*****************************

Меня зовут Джон Сэмюэл Пиквик. Следующей весной мне исполнится двадцать семь. Только бабушка и жена зовут меня Джонни. Мой отец, Роберт, тоже так делал, когда был жив. Не знаю, почему я Джон, но Сэмюэл - так звали моего деда.

Мои родители родились в один и тот же день. По странному стечению обстоятельств они умерли в один и тот же день, с разницей в двадцать два года. Моей матери Эвелин было двадцать два, когда она умерла. Поскольку мне тогда было всего несколько месяцев, я ничего о ней не помню. Никто никогда не говорил о ней. Отец умер на пустынном участке шоссе. Его машина съехала с дороги и врезалась в дерево. Он был под воздействием алкоголя, но не пьян. Они думают, что он, возможно, заснул, так как не было никаких следов заноса. Они так и не смогли точно определить, почему он оказался на этом шоссе.

Папа, бабушка и дедушка растили меня у бабушки, пока мне не исполнилось восемь. Когда папа наконец накопил достаточно денег, он купил собственный дом. Там я и живу до сих пор. Дом - типичная загородная обстановка. Это одна из тех разработок, где каждый третий дом повторяется.

Папа умер четыре года назад, когда я учился в колледже. У него была беспокойная душа. Папа не был склонен говорить "Я люблю тебя", но он всегда выслеживал меня и крепко обнимал, когда возвращался домой с работы. Я не помню ни одного дня, когда бы от него не пахло виски. Однако у нас в доме не было ни одной бутылки спиртного. Несмотря на то, что он проводил много времени в своём любимом пабе, я действительно не думаю, что у него были проблемы с алкоголем. Его фотографии до сих пор висят на стенах паба в течение всех тех лет, когда он был чемпионом по дартсу.

Папа ездил на грузовике и знал почти всех в городе. Когда он болел, к нему приходили соседи с супом и эликсирами. Папа не верил в обезболивающие лекарства, поэтому "ведьмины варева", как он их называл, были единственным средством, которое он принимал от своих недугов. Мне не так повезло. Если я заболевал или чувствовал боль, он отвозил меня к врачу, чтобы сделать укол в зад. Я научился не жаловаться. Папа любил играть в регби, и я тоже. Как бы ни был груб регби, если я жаловался на травму, он дразнил меня.

— Дай мне знать, какого размера платье нужно, чтобы купить тебе, Джоан.

Я никогда не помню, чтобы мы устраивали вечеринку. Папа был одиночкой и имел очень узкий круг друзей. Это было необычно для него - встречаться с одной и той же женщиной во второй раз. Попытки назначить ему свидание оказывались бесплодными.

Когда папа умер, бабушка заплатила за красивое надгробие.

«Роберт Пиквик. .. Эвелин Пиквик»

«Любящие родители Джона Сэмюэля Пиквика»

Я никогда не был на могиле мамы, пока не похоронили папу.

У меня диплом инженера-строителя. Я работаю в городе над проектами по благоустройству дорог. Я действительно не собирался работать на дорогах, но был вдохновлён несколькими презентациями, когда я был второкурсником колледжа. Я проходил стажировку в городе между младшими и старшими классами. Время было выбрано идеально, так как один из старожилов уходил на пенсию примерно в то время, когда я закончил школу.

Я женился на своей школьной возлюбленной Мэри Энн, и у нас есть четырёхмесячный сын, которого мы назвали Робертом Сэмюэлем.

+ + + +

Мы с Мэри Энн "ходили в ногу" на протяжении всей средней школы. Я всё испортил, трахнув девушку, которая позволяла всем трахать себя. Ты же знаешь, как старшеклассники боятся умереть девственниками. Было много слёз. Поскольку я собирался в колледж, а Мэри Энн - нет, мы просто расстались. Мы говорили "Привет", когда сталкивались друг с другом во время каникул.

После окончания школы я переехал домой и примерно через неделю обнаружил Мэри Энн на своем крыльце.

— Я всё же хотела бы посмотреть, осталось ли у нас хоть немного магии.

Мы начали медленный процесс примирения. Я узнал, что у Мэри Энн в городе есть свой дом. Её отец согласился на работу в нескольких часах езды отсюда. Её родители переехали вскоре после того, как Мэри Энн окончила среднюю школу. Мэри Энн работала бухгалтером в магазине одежды в центре города.

