Я собрал последние силы и попробовал вывернуться, но Арни крепко схватил меня за бёдра, пьяное тело плохо слушалось, да и как бы понарошку надетые на запястья наручники также не способствовали побегу. Бруно и Марсель, обменявшись глумливыми улыбками, расположились на диванчике; я попытался сказать им на всех известных мне языках, что игра зашла слишком далеко - стоп ит, камераден, хорош уже, однако все эти языки одинаково заплетались, и ответом мне стало лишь весёлое бульканье шнапса, разливаемого Марселем по поблескивающим в полумраке стаканам.

Блеску стаканов вторила перламутровая ухмылка метиса, посверкивала лысина Бруно, взгляд мой вдруг расфокусировался, фигуры размылись, комната заплясала, задрыгалась под лающий, немелодичный смех. Усилием воли я попробовал вернуть чёткость картинки - это удалось, однако на поддержание чёткости уходило слишком много сил, а силы были нужны на главное - на побег.

Выпрямив непослушные ноги, я рывком попытался сползти с возвышения, однако тут же почувствовал, как здоровяк ухватил меня за талию. Сдерживая одной рукой мои неловкие попытки скатиться с мягкой, пружинящей горки, другой рукой Арни взял в горсть мою мошонку. Большой палец начал буравить мокрую, неподатливую дырку. Я заойкал. Немцев это, кажется, позабавило. Похоже, моё пьяное сопротивление они воспринимали как часть игры.

Качок, видимо, поняв, что засунуть свой палец в напряжённую дырочку будет непросто, щедро смазал очко и промежность каким-то невидимым для меня прохладным желе и таки скользнул пальцем вовнутрь, хохоча при этом так, будто пришёл на стендап-шоу. Арни засунул большой палец в дырку до упора и сжал руку, пытаясь максимально приблизить его к остальным, схватившим мои чувствительные яйца. Я взвизгнул и задёргал попой - было не так чтобы невыносимо больно, однако я чувствовал себя словно попавшим на крючок - сильная рука держала меня за самые нежные, самые чуткие места, малейшее нажатие на них отдавало во всем теле томительной, возбуждающей болью. Мои попытки соскользнуть Арни превращал в часть сексуальной игры - получалось, что я виляю перед ним бёдрами, в продолжение моих движений он двигал рукой сам, раскачивая жопу то вправо, то влево, упираясь большим пальцем в стенки прохода то с одной, то с другой стороны. С дивана доносились смех и возгласы одобрения.

— Парни, харэ... - выдавил я из себя превратившимися в неповоротливых слизней губами, изо рта же отчего-то заструилась слюна, - я вам игрушка что ли... Вы как хотите, я домой пошёл!..

Напружинясь из последних сил, я пополз с подиума, сбившаяся набок полумаска заслоняла обзор и мешала дышать. Арни чуть ослабил анальную хватку, но не отпускал, он сделал пару шагов вслед за мной, ведя меня, как собаку на поводке.

Бруно, не прекращая посмеиваться, отделился вдруг от диванчика и энергичной, хищной походкой приблизился ко мне. Надо мной навис его холёный, обрамленный выбритыми в форме чуть ли не рунического орнамента седеющими волосами, хуй. Бруно сделал ещё один - критический - шаг навстречу. Хуй уткнулся мне в щёку, и как же это ему понравилось - он тут же стал вставать, скользя по лицу, оставляя на нём влажную дорожку и задирая на лоб послушную маску. Я отпрянул, но, тут же насадившись на стальной палец Арни, исторг утробный стон.

— На-а-ах... нах хауз, блядь, - слюна моя, наполнившая рот, закапала на паркет, - вы совсем тут все ахуели, пидары немецкие!..

— Сперва немножко играть, Макс, - в голосе Бруно звенели властные, стальные ноты, - сперва немножко исполнять твои сикрет желания, май шугар бой.

Хуй его набирал силу, раскачиваясь перед моим лицом. Откадрированный вырезом маски, он напоминал подымающийся разводной мост - вздувшиеся вены, отливая в холодном свете софита металлом, тянули махину вверх, а я как бы смотрел на это снизу, с поверхности воды, из лодки. Из тонущей лодки...

— Я знать твой тайп, Макс, - над головой раздался бумажный шелест, и я почувствовал, как Бруно подсовывает под маску хрусткую, плотную бумажку, по-видимому, новенькую купюру, было странно от того, что сознание то отключалось, ухая куда-то в вязкую мглу, то внезапно обострялось, и я чуть ли не кожей видел вдруг зелёные колонны на стоевровике, - я знать, что тебе будет сильно нравиться. Ю вуд лайк ит, бэби, белив ми.

