Глава 6
И ПОБЕДЫ
… и, протянув ей чашу с амброзией, говорит: «Прими, Психея, стань бессмертной. Пусть никогда Купидон не отлучается из объятий твоих, и да будет этот союз на веки веков».
(Сказка об Амуре и Психее.
Апулей, «Метаморфозы или Золотой осёл», II в н. э. Перевод М. Кузмина, 1929. Кн. 6, § 23.)
Прошли корпоративы, отгуляли новогодние праздники, закончились каникулы… В январе Витька Вику не видел. Уже и пол-февраля отработали, через неделю 23-е. Освоившись уже в компании, Витя был уверен, что мужской праздник без внимания не останется, что-нибудь контора замутит. Он опять лелеял надежду на коллективное мероприятие, чтобы оказаться с Викой рядом, подпоить девушку и затащить, наконец, в столь тщательно подготовленное для этого гнёздышко.
С утра Виктор был ещё в Челябинске. Бродил по аэропорту в ожидании посадки на московский рейс. Куда бы он ни поворачивал, ноги сами собой приводили к ювелирному киоску. Не ювелирному даже, скорее к сувенирному, торгующему бижутерией из уральских самоцветов. Уже полчаса, как глаз его лёг на малахитовые серьги.
Очень изящные серёжки для такого, в общем-то, не ювелирного, скорее поделочного, камня. Было ещё колечко, тоже симпатичное, но кольцо дарить — это символ, кольцо малознакомым женщинам не дарят. Серьги можно, но двенадцать тысяч! Впрочем, деньги были, а цену можно и не показывать, дабы не вызывать лишних кривотолков.
Наконец он решился:
— Здравствуйте! А можно посмотреть вон те серёжки, пожалуйста!
— Какие? Зелёненькие? — Приветливо засуетилась полная круглолицая женщина, обрадовавшись покупателю.
— Да. Это же малахит?
— Малахит. И серебро. 925–я проба. — Она отцепила изделие от витрины и протянула парню через окошко.
— Красивые! — Вырвалось у Виктора, когда, взяв в руки, он разглядел их поближе.
— Да, это очень красивые вещи. Это наш Ковалёв делает! — Произнесла она с гордостью, поднимая палец вверх, как будто говорила: — Это от самого Фаберже!
— А можно их отдельно купить? Только серьги?
— Конечно можно!
— Тогда я возьму. — Он полез в карман за кошельком. — Дороговато, правда, но они красивые, — сказал он, протягивая двенадцать тысяч.
— Ой, это много! — Воскликнула продавщица, пересчитав деньги. — Это весь набор двенадцать стоит. А серьги… Сейчас я вам скажу.
Она взяла калькулятор и, заглядывая к себе в тетрадку, принялась нажимать кнопки.
— Вот! — Повернула она машинку к нему экраном.
На экране светилось 3 650.
— Ах вот как! — Воскликнул Виктор растерянно. — Но это же хорошо! Я уже готов был с двенадцатью расстаться.
— А вы возьмите весь набор! — С готовностью подсказала женщина, глядя на купюры в руках. — Это настоящие вещи!
— Да мне колечко вроде ни к чему, я не на свадьбу.
— Что вы такое говорите? Это же не обручальное кольцо! Это красивое украшение, такое же, как и серёжки. Вашей даме точно понравится. Да тут все вещи прекрасные! И браслет, и бусы, и кулон.
— Что? Это всё один набор? — Недоверчиво спросил Виктор. — За двенадцать тысяч?
— Ну да! Это общий ценник лежит. А вон смотрите, какая бабочка чудесная!
— Брошь? Она тоже входит?
— Я же вам говорю! Здесь всё. Вам единственное, что может понадобиться докупить, — это цепочку для кулона, цепочки в комплекте нет. А можете и не покупать, у вашей дамы, наверняка, цепочки есть.
Приговаривая всё это, женщина уверенно укладывала украшения в подарочную коробку.
— Только сюда золотая не подойдёт. Надо серебряную, тоненькую. Вон, как та, например. Они совсем недорогие, по 850 рублей. Поэтому, возьмите уж сразу — всего-то добавить — 850 рублей.
— Да мне не надо столько! — Вспомнил вдруг покупатель, что подходил только ради серёжек. Куда я столько дену? Бусы тяжеловаты, браслет… ну, не знаю. Бабочка красивая, кулон, наверное, не нужен.
— Та берите всё! — Эмоционально заверила продавщица, выдавая этой фразой хохлушку. — Подарите ещё кому-нибудь, маме там, сестре.
— А, ладно — давайте всё! — Согласился он, вспомнив, что с деньгами мысленно уже всё равно расстался, а тут получается целый мешок подарков — прямо Дед Мороз. — И цепочку заверните. — И протянул ещё тысячу.
