— Значит, никаких возражений относительно учебы не последовало? О, я так этому рада! — воскликнула Маргарет. Она сидела, расслабившись, в плетеном кресле на лужайке, защищенном от дневного света красивым розовым зонтиком с широким белым ободком, повернулась лицом к Ванессе, с которой вела беседу.

— Конечно же, нет. На самом деле могу сказать, что я всячески поощряю успехи и достижения у девочек. То есть, в тех отношениях, в каких я считаю нужным. Однако в этом случае приходится пренебрегать мальчиками, вот в чем весь позор. Разве что... Хотя нет, не получится... Ведь у вас, безусловно, нет времени на это.

— Времени? А разве... А каковы ваши намерения, моя дорогая? — спросила Маргарет, чувствуя при этих словах приятное волнение от предвкушения, ибо ей казалось, что Ванесса предлагает ей именно ту возможность, о которой она мечтала.

— А что, Маргарет... Могу я вас так называть? И давайте по-свойски будем друг с другом на «ты». Вот что... если бы у тебя было время воспитывать мальчиков так, как я считаю наиболее подходящим для них, какое удовольствие ты получила бы, обучая их тому, чему так редко учат! Такая миловидная женщина — такая прекрасная внешне, как ты, — несомненно, познала бы много радости, и большое удовлетворение духа, находясь под присмотром трех быстро растущих молодых мужчин, которые во всех отношениях чрезвычайно расширят свое образование и с таким должным почтением, какое, я полагаю, они должны были бы посвятить тебе. Какой же у тебя красивый чувственный рот! Ты не возражаешь, если я это скажу?

— Оооо... какая у тебя странная манера выражать свои мысли! Я никогда не встречала ничего подобного! Какое... какое же образование, по-твоему, я должна им дать?

— Разве я не сказала? То, что ближе всего подходит к сердцу наслаждения. Письмо, чтение или арифметика? Почему бы и нет, однако этому может научить любой. Есть и более важные вопросы, которые требуют раскрытия для них. Ты понимаешь меня, Маргарет?

— Ээээ... немного, но я не уверена.

«Ты так же уверена, как твой язык сейчас быстро скользит по губам», — подумала про себя Ванесса, но не позволила своему лицу выдать себя.

— Могу я выразиться чуть деликатнее, Маргарет? Молодые люди часто совершают подношения Венере в одиночестве, и я считаю это большой ошибкой и напрасной тратой времени, не так ли? Их не следует оставлять так томиться — это же так жестоко! Хорошая женщина-учитель лучше них решит, когда и как такие любовные жертвоприношения — жидкие и теплые по форме — могут быть израсходованы лучше всего, в противном случае они неизбежно будут растрачены впустую и просто растают в воздухе. Ты же помнишь, как однажды воспевал бард: «Срывайте розы поскорей?» [Первая строка поэмы английского поэта XVII века Роберта Геррика «К девственницам» - прим. переводчицы] — и разве мы не можем собрать другие цветы? В самом деле, мы можем делать это более плодотворно, ибо они никогда не прорастают не по сезону, и растут непрерывно, мужественно, отзываясь на прихоти чей-то воли.

— Вот как!? Ты заставляешь меня краснеть! — ответила Маргарет, однако даже не собираясь делать ничего подобного.

— Поскольку твой дражайший шурин и племянницы не заинтересованы в подобных вещах, ты никому не откажешь в том, что должна получить по праву.

— А... а разве я должна? Ты так думаешь? — голос Маргарет дрожал, но в глазах светилась надежда.

— Я восхищаюсь тобой, Маргарет. Я буду охранять твою тайну, твое уединение. Девочки будут находиться под моей опекой, но мальчики — под твоей! То, о чем не произносится вслух, не должно быть известно никому.

— Да, но Хью...

— Я не делаю никаких исключений, моя дорогая, почему же их должна делать ты? Неужели ты оставишь его томиться от любовной тоски? Ты что, снова хотела бы этого? Разве ты не чувствовала бы уколы совести?

