(рисунки (с)Лены Чуримовой - ник: ЛенаЧурики)

Мы друг за дружкой отправились в баню. Здесь, посреди обширного предбанника уже стоял уготованный Меланией столик с закуской и посреди него стояла большая двухлитровая “четверть”, наполненная слегка мутноватой “всамделишной”. Так в Кимрах ласково величают самогоночку. Вокруг неё выстроены были 100-граммовые гранёные стаканчики и тарелки и плошки с нарезанным хлебом, колбасой, квашеной капустой, огурчиками и грибочками.

В предбаннике уже было достаточно жарко, и мы, перебарывая стеснение, начали раздеваться кто до какой степени.

Стыдливая Мелания осталась в длинной нижней рубашке почти до колен,

(Мелания в педбаннике)

другие девчонки кто в маечках и стрингах, кто в бикини, а кто в одних трусиках, как это сейчас называется: “topless”. Склонная к нудизму Ленка-Чурилка, забывшая трусики дома, скинув своё коротенькое платьице, оказалась вообще голышом. Парни, хвастаясь своими накачанными крепкими мышцами, разделись сразу же до трусов, а Андрюшка из солидарности с Ленкой тоже растелешился до нага. Правда ему пришлось тут же усесться на лавку и постоянно перекладывать ногу на ногу, чтобы скрывать предательское восстание его непослушного стержня, но все, чтоб не смущать пацана, делали вид, что ничего этого не замечают. Все, впрочем, тоже следом за ним расселись по лавкам и подняли тост за приезд.

– Смотрите, не пейте перед парилкою много, а то кабы чего не вышло! – предупредила нас строгая Мелания.

“Всамделишная” оказалась довольно крепкой, и мы с девчонками только лишь пригубили, а парни героически выпили по полному стаканчику. Закусивши традиционной русской закуской, ребята с девчонками начали расставаться с остатками своей одежды и по очереди забираться в парилку.

(Лена Морозова и Гриша Шарух в предбаннике)

Перым, избавился от трусов Серёга и, бесстыже раскачивая своим красивым, от природы величественным членом, скрылся в парилке. Его по природе стыдливая подружка, Агнешка, не отступавшая от него ни на шаг, отбросивши стыд, устремилась следом за ним. За ними забралась в парилку и Танька, а за нею её неотступный Витёк. Потом и Ленка-Чурилка, заметя исчезновенье Серёги, который, в глубине сердца, ей очень нравился, на цыпочках поскакала следом за ними, а за ней и её воздыхатель Андрюшка. Когда эта неразрывная цепочка скрылась в парилке, избавилась от остатков одежд и черно-белая парочка, похожая на Инь и Ян – Леночка Морозова с Гришей Шарухом – и отравились следом.

(Лена Морозова и Гриша Шарух в парилке)

В предбаннике остались одни только мы с Меланией.

– Давай, мать, выпьем с тобой, пока нет никого, – сказала Мелания и налила нам с нею почти по стаканчику.

– Ой, это мне будет много, – робко сказала ей я, но она возразила:

– Пей, подруга, не сомневайся... надо же нам как-то с тобою перебороть своё стесненье, чтобы раздеться и поийти следом за этими бесстыдниками – проследить, кабы они без нас не устроили чёньть непотребного.

Меланья была прозорливица и видела всех насквозь. Она, видно, чувствовала, как я горела от стыда, осознавая, что мне надо сейчас вот будет раздеться и голой войти в парилку, где парни. Я и сейчас-то, сидя в одних трусах перед Меланией, испытывала какую-то неловкость. Я выпила, зажмурилась от крепости “всамделишной” и быстро стала закусывать, вспомнив, как я голодна. Потом мы с ней выпили ещё по одной, моя голова закружилась, меня повело, мы с Меланьей поднялись, стянули с себя трусики и завалились в парилку. Там, в густом, как кефир тумане, двигались нагие тела, раздавались приглушенные голоса, визги, смешки и шлёпанье мокрых веников по спинам и задницам. Меня за щёки схватил плотный тугой жар, и стало трудно дышать.

– Ничего, не боись, щас привыкнешь, – сказала мне на ухо Мелания, видно, почувствовав моё смятении и тихо добавила: – если тебе трудно дышать с непривычки, присядь на корточки.