От Челябинска до Москвы два часа лёту. И разница два часа. Поэтому, утро ещё не кончилось, когда он стоял в своей прихожей на Автозаводской и обдумывал, как же ему поскорее заполучить Викторию. На работу было необязательно — день приезда, завтра поедет отчитываться. А сегодня… Впрочем, у девушки-то, как раз, работа, она до вечера не освободится. Надо ехать в контору — и отчёт сдать, и с Викой на месте разобраться.
Виктор вздохнул, посмотрел на часы — начало двенадцатого, рано ещё. Можно будет подъехать к четырём, всё посчитать, записать, сдать и предложить что-то такое Виктории, от чего она не сможет отказаться. Он вздохнул ещё раз и стал раздеваться. Что же ей предложить?..
Считая по московскому времени, день для него начался в четыре утра. Перекусив и ополоснувшись с дороги, Виктор вздремнул пару часиков и стал собираться.
Вдруг подумалось:
«А если её нет? Приеду, как дурак, а она дома или ещё где-нибудь.»
Он стал соображать, как бы выяснить наверняка. Самое простое — позвонить Игорю и спросить, сидит там Вика сегодня или нет. Но… неудобно другу этот свой интерес показывать.
Самое простое на самом деле — это позвонить Вике и спросить. И договориться. Но… Он боялся не столько услышать, что её нет, сколько нарваться на раздражение и получить отказ. И решил поехать уже, как собирался, а там — как получится.
В конторе было оживлённо. Он издалека уже увидел, что Вика здесь. У её стола стоял Игорь и они над чем-то смеялись.
— Привет!
— О, привет, Витька! — Игорь обернулся, они пожали руки. — Чего к нам? Да так поздно?
— Из Челябинска. Привет, Вика!
— А, отчитываться…
— Привет, Виктор! Как там в Челябинске? — Радушно улыбнулась девушка.
— Там хорошо. Не Москва — снега по пояс и мороз 25 градусов.
— Бррр… Чего ж хорошего?
— Солнце светит, сухо, чисто.
— Чисто? Да, это хорошо. Игорёк, — она надула губки, играя в капризную девочку, — отвези меня домой, у меня машинки сегодня нет.
— Когда?
— Да после работы.
— После шести? Нееет! Всё ж стоять будет, я до дома не доеду.
— Ну и иди тогда отсюда, не дам я тебе сводку, завтра получишь, как все.
— Ну, Викусь!
— Или, иди, нечего тут. Меня вон Виктор отвезёт. Правда Виктор? Ты на машине?
— Конечно! С удовольствием. — Расплылся в улыбке Витька.
— Приготовься спать с ним. — Предупредил Игорь. — Он до себя вообще оттуда не доберётся.
— Вот и хорошо, пусть ночует. Ты же отказываешься.
— Я? Как можно?! Я всегда! Только без обязательств. Викусь, ну дай сводку! Пожалуйста! Некогда ждать.
— Ладно, сейчас пришлю.
— Спасибо, принцесса! Вот тебе паж, — он похлопал Витьку по плечу, — он тебя сегодня доставит, куда пожелаешь. — И друг пошёл к себе.
— Вить, ты правда можешь меня подвезти?
— Конечно! Я сейчас отчёт заполню, сдам, и поехали.
— Нет, сейчас рано ещё, я до шести.
— Я подожду.
— Вот спасибо! А то так противно вечером грязь месить.
— А что случилось?
— В смысле?
— С машиной.
— А, ничего. В сервис сдала — лампочка загорелась, пора. Завтра вернут.
«Как удачно всё, » — радостно думал Виктор, — «может в кино?»
— Как дела, Вик? Какие вообще планы? — Он доверительно склонился к девушке, опираясь руками на стол.
— Иди, отчитывайся! — Девушка положила ладонь сверху и пожала ему руку. — Потом поговорим.
Последний час Витька извёлся ждать. Время тянулось, как вечность. Ровно в шесть он стоял у стола Вики:
— Ну, что? Идём?
— Да-да, я сейчас, — Вика потрогала его руку, не отрывая глаз от компьютера. — Иди пока! Я закончу и приду.
— Я на парковке жду. — Предупредил Виктор и пошёл вниз.
На улице уже стемнело. Под ногами действительно было месиво. Он сел в машину и завёл мотор. С неба сыпал противный мокрый снег, залепляя стёкла и фары. Окна изнутри запотели. Он приоткрыл стекло и закурил. Минут через пять машина нагрелась, стёкла высохли. Дворники, просыпаясь периодически, расчищали лобовое стекло от слякоти. Отсюда видно было, как народ тянется из офиса, накидывая капюшоны, шарфы, застёгиваясь при выходе на крыльцо. Вики всё не было. Он покурил ещё. Прошло уже минут двадцать, нетерпение переросло в какой-то мандраж. Виктор включил радио и заставил себя успокоиться.
