Автор CreativityTakesCourage «IF YOU TRULY LOVE ME CH. 01: DAVID»

ЕСЛИ ТЫ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЛЮБИШЬ МЕНЯ, ГЛ. 01: ДЭВИД.

Эта история состоит из трех частей. Трех разных взглядов участников этой истории. Иногда мы совершаем поступки, последствия которых даже не можем представить. Только потом...

Приятного чтения.

****************

ГЛАВА ПЕРВАЯ: ДЭВИД.

Когда моя жена стояла передо мной на коленях, мне было все равно, что шторы были открыты, открывая черное как смоль ночное небо. Мне было все равно, что любой прохожий мог видеть меня, мог видеть нас. Пусть. Пусть они увидят меня в восторге.

Я помассировал ее голову сильнее, предупреждая о приближающемся оргазме. Я знал, что скоро буду дергать ее за волосы, а не ласкать. Я был бы нежен, но по прошлому опыту знал, что ее заводит, когда она знает, что на несколько драгоценных мгновений я потеряю контроль и обниму ее, а не буду ласкать.

Я обхватил ее голову, мой член – который так не наполнялся уже целую вечность - ворвался в ее теплый рот, и я громко застонал, кончая.

Я рухнула обратно на диван, чувствуя себя раскрасневшимся и ошеломленным. - Господи Иисусе.

Я уставился на нее так, словно видел впервые, прежде чем потянуться к ней, обхватить ее лицо ладонями и страстно поцеловать. Холли отвечала до тех пор, пока мы оба не начали хватать ртом воздух.

Я усмехнулся, прижавшись лбом к ее лбу.

— Черт возьми, Холли. Что это было, милая? Я не знаю, что это вызвало, но ты можешь удивить меня в любое время. Я думал, что мои яйца вот-вот взорвутся. Я ведь не причинил тебе вреда, правда? Там я на минуту забылся.

Она рассмеялась, немного опьяненная своим успехом.

— Нет, все хорошо. На самом деле я немного горжусь собой. Приятно видеть, что я все еще могу перевернуть твой мир после всех этих лет.

— О, ты отлично справилась, милая. Бомбезно. - Я снова поцеловал ее. Я всегда старался целовать ее после орального секса. Если она была достаточно хороша, чтобы проглотить мой груз, то я был достаточно хорош, чтобы поцеловать ее за это. Так же, как она поцеловала меня после того, как я опустился на нее.

Я потянул Холли вниз, перекатывая ее, пока она не оказалась на спине на диване. Я целовал ее тело, глядя на нее снизу вверх, между ее раздвинутых бедер.

— А теперь посмотрим, смогу ли я отплатить тебе тем же.

*****

В последний раз поцеловав Холли в затылок, я оторвался от ее тела. Прохладный утренний воздух коснулся влажной кожи моей груди, и я задрожал, несмотря на волну мурашек, которая последовала за этим. Ничто, ни ранний старт, ни волна дрожи не могли испортить мне настроение - я вернул свою жену.

Я легонько шлепнул Холли по заднице.

— Давай, ленивые кости. Пора твоей непослушной заднице вставать.

С размаху, словно демонстрируя сюрприз, я распахнул шторы. Холли застонала; она не была утренним человеком.

— Непослушная? Я думаю, ты должен причислить меня к лику святых за то, что я позаботилась о жадном утреннем сексе моего мужа, - простонала она в подушку.

Я рассмеялся нашей общей шутке и снова игриво шлепнул ее по заду.

— Присоединяйся ко мне в душе, и я, возможно, стану еще более жадным.

Довольно рано в нашей супружеской жизни у нас сложилась своего рода рутина. За исключением некоторых медленных периодов, когда мешали плохое здоровье, рождение и ранние годы нашей дочери Кейтлин или регулярные поездки, связанные с нашей карьерой, мы занимались любовью каждый второй вечер по три раза в течение ночи. Ну, примерно полгода назад это было применимо.

Первый раз обычно происходил довольно рано вечером, когда мы были уверены, что Кейтлин спит; второй - через несколько часов, когда мы оба были сонными и уютными, и последний раз на следующее утро. На следующую ночь наша кровать предназначалась только для сна. Когда однажды утром Холли поддразнила меня по поводу нашей рутины "три раза в ночь", я сказал ей, что первый раз мы встречаемся для игры, а второй - для любви.

— А третий? - спросила она.

— О, это просто я жадный ублюдок.

С тех пор термины прижились, и мы либо "играли", либо "любили", либо были "жадными". Это была личная шутка и рутина, которую я любил. По иронии судьбы, каждое имя было подходящим - мы, как правило, были самыми авантюрными и извращенными во время "игрового" секса, в то время как наш "любовный" секс был медленным, чувственным и нежным, а по утрам я был жадным. Я так глубоко погружался в тело Холли, что казалось, будто я пытаюсь проникнуть в нее через ее влагалище.

Холли выбралась из кровати, быстро разделась, положила простыни у двери, прежде чем скользнуть в душ вместе со мной. Мы больше не занимались любовью, но мне было весело, когда моя жена с двадцатичетырехлетним стажем приводила себя в порядок и готовилась к работе.

