда уже не побалуюсь хорошим мужским членом.

— Пососи его Эрика. Ты сучка так хорошо сосешь.

— попросил меня Иван, суя мне в рот свой большой член.

— Ты как со мой разговариваешь Hilfswilliger. Забыл что я твоя хозяйка. А то мигом в концлагерь отправлю, за изнасилование немецкой женщины.

— шутя пригрозила я русскому парню, с наслаждением беря в рот его залупу.

— Тебя дуру самую туда отправят за связь с русским. Так что соси давай Эрика, коза дранная.

— смеясь сказал мне Иван, охватывая мои белокурые локоны на голове, своими грубыми руками. И он был прав, закон строго запрещал немкам вступать в половую связь с мужчинами не арийской рассы.

— А ты мудак Ваня. Так у вас вроде говорят по русски? Доиграешься, попрошу Отто Рихтера чтобы он тебя в пехотную часть отправил под Курск. Посидишь в окопах под пулями своих земляков, тогда поймёшь что ты был не прав в отношениях со мной, своей хозяйкой.

— опять шутя сказала я Ивану, заглатывая полностью в рот его член. Конечно никуда я не собиралась отправлять своё счастье. По причине того что безумно любила этого русского парня. А Иван любил меня. И ругались мы с ним шутя.

Этот рослый и красивый "хиви", появился у нас в эскадрилье весной. И он был не из пленных красноармейцев. Зачастую шедших на службу к нам ради сохранения жизни и куска хлеба с салом. Нет Иван был перебежчиком, причём идейным. И он перешёл на службу в немецкие войска не в начале войны когда мы наступали. А уже после Сталинграда, и после того как русские стали нас побеждать на всех направлениях.

У себя в части Иван был летчиком, капитаном. Имел боевые медали и ордена, но в один из вылетов он не вернулся на свой аэродром, а приземлился на нашем. Его тогда чуть не сбили на подлете. Но Иван заблаговременно прицепил к кабине своего Ла-5, белый флаг. И его взяли в плен, а после допроса узнав что этот русский лётчик изъявил желание служить в немецких войсках. Ивана оставили на аэродроме, определив в " хиви", добровольных помощников Вермахта.

Русский лётчик хорошо разбирался в самолётных двигателях. И я взяла его к себе в механики. А немного погодя Иван стал моим возлюбленным. У него большевики расстреляли всю его семью, и он решил мстить за них. Это стремление по достоинству оценил наш командир Отто Рихтер. Назначив непокорного русского, в механики к одному из лучших асов в эскадрилье. То есть ко мне любимой.

— Ох, ох Ваня, у тебя её так много.

— кашляя, я выплюнула член русского парня изо рта, и стала досасывать ствол его члена губами. Иван накончал мне полный рот, и я чуть не подавилась его спермой.

— Прости Эрика, я не виноват что по вашему приказу гауптман, я получаю двойной паек. Вот и накопил спермы для вашего рта госпожа.

— сказал мне Иван, стаскивая с меня летный комбинезон.

— Ах так негодник, тогда я прикажу тебе урезать пайку. Чтобы ты не кончал в рот своей хозяйки, столько вкусной спермы.

— засмеялась я, подкладывая под попку снятый комбинезон. Иван собирался полизать у меня письку, и я уже раздвигала ноги для этого сладкого момента.

— Я тебе блядь белобрысая урежу. Подкручу винтики в моторе твоего " мессершмитта, " и ты хер взлетишь на нём.

— захохотал Иван, довольный своей тупой шуткой. А я не обидилась на его слова. Только сильнее раздвинула ноги и прижала русую голову своего механика к лобку. Броня подбитого русского танка была ещё тёплой, нагретой за день под палящими лучами летнего солнца. Впрочем как и язык Вани, ласкающий мои половые губы. Странная аллегория получается. Я немка, сижу голая у подбитого русского танка. И русский парень, вылизывает у меня влагалище. Так наверное и должно быть. Мы хозяева, а они подчиненные.

Подумала я, задирая голову кверху, и кончая от языка своего механика. Я увидела в ночном небе, летящие самолёты. Это возвращались " Хенкели" летавшие бомбить Курск. Но их сильно потрепали русские зенитки, и ряды " Хенкелей", заметно поредели. От общего числа самолётов, на базу возвращалась одна треть. Да уж, жизнь пилота бомбардировщиков очень коротка. По сравнению с нами пилотами истребителей. Сколько раз меня спасала высокая скорость моего " мессершмитта ". Чего не было у тихоходных " Хенкелей".