Айфон, валявшийся чуть поодаль, задёргался вдруг в судороге видеовызова. Ведомый лишь интуицией, я резко напрягся, и, максимально натянув свой анальный поводок, нырнул к айфону, оттолкнув попытавшуюся мне помешать ногу Бруно, схватил его, распластавшись на полу, и тыкнул большим пальцем в дрожащий зелёный кружок.

— Максик, тут я себе ихнюю карту поставил, вот решил опробовать, - раздался весёлый голос Кучера, а две секунды спустя подгрузилась и его грубо пикселированная физиономия, - как ты там, соскучился, красавчик? Рому взять или нынче по джину врежем?

— Коля, блядь, пиздец, Коля, Коля, Коленька... - только и смог пролепетать я, после чего завыл, чувствуя, как Арни, поймав кивок Бруно, сжимает мёртвой хваткой мои нежнейшие яйчишки. Попытка резко встать закончилась провалом, я дёрнулся, неловко взмахнул руками в наручниках, айфон вылетел из взмокшей ладони и брякнулся об пол, а я повалился следом, пошлёпываемый по ягодицам свободной рукой качка.

Бруно подошёл к айфону и ногой вырубил связь, после чего нагнулся, подобрал его и уверенно нажал на кнопку выключения.

— Эт фёрст мы поиграть, - отчеканил он, - а потом будешь много-много общаться с твой фройнд, бэби.

— Фашист ты, а не фотограф, - пробормотал я, сплюнув на пол.

Бруно довольно поводил бёдрами, стоя надо мной, его полувставший хуй маятником раскачивался над темечком. Я лежал, упираясь локтями в пол, и взирал на него снизу. В голове время от времени ухал какой-то ёбаный филин. Изображение то расплывалось, то, напротив, становилось пугающе чётким, будто объектив дали ребёнку, и он крутит колёсико резкости абы как, не заботясь о качестве картинки. Задница, настойчиво массируемая изнутри рукой качка, болезненно и сладострастно ныла. Прислушавшись к себе, я понял вдруг, что член мой, кажется, стоит - зажатый между прохладным полом и тёплым низом живота. Бред какой-то, с чего бы?..

В полумраке что-то прошелестело, и я вдруг ощутил, как сверху ко мне прильнуло горячее, ловкое, источающее сладкий запах восточного базара тело Марселя. Не наседая всей массой, он заскользил по мне туда-сюда, прижимаясь к спине то промежностью, то грудью, покусывая ухо, шумно дыша в затылок широкими африканскими ноздрями, гоняя в воздухе волны удушливой, парфюмированной похоти. Большой палец Арни умело завибрировал в попе, и оттуда по всему телу потекли будоражащие электрические струйки. Я застонал.

— Я вам... не... шлюха, - простонал я, пытаясь приподняться. Последнее слово, в отличие от остальных, прозвучало с разоблачающей отчётливостью.

Бруно присел, разведя колени в стороны, и пошлёпал полувставшим членом мне по лицу.

— Релакс, бэби, - улыбнулся он, - ты просто быть собой.

Марсель снова заскользил по мне, и когда я ощущал, как его длинный хуй путается в моих волосах, а гладкие, липкие от ароматического масла яйца оставляют следы на шее, он целовал Бруно, и даже если я закрывал глаза, то всё равно отчего-то видел, как сплетаются их сильные языки, как лыбится Арни, учащающий во мне анальный тремор, как на бывалом члене Бруно, постукивающим головкой мне по лбу, выступает капелька смазки. Филин в башке ухнул вдруг как-то особенно громко и я полетел в чёрный, не имеющий дна колодец.

Очнувшись, я какое-то время боялся открыть глаза - лелеял дохлую надежду на то, что всё произошедшее - дурной порносон, но, открыв их, понял, что положение моё даже ухудшилось. Обычно просыпаешься лежа, ну на крайняк сидя - если уснул в транспорте или случайно вырубился на пару секунд, убаюканный воркотанием генерального на планёрке, проходящей после жаркой ночки. Но тут я не лежал - я висел. Вернее, парил в воздухе раком, слегка касаясь пола кончиками пальцев ног. Пояс мой был туго стянут широким кожаным ремнём, ремни поуже охватывали ляжки и предплечья, вся эта конструкция расходилась крепкими верёвками к крюкам в стенах, держа меня, как муху в паутине. Из хорошего - наручники были сняты, из плохого - жопу что-то распирало, и это был уже не палец качка.

Голова тикала, в глазах роилась мелкая чёрная мошка. Пахло спермой и алкоголем. В противоположной части комнаты шумно сверкнула вспышка.

— Макс немножко релакс, мы все ухаживать за Макс, делать ему хорошо и красиво! - Бруно, посмеиваясь, подошёл ко мне, обмахиваясь, как веером, полароидным снимком. Он гордо покрутил карточкой перед моим лицом.

— Тебе очень подходить этот имидж, бэби. Экспешли ёр бэк сайд...