Одевшись, я направился на кухню, где Холли уже начала готовить завтрак. Мы работали вместе, как хорошо смазанная машина – я: выжимал сок и варил кофе, Холли: готовила мюсли со свежими фруктами, так как у нас был еще один пункт по здоровью. Ну, у Холли был, и это означало, что и у меня тоже. В обозримом будущем для меня не будет яичницы с беконом.

Холли регулярно проклинала несправедливость Матери-природы, говоря, что с тех пор, как ей перевалило за сорок, ей приходилось работать гораздо больше, чтобы поддерживать свой вес и физическую форму, чем мне. Это было правдой; она упражнялась так же много, как и я, возможно, даже больше, но в то время как я, казалось, без особых усилий поддерживал плоский живот и подтянутые руки и ноги, она жаловалась, что ей приходится работать как каторжный, чтобы ее бедра не расширялись, а гравитация не разрушала ее задницу и грудь. Она шутила, что мать-природа - бессердечная сука, пытающаяся бросить ее на свалку теперь, когда она приближается к концу своих детородных лет. Холли смеялась, говоря, что ей это не нравится, что она собирается упасть, брыкаясь и крича.

За едой мы разговаривали. День Холли обещал быть довольно заурядным, если вообще можно считать обычным общение с авторами и художниками, в то время как я был взволнован, потому что в тот день у меня была большая презентация с моим партнером Беном, который также оказался старшим братом Холли.

— Я просто надеюсь, что Карлсон пойдет на наши проекты для своего нового отеля. Для нас будет огромным переворотом, если мы сможем выиграть этот проект у некоторых больших парней в Сиднее. Возможно, нам даже придется нанять кого-то, чтобы помочь контролировать его, если мы добьемся успеха.

— Так и будет. У меня хорошее предчувствие по этому поводу. Вы с Беном будете великолепны, - заверила меня Холли, поднимая лицо для поцелуя, когда я забрал наши тарелки и направился на кухню.

Она последовала за мной в гараж, хотя, если позволяла погода, обычно ездила на велосипеде на короткое расстояние до работы, чтобы попытаться поддерживать себя в форме. Поцеловав в последний раз и посоветовав не забыть купить немного молока по дороге домой, она отмахнулась от меня.

*****

— Итак, БРАТ, судя по твоей глупой ухмылке, я думаю, что ты получил немного сладкой, горячей любви прошлой ночью. - Бен склонил голову набок, ухмыляясь и изучая меня.

— Или, может быть, даже сегодня утром.

— Может быть, моя, э-э, ухмылка, которая, кстати, никогда не бывает глупой, вызвана ожиданием того, что мы закончим презентацию с Карлсоном, - возразил я.

— Нет. Это определенно ухмылка "Я-переспал-и-переспал-хорошо".

— Ты бесстыдник, парень. Ты говоришь о своей сестре.

Я швырнул в него записки, которые держал в руке. Он пригнулся, с легкостью избегая моей ракеты. Хуже того - он поймал их. Его ухмылка не дрогнула, а наоборот, стала шире. Рутина была старой - он говорил что-то дико неуместное; я бросал в него что-то неострое, не ломающееся, и он пригибался. Мы занимались этим с колледжа.

Я посмотрел на своего напарника-шурина и не в первый раз осознал, насколько по-разному они с Холли выглядят. Конечно, я знал историю, стоящую за их разной внешностью. По воле судьбы две сестры вышли замуж за двух братьев, и у них родился годовалый ребенок. Родители Холли и Бена были первыми, кто произвел на свет Бена, а десять месяцев спустя их тетя Фрея и дядя Билл приветствовали Ронни. Девять месяцев спустя настала очередь Холли появиться, и Уоррен последовал за ней через год.

Таким забавным и уникальным способом, каким сочетаются гены, Бен и Уоррен, хотя и двоюродные братья, могли бы сойти за братьев и сестер с одинаковыми каштановыми волосами, оливковой кожей и серо-зелеными глазами, в то время как Ронни и Холли оба пошли в своих матерей с их датским происхождением и носили светлые волосы и голубые глаза. Все четверо были близки, но в их сплоченной маленькой группе Ронни и Холли всегда тянулись друг к другу, как и Бен и Уоррен.

Сестры, их матери, были близки, но у братьев были моменты, когда старое соперничество между братьями брало верх над ними. Конечно, как признался мне Бен, в то время они не признавали действия своих отцов как таковые. Они просто знали, что у их отцов могут быть какие-то хамдингеровские споры, когда лица краснеют, а голоса повышаются, и в течение нескольких недель семьи не будут общаться вместе. Матери, однако, по-видимому, продолжали бы говорить по телефону и ждать, пока их мужья оправятся от своего последнего раздражения.

Родители Бена и Холли развелись в подростковом возрасте, когда их мать обнаружила, что у их отца был роман. Развод оказал глубокое влияние как на Бена, так и на Холли, оставив одного с неуверенностью, а другого с проблемами обязательств.