— Ааай, ооойй, Ваня, оойй. Ты меня довёл любимый.

— задыхаясь от сладкой неги, говорила я своему любовнику, обхватив его стриженную голову ляжками.

— Блядь Эрика, задушить меня хочешь.

— Иван поднял голову кверху, когда ослабла хватка моих ляжек. И в ту же секунду он прижал меня к гусеницам танка, запрокидывая мои ноги к себе на плечи.

— Вань, презервативы у меня в комбинезоне, в верхнем кармане на молнии. Я не хочу уехать домой в Германию с пузом. Кончится война, и я с удовольствием рожу от тебя ребёнка милый.

— сказала я парню, поднимая попку с комбинезона. Там в верхнем кармане, лежали выдаваемые командованием части презервативы. Немки должны сражаться с врагом, а беременность женщинам пилотам не нужна. Да и я ещё не навоевалась до сыта. Мне нравилось летать, и управлять самыми лучшими самолётами в мире.

— Глупая ты Эрика. Беременность спасёт тебе жизнь, ведь ты каждый день рискуешь жизнью милая.

— ответил мне Иван, но все же надел презерватив на свой большой член.

— Я заговоренная Вань, меня моя валькирия берегет. И мы с тобой доживем до конца войны.

— ответила я своему русскому возлюбленному. И закатила глаза на лоб, от того что он вогнал мне во влагалище свой здоровенный член и достал им до матки.

— Учи немецкий Ваня, ты хоть и сносно говоришь по нашему. Но акцент чувствуется. Кончится война, и я заберу тебя с собой в Германию. Будешь работать у меня в имении садовником. А по ночам я буду твоя Ваня.

— говорила я парню, лежа с ним на траве возле подбитого русского танка, с оторванной взрывом башней. Я хорошо кончила от члена своего механика. И едва не закричала от сладости, боясь своим криком привлечь внимание часовых на аэродроме.

— А в чью пользу она кончится Эрика? Вы же проигрываете и наши теснят вас на Запад. Ты не сможешь забрать меня с собой в Германию. По причине того что её захватят большевики. И они будут мстить за убитых вами, их жён и детей.

— ответил мне Иван, давая зажженую сигарету в губы.

— Но это ещё вилами на воде писано, так вроде у вас говорят? У меня подруга Ильза в штабе работает. Так по её словам наши готовят русским под Курском сюрприз, и скоро перейдут в наступление.

— сказала я Ивану, затягиваясь сигаретой, пряча её огонёк в ладони.

— Это илиюзии Эрика. Красная армия сейчас сильна как никогда. И вам не выстоять против неё. Лучше уж я тебя заберу с собой. У меня в Южной Америке живут родственники. Ещё при царе туда уехали жить. Они старообрядцы, и спаслись за океаном от гонений за веру.

— сказал мне Иван, нежно целуя мои губы, белокурые волосы на голове и груди.

— С тобой Ваня, я готова на край белого света ехать. Любимый мой, счастье моё.

— я обняла своего механика, и сама оседлала его сверху, насаживаясь влагалищем на член Ивана. Начинало светать, и нам нужно было спешить ещё раз заняться любовью, до того как окончательно рассветет.

— Опять с " хиви" трахалась Эрика?

— спросила у меня Ильза, когда я под утро вернулась в свой блиндаж и легла на топчан.

— А тебе что до этого с кем я трахалась. Или заложить меня хочешь Ильза?

— сказала я подруге, тихим голосом. Две других девушки спавших на топчанах, могли подслушать наш разговор.

— Ты же знаешь что я не стукачка. Но мне нужна плата за те документы которые ты просишь за своего " хиви". И эта плата его член. Говорят что у русских они большие. Хочу попробовать.

— шёпотом сказала мне Ильза, садясь ко мне на топчан.

— Да я не против подруга. Мне что жалко что ли. Давай сегодня вечером приходи к подбитому русскому танку на краю аэродрома. Мы с Иваном будем тебя ждать. Только с тебя шнапс и закуска.

— сказала я Ильзе, ложась на топчан и тут же заснула. Мне необходимо было поспать пару часиков перед вылетом на боевое задание. В последнее время, я каждый день поднимала свой "мессершмитт" в воздух. И порой по несколько раз.

— Гауптман Хартман, вам предстоит провести разведку, в районе населённых пунктов, Обоянь, Марьино, Гостинцево и Прохоровка. По неподтверждённым данным, противник стягивает в этом районе крупные танковые части. Ваша цель произвести детальную разведку, и аэрофотосъёмку.