Дверь хлопнула неожиданно.
— Ну, что? Поехали? — Вика садилась рядом, скидывая капюшон и стряхивая влагу. — Фу, накурил! И жарко у тебя тут. Куда поедем?
Виктор смотрел, как девушка расстёгивает куртку и пристёгивает ремень. Сегодня на ней были обычные джинсы и мохнатый свитер.
— Вик, а пошли поужинаем? У тебя какие были планы?
— Никаких. А куда?
— Не знаю. Мы ж к тебе едем? Что там у тебя есть?
— Да там… много чего… — Она повернулась к нему и тряхнула своими шикарными волосами. — Я бы сегодня выпила.
— Я бы тоже. Я с утра ещё в Сибири был.
— Интересно, «тоже», и где ты ночевать собрался, если выпьешь? Игорька послушал? Я тебя не приглашала, Лентусов.
— Да, точно! Машина же. А поехали ко мне? — Встрепенулся Виктор.
— В смысле, к тебе?
— Ну. на Автозаводскую. Машину поставим, у меня там и Пражечка, и ПивКо.
— Опять твоё пиво? Фу! Не хочу.
— Там хорошо! Там не только пиво. Будем вино пить, коктейли, если хочешь.
— А потом, а я?
— А потом такси возьмём, и я тебя провожу. Делов-то!
— Зарплаты ещё не было.
— Виктория! Я приглашаю!
— Щедрый кавалер? — Она посмотрела на него насмешливо и хлопнула по руке. — Ладно, поехали! Действительно, такси же есть.
Виктор потихоньку тронулся.
— Стой! Стой! — Она вдруг хлопнула его по плечу. — Давай девчонок пропустим.
— Каких девчонок? — Притормозил Виктор.
— Вот этих. Пусть уйдут.
На крыльце переминалась кучка женщин из их отдела
— Да они нам не мешают.
— Не хочу, чтобы видели. Особенно сегодня.
— А что такое?
— Зачем мне эти сплетни на работе?
— Какие сплетни?
— Разные. А то ты не знаешь? Тем более — четырнадцатое.
— Чего четырнадцатое?
— Четырнадцатое февраля, Лентусов. Ты что, не в курсе?
— Ааа, точно! И что?
— Да ну тебя! Ничего.
Женщины, наконец, дождались ещё одну, спустились с крыльца и пошли всей толпой на остановку.
Витька тронулся, выехал на улицу, влился в густой поток, и поехали они потихоньку по Третьему в сторону проспекта Мира.
«А ведь правда! Сегодня же 14 февраля.» — Радостно подумал он. — «Я и подарок припас.» — Оглянулся он на заднее сиденье, где лежал пакет из Челябинска.
— Давай поверху! Не надо в тоннель. — Распорядилась Вика по-деловому. — Там свернём на Олимпийский, доедем до Цветного, потом через центр и дальше на Ордынку или по набережной к Павелецкой, дальше ты там найдёшь.
— Не, поехали по Третьему — прямая дорога.
— Это тебе навигатор говорит?
— Нет, у меня нет навигатора.
— Тут же стояк! Не видишь?
— Ерунда! Пробки сейчас везде, особенно в центре. А Третье вроде стоит, но едет — доползём.
— Я не люблю вот так тупо стоять, как овца в стаде. Я лучше все дворы облажу, не доеду, зато всё время занята.
— Спокойно! Ты сегодня пассажир, я водитель. Отдыхай!
— Включи что ли музыку какую. Что у тебя за радио бубнит? — Вика потянулась к магнитоле и принялась тыкать в кнопки.
Витька очень не любил, когда у него в машине пассажиры сами что-нибудь трогали. Но тут сдержался, промолчал.
Постепенно разговорились, разболтались. Даже не заметили, как доехали до Автозаводской. Вика спросила его, где он живёт и с кем. Витька тоже спросил, как там Александр, уехал что ли, что не везёт её сегодня домой. Ни тот, ни другой, вразумительных ответов на действительно волнующие вопросы не дали. Витька сказал, что живёт ни с кем, Вика, что Александра нет.
— Вон там я и живу. — Показал Витька на подъезд вдалеке, выходя из машины после того, как они минут пять покружили по дворам в поисках места.
Вика куталась в куртку, оглядываясь по сторонам.
— Ну что, пошли? Здесь недалеко, минут десять. — Махнул он рукой в другую сторону, накидывая капюшон от летящей мороси.
Он взял девушку под руку, посмотрел под ноги и спросил:
— Или надо было прямо к ресторану подъезжать?