После нескольких свиданий стало совершенно ясно, что между нами определённо существует хорошая химия. Она не была девственницей, да и я в колледже не раз оказывался на полу. Мы никогда не говорили о деталях. Это было в прошлом.

Наше ухаживание длилось меньше полугода, прежде чем я сделал ей предложение. Мы подождали несколько лет, прежде чем решили завести ребёнка. Мэри Энн работала до десяти дней перед родами.

+ + + +

Я типичный шестифутовый, двухсотфунтовый, не в форме парень. Мэри Энн миниатюрная, около пяти футов даже, и едва ли сто фунтов. Её сиськи похожи на маленькие блинчики с изюмом сверху. Мэри Энн атлетически сложена и, будучи такой лёгкой, крутится, когда скачет на мне, как наездница.

Я никогда такого не испытывал, и мне это нравилось. Вверх и вниз примерно пять раз, затем с небольшой помощью с моей стороны она поворачивалась на девяносто градусов и давала мне ещё пять. Мне редко удавалось продержаться пять раз. Если бы я это сделал, то заработал бы минет. Если я не успевал сделать это три раза, я был обязан ей оральным лечением. Она тигрица в спальне, и мне ни в чем не отказывает. Дело не в том, что у вас есть, а в том, как вы это используете.

Одна из ее любимых ролевых игр - это когда я подкрадываюсь к ней на кухне и прижимаю её к столу. Я маскирую свой голос низким рычанием, в то время как терзаю её соски. Я не могу назвать это фантазией об изнасиловании. Это больше похоже на тряпичную куклу, покорную рабыню. Я поднимаю её и кладу лицом вниз на кухонный стол, где сверлю мокрую киску. Не раз она испытывала оргазм.

Это маленькое угощение было отложено, когда Мэри Энн забеременела. По мере приближения срока родов она становилась похожа на водяной шар с ногами. Она ненавидела свою внешность и не могла понять, как я могу любить её, когда она такая раздутая. Я ничего не мог сказать, чтобы успокоить страхи, так как её терзали гормоны. Моя инженерная степень не подготовила меня к тому, как успокоить её хрупкое мышление.

Роберт Сэмюэл обхватил меня своими маленькими пальчиками. Я сделаю для него всё, что угодно. Мэри Энн действительно нравится быть матерью. Мы уже запланировали прибавление в семье, как только наступит первый день рождения Роберта. Я зарабатываю достаточно на своей работе, чтобы легко позволить себе наш образ жизни.

Мэри Энн очень стесняется своей фигуры. Ей бы хотелось иметь сиськи побольше. Поскольку она кормит грудью, они сейчас слишком большие.

+ + + +

По соседству живет парень, который, кажется, околачивается возле нашего дома. Чарли только что закончил среднюю школу и делает тяжёлую работу, когда может ёе найти. Он всегда спрашивает, есть ли у нас какие-нибудь задачи, которые он мог бы выполнить. Я нахожу его немного жутковатым. Он очень крупный парень.

Примерно за неделю до Рождества наш брак сильно пострадал. Вернувшись домой, я застал Мэри Энн сидящей на диване и плачущей.

— Мне очень жаль, Джонни. Я не хотела, чтобы это случилось. Мне очень жаль, Джонни.

— Мэри Энн, о чем ты сожалеешь? Расскажи мне, что случилось.

Рыдая, она говорила: - Я выгружала продукты, и одна из сумок порвалась. Чарли был рядом и начал помогать мне собирать вещи. Несмотря на то, что я сказала ему, что сама могу закончить, он отнёс несколько пакетов на кухню. Когда я повернулась к нему спиной, он прижал меня к стойке. Он сделал то же самое, что и ты, когда мы играем в эту игру. Мне кажется, он подглядывал за нами. Я была просто заперта. Я был напугана и растеряна, но не могла говорить. Он положил меня лицом вниз на кухонный стол, и я почувствовала, как его член вошёл в мою киску. Он качнулся несколько раз и вошёл в меня.

— Это было изнасилование? Ты тоже кончила?

— Извини, я ничего не сказала. Нет, я не кончила. Всё произошло так быстро. Мне было страшно.

— Ты мне не ответила. Это было изнасилование?

Мэри Энн не ответила. Она отрицательно покачала головой.

— Это просто замечательно. В любой момент, когда ты испугаешься, ты просто сбросишь трусики и позволишь незнакомцам трахнуть тебя?

— Джонни, нет, всё было совсем не так. Я не знала, что делать, просто замерла.

— А как насчёт того, чтобы кричать, брыкаться и царапаться?

