В тот день, о котором договорились Жильберта и я, мы снова встретились у г-жи де Сент-Эдм. Она проводила меня в приготовленную для нас комнату и оставила меня одного. Но буквально через минуту она снова вошла, чтобы сказать мне, что моя прекрасная кузина только что приехала, но как раз в эту минуту в коридоре ее остановила дама из числа завсегдатаек салона и выразила удивление, встретив ее здесь. Я выглянув в холл.

— Ах, Жильберта! — воскликнула дама, - я никогда не думала встретить тебя здесь! Ты же всегда говорила, что не посмеешь прийти сюда! Ты пришла, чтобы встретиться с кем-то?

Когда Жильберта, неприятно удивленная, заколебалась, не зная, что сказать, госпожа де Сент-Эдм подошла к ней и сказала, что ее гость уже приехал, на что дама заметила, что ей очень жаль, но тем не менее продолжила разговор. Эта дама (я почти не сомневался в этом) была белокурой подругой Жильберты, Анжелой де Валансе, как я узнал позже, хотя я ничего не сделал, чтобы пробить завесу анонимности, которой она (как и все остальные) старалась скрыть свои визиты с целью удовлетворения своих тайных страстей.

— Во всяком случае, она, кажется, ничуть не ревнует! – сказал я госпоже де Сент-Эдм, зашедшей ко мне.

— Ни в малейшей степени. Она была бы не прочь одолжить своих любовников друзьям. Но она решительно возражает, чтобы кто-нибудь ревновал ее. Это кажется вполне справедливым.

Жильберта все еще не появилась в комнате.

— Если она начнет болтать со своей подругой, вам придется долго ждать, - сказала госпожа де Сент-Эдм, - но кажется, все в порядке — вот они идут обе. Дамы, вас с нетерпением ждут!

— О, меня никто не ждет! — воскликнула г-жа де Валансе. - все уже приготовились к траханью и развлечениям, потому что я замечаю закуски.

Она указала на стол, на котором уже был накрыт послеобеденный чай, который я заказал в ожидании приезда Жильберты. Я пригласил ее присоединиться к нам.

— Но разве я не помешаю? - спросила она. - Два горлицы больше всего любят одиночество! Очень хорошо — если я не буду мешать, я с удовольствием присоединюсь к вам, — только вы должны сказать мне, когда начнет свои ласки, и тогда я исчезну. Вы будете уважать мою скромность замужней женщины, я уверена в этом!

Но, говоря это, она смотрела на меня таким взглядом, который достаточно ясно показывал, что ее желания были прямо противоположны ее словам: ее пылкие взгляды, казалось, были направлены на то, чтобы напомнить мне о прошлых радостях, разделенных вместе, и пригласить меня к дальнейшим радостям, которые она, очевидно, была готова мне дать. Одетая в простой черный костюм и держащаяся спокойно, но с благородным видом, она ничем не выдавала ни похотливых желаний, приведших ее сюда, ни распутной манеры, в которой она была готова вести себя, — разве что тем особенным взглядом, который позволял обнаружить под одеждой женщины обнаженную женщину, а за безупречными светскими манерами - интимную близость с самым дерзким распутником.

Пока она извинялась перед Жильбертой за вольность, которую позволила себе, я заказал еще одну тарелку и отпустил ее кэб, потому что она сказала, что не решается сесть в кэб, который так долго ждал у дверей, — чувство стыда и стыда, которое хорошо понимает женщина, совершившая любовную авантюру, и которое часто испытывает, когда приходит время покинуть сладостное уединение, в котором она отдавалась своей похоти.

Затем, когда дамы сняли шляпы и накидки, мы сели за стол. Так я очутился между двумя хорошенькими женщинами, одна из которых блондинка, другая брюнетка - очаровательный контраст! Каждой из них я наслаждался по отдельности — - но это нисколько не умаляло власти их прелестей надо мной, — и их совместное присутствие, сладостная близость этих двух аппетитных женских тел ко мне возбуждали в моей плоти самую дикую похоть, которую я надеялся, в свою очередь, передать им.