— Ладно, я в сапогах. Пошли! — Подтолкнула его Вика. А что у тебя за пакет? Может, домой занесёшь? Или в багажник спрячь.
— Пошли, нормально, он не тяжёлый.
Пакет ему очень даже был нужен, и он был доволен, что взял его с собой на работу. Когда они уже расположились, сделали заказ и выпили по бокалу шампанского за встречу, рядом пришла парочка. Дама была в вечернем платье и с красивым букетом, кавалер в белой рубашке с галстуком. Они сели за соседний столик рядышком, тихо шушукались в обнимку и всё время целовались. Вика заявила:
— Давай что ли выпьем за День влюблённых. Налей мне ещё!
И тут он достал подарок.
— Ой, какие хорошенькие! — Умильно запричитала Вика, вынимая серёжки и прикладывая их к ушам, пытаясь найти в его глазах зеркало. — Это чьи?
— Это уральские. — Гордо ответил Витька. — Тебе идут.
— Нет, ты кому привёз, я имею в виду.
— Тебе.
— Мнеее?! — Она аж зарумянилась, покрутила головой и встала. — Я сейчас приду.
Пока Вика бегала в туалет к зеркалу, Витька успел сходить покурить от волнения. Он уже сел обратно, когда она вернулась с блестящими глазами, стала над ним, откинула назад свою великолепную гриву и тряхнула головой:
— Ну, как мне?
— Прекрасно! — Восхитился Витька, не кривя душой.
Красавица наклонилась, чмокнула его в щёку и села на своё место.
— А это что?
— Это тоже тебе.
— Всё мне? Богато! Спасибо!
Она стала доставать по одной вещице, разглядывать и примерять.
Достала брошку, повертела в руках, приложила к груди на лохматый свитер:
— Так, это мне нравится. Только на платье надо. Как вон у той дамочки. — Скосила она глаза на соседний столик. — или на пиджак хотя бы.
Надела бусы, рассмеялась и сняла:
— Морду надо зачернить, будет туземка в свитере. Это тоже с платьем. Даже с водолазкой пойдёт.
Померила браслет, закатав рукав и отставляя руку в сторону.
— Симпатичный, правда?
Колечко по размеру пришлось на средний палец.
— Великоват камень для ежедневного быта. Праздничный. — Она полюбовалась, поворачивая кисть то так, то так.
Серьги и браслет она оставила на себе, остальное убрала в коробку. На кулон даже не взглянула.
— Ну, ты, Лентусов, даёшь! Такие подарки! Я даже не знаю, ты меня засмущал совсем. — Она посмотрела в пустой бокал. — Там ещё осталось шампанское?
Виктор приподнял бутылку из ведёрка и поглядел на свет.
— На один бокал наберётся.
— Давай, разливай пополам! Ещё закажем. Надо отметить.
Он разлил по глотку:
— За тебя!
— Да ладно! Тогда уж за тебя — щедрого кавалера.
— За твои обновки!
— Вот спасибо! Чтобы носились на счастье.
Они осушили бокалы. Тут же появилась официантка:
— Ещё бутылочку?
— Да, давайте ещё! — Согласился кавалер.
— Может, лучше не шампанское? Давай, лучше вина! — Предложила Вика.
— Белого, красного?
— Белого, — сказал Витя.
— Красного, — одновременно сказала Вика.
— Давайте, я Вам красное принесу, а Вам белое. — Тут же предложила официантка. — Вам полусладкое, или полусухое?
— Нам сухое! — Категорически возразил Виктор, даже не спрашивая спутницу.
— У нас по бокалам только полу…
— Зачем по бокалам? Мы бутылку возьмём. — Перебил Виктор, не дослушав.
— А, ну тогда… Из сухого у нас есть… — Девушка подняла глаза к потолку. — А я вам сейчас винную карту принесу. — Она повернулась и убежала.
— Мы что, две бутылки выпьем? — Возразила Вика, понижая голос.
— Почему две?
— Ну, ты белого, я красного.
— Да? Давай, я тоже красное буду. Хотя… А что такого? Весь вечер ещё впереди. Сейчас она принесёт меню, посмотрим ещё, что там за вино.
— Смотри, — игриво улыбнулась Вика, — я пьяненькая буду, ты меня до дома не довезёшь.
— Доведу. — Оговорился по Фрейду Витя.
— Вот, смотрите! — Официантка развернула большой альбом и провела ладонью по одной стороне и по другой. — Вот тут красные, вот тут белые, тут игристое, тут креплёное, вермуты разные, потом…
— Хорошо, спасибо! Дайте, мы пока почитаем. — Прервал Виктор.