Все еще глядя на Бена, я мысленно встряхнул себя.

— Ты просто пытаешься найти способ рассказать мне о своем последнем завоевании. Дай угадаю... она невероятно молода и сексуальна, и, конечно же, рабыня твоих, э-э, навыков.

Бен рассмеялся, ничуть не смутившись. В свои сорок четыре года он оставался холостяком и все еще мог с легкостью привлекать женщин за двадцать.

— Это называется куннилингус, мой дорогой старый друг. И, насколько я помню, я передал вам несколько своих безумных советов, чтобы домашний огонь горел ярко и сильно между вами и моей прекрасной сестрой. Я просто рад, что они так хорошо работают.

— Бен! - Жар прилил к моим щекам, как будто щелкнул выключатель. Ни при каких обстоятельствах я не стал бы рассказывать ему о своей сексуальной жизни с его сестрой и моей женой Холли.

Он снова рассмеялся.

— Хорошо. Хорошо. Я дам тебе передышку. Расскажи мне о презентации Карлсона. Какие-нибудь изменения в последнюю минуту?

В течение следующих нескольких часов мы работали над тонкой настройкой нашего поля для бутик-отеля, запланированного группой Карлсона.

*****

— Ты можешь сделать то, что сделала прошлой ночью, милая?

— С удовольствием. - Холли улыбнулась мне. - Значит, все было так хорошо, да?

— Лучше, - ответил я, возвращая ей улыбку.

Холли схватила меня за пряжку ремня, притянула ближе к себе и села на край нашей кровати. Не отводя от меня взгляда, она сняла с меня брюки, пока я снимал рубашку и снимал туфли.

Мой член был уже наполовину поднят. Холли медленно и намеренно облизнула губы, зная, что я наблюдаю, прежде чем с мучительной медлительностью облизать языком головку моего члена. Как раз в тот момент, когда я собирался умолять, она закончила свое кружение росчерком, опустив язык в щель.

— Давай отправим это шоу в дорогу, - поддразнила она, поглаживая меня.

— Мои носки... - пробормотал я.

— Забудь свои носки. Они могут подождать.

В течение следующего часа она сотрясала мой мир, подталкивая меня, пока я не стал умолять ее позволить мне кончить.

После этого я нырнул на нее, облизывая и покусывая ее киску, как будто это был последний десерт, оставшийся на планете.

В течение следующих нескольких недель мы оба были ненасытны, даже занимались сексом друг с другом в течение дня, возбуждали друг друга и беспокоили сексуальными намеками о том, что мы собираемся сделать друг с другом этим вечером. Иногда мы не могли дождаться вечера и встречались в доме в обеденное время, раздеваясь, как только входили в парадную дверь.

Мне это нравилось. Мне казалось, что ко мне вернулась моя любящая и сексуальная жена, та, которая пропала около шести месяцев назад. Я испытал такое облегчение, что даже не подумал спросить, почему она так горячо желала этого, когда она так отсутствовала и не интересовалась близостью любого рода в течение нескольких месяцев подряд. Месяцы, когда ничто из того, что я делал или говорил, не проникало внутрь. Месяцы, когда она обманывала меня слабыми оправданиями. Я не хотел искушать судьбу и заставлять нас возвращаться к одинокой и запутанной сексуальной засухе.

*****

— ТЫ ЕЩЕ НЕ СПИШЬ, милый? - прошептала мне Холли, нежно поглаживая мою грудь.

— Мм, - пробормотал я, только наполовину проснувшись. Я был сыт и сонлив после наших занятий любовью и отдыха в моем любимом месте в мире - на спине, с Холли, уютно устроившейся у меня на руках, ее голова на моей груди.

— Дэвид, мне нужно тебе кое-что сказать.

С ее словами мое сердцебиение участилось, и я задался вопросом, что могла она сказать.

— Да, я еще не сплю. Что случилось? - осторожно ответил я, затаив дыхание. После нескольких месяцев ее ломки, за которыми последовал наш недавний сексуальный ренессанс, я был ошеломлен, что она собирается сказать мне, что была у врача и обнаружила, что у нее какая-то неизлечимая болезнь.

Она на мгновение замолчала. Все, что я услышал, - это ее глубокий вдох.

— Я бисексуал.

Моей первой реакцией было облегчение. Она не умирала.

Но потом до меня дошли ее слова.

То, что последовало за этим, можно было описать только как приливную волну. Волна исходила из моего нутра, но вскоре поглотила мои голосовые связки. Я не мог говорить. Я едва мог думать. Если бы можно было заглянуть в мою голову, я думаю, что она напоминала бы стеклянную банку, содержащую сотни мотыльков, все паникующие и трепещущие, бьющиеся о стекло. Я не мог обработать информацию. Я не мог успокоить свои мысли достаточно долго, чтобы сосредоточиться только на одном.