Мысль о том, что каждая из них прежде пользовался моим вниманием, поначалу заставляла их обоих несколько стесняться, особенно Жильберту, которая, казалось, почти ревновала. Но очень скоро, под успокаивающим влиянием искусно приготовленного чая, отрывистых поцелуев и распутных объятий, это легкое стеснение исчезло, как роса под утренним солнцем. Мой рот горячо атаковал их попеременно, мой язык жадно искал их по очереди, находя их слишком готовыми ответить. Наконец, когда я был занят Жильбертой, посасывая ее язык, а мои руки активно блуждали по ней, расстегивая ее платье и прокрадываясь вверх по ее ногам под одеждой, пока не достигли шелковистого центра притяжения, который мой палец тогда пытался разжечь, я почувствовал, как рука г-жи де Валансе прошла по моим брюкам и попыталась поднять в воздух мой факел любви, теперь уже полностью зажженный и становившийся все жестче и жестче в ее пальцах! Ее стыдливость была ею отброшена за ненадобностью! Я умолял их раздеться или, во всяком случае, расстегнуть одежду, чтобы я мог видеть, чувствовать, ласкать и целовать более непринужденно две пары прекрасных грудей, которые теперь я мог видеть только мельком.

— Но я же говорю, - со смехом воскликнула г-жа де Валансе, - если вы собираетесь попросить свою гостью раздеться, то вместо простого приглашения на ленч вы пригласите ее на танец!"

— Когда леди приглашают на обед, - ответил я, - она, естественно, рассчитывает остаться и посмотреть на веселье, которое непременно последует.

— Ах! пьеса На троих, да? - весело возразила она. - но не в постановке балетмейстера оперы! Ну, нет никаких причин, почему это должно быть менее интересным, не так ли, Жильберта?

Жильберта улыбнулась, наполовину довольная, наполовину раздосадованная, - не из чувства приличия, а из чувства, что, будучи сравнительно новичком в любовных оргиях, ей придется играть вторую скрипку перед подругой! Но ее нерешительность только добавляла пикантности ее окончательному самоотречению и не мешала женщине с характером моего кузена свободно отдаваться новым опытам вожделения

Г-жа де Валансе была уже занята (в соответствии с моей просьбой) освобождением себя от одежды. Она сняла свой светло-голубой шелковый корсет — - и мои читательницы вполне поймут, как снятие корсета приводит к падению нижних юбок, если их не придерживать рукой. Анжела не потрудилась этого сделать, и потому, когда возбуждающий шорох, производимый поспешно снятыми и брошенными на стул женскими одеждами, прекратился, на ней была только полупрозрачная сорочка, когда она, улыбаясь, повернулась ко мне! Жильберта, немного поторопившись, последовала его примеру и вскоре тоже была раздета. Что касается меня, то я быстро сбросил с себя всю одежду — и теперь Анжела и Жильберта тоже могли без помех узнать, в какое состояние меня привел вид прелестей, которые они теперь обнажали передо мной!

Тогда мы принялись валять дурака, совершая тысячу эротических безумств! Мы брали шоколадки друг у друга изо рта: губами я принялся покусывать одну, балансирующую на соске одной из их грудей, восхитительно щекоча ее при этом. Затем я внимательно осмотрел груди моих спутниц, волосы у них под мышками, а также то, что росло у них на холмах, светлое и золотистое у г-жи де Валансе, и обильно рыжее у Жильберты. Они обе отдавались этим играм с грацией и свободой, которые были просто очаровательны. При каждой новой непристойности, которую она совершала, Жильберта стыдливо краснела, ее застенчивая скромность усиливалась присутствием свидетельницы. Поцеловав с жаром все прелести, которые я сравнивал, разделив свое восхищение и дань поровну между моими прекрасными спутницами, я начал покрывать поцелуями два мшистых холма Венеры, которые они показывали моим восхищенным глазам. Стоя на коленях по очереди перед каждой из них и между ее ног, мой рот любовно играл с их вьющимися волосками, то и дело касаясь языком сладко скрытой щели и вызывая из них тихие крики удовольствия. Внезапно, под влиянием распутного вдохновения, я взял со стола два шоколадных крема и, к их великому удивлению, засунув их в каждую из их кисок, объявил о своем намерении съесть их там, и приступил к этому, взяв сначала Жильберту.