В итоге к полуночи они выпили по две бутылки! Это помимо шампанского. А ещё на десерт всякого, покрепче. Кофе-надж здесь не было, зато был айриш-кофе. И просто коньяк на посошок. У Вики язычок уже совсем заплетался. Да и Витька чувствовал себя изрядно навеселе. Выйдя из ресторана, с шутками и смехом, держась друг за друга, они дошли до дома. В подъезде, пока он доставал ключи, она спросила:
— А куда ты меня привёл, где такси?
— Домой.
— В койку?
— Ну, ..
— Но это не мой подъезд!
— Это наш.
— Я хочу в койку! Спатеньки. И пи-пи! — Вика повисла у него на руке, переступая ногами. — Открывай скорее!
Он наконец открыл, они вошли, поднялись на лифте в нетерпении, он открыл дверь, и девушка прямиком проследовала в туалет.
Он разделся, прошёл на кухню, включил чайник. Из коридора несколько раз слышались звуки сливаемой воды, пока чайник не зашумел и не заглушил всё.
— А где я буду спать? — На пороге стояла Вика с курткой в руках.
— Пойдём покажу. Повесь куртку в прихожей. И сапоги сними, я сейчас тебе тапочки найду.
— А это чьи тапочки?
— Ничьи. Для гостей.
— И кто в них ходит?
— Да никто. Не бойся они новые.
— Твоя жена в них ходит? Кстати, где она?
— Нет у меня жены, я уже сто раз говорил. Была…
— Была, да сплыла? — Хохотнула пьяненькая девушка.
Всё это время вместо того, чтобы присесть и переобуться, она переобувалась стоя, качаясь и хватаясь за хозяина, чтобы не упасть. Он показал ей ванную:
— Вот здесь можно умыться. На вешалке все полотенца чистые, на крючке вон то — моё. Раздеться можешь, где хочешь — хоть здесь, хоть в прихожей, хоть в спальне — там полки есть.
Он провёл её в спальню:
— Вот кровать, постель чистая.
— Ух, какая кровать! Ничего себе! Сексодром, да?
— Удобная, тебе понравится.
— А это у тебя всё время тут? — Она показала на стенку.
Там в этот момент висела картина Зо «Сон правоверного», где на переднем плане спал старец в чалме, а над ним витали обнажённые нимфы.
— Почти. — Неопределённо ответил он.
— А ты где будешь спать? — Спросила она заплетающимся языком, подняв на него невинные глазки.
— Я… в той комнате. — Махнул он за спину.
— Ааа, хорошо. Спасибо тебе, Витя! Дай я разденусь. Я пошла в ванную.
Он вышел в кабинет и сел в кресло. Довольно быстро в квартире затихли все звуки. Вика угомонилась за несколько минут. Он разделся до трусов, достал плед. Потом вспомнил, что ставил чайник, и пошёл на кухню, намереваясь попить горячего, пока не остыл.
— Витя! — Послышалось из спальни.
Он заглянул туда. Из-под одеяла раздался капризный голос:
— Витя, мне холодно.
— Сейчас я тебе плед ещё дам. — Растеряно отозвался он.
— Витя, погрей меня, мне холодно.
Он подошёл и сел рядом, положив руку на угадывающееся под одеялом плечо. Девушка пошевелилась:
— Обними меня, погрей!
Он прилёг рядом и обнял.
Девушка лежала на боку, свернувшись калачиком. Она прижалась к нему спиной.
— Вот так!
Спустя какое-то время, она ещё потёрлась спиной и произнесла:
— Ложись под одеяло, а то ты замёрзнешь.
Он нашёл, где у одеяла край, забрался под него и прижался к девушке, просунув одну руку ей под голову, а второй обняв за плечи.
Она оказалась совершенно голенькой!
— Ой, надо же было тебе хоть футболку дать! — Прошептал он. — Так и вправду замёрзнешь.
— Угу, — пробормотала Вика, вжимаясь в него, — дать. Потом. Так хорошо.
Он лежал, боясь пошевелиться. С подушки раздавалось мерное сопение — Вика спала.
Довольно быстро затекла рука. Витька высвободился, взбил подушки, лёг поудобнее, накрывая собой девушку и обнимая желанное тело. Он залез под сложенные руки и пощупал груди, поласкал соски. Они отозвались напряжением. Он провёл ладонью по животу, но добраться вниз не смог — девушка лежала, поджав ноги. Он погладил по попке — она была такая нежная и упругая, достал до поросшей промежности с другой стороны. Там в густых зарослях нащупывались пухлые половые губы, плотно стиснутые сведёнными бёдрами. Он поводил вдоль них средним пальцем, но проникнуть внутрь было невозможно.
А девушка всё спала.
Он подвигал её конечности, они были, как ватные. Нетрудно было отвести в сторону руку или ногу, но в результате они опять сжимались к прежней позе эмбриона. Попытки поласкать были неудачными. Встрепенувшийся было в трусах половой орган постепенно увял, алкоголь и очень длинный день сморили и его, и Витька заснул тоже.