Я глянул на снимок. Брови и глаза мои были не слишком ровно подведены чёрной тушью, что придавало театрально-проституточный вид, но это ладно, самый атас был в том, что из жопы натурально торчал эффектный пучок павлиньих перьев. Очевидно, они были вмонтированы в плотно сидящую в задней дырке затычку. Выглядело это и смешно, и страшно одновременно. Я почувствовал, как левый глаз дёрнулся и из него выбежала слезинка.

Бруно зашёл сзади и по-хозяйски пошлёпал меня по покачивающемуся в воздухе крупу.

— У Макс очень узкий тоннэл, вэри нэрроу фор сэкси бой, сперва нужен хороший подготовка! - сообщил он, прополаскивая горло вискарём и потрёпывая мой павлиний хвост. Ещё одна свёрнутая трубочкой хрустящая зелёная бумажка заняла своё место за моим ухом.

Арни и Марсель, до того момента лизавшиеся на диванчике, голые, возбуждённые, бесстыже теребящие друг друга, подошли ко мне и, симметрично разместившись по бокам, стали нежно, как колыбельку, покачивать.

В голове ласковым голосом ведущего детских программ зазвучал стишок: "И кошка отчасти идёт по дороге, отчасти по воздуху плавно летит"... Зад, распираемый орнитологическим дилдаком, вызывавшим тягучую, заглушающую прочие чувства боль, мерно помавал в воздухе. Марсель и Арни, целуясь вздыбленными хуями, возили мошонками по моему заплаканному лицу - справа - липкие инжирины метиса, слева - волосатые киви качка. Если укусить кого-нибудь из них - будет ли толк? Или они меня за такое совсем уроют, ебанутые...

Звать на помощь было позорно. Я понял, что силы мои, и без того невеликие, кончились. И ладно бы речь шла о силе физической (будучи так умело и крепко скрученным, я, даже находясь в форме, вряд ли смог бы что-то всерьёз предпринять), но кончилась сила духа. Я вспомнил старую присказку о том, что иногда нужно просто расслабиться и получить удовольствие и, с чувством стыда и ещё более постыдной радостью за то, что, кроме этих чертей, о моем зашкваре никто не узнает - сдался. Лизнул масляное яйцо Марселя. Попробовал улыбнуться.

Парочка, впрочем, была занята собой. Они жарко сосались и дрочили друг дружке, время от времени какой-то из членов выскальзывал из руки, и тогда площадкой для трения служило моё влажное, раскрасневшееся, в подтёках чёрной паучьей туши, лицо.

Бруно деловито делал снимки, иногда кидая одобрительные реплики. Наконец он дал понять, что не прочь вступить в игру сам.

— Джаст э момент, мастер, - задыхаясь от подступающего оргазма, проворковал метис, и, окунув лицо в волосатую подмышку физкультурника, мыча и елозя по волосам языком, учащённо задрочил свой изогнутый, похожий на перезревший банан, хуй. - А-а-ах!

Струя ударила мне в щёку, несколько капель залетели в ноздрю, я ненароком вдохнул их и закашлялся.

Арни финишировал следом, почти синхронно - откашливаясь, я видел, будто в замедленном кино, как коренастый дрын его выплюнул в меня мощную порцию густого немецкого - недаром качок боготворил белковые добавки - семени. Сперма туго потекла по лбу, пробираясь к глазу через нервно подергивающиеся ресницы. В глазу защипало.

Пока я мотал головой, пытаясь по-собачьи отряхнуться, - блядь, и стою по-собачьи ведь, вот я животное! - Бруно занял позицию позади меня, взялся за павлиньи перья и потянул их.

Я по-бабьи заныл.

— Сейчас папа Бруно будет делать свой русски парень очень карашо. Ёр тоннэл из реди, бой, - он резко дёрнул пробку, и она с болезненным, непристойным чавком вылетела из зада. - О-о-о, вот э секси имидж!..

Это протяжное, округлое "о" сразу же зарифмовалось в моей голове с раскрытой дыркой, мне показалось, что я чувствую, как внутрь податливого, беззащитного чрева проникает через неё агрессивный, насыщенный желанием и насилием воздух.

Бруно пристроился сзади и, лапая перехваченные ремнями батоны, потёрся твёрдой залупой о промежность.

— Сейчас папа будет поить непослушный киндер свой сладкий джус!

Я закрыл глаза и задрожал...

— Я тебе, блядь, русским языком говорю, что мне можно! - неясно послышалось вдруг за дверью. - В этой, что ли, где табличка висит?.. Да мне похер, что тут донт дистарб!

В дверь нетерпеливо заколошматили.

Я почувствовал, как пальцы Бруно, впившиеся в мои ягодицы, холодеют. Он отлепился от моего тыла и, зачем- то прикрывая пах рукой, подошёл к двери.