— О! какая идея! - воскликнула она, дрожа и трепеща от удовольствия, когда мой язык обнаружил помадку между губами ее влагалища и, сдвинув и перекатив ее по клитору!

— О, поторопитесь! - скорее! - крикнула г-жа де Валансе. - моя шоколадка начинает таять!

И действительно, когда я приник ртом к ее бедрам, к прелестной щели, которую она нетерпеливо мне подарила, моему языку пришлось действительно искать ее шоколад, нырять и зарываться глубоко в очаровательную расщелину, только чтобы найти аромат шоколада. О! Как восхитительно на вкус было ее тело, посыпанное сахаром!

С такими эротическими шалостями и шалостями наши желания возрастали и крепли. Г — жа де Валансе, уже совершенно обезумевшая от похоти, взяла засахаренную вишню в бумажной оболочке и, вынув конверт, заставила меня сесть, потом, опустившись передо мной на колени, задрала мне рубашку, одной рукой схватила мой приап, а другой удержала вишню на своих губах. С радостной улыбкой она созерцала результат. - и вдруг, сверкая глазами и вздымая грудь, она двинулась ртом вперед и поглотила вишню — а вместе с ней и головку моего члена, одарив его тем самым самой восхитительной из ласк, которая заставляет счастливого получателя долго пользоваться своим ртом подобным образом и которая побуждает влюбленную пару удовлетворять их взаимные желания! Сгорая от этого желания, я вцепился в Жильберту, которая целовала меня и сосала мой язык, и уже собирался сделать ей предложение, когда она воскликнула:

— Я тоже так хочу!

Г-жа де Валансе неохотно поднялась, губы ее были влажны, лицо раскраснелось. Жильберта тотчас же скользнула на свое место и уже сунула в рот мой член, еще влажный от поцелуев ее подруги, когда та вскрикнула.

— Ты забыла про вишню!

Быстро Жильберта. краснея, исправила это упущение, а потом я почувствовал мой член у нее во рту! Госпожа де Валансе вернулась на свое прежнее место рядом со мной и, доев вишню, с любопытством наблюдала за тем, как ее хорошенькая головка склонилась между моих бедер. Я обнял г — жу де Валансе за талию, и наши губы и языки встретились в поцелуях, в которые я старался вложить то жгучее наслаждение, которое испытывал от Жильберты! Но мне хотелось чего-то большего! Я хотел своим ртом передать ей восхитительные ощущения, которые будоражили меня!

— Позволь мне предложить тебе минет! - пробормотал я.

— Хорошо, - ответила она, - но не здесь! Пойдем в постель!

Это заставило Жильберту прервать свой пылкий отсос. Когда она поднялась из-под моих бедер, я любовно поцеловал ее в губы, все еще благоухающие ароматом только что съеденного плода. И мы двинулись к кровати. Когда мы подошли к нему, я попросил дам снять сорочки.

— Нет, - ответила г-жа де Валансе, - у меня идея получше!

Зная о предусмотрительности г-жи де Сент-Эдм в вопросах эротики, Анжела открыла ящик стола и вынула два халата из тончайшего и прозрачнейшего материала.

— Какой цвет только можно себе выбрать: черный и розовый? Черное мне подойдет, потому что я блондинка, - сказала она.

Она позволила сорочке соскользнуть вниз и сменила ее на халат, прозрачность которого, казалось, усиливала яркий оттенок ее кожи, нисколько не скрывая наготы, но делая ее еще более пикантной! Более того, она не застегивала его спереди, а, напротив, позволяла ему распахнуться по обе стороны от себя, демонстрируя таким образом свое прелестное обнаженное тело от чулок до бархатной ленты на шее! В этом очаровательном костюме она встала передо мной и отдала честь по-военному.

— Все в порядке, мой генерал, — сказала она, - я голая... и все же... не совсем голая!

Кузина надела розовый халат.

— А я совершенно голая в этом! - воскликнула она, смеясь.

— То есть именно так, как и должно быть! - ответил я, улыбаясь...