Проснулся он от того, что под ним кто-то шевелился. За окном уже было светло. Вика развернулась к нему лицом и закинула руку ему за шею. Потом открыла глаза, и, когда взгляд прояснился, вдруг отодвинулась и упёрлась ему в грудь ладонью:
— Витя?! Ты что здесь делаешь?
— Тебя обнимаю.
Она ошарашенно смотрела округлившимися глазами. Потом приподнялась на локте и, оглядываясь, окинула комнату удивлённым взором:
— И давно?
— С вечера.
Она посмотрела на него сверху вниз.
— Ой! — Сообразив, что болтает голой грудью прямо перед ним, она рухнула ей в постель, поджимая под себя руки.
Воцарилась тишина. Девушка обдумывала ситуацию. Витька чувствовал, что вот прямо сейчас всё и решится. Сейчас она вскочит, и убежит. Или останется. Или расплачется. Или скандал устроит. Что угодно!
— И как? — Раздался Викин сдавленный шёпот.
— Что?
— Ну, как я? Что делала?
— Спала.
— Прям спала-спала?
— Ну. да.
Она подняла голову и посмотрела ему в глаза:
— Всю ночь?
— Всю ночь.
Она вздохнула, подвинулась поближе и боднула его в грудь:
— А ты?
— А я охранял.
Она снова подняла глаза, опять опустила голову и провела ему ладонью по груди:
— Бедненький.
— Я тоже спал.
— Прямо так спал-спал? — В её голосе послышалась смешинка.
— Ну, сначала нет, а потом спал и спал.
— А сначала что делал?
— Сначала не мог.
— Хотел?
— Чего?
— Спать. — Она подняла голову и озорно улыбнулась.
— Ага… Очень!
Вика прижалась к нему грудью и провела ладошкой ниже. Сначала по животу, а потом дотронулась и до мягкой плоти.
— А сейчас хочешь?
— Спать?
— Ага… — Она взялась за конец и подёргала его.
— Очень! — Он опрокинул её на спину и навалился сверху.
Взгляды их встретились. Они оба почувствовали, что счастливы и рассмеялись.
— Подожди, я сейчас. — Вика высвободилась из-под него, выползла из под одеяла и, виляя голой белой попкой, скрылась за дверью.
Витька слушал звуки воды в туалете, потом плеск воды в ванной. Потом в дверном проёме на миг возникла прекрасная Афродита, оставив в его мозгу отпечаток этого мгновения на всю жизнь.
Она быстро юркнула к нему под одеяло и прижалась губами к его губам. Но быстро отпрянула:
— Фууу, иди зубы почисть!
— Хорошо… — Сказал он, нерешительно поднимаясь, и оборачиваясь на неё.
— Иди-иди скорее! Я жду.
Витя быстро умылся, ополоснулся под душем, омыв причинные места, и вернулся обратно, предварительно надев трусы. Явиться без трусов он постеснялся.
— Что это у тебя? — С порога спросила его девушка, показывая на стену.
— Тициан. Любовь земная и любовь небесная. 1514 год. Россия ещё под татаро-монголами.
А про себя добавил: «Вполне безобидный сюжет. Чего тут такого?»
— У тебя там что, телевизор что ли? Она же поменялась.
— Типа того. Экран большой, монитор.
— Здорово! И много он ещё показывает?
— Если задержишься подольше, увидишь, что много.
— Иди ко мне, мой тициан! — Она откинула одеяло и протягивала руки к нему, лёжа навзничь и раскинув ноги.
Он забрался на постель и припал устами к её груди.
— Я не Тициан. — Пробурчал он с набитым ртом.
— А кто ж ты?
— Ценитель.
— Да? И что же ты ценишь?
— Ваши ножки?
— А грудки нет? Грудки не ценишь?
— Грудки само собой! — Пробормотал он, причмокивая от удовольствия.
— Ой, а что это такое? — Ощупала она его внизу живота. — Ты бы ещё брюки надел. А ну снимая скорее!
Витя встал на колени и спустил трусы. Подросший член тяжело вывалился наружу. Она быстро села перед ним, обхватила за ягодицы и взяла его в рот. Орган стал напрягаться.
— Ох, какой красавчик! — Отстранилась она, взялась за ствол и стала дрочить у себя перед носом.
Член ей действительно нравился. Он был не маленький, но не огромный. Не толстый, но стройный. Крупная головка блестела гладкой кожей, как слива. У него не было волос! Нет, видно, что они вообще-то есть, растут, но сбритые. Только на лобке был оставлен элегантный кустик.
— Кто тебя бреет? — Заглянула она ему снизу в глаза.