Что именно она мне говорила? Неужели она разлюбила меня? В последнее время у нас было так много секса, так что, конечно же, она все еще испытывала ко мне сексуальное влечение? Было ли это из-за того, что она покинула нашу постель сексуально неудовлетворенной, и именно поэтому она так хотела этого? Например, когда ты продолжаешь грызть, когда тебе не хватает еды. И если да, значит ли это, что я никогда не удовлетворял ее сексуально? Неужели она фантазировала о других женщинах все эти годы, когда мы занимались сексом? Она кого-то встретила? Неужели она бросила меня? Она сказала бисексуал, но имела в виду лесбиянку? Она с кем-то встречается? У нее был роман? Мы расстались? Она просила у меня развода?

— Дэвид, скажи что-нибудь. Пожалуйста, скажи что-нибудь. - Ее голос дрожал. Напуганный.

— Я. .. я. .. - начал я, но остановился. Я не знал, что сказать. Я не знал, какой вопрос задать.

— Дэвид. ..

А потом слова вырвались из меня, как рвотный снаряд.

— Как давно ты знаешь? Почему ты никогда не говорила мне об этом? Ты кого-нибудь встретила? Ты уходишь от меня? Ты любишь меня? Ты когда-нибудь по-настоящему любила меня? Разве я не удовлетворяю тебя сексуально? Ты хочешь развестись?

Я засыпал ее вопросами, не давая ей времени ответить, но она застала меня врасплох. Холли говорила в то же время: - Нет, нет, да, да. Да, я имею в виду, нет. Боже, нет. - и я не знал, на какие вопросы она отвечала.

Я пошевелился, освобождаясь от Холли. Внезапно я почувствовал, что мое любимое место в мире больше не принадлежит мне, нам. Я отодвинулся на свою сторону кровати, повернувшись на бок лицом к Холли.

— Вернись. Пожалуйста, не отстраняйся, - тихо взмолилась она, но я остался на месте. Холли подалась вперед, прижавшись лицом к моей груди. - Пожалуйста, поговори со мной, Дэвид. Мне жаль. Так жаль.

— Ты уходишь от меня? Мы расстаемся? - Мой голос был хриплым, и это меня разозлило. Сейчас не время демонстрировать свою уязвимость.

Звук ее щеки, быстро двигающейся по подушке, был почти таким же громким, как и ее ответ.

— Нет! Я люблю тебя. Я не оставлю тебя. Я боюсь, что ты бросишь меня.

— Как давно ты знаешь? Ты знала, когда встретила меня?

— Да, - прошептала она дрожащим голосом. - Да, я знала, когда встретила тебя. Я была подростком, когда впервые почувствовала влечение к другой девушке.

— Почему ты никогда не говорила мне?

Осознание того, что она знала о своей сексуальной ориентации с самого начала наших отношений, потрясло меня до глубины души. Это было так же больно, как и осознание того, что она бисексуалка. Вдобавок к чувству страха, угрозы и внезапной неадекватности я почувствовал себя преданным и обманутым. Не то чтобы у меня были какие-то проблемы с бисексуалами, лесбиянками или, если уж на то пошло, геями; черт возьми, ее двоюродный брат был геем, а Холли была совладельцем ЛГБТ-издательства, а также ярым сторонником прав геев. Если бы у меня когда-либо были какие-либо предрассудки, мои регулярные контакты с ЛГБТ-миром давно избавили меня от них. Это были последствия того, что это знание будет означать для наших отношений в долгосрочной перспективе. Дело было в том, что всю свою сознательную жизнь я жил с ложью или, в лучшем случае, с частичной правдой. Что она скрывала жизненно важную информацию о себе более четверти века. Моя жена, которая еще минуту назад, я бы поклялся, была так же честна, как и весь день, солгала мне, умолчав обо всех наших отношениях.

— Когда я была подростком, у меня была пара влюбленных девушек, но в основном я увлекалась мальчиками. Я где-то читала, что даже бисексуалы склонны больше склоняться в ту или иную сторону, что это редко бывает 50/50, и если это правда, то меня определенно больше привлекают мужчины, но, сказав это, я, несомненно, фантазировала об одной или двух девушках.

Она замолчала, словно собираясь с мыслями, и я с тревогой, но молча ждал, когда она продолжит.

— А потом я встретила тебя, когда Бен привез тебя домой тем летом, и я увидела тебя, и мне показалось, что я всю жизнь жила в полутемной комнате, и вдруг кто-то включил свет, как будто мой мир был отпечатком сепии, а потом появился ты и наполнил его прекрасными яркими красками. После этого все эти побуждения и влечения просто исчезли. Гомосексуальность. Как облачко дыма. Ушло. То же самое было и с другими мальчиками. Я просто больше их не видела. Все, что я видела, все, о чем я могла думать, - это ты.

Я обмяк; мое облегчение было так велико, что на мгновение оно лишило мое тело сил. Мы снова замолчали, собираясь с мыслями. Я знал вопрос, который нужно было задать, но не хотел его задавать, потому что уже знал ответ.

Но об этом нужно было спросить.

И на него нужно было ответить.

— Так зачем же говорить мне об этом сейчас?

— Потому что эти порывы вернулись.