— Джонни, это была ошибка, я должна была делать всё это. Я люблю тебя. Пожалуйста, не надо меня ненавидеть.

— Почему ты перестала его трахать? Сколько времени вы развлекались?

— Джонни, это было совсем не весело. Я оцепенела. Роберт начал плакать, поэтому я вырвалась, толкнула Чарли и заперлась в ванной. С тех пор я приняла душ, наверное, раз десять.

— Жаль, что наш брак не был плачущим. Может быть, ты могла бы спасти его. Я собираюсь пожить у бабушки несколько дней.

— Джонни, нет, не уходи. Ты мне нужен. Я хочу быть твоей женой. Пожалуйста, не уходи. Я люблю тебя. Пожалуйста!

Её слёзы и мольбы не остановят меня. Мне захотелось ударить кулаком в стену. Ничего в жизни не было страшнее.

На тренировке по регби я рассказал своим приятелям, что меня беспокоит. Много хлопков по спине и попыток подбодрить меня, но мне было больно. Несколько дней спустя, когда мы разминались перед игрой, кто-то из ребят отвёл меня в сторону.

— Джон, Чарли упал, и - куда катится этот мир? - его пнули, когда он лежал. Кажется, пара парней пнула его около ста раз ботинками со стальными носками. Он в Сент-Роузе. Может, никогда и не будет никаких маленьких Чарли.

— Вы, ребята, самые лучшие.

После игры я пошёл домой. Мэри Энн начала плакать и умолять.

— Мне очень жаль. Я совершила ошибку. Я люблю тебя. Пожалуйста, не оставляй меня. Пожалуйста.

— Я не готов обсуждать.

Я взял гильзу от дробовика, написал на ней "Чарли" и сунул в карман. Я нашёл палату Чарли в больнице. Во время нападения он пытался защитить свои драгоценности обеими руками. Его руки не могли сравниться со стальными носками ботинок регбистов. Обе руки были в гипсе, и у него также было много подключённых трубок. Когда он увидел меня, его давление начало расти, соответствуя его растущему страху. Я показал ему гильзу от дробовика.

— Чарли, сегодня я не причиню тебе вреда. Видишь своё имя на этой гильзе? Если я когда-нибудь узнаю, что ты хотя бы подумал о Мэри Энн, у тебя во рту будет полно того, что в этой маленькой штуковине. Я достаточно ясно выражаюсь для тебя, Чарли?

Он несколько раз утвердительно кивнул. Его кровяное давление вызывало тревогу, когда я выходил из комнаты. Я зашёл в паб, чтобы утопить несколько печалей.

+ + + +

Бабушка отругала меня, когда я приехал к ней.

— Джонни, открой свое сердце. Дай ей шанс. Не жди слишком долго. Пожалуйста!

— Мне понадобится ещё несколько дней, бабушка.

Я обнял её и ушёл спать. Утром я застал бабушку за кухонным столом с коробкой салфеток. Она сняла фотографию моего отца и уставилась на неё. Не похоже, чтобы она спала ночью.

— Ты в порядке, бабушка?

— Праздники - это тяжело. Ты думал о том, что я сказала?

— Да. Я ещё не готов. Увидимся вечером.

Я повторил вчерашний вечер, направился в паб, прослушал лекцию, когда добрался до бабушкиного дома, и отправился спать.

Я проснулся в канун Рождества и снова обнаружил бабушку на кухне. Она выглядела расстроенной. Коробка с салфетками была пуста, и она смотрела на фотографию моего отца. Мне показалось, что она что-то бормочет, но я не мог разобрать, что именно.

— Доброе утро, бабушка. Есть что-нибудь в городе? Сегодня в полдень у меня выходной.

— Джонни, ты уже решил?

— Ещё нет.

— Открой своё сердце, Джонни. Это была ошибка, может быть, большая, но всё же ошибка. Тебе нужно, чтобы я рассказала тебе о некоторых больших ошибках, которые ты совершил? Чем это отличается от тебя и той шлюхи в школе? Я просто надеюсь, что ты не будешь ждать слишком долго. Ты такой же упрямый, как и твой отец.

— Бабушка, мы теперь женаты. Это совсем другое.

— В то время Мэри Энн уже носила твое обручальное кольцо. Я скажу тебе, что изменилось. Это теперь тебе приходится иметь дело с жалом предательства. Когда это были её чувства, ничего страшного, но теперь, когда это твои чувства, ну, это другое? Не жди слишком долго, Джонни.