— говорил нам перед вылетом командир части Отто Рихтер.

— Штаффелькапитан Хуберт, вам поручено сопровождать группу " Ю-88" в район Курска. Ваша цель охранять бомбардировщики от атак русских истребителей.

— Отто Рихтер отдал приказ командиру моего штаффеля Хуберту. А тот в свою очередь отдал команду по самолётам своим подчиненным. Мне предстояло лететь в тыл к русским одной, но это меня не пугало. Я надеялась на высокую скорость своего " мессершмитта " новой модификации, только недавно полученными экипажами нашей эскадрильи.

— Удачи в бою " Рыжая". И возвращайся живой Эрика.

— сказал мне Иван, когда я на ходу застегивая летный шлем подбежала к самолету.

— К чёрту Ваня, к чёрту. Я вернусь, обязательно вернусь милый.

— ответилая своему любовнику, сдерживая себя чтобы не обнять и не поцеловать родного мне человека. На взлетном поле этого делать было нельзя. Меня тут же могли арестовать и отдать под трибунал за связь с русским. Да и Ивану не поздоровилось бы тоже.

Нет лучше держать наши отношения с этим высоким и красивым " хиви" в тайне. Подумала я, мысленно посылая пассы своему возлюбленному. Я забралась в кабину истребителя, погладив по пути валькирию нарисованную на фюзеляже моего "Bf.109G-6". Мессершмитты этой серии, в войсках называли " Густав". И они были вершиной искусства немецких инженеров и конструкторов.

— От винта, скомандовала я механику и тот отскочил в сторону, по тому как мой " Густав" взревел мотором и ринулся на взлёт. И вскоре я поднялась на аэродромом, над лесом, и полетела на восток. Туда где находились малознакомые мне русские станции и города.

День был солнечным, и я летела временами ныряя в облака. Страха от вероятной встречи с русскими истребителями у меня не было. Ведь я управляла лучшим самолётом в мире, который развивал скорость свыше шестисот километров в час. Под капотом моего " Густава" был целый табун лошадей в 1400 сил. А вооружение составляло четыре тринадцати милиметровых пулемета, пушка тридцать миллиметров расположенная прямо в двигателе. И ракеты на крыльях.

Так что встреча со мной в небе для русских была опасной. Не зря фюзеляж моего " мессершмитта " украсили с десяток крестиков. Количество сбитых советских самолётов.

— In der Heimat wohnt ein kleines Mägdelein

Und das, Erika.

Dieses Mädel ist mein treues Schätzelein

Und mein Glück, Erika.

— запела я популярную солдатскую песенку про свою тезку Эрику. Которая собирала на лугу цветы. Настроение у меня было отличное, ещё бы я хорошо потрахалась с русским парнем и кончила с ним несколько раз кряду. А сегдня он будет с моей подругой Ильзой, возле подбитого русского танка. А я буду смотреть как Иван станет её трахать. Только бы эта дура Ильза не заорала, когда " хиви" достанет ей до матки.

Подумала я резко снижаясь к земле. Мне показалось что внизу по дороге движется большая колонна русских солдат. Рука привычно легла на гашетку, но в последний момент я её убрала. Это были обычные беженцы, женщины, дети и старики. Увидев летящий на них самолёт они в страхе попадали на землю закрывая головы руками. Женщины прижимали к себе детей, очевидно в эти мгновения прощаясь с жизнью. Но я не собиралась в них стрелять. Ты солдат, а не убийца Эрика. Сказал мне внутренний голос, и я рванула штурвал на себя, уводя самолёт вверх.

Но через десять километров мне опять пришлось снижаться. По железной дороге к Курску, шёл состав груженный военной техникой. Паровоз тащил на себе платформы с танками т-34, орудиями и вагонами с солдатами. Заметив немецкий самолёт, с эшелона дружно открыли по мне огонь из всех видов стрелкового оружия.

Но реального вреда причинить они мне не могли, учитывая высокую скорость моего истребителя. Я с ревом пронеслась над головами советских солдат, которые тщетно пытались сбить мой " мессершмитт" из автоматов "ппш" и винтовок. Но ни одна из пуль выпущенных русскими не попала в меня. Да и на " Густаве" стояла бронезащита, которая надёжно прикрывала немецкого летчика, от вражеских пуль и осколков.