*****

В течение следующих десяти дней у нас были короткие разговоры о бисексуальности Холли, потому что это было все, с чем я мог справиться. Мы начинали с прошлого и продвигались к настоящему. По одному кусочку информации за раз, чтобы я мог пережевать и переварить. Это было все равно, что пытаться выработать терпимость, делая себе прививку. Каждый разговор давал мне мини-версию вируса; болезненную, но не смертельную.

Нашей сексуальной жизни не существовало, и за это я знал, что должен взять на себя полную ответственность. Холли тянулась ко мне, а я отталкивал ее. Я даже подумывал о том, чтобы переехать либо к Кейтлин, либо в комнату для гостей, когда вошел в нашу ванную на шестой день, чтобы найти ее мастурбирующей в душе. В прошлом я бы получил вуайеристское удовольствие от этого зрелища. Я мог бы даже раздеться и присоединиться к ней. Теперь это было больно, потому что первый вопрос, который пришел мне в голову, был: какая фантазия ей нравится? Изображения меня или какой-нибудь горячей молодой девки?

Наверное, я был чудаком. Я никогда не фантазировал о том, чтобы наблюдать за двумя женщинами вместе или заниматься сексом втроем с Холли и другой женщиной. На мой взгляд, если женщины были увлечены друг другом, то я и мой пенис были лишними. И мысль о Холли с кем-то еще, будь то мужчина или женщина, была мне совершенно отвратительна.

Если измерять по Расширенной шкале F, моя жизнь, мой брак были потрясены торнадо EF5. Эмоционально "здание", которым я считал наш брак, превратилось в груду обломков. И сомнение, всегда коварное сомнение, заставляло меня не понимать, что спасти, чтобы восстановить.

На мой взгляд, словарное определение сомнения довольно туманно. Я имею в виду: "чувство неуверенности в истине, реальности или природе чего-то". Как это адекватно передало его коварный характер? Как эти слова и фразы показали его калечащую природу?

По своему происхождению сомнение можно сравнить с виноградной лозой, которая проросла несколькими, казалось бы, тонкими ветвями. Вот где он обманул свою жертву, потому что эти несколько, казалось бы, хрупких ветвей были совсем не хрупкими или слабыми. Они были жилистыми и сильными, эластичными в своей способности отскакивать от моментов веры. Одного неверного слова или взгляда, или даже отсутствия нужного слова или взгляда, было достаточно, чтобы доказать, что виноградная лоза не только сильна и устойчива, но и пускает более глубокие корни и прорастает более предательскими ветвями, ветвями, которые угрожали заполнить все. Неконтролируемые эти тонкие ветви превратились в джунгли, которыми гордилась бы Амазонка.

Сомнение процветало в темных закоулках моего разума, в тех частях, которые я едва признавал, даже самому себе. Оно процветало по ночам, когда сон был неуловим. Оно ослабило мой плененный разум, держа его в заложниках, выпуская свой яд, даже когда оно душило, пока я, его жертва, не стал калекой. Не в состоянии действовать. Не в состоянии рассуждать.

Почему меня терзали сомнения в искренности Холли? Почему, когда каждый день, несколько раз в день, она говорила мне, что любит меня? Она звонила мне, посылала сообщения. Она прошептала мне это, когда думала, что я сплю. И я хотел верить ей, боже мой, как я хотел верить, но сомнение мучило меня, как камешек в ботинке; маленькое, но невозможно игнорировать.

Дело было не в том, что она была бисексуалкой, а в том, что она скрывала это от меня в течение двадцати шести лет, и я ничего не подозревал. Никогда. Ни разу. Меня пугало, насколько искусна в сокрытии Холли. Напрашивался вопрос: что еще она скрывала? Или она не скрывала этого, и это был только я? Был ли я виноват в том, что не видел того, что было прямо у меня под носом? Неужели я был слеп?

Доверие. Это был еще один камень преткновения. Ее ложь об бисексуальности поставила под сомнение мою способность полностью доверять ей. Мог ли я поверить ей, когда она сказала, что любит меня? И если да, то какую форму приняла эта любовь? Действительно ли она любила меня так, как женщина должна любить своего мужа, - исключительно и страстно? Или ей просто было удобно, как в старых тапочках? Любимое кресло? Когда я занимался с ней оральной любовью, она воображала, что я женщина? Когда она была со мной, была ли она на самом деле со мной, или она подставляла мне лицо какой-то девушки?

Так много вопросов. Так мало ответов.

На десятый день, когда я вошел в дверь, я знал, что Холли запланировала большой разговор. Она украсила сцену цветами, свечами и вином. Еда на вынос из моего любимого итальянского ресторана согревалась в духовке. Мне пришлось улыбнуться - Холли была ужасной поварихой. Кэтлин, в своей колоритной манере, всегда шутила, что приготовление пищи ее матерью заставляет казаться заманчивым есть уголь - ее кулинарные навыки были настолько плохими.