— Сам, — недоумённо ответил он.
— Как сам? — Не поверила она. — Самому же там неудобно!
Он не нашёлся, что ответить. Стоя перед ней на коленях, он еле-еле дотягивался до её грудей и пощипывал соски. Ему явно этого не хватало. Он в конце концов, опрокинул её, облизал соски, пощупал густую растительность между ног, спустился поцелуями по животу вниз, развёл пальцами волосы и половые губы и засосал торчащую пуговку.
— Ой-ой, больно! Потише! — Оттолкнула она его.
Тогда он лёг у неё между ног, разведя бёдра пошире, опять растянул половые губы, задрал пальцем капюшончик и стал облизывать головку кончиком языка. Она вцепилась ему в волосы и стонала:
— Ууу, как хорошо! Ты волшебник. Ещё!
Вставив два пальца внутрь, он обнаружил, что там мокро, как в пруду.
— Иди ко мне! Скорее! Я хочу тебя!
Она потащила его на себя, задирая ноги и разводя колени. Он заполз сверху и сразу погрузился на всю длину. Подвигавшись немного и покусав мочки ушей и соски, он приподнялся над ней на руках и затрахал с бешеной силой.
— Да! Да! Да! — Выкрикивала она в такт. — Ещё! Ещё! Я так соскучилась!
Открыв глаза, он увидел перед собой порозовевшее лицо с тем самым выражением, знакомым ему по картине Синьяка. В нём всё взорвалось от любви, желания и восторга. Он вжался в неё изо всех сил и принялся извергать свою страсть короткими плотными струями, пока не иссяк и не рухнул без сил.
— Прости, моя милая! Не смог, не сдержался. — Шептал он задыхаясь. — Я так хотел, так мечтал…
— Ничего-ничего, успокойся, всё хорошо. — Она обнимала и гладила его по спине, с трудом выдыхая слова из придавленной тяжёлым телом груди. — Ложись, отдохни. Пусти! Мне тяжело.
Он скатился на бок.
— Сейчас всё пройдёт. — Шептала она ему, как маленькому. — Сейчас мы поласкаем, и всё будет, как прежде.
Пощупав его вялый мокрый отросток, она взяла его за руку и положила её себе между ног. На это у него сил хватало. Он стал пальцами ласкать торчащий клитор и припухшие губки. Там всё было настолько мокро, что любые касания вызывали у неё только приятные ощущения.
— Вот так! Вот так! — Потолкалась она тазом навстречу его пальцам.
Он тёр и щупал, как мог, — и снаружи, и внутри.
— Ложись!
Теперь она заставила его лечь на спину, раскинувшись, а сама забралась между ног и принялась ласкать вялый орган. И руками, и грудью, и ртом, поглядывая периодически на его реакцию.
Реакция не заставила себя долго ждать. Желание начало просыпаться вновь.
— О, какие мы шустрые! — Приговаривала она, облизывая головку и подрачивая ствол. — Какие крепкие, какие голодные.
Член вновь окреп и напрягся. Витя попытался сесть, так как уже не мог больше равнодушно бездействовать, но она толкнула его обратно:
— Лежи-лежи! Моя очередь.
Она поднялась повыше и, сжав руками свои груди с боков, обхватила ими его ствол и задвигалась по нему.
— Нравится тебе? — Вопрошала она, поднимая к нему глаза. — Нравится? А вот так?
Она поднялась ещё выше, села на вытянувшийся по лобку член своей шерстяной муфтой и заелозила по нему взад-вперёд.
— А вот так? Нравится?
Витька поморщился.
— Что такое, милый? Не нравится? — Замерла она, сидя на нём верхом.
— Трёт немного, больно от волос.
— Мои волосы мешают?
— Ты лучше садись внутрь.
Она посмотрела себе между ног и подняла ствол вверх. Казалось, что конец достаёт ей до пупка.
— Думаешь, поместится? Ты такую любовь отрастил! — Сказала она с сомнением то ли в шутку, то ли всерьёз.
Витька смутился. Эрекция стала спадать.
— Шучу-шучу. Сейчас, милый.
Она склонилась и активно принялась реанимировать орудие ртом. Через полминуты всё уже торчало, как надо. Тогда она присела над ним, помогая себе рукой, приставила головку ко входу и опустилась.
Всё там поместилось!
Она скакала на нём верхом, запрокинув голову и закрыв глаза. Дыхание вырывается с шумом, румянец покрывает лицо и шею.
Он подставлял руки под ритмично болтающиеся груди, и они тёрлись по ладоням острыми торчащими сосками. Кожа у неё на внутренней поверхности бёдер была такой нежной, что не описать словами ощущения от их прикосновений к его телу. Он смотрел, как мокрый поршень внизу глянцево поблёскивал в шерстяной муфте, вытягивая за собой розовую тесную плоть, и затем прячась обратно, погружаясь куда-то глубоко в недра горячего тела.