— Ну суки, я хотела только вас сфотографировать, а вы сами выкопали себе могилу. Со злостью подумала я, разворачивая самолёт и делая заход на русский эшелон со стороны солнца. Тратить боекомплект на русских стреляющих в меня с платформ поезда, я не хотела. Да и своими четырьмя пулеметами и авиационной пушкой, я не могла повредить танки и сам эшелон. Но у меня на крыльях висели бесполезные в воздушном бою ракеты. И я решила с пользой от них избавиться, попытавшись подбить паровоз тащивший на себе в гору состав с танками.

— für Deutschland, für den Führer, ( за Германию, за фюрера.

— заорала я сидя в кабине своего мессершмитта, ставя самолёт на крыло и выпуская первую ракету по паровозу. Она с воем оторвалась от крыла моего " Густава" и понеслась к земле, оставляя за собой белый шлейф пороховых газов. Но я промазала, авиационная ракета только срезала у паровоза трубу не причинив ему существенного вреда. Состав с русскими танками продолжал движение к линии фронта, и мне нужно было остановить его любой ценой. Ведь скольких немецких солдат могут убить эти т-34, попади они по назначению?

Я рванула резко штурвал на себя, поднимая мессершмитт высоко в небо. А потом свалилась вниз к земле испытывая чудовищные перегрузки. Перед самой землёй поставила самолёт на крыло, и выпустила по паровозу вторую ракету. И она попала в цель, сорок килограмм тротила разорвали кабину паровоза вместе с машинистами. Он сошёл с рельс и завалился на бок под откос, увлекая передние вагоны и платформы с танками за собой.

— Хорошая работа " Рыжая". Сейчас мы их добьем.

— раздался в радиоэфире голос шатаффелькапитана Хуберта. Развернув самолёт и ввводя его из вертикального положения, я увидела приближающиеся с запада чёрные точки. Это были "Ю-88" в сопровождении пятерки мессершмитов Хуберта. И через минуту русский эшелон подвергся налету штурмовиков "Ю-88". Они закрутили в воздухе в своеобразную карусель. И включив сирены, стали пикировать на обездвиженный эшелон, скидывая на него бомбы.

Солдаты с поезда, выпрыгивали из вагонов в поле, пытаясь спастись от налета пикировщиков. Но в поле их расстреливали мессершмитты штаффеля Хуберта. Они буквально гонялись за советскими солдатами, строча в бедняг из пулемётов. Что было на мой взгляд не совсем разумно со стороны Хуберта. Ведь его задача была охранять " юнкерсы", а не делать за них их работу.

Ведь в любой момент могли появиться "Иваны" на быстроходных "Ла-5". И чем бы стал защищать юнкерсы Хуберт, расходуя боезопас на русскую пехоту. Но у меня был приказ лететь к Прохоровке, и оставив внизу полыхающий эшелон, махнув на прощание Хуберту крыльями. Я подняла " Густава" высоко в небо над облаками, и полетела на восток ориентируясь по компасу и полетной карте.

— In der Heimat wohnt ein kleines Mägdelein

Und das, Erika.

Dieses Mädel ist mein treues Schätzelein

Und mein Glück, Erika.

— запела я опять недопетую песню про девушку Эрику. Которая собирала цветы на лугу. На душе у меня было легко и спокойно, до цели оставалось пятьдесят километров судя по полётной карте. Я вела самолёт то взмывая над облаками, то временами ныряя в них. В облаках любили прятаться "Иваны", и нападать внезапно из под тишка.

Я давно изучила их подлую тактику, когда целая свора советских истребителей. Появлялась из туч и нападала на одиноких охотников вроде меня. Но пока небо было чистым, а внизу на земле в районе станции Прохоровка. Как и говорил Отто Рихтер, наблюдалось огромное скопление русских танков и самоходок. С большой высоты не привлекая к себе внимания, вывалившись из облаков. Я включила фотопулемёт, сделав вираж над станцией и полем где стояли русские танки, стала снимать. Но мой самолёт заметили с земли, и в одно мгновение вокруг моего " мессершмитта " заплясали белые фонтанчики зенитных разрывов.

Уходи Эрика, пока не поздно, и зенитки не взяли тебя в клещи. Прошептал мне внутренний голос, и я интуитивно рванула штурвал " Густава" на себя, уходя в облака где стала невидимой для зениток. Но там меня поджидала другая опасность в виде пятерки "Ла-5", они как стервятники накинулись на одинокий "мессершмитт". Пытаясь взять его в кольцо и расстрелять из пушек и пулемётов.