— У... уколы? — невольно вырвалось у Маргарет, потому что это слово было очень близко ее сердцу. [Игра слов. Слово prick означает и «укол», и «мужской член» - прим. переводчицы]

— Вот именно, дорогая. Я буду ограждать тебя от помех — при условии, конечно, что ты дашь мне знать, когда состоятся ваши занятия. Иначе я не смогу помочь, и бог знает, что может случиться. Скажем, завтра утром, в одиннадцать? Знаешь, я иногда с удовольствием помогала бы тебе в твоих упражнениях.

— Да, но...

Слабый писк, донесшийся от Маргарет, затерялся в благоухающем воздухе, когда Ванесса быстро поднялась и, шурша юбкой, прошла в дом. В соответствии с новообретенной философией Ванессе нужно было точно знать, когда появляться и когда исчезать, а кроме того, у нее было очень важное дело, — ведь там, в своей комнате, ее ожидала Мейбл.

Однако, прежде чем заняться своей ученицей, Ванесса удалилась в гостевую комнату, отведенную ей для «отдыха», и там препоясалась предметом, который многие английские дамы сочли бы чрезвычайно любопытным и шокирующим одновременно, но который некоторые милые парижанки считают необходимой деталью своего туалета.

Именно Реджи был послан в Лондон, чтобы заполучить его, хотя он много раз заявлял, что никогда не осмелится искать или просить такую вещь. Однако, как это сейчас было заведено, ему не дали никакой свободы действий, и через два дня он вернулся с глупой и удивленной ухмылкой на лице, сообщив, что ему удалось приобрести сей предмет в Сити на Холлиуэлл-Стрит, которая находится на восточном конце Стрэнда недалеко (как некоторые, возможно, знают) от Кингсуэй.

Он оказался просто идеален, подумала Ванесса, погладив его и опустив платье. Войдя затем в комнату Мейбл, она застала там слегка встревоженную, но в то же время взволнованную девушку, ожидавшую ее прихода и ее уроков.

— Как тебе под моей опекой? Ты хорошо проводишь время, Мейбл? — спросила Ванесса, запирая дверь.

Мейбл сглотнула и молча кивнула. Вспомнив, что ей велела сделать ее новая наставница, она уже сняла платье и нижнее белье и была одета только в тончайшую накидку, ее единственной одеждой была пара розовых шелковых чулок и новые красивые черные башмачки.

Когда раскрасневшаяся Мейбл поднялась и неуверенно встала перед ней, безвольно опустив по бокам руки, прекрасная дрожь возбуждения прошла через Ванессу. Взгляд молодой женщины упивался изгибами тела девушки, полупрозрачные складки на которой не скрывали даже темный и восхитительно густой пушок кудрей под ее животиком.

Ее груди, округлые и хорошо приподнятые, смело показывали сквозь ткань свои торчащие коричневые соски, которые, казалось, так взывали к поцелую, прикосновению, что Ванесса немедленно обняла трепещущую девушку и скользнула рукой промеж складок одежды, а ее пальцы по очереди обхватили и погладили упругие полушария, что заставило Мейбл вздохнуть и прижаться щекой к плечу женщины.

— Ах ты, моя красавица, как же хорошо я тебя сегодня обработаю, — промурлыкала Ванесса. — Теперь ты это понимаешь, не так ли?

Мейбл кивнула, лицо ее просветлело. Ее груди были необычайно чувствительны, и от первых нежных прикосновений этих тонких пальцев, которые плавали над остроконечными пиками, они тут же набухли. Девушка почувствовала, что едва может дышать.

— Это может быть кто угодно, моя дорогая, но первым должен быть кто-то из домашних. Мы ведь не хотим вмешательства чужаков, ненужных открытий, не так ли?