Я едва успел снять куртку, когда она протянула мне охлажденный бокал белого вина. Она наклонилась, ища поцелуя, и пока я стоял, не зная, поцеловать ли ее в губы или целиться в щеку, она быстро прижалась своими губами к моим. Прижавшись лбом к моему, она вздохнула, как мне показалось, с облегчением. Впервые за десять дней я поцеловал ее не только в щеку или лоб. Я не знал, смеяться мне или протестовать, когда она забрала у меня вино, поставила его на тумбочку в прихожей, обняла меня за шею и снова поцеловала. На этот раз правильно, как она сказала бы. Она не была бы той Холли, которую я знал и любил всю свою взрослую жизнь, если бы она не использовала свое преимущество.

— Спасибо, дорогой. Мне это было нужно, - прошептала она, в последний раз поцеловав меня в губы.

Мы немного поболтали, пока она накрывала на стол, но как только мы сели за обеденный стол, ей не потребовалось много времени, чтобы перейти к делу.

— Милый, я люблю тебя. Это всегда был ты. Ты единственный мужчина. .. - увидев мою приподнятую бровь, она тут же исправила свою фразу. - Ты единственный человек, которого я когда-либо любила. Единственный человек, с которым я хочу провести свою жизнь.

— Холли, дело не в бисексуальности, ты должна это знать. Дело в том, что ты скрыла от меня что-то важное, огромную определяющую часть себя. И ты так хорошо это скрывала. Так хорошо, что это пугает меня. Я ничего не подозревал. Это заставляет меня задуматься, насколько хорошо я тебя знаю.

— Детка, никто не знает меня лучше, чем ты. Дело было не столько в том, что я не хотела, чтобы ты знал, сколько в том, что для меня это стало не проблемой, потому что все эти побуждения исчезли. В мгновение ока. Я увидела тебя, и все. Со мной было покончено.

Я посмотрел на нее, внимательно изучая. Мне отчаянно хотелось ей поверить. Я хотел сказать ей, чтобы она забыла об этом, чтобы не волновалась. Я хотел притвориться, что мне не больно, что я чувствую себя обманутым и неуверенным в нашем будущем.

Но это был бы пластырь, а не лекарство.

— Со мной тоже было покончено, Холли. И я доверял тебе. Я доверил тебе свою жизнь. Я дал тебе это доверие. Я подал его тебе на блюдечке. Тебе никогда не приходилось его зарабатывать. И теперь я впервые по-настоящему осознаю, как невероятно легко проиграть. Все, что нужно, - это одно действие, одна ложь.

— Я не лгала, Дэвид.

— Да, это так. Ты утаила про свою бисексуальность.

Она нахмурилась, недовольная моей настойчивостью. Я наблюдал, как она борется со своей совестью.

— Хорошо. Да, ты прав. Мне очень жаль, Дэвид. Мне очень, очень жаль. Я никогда не хотела причинить тебе боль, не сказав тебе. Я не собиралась тебя обманывать. Не могу передать, как я жалела, что ничего не сказала, и как проклинаю себя за то, что не сказала.

Я слышал боль в ее голосе. Это разбило мне сердце, но она должна была знать, какой удар нанесла мне.

— Извинения - это все хорошо, и я действительно благодарю тебя за это, но ты должна знать, что это не может волшебным образом стереть разрыв в доверии, который создала твоя бисексуальность. Я имею в виду, что еще ты скрываешь? О чем еще я не знаю?

Холли покачала головой.

— Ничего. Больше ничего нет. Я понимаю. Правда, знаю. Я знаю, что то, что я сделала, было неправильно, каким бы непреднамеренным это ни было, и что если бы ты сделал что-то подобное со мной, я бы тоже чувствовала себя расстроенной и преданной. Я знаю, что то, что я сделала, причинило боль нам обоим, повредило нашим отношениям, но если ты действительно любишь меня, то должен дать мне шанс восстановить это доверие. - Она потянулась через стол и схватила мою руку, сжимая ее. - Боже, детка, не разрушай нашу совместную жизнь из-за одной ошибки. Пожалуйста.

После слов Холли я принял решение. Я отпустил его. С моей точки зрения, я мог выбрать, держаться ли за свои страхи и чувство предательства, или я мог смотреть дальше них. Я решил посмотреть дальше. Я решил запомнить все ее поступки как мою жену, мою любовницу, моего друга и мать моего ребенка.

— Просто пообещай мне, что с этого момента будешь со мной абсолютно честна. Даже если ты думаешь, что мне это не понравится. Ладно? Обещаешь?

— Обещаю.

Не успели эти слова сорваться с ее губ, как она уже забирала у меня из рук бокал с вином и вела меня в нашу спальню.

— Мне нужно, чтобы ты занялся любовью со своей женой. Ужин может подождать - сказала она мне, продолжая раздевать меня, целуя каждый кусочек обнаженной плоти. - Детка, я так по тебе скучала. Пожалуйста, никогда больше не отгораживайся от меня.

— Я люблю тебя, Холли. Всегда любил, всегда буду любить, - прошептал я.

Она застонала от моего признания, впервые за десять дней, когда я сказал ей слова любви. И, когда мы занимались нежной любовью, я молился, чтобы я сделал правильный выбор, и я был единственным человеком в ее мыслях.