Он лежал совершенно расслабленным — движения не требовали больших усилий. Он просто млел от удовольствия. Так можно лежать вечно! Приятная нега разливалась по телу, ощущения в трущейся головке были волшебные, возбуждение больше не росло, и оргазм не грозил снова взорвать столь желанное наслаждение.
У неё тоже невероятно приятные ощущения в паху. Ей очень нравилось чувствовать его упругую мужскую плоть в себе. Так же, как поцелуй, когда его язык проникает в рот и облизывает там всё и обсасывает. Оргазма она тоже не ждёт — она никогда не получала его, если не стимулировать клитор.
Наконец от гарцевания начала уставать спина. Если попробовать насадиться до конца и просто поёрзать лобком о лобок? Нет, не те ощущения — опять жёсткое трение, не ласковое. Правда что ли, надо бриться там?
Измождённая, она падает ему на грудь и горячо шепчет прямо в полуоткрытый рот:
— Милый, как ты хочешь?
Он ничего не отвечает и впивается ей в губы, высасывая нежный язычок и играясь с ним своим языком.
Она с трудом отрывается, задыхаясь:
— А хочешь сзади?
Да, он хочет.
Она встаёт на четвереньки. Он на коленях пристраивается сзади. Она ложится грудью на подушку, отклячивает зад, протягивает снизу руку и заправляет желанный орган в жаждущий ротик между срамных губ. Он берёт двумя руками её за попу и начинает размеренно натягивать на торчащий ствол. Она не убирает руку, а, смочив пальчики своими выделениями, треплет клитор под капюшоном.
В такой позе он никогда долго не выдерживает. Тесный контакт живота с упругой необычайно сексуальной попкой, шлёпающая по пухлым полуоткрытым губам мошонка, вид распластавшегося внизу белого тела с узкой талией и, конечно же, ощущения от глубокого проникновения на всю длину до самого корня — всё это очень быстро доводит его до оргазма.
Она чувствует, как сильные пальцы впиваются ей в бёдра, он замирает, выгибается и начинает второй раз спринцевать её горячими струями своей страсти.
— Ещё! Ещё! — Стонет она, толкаясь ему навстречу и бешено теребя горящий клитор.
Он делает ещё несколько резких толчков и заваливается на неё, придавливая всей своей тяжестью. Она падает животом на постель, раскорячиваясь под ним, как распятая лягушка, упирается лобком в сжатый кулачок и продолжает судорожно дёргать тазом, стараясь довести всё же воспалённый клитор до экстаза.
— Сейчас, сейчас… — Тяжело шепчет он, сползая с неё на бок. — Иди ко мне, я поласкаю.
Он опять ложится на спину, она забирается сверху, только теперь наоборот — прижимая к его губам свои срамные губы. Обхватив её руками за бёдра, он растягивает эти губки пальцами, задирает капюшончик, и дрожащим упругим влажным языком начинает дразнить напряжённую глянцевую головку клитора.
Она опускается, берёт в рот мокрую мягкую колбаску бывшего грозного орудия и просто облизывает и сосёт её, испытывая от этого ещё большее удовольствие.
Но вот подходит и её черёд. Сначала она садится, наглухо запечатывая его рот своим половым органом, выгибает спину и сжимает руками свои груди, защемляя соски между пальцев. Потом падает головой ему между ног, прижимаясь всем телом, и начинает биться в конвульсиях, сотрясаясь всем телом от оргазма и пытаясь всё сильнее и сильнее высвободиться из капкана его рук и губ с воплями:
— Всё! Всё! Хватит!!! Не могу больше.
Но он, давя большим пальцем на трепещущую головку, вставляет в неё ещё два пальца и напоследок сжимает лобок с двух сторон — изнутри и снаружи. Это становится последней каплей.
— Всё-о-о-о!!! — Взвывает она, вырывается, откатывается в сторону, сворачивается в клубок, зажимая кулачки между ног, и бешенно дёргает тазом, как будто пытается забить что-то лобком, как молотом.
Постепенно она успокаивается. Дыхание выравнивается. Она подкатывается к нему, кладёт голову на грудь, целует сосок, зажимает в кулачок его уставшее мужское достоинство и со словами «ты мой волшебник, спасибо тебе» моментально засыпает.
А он ещё лежит какое-то время, не смыкая глаз, млея от счастья в объятиях любимой, пока, наконец, плечо не затекает до такой степени, что терпеть больше невозможно. Он аккуратно высвобождается, обнимает горячее тело, просовывает руку между ног, кладёт ладонь на нежный влажный покрытый густой шерстью половой орган и засыпает тоже.