С этими словами Ванесса сбросила полупрозрачную накидку с плеч Мейбл, и он опустился на пол, оставив ее похожей на юную Венеру, поднимающуюся из пены смятого одеяния. Сразу же после этого Ванесса опустилась на колени и провела ладонями по внутренней стороне бедер девушки, чтобы раздвинуть их. Девушка неуклюже развела ножки, неловко переминаясь с ноги на ногу, и ее затянутые в чулки конечности образовали широкую перевернутую букву «V». Кожа на внутренней стороне ее бедер была восхитительно теплой и шелковистой, и Ванесса нежно целовала мраморно-жемчужные поверхности, заставляя Мейбл дрожать от сладкого предвкушения.

— Умница моя... прояви в равной мере и робость, и желание повиноваться, как ты сейчас делаешь.

— Оооооооххх! — непроизвольно вырвалось у Мейбл, потому что Ванесса высунула язык и, свернув его кончик, одним долгим движением проникла им между пухлыми губками ее медовой ловушки. Она ощутила пьянящий аромат юной нимфетки, смешанный с солоновато-мускусным привкусом ее норки. С тихим шипением выдохнув через нос, когда нижняя часть ее живота прижалась к лицу Ванессы, Мейбл отважно попыталась заговорить:

— Мисс... но, мисс... сейчас в доме есть только...

— Успокойся, Мейбл, потому что будет так, как и должно быть. Еще одно полизывание? Хочешь еще один долгий поцелуй внизу?

— Оооооо! Даааа!!!

— Похоть идет тебе, Мейбл. Скоро ты научишься подставлять свои дырочки тому, кого я сочту достойным твоей великолепной попки и твоей прекрасной киски. Видишь, ты уже начинаешь сочиться уже при одной мысли об этом.

— Ммммммм! — промурлыкала Мейбл, потому что Ванесса теперь медленно и ритмично лизала ее, и каждое порхание ее языка завершалось медленным движением вокруг бутончика ее клитора, который ожил, будто маленький пенис. Ее пещерка увлажнилась еще больше, и вслед за этим рука Ванессы потянулась, чтобы раздвинуть и удержать пухлые упругие полушария дерзкой попки Мейбл так широко, как только можно.

— Оооооууууууу! — задохнулась Мейбл, у которой начали подкашиваться ноги. Ванесса по многим маленьким приметам догадывалась, что у девушки уже начался любовный жар, и она готова извергнуть рассыпающийся жемчуг своего нектара, но ей пока хотелось удержать свою подопечную на грани, а сейчас настал момент, когда девушка была наиболее податлива.

Сделав последнее долгое круговое движение своим влажным языком, Ванесса быстро поднялась, прижалась своими пылающими губами к приоткрытым губам Мейбл, снова погладила ее твердые соски и прошептала:

— Быстро на кровать, моя дорогая, как я тебя учила — на четвереньки, выстави попку вверх и чуть отклонись назад, выгнув спинку. Ноги врозь, мисс! Ну давай же, становись!

Покачиваясь и спотыкаясь, Мейбл повиновалась, заставив пружины кровати заскрипеть, пока она поворачивалась и располагалась так, что Ванесса могла разглядеть и ее розово-коричневую заднюю дырочку, и выпуклость ее сладкой норки, покрытой завитками.

— Вот так, милая, хорошо! Какая чудесная поза! Стой так! — скомандовала Ванесса, проводя рукой по вздыбленным холмам попки девушки и ощупывая ее пульсирующую щелку. Вот так поглаживая и ощупывая ее, иногда просовывая руку под свисающие груди Мейбл, Ванесса держала ее так целых две минуты, в то время как великолепно изогнутые бедра девушки нетерпеливо извивались.

— Может быть, первым у тебя будет Хью, а, Мейбл? Тебе бы это понравилось? Нет, нет, дорогая, не поднимай головы! Просто скажи мне, — произнесла Ванесса, проводя дразнящим пальцем по сморщенному краю заднего прохода Мейбл.