*****

В течение нескольких недель мы с Холли были так увлечены воссоединением, что умудрялись не обращать внимания на слона в комнате. Эти недели напомнили мне о том времени, когда мы встречались и не могли насытиться друг другом. Как будто она не хотела выпускать меня из виду. Она удивила меня на работе, появившись, чтобы пригласить меня на обед. Однажды она даже посоветовала мне заболеть, и мы провели весь день в постели, прижимаясь друг к другу, смотря фильмы и занимаясь любовью. Если она не была со мной физически, она звонила мне, писала мне, писала по электронной почте.

Но слонов можно игнорировать только какое-то время...

После ее признания я не занимался с ней оральным сексом. Она не просила, а я не предлагал, и поэтому я был несколько удивлен, когда тихим ранним воскресным утром она мягко подтолкнет мою голову на юг.

Я прижался лицом к ее животу, сопротивляясь ее тонкому давлению. Я не знал, что делать или думать.

— Пожалуйста, Дэвид, - тихо попросила Холли.

Я вынырнул из-под одеяла. Она полулежала на подушках, закрыв глаза.

Я присел на край кровати.

— Ты собираешься фантазировать, что это другая женщина лижет и сосет твой клитор?

Холли отвернулась, избегая моего взгляда.

— Возможно.

В горле образовался болезненный комок. Я безуспешно пытался проглотить его.

— Кто-то конкретный или просто какая-то абстрактная женщина?

Холли колебалась и все еще не смотрела на меня.

— Хм, абстрактная.

Я кивнул, но Холли этого не заметила. Абстрактная, решил я, лучше, чем конкретная, но все равно комок в горле рос, мешая говорить.

— Это то, что ты представляешь себе каждый раз, когда я. .. - внезапно я не смог сказать "заняться любовью", и немного моего сердца разбилось. -. ..занимаюсь с тобой оральным сексом?

Холли посмотрела на меня, на ее лице застыла маска ужаса. - Нет!

Я должен был спросить, я не мог отпустить это. -Когда? Как часто?

— Только когда темно, и ты натягиваешь одеяло на голову, и я тебя совсем не вижу.

Я опустил голову.

Через несколько мгновений Холли вскочила с кровати и встала передо мной на колени, сжимая мои руки.

— Это просто фантазия, Дэвид. Это не значит, что я не люблю или не желаю тебя. Ты никогда не представлял, что я была кем-то другим, когда мы занимались любовью? Может быть, знаменитость?

— Нет.

— Никогда?

— Нет, никогда. Все мои фантазии, о которых ты знаешь. Они всегда больше думали о том, чтобы придумать и спланировать какую-нибудь сексуальную вещь для нас с тобой, например, заняться любовью в рискованном месте, например в туалете в ресторане или в кинотеатре. Или связывать тебя и дразнить перьями, или покрывать шоколадом и слизывать его с тебя. Они всегда вовлекали тебя.

— Я польщена, дорогой.

— Наверное, я скучный и лишенный воображения, да?

— Нет. Ты совсем не скучный. - Холли поцеловала мою руку, затем приложила ее к своей щеке. - Ты замечательный любовник.

— Как часто ты испытываешь... хм, желание пофантазировать, что ты с женщиной?

Холли выглядела смущенной. Я наблюдал, как она ведет внутреннюю войну. Наконец, она встретилась со мной взглядом.

— Прости, что я колебалась. Я обещала тебе честность, и поэтому честность - это то, что я тебе дам.

Она вскочила на ноги, а затем села на кровать рядом со мной, повернувшись ко мне всем телом. Она крепко держала меня за руки, поглаживая тыльную сторону ладоней, пока говорила.

— С тех пор, как желание вернулось, у меня такое чувство, что у меня жар. Когда я с тобой, и я имею в виду не только физически, я имею в виду просто быть рядом с тобой, разговаривать с тобой, писать тебе сообщения и так далее, это похоже на то, что я приняла лекарство, и лихорадка успокаивается и отступает, но когда я далеко от тебя, она берет верх. Тогда я веду проигранную битву, чтобы не думать об этом. Я провожу свое время, стараясь не смотреть на... других женщин, задаваясь вопросом, как они выглядят голыми, или каковы они на вкус. Их вид ошеломляет.

Я закрыл глаза. Меня затошнило. Это было хуже, чем я себе представлял. Гораздо хуже.

— Значит, весь твой, э-э... энтузиазм в прошлом месяце или около того был больше связан с твоей, э-э, лихорадкой, а не с тем, что ты так страстно желала своего мужа?

Холли опустила взгляд на наши сцепленные руки. Ее отсутствие ответа было ответом само по себе.

Я не знаю, что заставило меня настаивать на этом вопросе. Мучил ли я себя или наказывал Холли за то, что она нанесла мне еще один удар? Честно говоря, я не знал.

— Понятно... Значит, я твое "лекарство". Что-то, чем можно отвлечься, и, хм, что-то, с чем ты сможешь справиться со своей "лихорадкой", и когда твое сопротивление будет низким, ты сможешь заставить меня лизать тебя под покровом темноты и притворяться, что я женщина.

— Все не так, Дэвид.