Я присела и мне сразу сделалось легче. Я стала различать, уже, кто есть кто тут, и с интересом принялась наблюдать:

Вон Леночка Чуримова лежит на нижней полке кверху попой, подперев щёки руками, а Андрюшка, наклонившись над ней деловито обрабатывает веником её маленькую круглую заднюшку. Ленока повизгивает и озорно похохатывает с каждым ударом. Вон Танька забралась на самую верхнюю полку, а её Витян, расставив ноги, встал на нижнюю полку возле стройненьких ног Леночкии и, бесстыже раскачивая своим ядрёным жезлом, отделывает её дубовым веником. Танька стоически молчит и лишь слегка улыбается, закусивши губу. Вон Леночка Морзова со своим Гришей, как голубки, в обнимку прикорнули в сторонке, на второй полке. Её бледное тело на фоне гришиного природного загара выглядит вылепленным из снега. А вон в самом углу возвышается мускулистая фигура Серёги. Он стоит, закативши глаза к потолку, а перед ним стоит на коленях его неразлучная спутница – Агнешка, и поводя своей крутой попкой вправо и влево, старательно облизывает его высоко поднявшийся и сильно подросший стручок. Мелания подошла к ним, вежливенько потолкала большим пальцем ноги Агнешку в её ягодицы, и проговорила не громко, но строго:

– А ну ка, ребятки, валите отсюда в предбанник. Здесь не место для ваших беспутных игр.

Агнешка вдрогнула, вскочила на ноги и, ни слова не говоря, схвативши Серёгу за член, вывела его из парилки.

Мелания тут же вскарабкалась на вторую полку, улеглась там, прижавшись щекою к доске и крикнула мне:

– Наташа-душа, не сочти за труд, пошлёпай ко меня веником!

Я встала на ноги и почувствовав жар, замерла. Однако теперь – толи я уже привыкла, то ли жар успел стихнуть, – дышать стало легче. Я взяла с нижней полки, пользованный уже, видимо, кем-то, горячий веник и стала шлёпать Меланию по спине и ягодицам. Витька, стоявший рядом, возможно, чтоб мне не мешать, опёрся мне рукой плечо и спрыгнул на пол. Я повела плечами, как бы сбрасывая со своего плеча его руку, а он гад, усмехнулся и крепко ущипнул меня при этом за попу. Я даже испугалась, не оставил ли он там, на ней синяка. Меж тем он взял деревянный ковшик, лежащий у печки, зачерпнул из жбана воды и плеснул на раскалённые камни, проговорив громко:

– Парку надо поддать, а то что-то вдруг холодно стало.

Раздался оглушительный змеиный шип, и белое облако выкатилось из камней в пече, разлестевшись по всей парилке. Опять стало трудно дышать.

– О! Хорошо! – крикнула Мелания, – Молодец, Витька! Давай, Натаха, хлещи покрепче, – крикнула она мне и прибавила: – а потом я тебя отхлестаю.

Я старательно обработала Меланью от затылка до пят и обратно несколько раз так, что кожа её сделалась пунцовой. Я уж подумала, не сделала ли я ей больно, но она., вставая с лавки, усмехнувшись сказала:

– Я вижу, ты меня пощадила... видно в следующий раз надо будет Серёге удовольствие доставить – попросить его, меня похлестать. Уж он постарается, щадить не станет.

Потом она взяла меня за локоть, подтолкнула к лавке и говорит:

– Давай ка, ложись, я покажу тебе, как надо хлестать... да не на первую, а на вторую полку.

Я, задыхаясь, улеглась на второй полке и, сжав ягодицы стала ждать, когда она меня начёт бичевать своим веником. Но Мелания сперва нежно потыкала меня веником по лопаткам, по пояснице, по попе, бёдрам и икрам. Потом она размахнулась и врезала мне по заднице так, что я от неожиданности взвизгнула, а она принялась меня хлестать почём зря тут и там. Я чуть не сомлела от страха, боли и удовольствия. Пока она меня парила, мы остались в парилке с нею одни.

– Понравилось? – спросила маня Мелания, помогая спуститься с полки и проговорила: – Пойдём, Наташка, а то они опять выпали все из под контроля.

Мы вышли в предбанник. Все уже сидели вокруг столика, поддавали и закусывали.

– Давай, Менания (и Наташ), выпейте с нами, – воскликнул Серёга и, налив два стаканчика, протянул их нам обеими руками.

Я обратила внимание, что его всё ещё вздыбленный член с любопытством выглядывает меж сдвинутых бёдер и пялится в потолок. Мелания тихо сплюнула в сторону. Тем не менее, мы с ней взяли у Серёги рюмки, выпили, закусили, и Мелания воскликнула:

– А теперь: все – на речку – купаться!

Мы все поднялись и, не одеваясь вышли из бани. На дворе уже стало темнеть. Мы, как были, в чём мать родила, поддатые, распаренные и весёлые направились к речке. До реки, вернее не до реки, а до Конькова ручья, впадающего в Волгу было рукой подать, и мы весёлой ватагой бросились в прогретые за день тёплые, как парное молоко воды. Накупавшись до посинения, мы вернулись к Меланье в избу и завалились спать, по меланьиному раскладу. Мы, с Леночкой Чуримовой и Меланией, втроём, завалилась на необъятное меланьино ложе. У стенки, на топчане, улёгся Андрюша Азаров, а остальные – сами устроились, кто где знает...

(Продолжение следует)