— Д... д... дааааа.... хочууууу, — пробормотала Мейбл.

— Поначалу необходима тишина, дорогая. Молодую самочку всегда отдают самцу, как скоро отдадут и тебя. Его член может угнездиться между половинками твоей очаровательной — совершенно очаровательнейшей! — п... попки, или может медленно вспахивать тебя внутри твоей восхитительной киски. Ты можешь постанывать, ты можешь изгибаться, ты можешь даже издать один или два вздоха, но я не хочу слышать от тебя никаких громких криков, иначе я немедленно выпорю тебя плетью, и только потом позволю ему уестествить тебя. В свое время, Мейбл, ты сама будешь соблазнять самцов, но именно под моей опекой твоя киска и твой задок должны быть поначалу тщательно обработаны, пока ты не станешь полностью восприимчивой к приему мужского стержня и его блаженных животворных соков. Поначалу все будет происходить очень медленно, Мейбл, обещаю тебе, — так, как происходит сейчас. А теперь успокойся, и предоставь мне свою попку, пожалуйста!

— Ооооооо! — неосторожно выдохнула Мейбл (хотя и не слишком громко), потому что Ванесса тут же встала позади нее и, задрав юбки, продемонстрировала то, что Реджи привез из Лондона в маленьком саквояже, а именно — искусственный фаллос.

О таких предметах часто говорят, что они «чудовищного» размера, и действительно, лишь немногие леди могут принять их в свою нетерпеливую утробу. Однако, обладая определенной чуйкой в этом вопросе, Ванесса проинструктировала брата, чтобы искусственный, обтянутый бархатом пенис, торчащий у нее из живота (разумеется, удерживаемый широкими ремнями), который он будет брать, оказался среднего размера — почти тонким — и имел около девяти дюймов в длину. Его головка была сделана из гуттаперчи, как и его стебель, а сам он был вылеплен с любовью и заботой, чтобы как можно лучше походить на настоящий мужской предмет.

Почувствовав у своей уже увлажненной любовью попки продвигающийся вперед искусственный стержень, Мейбл пискнула, но предостерегающая рука легонько провела по ее рту, и замерла там, если не подавив полностью, то приглушив булькающие звуки, которые готовы были сорваться с ее красивых губ, пока дерзкий захватчик осторожно пробирался вглубь промеж ее выпуклых половинок.

— Пмффффф! Нееееет! — дернулась было Мейбл, и это потребовало от Ванессы, которая к тому времени уже плавно вошла на три дюйма вглубь узкого заднего прохода, уговаривающий, но строгий ответ:

— Да, Мейбл! Теперь мягко отодвинь свой задок назад. Ну же, девочка, ты его уже принимаешь.

Как и ожидала Ванесса, девушка попыталась дернуться, потому что ощущение того, что что-то проникает в тебя там, где обычно что-то только выходит, было до крайности странным, и при его появлении у нее перехватило дыхание. От нее стали доноситься тихие фыркающие звуки, которыми Ванесса целиком и полностью наслаждалась, потому что чувствовала себя так, словно ломала молодую кобылку — как это и было на самом деле. Заставив Мэри потрудиться этим же самым фаллосом над ней, Ванесса теперь точно знала, каковы эти ощущения и насколько важное значение имеет малейшее движение стержня во время его первой экскурсии между девственными полушариями.

— Теперь, дорогая, ты принимаешь член, — хрипло сказала Ванесса. Обхватив спереди бедра Мейбл, она медленно вращала фаллос внутри, дюйм за дюймом, пока под аккомпанемент хриплых криков девушки он не вошел полностью, и разгоряченная попка Мейбл не уперлась в живот ее учительницы.

— Вот так, милая, вот так, не двигайся. Сейчас ощущения поменяются и наполнят тебя изысканным наслаждением — и я хочу, чтобы потом ты подала бедра вперед так, чтобы фаллос наполовину вышел, а затем снова оттолкнулась, пока он снова не окажется целиком в тебе.

