Я звякаю подковками на берцах по кафельному полу. Раскатистое эхо перекатывается в темном пустом коридоре. Эх, альтернативная служба, легкая, но все равно остается службой, вставать приходится в рань несусветную, зевать, протирать глаза и тащиться черт знает, куда и черт знает зачем.

Узкая полоска света из-под нужной мне двери, тени на выщербленной плитке пола, скрежет передвигаемого стула в кабинете. Значит, Нона уже пришла.

— Товарищ медсестра, санитар Антипов для несения службы прибыл. Руку к пустой голове не прикладывают, этому меня уже обучили, и я просто щурюсь от яркого света ламп и смотрю на своего начальника.

— Старшая медсестра, поправляет меня Нона и добавляет, - ты опять опоздал.

— Ну, развожу руками, вроде бы еще без одной минуты до начала, делаю вид, что смотрю на часы. Нет на моем запястье никаких часов, кто их носит в наше время смартфонов и продвинутых технологий, но нельзя же оставлять упрек без оправданий. У начальства не останется даже формальной зацепки, чтобы обойтись без наказаний.

— Всю ночь не спал, думал о твоей красоте и привлекательности. Так увлекся, что пропустил будильник. Подхожу к маленькому столику и трогаю чайник. Он холодный, значит, она сама только что пришла и еще не успела сильно рассердиться.

— Надоело и уже не смешно. Придумал бы что-то другое. Нона оборачивается ко мне. Есть на что посмотреть в этой женщине. Килограмм на двадцать тяжелее меня, выше на полголовы, старше на пять лет и умнее, наверное, на сто. Роскошные кудри черных волос свободно лежат на белоснежном халате, маленькая сестринская шапочка, как корона на голове, густые черные брови хмурятся, алые, без всякой помады губы и румянец на смуглой коже, чудо как хороши. Никто не скажет, что красиво это лицо, с крупным армянско-еврейским - и еще черт знает каким носом, но и никто не будет отрицать общей привлекательности и миловидности.

— Нона, душа моя, не сердись, мое сердце плачет, когда ты расстроена или недовольна и меня уже не радует новый рабочий день, улыбнись и рассвет позавидует твоей красоте.

— Бегом за водой, ставь чайник и будешь весь день у меня в рабстве. Сейчас я подумаю и. .. придумаю, от каких моих прихотей тебе придется страдать больше всего.

— Нет для меня лучше награды, чем исполнять твои капризы, я хватаю бутыль для воды, посылаю воздушный поцелуй и топаю своими берцами в другой конец здания, там, в туалете установлен фильтр и можно сделать запас воды на весь день.

— Наверное, опять бегали к хохлушкам Карзаряна на швейную фабрику, высох весь, все по девкам, да по девкам, как только ноги не протянешь. ... Нона делает маленький глоток кофе из крошечной чашечки и пристально смотрит на меня. Я с негодованием ставлю на столик свою большую железную кружку с чаем.

— Нона, мне тяжело и обидно слушать эти абсолютно несправедливые упреки, я накрываю своей рукой усыпанную золотыми перстнями и кольцами пухлую женскую руку, смотрю в лицо преданным и честным взглядом. - Как я могу изменить тебе? Ты мое солнышко и луна, ты моя звезда и моя жизнь.

— Ты балабол и болтун. У нас ничего не было и не будет. Можешь бегать к кому угодно, только не опаздывай и работай.

Так-так, сегодня она не убрала свою руку, сделала вид, что не заметила. Как интересно, я легко и нежно начинаю гладить ее запястье.

— Ноночка, ты разбиваешь мое сердце своим «не будет». Мне только коснуться тебя рукой, а если ты позволишь один поцелуй... я закатываю глаза, - эта будет самая большая награда в моей жизни.

— Но ведь к девкам бегал, не отпирайся.

— Все они только пыль перед твоей красотой. И что мне еще делать от тоски и безнадежности? Ты просто богиня в нашем городе. Вместе с последними словами я кладу руку на ее грудь и замираю от страха.

Уже полгода я проверяю и расширяю границы дозволенного мне хамства. Когда в первый раз назвал ее красивой, то получил нешуточный подзатыльник и громкий мини скандал. Она единственная дочка начальника нашего госпиталя, а я просто грязь и недоразумение в ее глазах. Каждый день мне строго указывают границу разрешенного, но граница постепенно отодвигается все дальше. По моему ей стало нравиться, сегодня вообще прорыв, меня не ударили за прикосновение к руке. Но за грудь точно должны синяк поставить и я приготовился увернуться.

— Четвертый размер, очень упругая и она. .. без лифчика под халатом. Рот мой раскрывается от неожиданности, а Нона встает без попытки возмутиться.

— Козлы вы все блудливые. Я тоже встаю и мы почти сталкиваемся. Ее рука касается моего паха, она удивленно останавливается. Смотрит вниз и уже специально и совершенно бесстыдно щупает мое хозяйство.

— Это такая шутка? Что ты туда засунул? Покажи.

— Ничего, просто ты меня возбуждаешь. Нам, медицинским работникам скрывать нечего и стесняться не пристало. Расстегиваю штаны и вываливаю своего полувозбужденного друга. Как сказала одна моя подружка, мелкому человечку досталась запчасть от мелкого коняшки. Ноздри Ноны дрогнули и раздулись, теплая рука осторожно коснулась одноглазого, тот встрепенулся и приподнялся.