Она снова заплакала. Я поцеловал её в лоб и ушёл.

Я оказался в пабе около ужина. Здесь не так уж много, несколько человек приходят и уходят. Я чувствовал себя очень подавленным. Господи, как же я скучаю по Мэри Энн и маленькому Роберту! Кажется, я уже решил, что делать. Ещё один глоток гордости. Я запил его виски. Я знаю, что спиртное - это не ответ, но я был почти уверен, что молоко и вода - тоже.

— Эй, парень, - протянул он руку, - ты выглядишь так, как я себя чувствую. Меня зовут Бобби. Я уже давно наблюдаю за тобой. Могу я присоединиться к тебе?

Я поднял глаза и увидел парня примерно моего возраста, возможно, немного моложе, с пустыми глазами и бесстрастным взглядом. В его дыхании чувствовался легкий запах виски.

— Конечно. Я тебя не заметил. - пожимая ему руку. - Меня зовут Джон.

— Дай угадаю, как и у меня, измена жены?

Я кивнул.

— Здесь живут люди, Джонни? Рождество надо проводить с семьёй.

— Это так, я Джон. Но я никогда не знал свою маму, она умерла, когда я был младенцем, а мой отец умер четыре года назад. А как насчет тебя, Бобби?

— Ну, если ты Джон, то я буду Робертом. У меня живы оба родителя. Я жив до тех пор, пока не разберусь с воспитанием ребёнка. Джонни, я узнал об этом несколько месяцев назад. - Ты?

— Я Джон. На прошлой неделе.

— Моя леди немного обосралась на вечеринке и трахнулась. Во всяком случае, она чувствовала себя виноватой и сломалась через несколько дней. У тебя?

— Мой сосед навязался ей, но она не остановила его. В ту ночь она не выдержала.

— Дай угадаю. «Мне очень жаль. Это была ошибка. Я люблю тебя. Не оставляй меня.»

— Да, всё это. Наверное, есть сценарий, которому они все следуют.

— Говорю тебе, Джонни, я был жесток. Я заставил её рассказать мне всё до мельчайших подробностей. Как трахала его, сосала его член, трахала его снова. Она была вне себя от горя. Я не отступил. Сказал, что, скорее всего, разведусь.

— Я тебя слышу. Я ещё не подал заявление, но схожу с ума, думая, что я это сделаю.

— Мне следовало бы успокоиться, но я не мог прожевать и проглотить последний кусочек гордости.

— Вот это-то и ранит больше всего.

— Говорю тебе, Джонни, у неё был полные глаза слёз. Она работала здесь официанткой, и парни постоянно к ней приставали. Я до сих пор ношу её фотографию.

Он сунул руку в задний карман и вытащил бумажник. Он точно знал, где находится фотография. Она была морщинистой, но можно было сказать, что она была красавицей.

— Снимок сделан пару лет назад. Он по-прежнему мой любимый.

— Ты так и не сошёлся с ней?

— Нет, я был слишком упрям. Она совершила ошибку, и я бы её простил. Просто слишком долго. Она написала мне записку и ушла. Всё, что я должен помнить о ней, - это наш ребёнок.

Он снова открыл бумажник, порылся в нем и вытащил фотографию женщины с ребёнком на руках.

— Не могу поверить, что она оставила тебя с ребёнком.

— Мы все были потрясены. Она так сильно его любила. В этом не было никакого смысла. Я не могу заставить себя держать мальчика. Он напоминает мне её.

— Роберт, именно поэтому ты должен держать его. Потому что он напоминает тебе её.

Он снова открыл бумажник, порылся в нём и вытащил конверт, сложенный вдвое. Он осторожно развернул его. На обложке было написано женским почерком: "Бобби".

Он осторожно извлёк письмо и подтолкнул его ко мне. Она писала очень изящным почерком.

«Бобби, мне так жаль. Я никогда себе этого не прощу. Я не могу жить без тебя. С любовью, Эви.»

Его глаза затуманились, и мои тоже стали такими. На его лице было видно, как разбито сердце.

— Ты когда-нибудь с ней разговариваешь?

— Я пытался. Мама помогает мне с ребёнком. Как и ты, он никогда не узнает свою маму. Мальчик значил для неё целый мир.

— Ты не думаешь, что у вас есть шанс снова быть вместе?

Он сунул руку в карман пальто и вытащил фотографию. Он сверкнул ею передо мной. Это было изображение надгробия.