Не ввязываться с " крысами" в воздушный бой. Уходи на максималках вверх, заходи в хвост и атакуй. Так учил меня когда то лучший ас " Люфтваффе " штаффелькапитан Хуберт. И сейчас я последовала его совету, до предела выжав газ своего " Густава". Выводя самолёт из смертельной карусели куда затягивали меня русские. Ковыркнулась на крыло, перевернувшись в воздухе, с рёвом зашла в хвост Ла-5, с красными звёздами на крыльях и фюзеляже.

И дала по нему короткую очередь из всех свои четырёх пулеметов, не задействовая пушку. Русский истребитель тут же клюнул носом, загорелся и рассыпался на части в воздухе. От радости что я попала в него, у меня из влагалища потек сок. Трусы вмиг стали мокрые, а промежность сладко заныла. Выброс андреналина был огромным, и пожалуй был сравним сексом. Но только сейчас я играла со смертью. И жить мне или умереть, в эти секунды зависит от моего мастерства и скорости " мессершмитта ".

— Ведьма, белокурая ведьма!

— раздался истошный возглас в радиоэфире. Это орал русский пилот, атаковавший меня сзади. В горячке боя, летный шлем слетел с моей головы и белокурые волосы рассыпались у меня по плечам. И одновременно с возгласом в радиоэфире, по кабине моего " Густава " застучали пули. А мимо меня пронёсся "Ла-5", и я отчётливо увидела лицо летчика сидевшего за штурвалом советского истребителя. Это был тот самый вчерашний парень, которого я не стала сбивать и получила за него нагоняй от командира эскадрильи.

Так вот Эрика, твоя доброта тебе вышла сейчас боком. Подумала я, обливаюсь кровью. Осколками фонаря кабины, мне серьёзно поранило лицо, и кровь заливала глаза, мешая управлять самолетом. Хорошо что на " мессершмиттах серии " G", стояла бронеспинка, она и спасла мне жизнь. Приняв очередь из пулемётов Ла-5 на себя.

Вот и конец Эрика, не видать тебе больше своего возлюбленного Ваню, и не сидеть с ним вечерами у подбитого русского танка. "Ла-5" окружили меня словно стервятники, взяв в кольцо. У меня не получалось уйти от них используя преимущество в скорости. Мотор моего " мессершмитта " был поврежден и работал с перебоями. И использовать двигатель на максималках я не могла.

— Я спасу тебя " Рыжая". С тебя ящик " шнапса" гауптман.

— радиоэфир ожил и я услышала голос штаффелькапитана Хуберта. Пятерка его " мессершмиттов" молнией ворвалась в небо над Прохоровкой. И высвободила мой покалеченный самолёт из кольца советских "Ла -5". С ходу сбив два из находившихся в воздухе четырёх русских самолётов. Но и один из мессершмиттов штаффеля Хуберта, был сбит и полетел объятый пламенем к земле. Из его кабины успел выпругнуть пилот, и над ним раскрылся купол парашюта.

— Ганса, Ганса подбили.

— заорал в радиоэфире кто-то из наших. А я смотря вниз и видя как приземляется на парашюте прямо на головы русских парней подонок и нацист Ганс. Со злорадством подумала что его на земле ждёт " тёплый" приём, когда узнают о его принадлежности к нацистам. А доказательства были в кармане у этого придурка Ганса. Он всегда носил с собой партийный билет германских нацистов НСДАП. Зачем он это делал, теперь известно только ему.

— Лететь сможешь " Рыжая"?

— спросил у меня Хуберт, после того как истребители его штаффеля, отогнали оставшиеся два "Ла-5". Они решили не связываться с превосходящими силами противника. И улетели в район Курска, где был их аэродром.

— " Хуб" ты мой ангел спаситель. Я тебе обязана теперь по гроб жизни.

— ответила я своему командиру штаффеля, качая крыльями в знак того что мой мессершмитт управляем.

— Только одним шнапсом ты от меня не отделаешся " Рыжая". Дашь мне засадить сегодня сестренка?

— весело спросил у меня в радиоэфире командир пятерки мессершмиттов, летя рядом со мной.

— Не вопрос " Хуб", сегодня вечером я буду твоя мой капитан.

— ответила я своему спасителю, думая о том что мне придётся изменить Ване. Но я была обязана Хуберту жизнью. Если бы не он, то остатки моего мессершмитта, сейчас догорали на земле. А я если и смогла выпрыгнуть с парашютом, то была бы растерзана русскими едва приземлившись. И я дам сегодня Хуберту, а мой Ваня, сполна насладиться прелестями штабистки Ильзы. Подумала я, с трудом сажая самолёт на свой аэродром за линией фронта.