— Ты шайтан и сын шайтана. Зачем ты мне это показал? Я скажу отцу, что ты приставал ко мне и домогался, он тебя примерно накажет. Какое бесстыдство! Ее рука мяла, гладила и возбуждала, глаза не отрывались от чудо-корня, который мгновенно вырос, окреп и покачивался под натиском.

— Ты меня соблазнил. Она развернулась, оперлась руками о стену. - Ну что ты стоишь? Давай, делай свое дело, или мне закричать, что ты меня обесчестил?

Слишком это все было неожиданно для меня. Выручили рефлексы, пока мысли зарождались и пытались оформиться в слова, руки задрали ее халат и вцепились в трусы. Вы видели парашют с кружевами, а я видел, и даже уронил его почти на землю, ну, спустил ниже колен, если говорить языком прозы. М-да, там у нее волос гораздо больше, чем у меня на голове. Глаза бояться, а руки уже нащупали источник влаги и родник наслаждения. Вошел я легко и приятно, как поршень в хорошо смазанном моторе входит в цилиндр.

— А-аах, пальцы Ноны вцепились в стену и побелели.

— У-уух, я быстро вытащил и струя спермы полетела на стену.

— Ты издеваешься? Ты что делаешь? Ты гад и сволочь!

— Прости, тебе же не нужны сложности? Просто я теряю голову от тебя. Подожди я все исправлю, бормочу я ей на ухо и расстегиваю халат. Вот, наконец, ее грудь в моей руке и я мну ее, хватаюсь за сосок, выкручиваю и потом сильно кусаю.

— О! Отродье крокодила и злой собаки. Ты зачем. .. зачем. .. Она оперлась о стену и чуть присела, свела вместе ноги, они заметно подрагивали.

— Сейчас, подожди секунду, я засеменил к двери с неснятыми до конца штанами, надо закрыться на замок. Выключил свет, ибо не знаю, кто на него придет. Схватил ее руку и потащил на диван. Халат с парашютом на фиг, Нону на спину с мягкой подушкой под ее попой. Свою одежду тоже в сторону. Все, я готов шалить и выяснять границы дозволенного.

Ну что может быть привлекательного в молодой стокилограммовой девушке с пышной растительностью от колен и до пояса? Раковина, отвечу я Вам, та, которая между ее ног. Она у нее была раскрыта, большие губы разошлись, а остальное сверкало влагой как перламутр, маленькая дырочка и клювик клитора притягивали и манили. А еще бледный розовый цвет, без той черной каймы на краях, которая так часто свойственна смуглым женщинам.

Глажу бедра и склоняюсь между ног. У нее совершенно особенный запах. Очень необычный и непривычный для меня. Трогаю языком дырочку, потом клитор.

— Бесстыдник, что ты делаешь? Зачем ты это делаешь? Я порядочная девушка и со мной так никто не делал. Она хватает мою голову и вжимает куда-то между ногами. Трудно дышать, когда нос пытаются использовать вместо члена. С большим трудом удается сделать вдох. А Ноночку трясет и колышет. Ходуном колышется ее роскошная грудь, вздрагивает живот, голова мотается из стороны в сторону, закушены губы.

— Гу-у, странным низким выдохом сопровождает она явление друга внутри себя. А давай милая я подниму твои ножки, ох тяжелые они у тебя, и положу себе на плечи. И раз - два, и раз-ва, а теперь раз-раз-раз совсем не глубоко, а сейчас – ДВА на всю глубину и со всей молодецкой дури.

— Ай, взвизгивает она, почему то тоненьким девичьим голоском.

— Ай-ай-ай, голосок сопровождает мои удары на полную длину и силу.

Я прерываюсь на секунду. – Мне в тебя можно?

— Да, мне можно.

— Сейчас я кончу в тебя. У меня все увеличится и раздуется, я напрягаю головку и чуть подаюсь вперед, пусть почувствует мои слова на деле. -У меня из головки польется сперма. Моя сперма польется внутрь тебя, на твою матку.. Тебе делали детей? Именно так делают, из большого члена со здоровенной головкой в тебя льется сперма.

Наверное, ей никогда не упирали член в матку и не обсуждали при этом процесс предстоящего спермоиспускания. Она начинает дрожать и сильнее сжимает ноги.

— Что такое ты говоришь? Мне стыдно. Я хочу. ..

Ну, раз девушка хочет, то головка у меня действительно напрягается и я начинаю выполнять обещания.

Нона как будто хнычет или тихонько скулит. Я не могу понять. Отпускаю ее ноги. Горят мои щеки от плохо выбритой щетины на ее икрах. Понимаю девушек, которые заставляют своих парней бриться перед сексом. Вытаскиваю член, плюхаюсь рядом на диван.

Нона начинает шевелиться. Садиться рядом со мной.

— А ты хороший. Может поговорить с отцом и он разрешит тебе жениться на мне?

— Я еще молод, Ноночка. У меня нет ничего, кроме большого друга. Поэтому я даже не смею об этом мечтать. Нежно глажу ее сосок, он заметно напрягается. А мысль у меня всего одна – что бывает за дезертирство с альтернативной службы?

— Да, ты прав. Хороший, но не солидный, а мне нужен солидный муж. Солидный и богатый, наверное, отец уже выбрал и договорился, но пока не хочет меня расстраивать.