— Мне больно! — заскрипела зубами Мейбл, уткнувшись лбом в подушку.

— Ничего подобного, моя красавица. Это просто новое чувство, — ответила Ванесса, позволив погруженному стволу слегка двигаться вперед и назад, что вызвало у девушки легкий вздох удивления от того, что ее прекрасный задок смог вместить в себя так много. — А теперь прояви свою волю, Мейбл. Поверни свою голову и предложи мне свой язык, моя сладкая, — продолжила Ванесса, склоняясь над ней и держа фаллос полностью погруженным.

— Ооооооооууууууухххххх! — выдохнула Мейбл как только послушалась свою наставницу, но это был детский звук, уже намекавший, что небольшое удовольствие уже прокралось в нее. Ее киска буквально кипела и была готова выплеснуться, а ее нижние полусферы были раскрыты, как никогда раньше. Страстно обхватив ладонями ее груди, Ванесса поглотила язык девушки и сладострастно посасывала его, в то время как их теплое дыхание сливалось воедино.

— Тебя раскупоривают... ломают... содомируют, дорогая... разве это не прекрасно? Разве это не делает ощущения в твоей прекрасной попке покалывающими и приятными? Да, вот так! Ааах! Хорошая девочка, ты немного двигаешься! О, великолепно, да, — застонала Ванесса в пухлые губы Мейбл, в то время как их языки кружились, и отвердевшие соски девушки торчали между пальцами Ванессы.

У девушки кружилась голова, и она в горячечном бреду оросила ладонь, которая теперь лежала под ее пульсирующим гнездышком. Из нее вырывался прерывистый шепот восторга. Гладкий бархат внешней оболочки фаллоса теперь двигался в ней гораздо легче. Ее задняя дырочка немного зудела, вызывая острое, покалывающее, чувство — но это было приятно, уже приятно... ооооо, как же это было приятно!!!

— Сегодня вечером тебя впервые осеменят, Мейбл. Вот точно так, как сейчас, — задыхаясь, произнесла Ванесса. Это было слишком рано, действительно слишком рано, но Мейбл уже текла, снова в изобилии изливалась соленым дождиком на пальцы Ванессы, и этот сладостный миг не мог быть более счастливым. Сунув руку под себя, Ванесса сжала два больших искусственных шара, в которых было теплое молоко, которым она их заранее наполнила.

— Ииииииииииии! — пронзительно выкрикнула Мейбл, чувствуя, как что-то теплое и густое хлынуло в нее — да так глубоко, что, казалось, заполнило весь ее живот. А потом снова и снова стала кончать, и когда Ванесса снова выпрямилась и энергично вошла в нее, хлынул еще один поток, и голова девушки зашлась маленькими кругами восторга и удивления над подушкой, ее лицо блестело от влаги, а покрытые любовными складками губки ее греховной сокровищницы испускали еще больше любовного нектара.

Тихонько бормоча что-то себе под нос, Ванесса в свою очередь тоже кончила, а затем воткнула фаллос прямо между пухлых ягодиц своей воспитанницы и выплеснула на них остатки молока.

— Ууууууф! — вырвалось у Мейбл, и вслед за этим раздался почти истерический смешок, который красноречиво свидетельствовал о том удовольствии, которое она испытала. Непреклонный, твердый фаллос долго оставался в ней, пока не прекратились ее последние судороги. Когда он, наконец, покинул ее, оставив распахнутой нежную розовую дырочку на ее попке, они обе выдохнули и рухнули кровать, а Мейбл прижалась к Ванессе, уютно устроившись в ее руках.

— Отныне ты будешь послушной, моя девочка.

— Да, — последовал по-девичьи застенчивый шепот. Их губы мягко встретились, и Ванесса погладила ее по лицу.

Во всех отношениях, подумала она, Мейбл оказалась образцовой ученицей.