— Теперь она живёт здесь. Это была её предсмертная записка. Она сошла в могилу, думая, что я её не люблю. Я захожу сюда каждый день и выпиваю немного виски для храбрости, а потом иду по пустынной тропинке, чтобы поговорить с ней, прежде чем отправиться домой.

Его голос не менялся. Жизнь уже была выкачана из его души. С другой стороны, я никогда не чувствовал себя хуже. Мой желудок свело судорогой, глаза затуманились слезами, а сердце никогда не испытывало такой боли. Он вытер глаза и аккуратно всё убрал. Мне было так жаль его. Он примерно моего возраста и должен жить с этим всю оставшуюся жизнь и растить своего ребёнка.

— Поэтому ты должен спросить себя, Джонни. Ты бы предпочел держать свою жену или смотреть на её имя, выгравированное на камне? Я знаю, какой бы вариант я выбрал. Просто у меня уже нет выбора. Счастливого Рождества, Джонни, спасибо, что позволил мне побеспокоить тебя.

Он повернулся и направился к двери.

— И тебе Счастливого Рождества, Роберт. Может, ещё увидимся?

Он даже не оглянулся. Он просто поднял руку и помахал. Я попытался проглотить последний глоток виски, но комок в горле помешал. Слёзы текли по моему лицу. Я подозвала официантку и начала надевать пальто. Она была молода, и я не видел её раньше.

Протягивая ей двадцатку, я сказал: - Этого достаточно?

— Давай я принесу тебе сдачу, милый.

— Нет, сдачу оставь себе, Счастливого Рождества.

— Ой, спасибо, милый. И тебе Счастливого Рождества.

Она наклонилась и подняла что-то с пола.

— Ты, должно быть, уронил это.

Это была фотография надгробия.

— Нет, парень, с которым я разговаривал, должно быть, уронил его.

— Милый, ты ошибаешься. Я здесь с четырёх часов, и здесь было всего несколько человек. Весь вечер ты был один.

— Нет, это был парень моего возраста. Его зовут Роберт.

Она коснулась моей щеки и заглянула мне в глаза: - Будь сильным, Джонни. Ты можешь это сделать. Тебе пора домой.

Она подвинула фотографию ко мне. Я посмотрел на фотографию и задрожал.

У меня голова шла кругом. Моё зрение затуманилось. Я посмотрел ещё раз, чтобы убедиться.

— Эви Пиквик Любящая мать Джона Сэмюэла Пиквика.

Я положил голову на стол. Всё закружилось. Это не может быть правдой. Я глубоко вздохнул и поднялся. Я посмотрел и вместо фотографии в руке увидел подставку для напитков. Моя двадцатка лежала на столе. Я огляделся и не увидел официантки.

Я отнес свою двадцатку в бар.

— Я пытался расплатиться с официанткой. Сдачу она может оставить себе.

— Ну, парень, я отправил её домой час назад. Давай я принесу тебе сдачу.

— Пусть официантка оставит себе. Счастливого Рождества.

Весь вечер у меня кружилась голова. Добравшись до машины, я позвонил домой, но никто не ответил. Я набрал номер Мэри-Энн, но никто не ответил. Я почти ничего не помню о том, как ехал домой, кроме скандирования: «Пожалуйста, будь в порядке. Пожалуйста, будь в порядке.»

Мой сын НЕ будет воспитан так, как я. Я свернул на подъездную дорожку и обнаружил, что в доме темно. Я позвонил родителям Мэри Энн.

— Привет, Мам, это я, Джон. Мэри Энн там?

— Она занята. Она укладывает Роберта спать. Могу я попросить её позвонить тебе завтра?

— Мне бы очень хотелось поговорить с ней сегодня вечером.

— Она сегодня занята. Она с людьми, которые её ЛЮБЯТ. Ты можешь просто оставить её сегодня одну?

— Пожалуйста, скажи ей, что всё прощено и я хочу её вернуть, если она согласится. Я дома.

Телефон замолчал. Я вошёл в дом и направился прямо к шкафу в спальне. Я вытащил коробку из-под обуви с папиными вещами. Я сел в гостиной, открыл коробку из-под обуви и нашёл его бумажник. Я осторожно вытащил две фотографии и письмо, которые он показывал мне раньше. Фотографии немного пожелтели. Я нашел третью фотографию, все трое. Я задыхался от рыданий.

Я поцеловал фотографии. - Я люблю тебя, мама. Я люблю тебя, папа.