— Мы отдыхать. Мы говорить с вами позже.

— Дверь открыл, живо! Шнель, я сказал!.. Я тут расхуячу всё в натуре! - для большей убедительности в дверь сделали несколько сотрясших её ударов ногой.

Не знаю, что сыграло в тот момент в сознании немца - вежливость, генетический страх, а может он просто одурел от выпитого, но Бруно, помявшись, вдруг покорно щёлкнул дверным замком.

...Кучер ворвался в номер, толкнув фотографа так, что тот едва не повалился на штатив. В вытянутой вперёд руке Колян держал мобильник и, направляя его то туда, то сюда, бешено щёлкал кнопкой камеры. Немцы остолбенели.

Бруно что-то забормотал по-английски про частную собственность, прикрывая полотенцем мгновенно сморщившийся срам.

— Вы, суки, сядете у меня, крепко присядете, вот зуб вам даю! Устроили здесь фашистский блядюшник! - Кучер подлетел ко мне, запустил руку в карман своих рабочих, мультикарманных штанов, выхватил оттуда старый швейцарский ножичек, который обычно использовал в качестве штопора, и, матерясь и плюясь, раскромсал ремешки, после чего моё тело радостно шлёпнулось на пол.

— Гитлер капут! - погрозил волосатым кулаком Колян и с чувством харкнул на полированный пол.

Кучер выволок меня из номера в том, в чём я был - то есть буквально ни в чём, если не считать просвечивавшей, едва закрывавшей бедра туники. Решив, видимо, что долгие сборы сейчас ни к чему, он, крепко обхватив талию, закинул мою руку себе на шею и, сжав запястье, потащил по коридору к выходу с настойчивостью человека, которому лучше сейчас не перечить. Я, как мог, помогал ему, переставляя слабо слушавшиеся конечности.

— Си ю сун! - на автомате произнёс портье, чья улыбка, когда мы проследовали мимо ресепшена, хоть и осталась прежней, однако выражение глаз сменилось с подобострастия на "это что за пиздец тут происходит?".

Я глупо улыбнулся и помахал ему кистью зажатой в кучеровских тисках руки, свободной рукой пытаясь стереть коллективный спермач с физиономии, дабы хоть как-то нивелировать свой позор.

— Кэн ай хэлп ю? - озабоченно спросил вьетнамец.

— Всё в штатном порядке, - рявкнул Колян и ногой распахнул дверь.

На свежем воздухе мне стало получше, Кучер прислонил меня к стене, я стоял, вскинув голову, утопив взор в уже начавшую смешиваться с пурпуром лазурь и шумно наполнял лёгкие, надеясь, что такая вентиляция приведёт меня наконец в чувство. На траву капала пахучая немецкая сперма.

Справа - оттуда, куда ушёл Колян, что-то затарахтело. Я оторвал взгляд от целительного неба. Колян седлал чей-то сильно поюзанный красный мотороллер.

— Коль, ты сдурел? - пробормотал я. - Чужое же. Давай такси закажем...

— Такси, блядь, ему... - Кучер подкатил ко мне, лихо повернув руль, прежде чем тормознуть. - Принц, одно слово! Может, тебе ещё свадебный лимузин с шампанским? Залезай давай... - Он окинул меня недоверчивым взглядом. - Ехать-то сможешь?

— Попробую, - прошептал я и икнул. Кучера мой ответ, кажется, не удовлетворил.

Он сплюнул себе на ладонь, обтёр её о штанину, подошёл ко мне, шлёпнул по щеке, взял под затылок, нагнул и юркнул двумя пальцами в глотку. В течение минуты я выблевал на изумрудную траву изрядную долю сегодняшних угощений. Полегчало.

— Во, дело другое, - подмигнул Колян, вытер мою мордаху своим не первой свежести носовым платком и вновь оседлал краснобокого вьетнамского конягу.

Я вдохнул поглубже и, кинув себя в сторону мотороллера, с трудом угнездился на заднем сиденье, обхватив водителя за его твёрдый живот, а лбом уткнувшись в непослушно торчащий вбок, приятно щекочущий кучеровский загривок. Из-за ворота клетчатой рубахи было видно, как вдоль позвоночника выступают махонькие капельки пота. Кучер пах чем-то очень хорошим.

— Откуда у тебя?.. - я прижался к нему покрепче, - И вообще... как ты меня нашёл?

Внезапное понимание того, что Кучер - как? да разве это вообще возможно, бред же!.. - отыскал меня, отрезвило меня окончательно.

— Откуда-откуда, - в голосе Коляна раздражение соперничало с бахвальством, - спиздил, вот откудова, - Кучер дернул педаль и пунцовый уродец послушно затарахтел. - А как я, по-твоему, до тебя добрался? Ладно, - слова его уже заглушал шум мотора, - держись, как следует, дома всё расскажу.