Ещё один взгляд в бумажник, и я держал в руках фотографию надгробия Эви. Я дрожал, пытаясь успокоиться.

Родители Мэри Энн жили в двух часах езды. Я не знал, вернётся ли она домой сегодня вечером или вообще вернётся.

Я был просто развалиной. Я сосчитал куранты, от одного до одиннадцати. Когда раздался двенадцатый удар, я услышал, как открылась входная дверь. Мэри Энн поставила коляску. Она плакала.

— Джонни, это я. ..

Я поднял руку, как знак "Стоп".

— Я знаю. Это была ошибка. Я понял. Всё кончено. Мы больше никогда не будем об этом говорить. Я никогда никого так не любил, как тебя. Я хочу, чтобы ты вернулась, если ты возьмёшь меня.

Она бросилась в мои объятия.

— Я люблю тебя. Никогда больше. Я обещаю.

Мы долго обнимались и целовались.

— Что это на столе?

— Это вещи моего отца. Сегодня мне было очень одиноко. Утром я всё уберу. Счастливого Рождества! У меня для тебя ничего нет.

— Счастливого Рождества! Вернуть тебя - это единственное, чего я хотела. Мне так жаль. Я никогда себе этого не прощу. Я не могу жить без тебя.

Волосы у меня на затылке встали дыбом. Я крепко сжал её. У меня снова потекли слёзы.

— Мэри Энн, мне потребовалось несколько дней, чтобы понять это, но я предпочёл жить с тобой, чем без тебя.

Энергия и страсть, которые мы вкладывали в наши занятия любовью, были несравнимы ни с чем, что мы когда-либо делали. Я не думаю, что мы заснули до 4 утра. Плач Роберта разбудил нас около 6 утра.

— Да ладно тебе. Оденься. Нам нужно добраться до бабушкиного дома.

Бабушка сидела на кухне с коробкой салфеток. Когда она увидела нас, её глаза загорелись, как у пятилетнего ребенка, увидевшего подарки под ёлкой. Она обняла Мэри Энн и несколько раз поцеловала её в лоб. Мэри Энн не знала, что и думать. Бабушка действительно нуждалась в этом.

— Джонни, ты устроил мне Рождество.

— Прости, что заставил тебя плакать, бабушка.

Бабушка уткнулась головой мне в грудь и крепко обняла.

Позже утром Мэри Энн стояла на кухне, держа Роберта на руках и покачиваясь, как это делают матери. Бабушка взяла фотографию моего отца. Я помог ей повесить его обратно на стену.

— Когда ты перестала называть папу Бобби?

Её голова резко повернулась ко мне. На лице было странное выражение удивления, смешанного с шоком.

— В первый сочельник после смерти Эви. Он вернулся домой и объявил, что будет Робертом, а она - Эвелин. Бобби и Эви были слишком болезненны для него. Это было самое странное. А ещё он вытащил тебя из кроватки. До этого момента он как будто боялся обнять тебя. Ты спал в его объятиях всю ночь. С той ночи он обнимал тебя при каждом удобном случае. Ты в порядке, Джонни? Ты выглядишь немного бледным.

Меня скрутило судорогой, когда меня охватила дрожь: - Немного сил, я буду в порядке.

— Джонни, Бобби так гордился бы тобой.

Возможно, вчера утром это не имело для меня большого значения, но сегодня имело.

Мы с Мэри Энн вернулись домой в сумерках. Пока она укладывала Роберта спать, я начал убирать вещи отца.

Я снова посмотрел на фотографии и начал трястись, пока мои слёзы текли.

Это была она! Она была официанткой!

ЭПИЛОГ

Чарли исчез. Я больше не гоняюсь за Мэри Энн по кухне.

У Роберта есть младшая сестра Эвелин. По одной из маленьких странностей жизни, она родилась в тот же день, что и её брат, с разницей в два года.

Я заплатил за новое надгробие.

«Роберт "Бобби" Пиквик. .. Эвелин "Эви" Пиквик

Вместе навсегда

Любящие родители Джона Сэмюэля Пиквика»

Я пытался объяснить Мэри Энн, что произошло в тот вечер, но она мне не верит.

— Я предупреждала тебя, Джонни, что нельзя пить на пустой желудок.

Я не могу этого объяснить. Я знаю, что каждый раз, когда я оказываюсь в трудной ситуации, я прикасаюсь к щеке там, где она коснулась меня, и думаю о её словах: "Будь сильным, Джонни, ты можешь это сделать".