— Действительно? Ну, для меня это звучит именно так.

Мой тон был резким. Я ничего не мог с собой поделать. Мои эмоции были в беспорядке, как мотки наполовину использованной шерсти, которые раньше наполняли корзину для вязания моей бабушки до отказа. Нити страха, гнева и боли так перепутались, что я не мог отделить одно от другого.

Все мое существо сдулось. В течение нескольких недель я ходил с напыщенной походкой после нашей сексуальной засухи, потому что думал, что моя жена вернулась и все еще наслаждалась сексом со мной, когда, по правде говоря, все, чем я был, было инструментом для нее, чтобы избавиться от своих демонов. Неудивительно, что она так отчаянно хотела вернуть меня на борт в те десять дней после ее первоначального признания - ей нужно было ее "лекарство".

Как бы мне хотелось быть похожим на бесчисленных мужчин, которых я слышал в барах и раздевалках на протяжении многих лет, которые смело заявляли, что им все равно, как и где их жены нагнетают свой "аппетит", пока они "едят" дома. Я понял в недвусмысленных выражениях, что меня действительно волнует "где" и "как".

Вместо того, чтобы чувствовать себя счастливым от того, что у меня есть жена с некоторым "голодом", чтобы работать, я чувствовал себя использованным. Я чувствовал себя униженным.

Я высвободил свои руки из рук Холли и встал. - Мне нужно принять душ.

— Дэвид, пожалуйста, постарайся понять.

— Я пытаюсь. Ты даже не представляешь, как я стараюсь.

— Дэвид...

— Что, Холли? Что? - Слова вырвались из меня. - Чего ты хочешь от меня? Мне нужно подумать. Мне нужно разобраться в этом, в том, чтобы быть чем-то вроде замены того, чего ты действительно хочешь.

— Не говори так, Дэвид. Это неправда. Ты не просто замена. Я тоже хочу тебя. На самом деле, я хочу тебя больше.

— Холли, подумай о том, что ты сказала мне сегодня вечером. Ты призналась, что, когда я занимался с тобой оральной любовью, я был какой-то безымянной, безликой женщиной. Никто не хочет этого слышать. Ты в значительной степени признала, что последний месяц или около того был не о том, что ты все еще безумно влюблена в меня, а скорее о том, что ты использовала меня, чтобы бороться со своими демонами. И ты сказала мне, что я лекарство от твоей лихорадки. Называйте меня полным дураком, если хотите, но мне кажется, что я нечто среднее между суррогатом и лекарством от кашля.

— Когда ты так говоришь, это звучит ужасно. У тебя ужасный голос. Я люблю тебя. Мне нравится заниматься с тобой любовью. Я никогда не хотела, чтобы ты чувствовал, будто я тебя использую.

Борьба вышла из меня.

— Я не хочу ссориться, Холли. Я действительно не знаю, но что мы будем делать? Даже если я смогу справиться с тем, чтобы быть немного больше, чем... инструментом для твоих, э-э, других страстей, я не могу быть рядом с тобой 24/7.

— Я знаю.

— И я предполагаю, что с тем, что я узнал сегодня вечером, есть еще один вопрос, который должен быть задан: как скоро самой фантазии будет недостаточно? Как скоро ты захочешь попробовать настоящую вещь?

— Не знаю, Дэвид. Я просто не знаю.

*****

ВЫ ДУМАЕТЕ, ЧТО, КОГДА катастрофа обрушится на весь мир или, по крайней мере, на ваш уголок его, наступит полная остановка. Неправда. Работа по-прежнему требует вашего внимания. Счета все еще должны быть оплачены. Поставки приняты. Нужно купить продукты. Газоны подстрижены.

Потом, конечно, есть семья и друзья. Они все равно позвонят и пригласят тебя на ужин или на барбекю. Они все равно захотят поболтать и, возможно, пожаловаться на свою дневную работу или поспорить о политике.

Я хотел, чтобы мир остановился. Не то чтобы я хотел застрять в своем нынешнем затруднительном положении - я этого не делал, - но мне нужен был шанс подумать и оценить ситуацию без давления извне. Я был измучен необходимостью сделать храброе лицо и притвориться перед всем миром, что в стране Дэвида и Холли все в порядке.

Это было не так.

Ни в коем случае.

По крайней мере, для меня это было не так.

Холли сделала все возможное, чтобы успокоить меня. Она была любящей и внимательной, доброй и ласковой, как физически, так и словесно. По негласному соглашению мы перестали обсуждать ее бисексуальность и ее последствия. Было ли ее молчание на эту тему вызвано чувствительностью или просто желанием избежать еще одного мини-срыва от меня, я не был уверен. Со своей стороны, у меня не было иллюзий относительно того, почему я молчал на эту тему. Трусость. Чисто и просто. Основы моего мира были достаточно шаткими. Ни он, ни я пока не могли выдержать еще одного удара. Мне нужно было время, чтобы перегруппироваться.

Мы все еще занимались любовью по старой привычке. "Игровой" секс был далеко не таким игривым, как раньше, и наш "любящий" и "жадный" секс также были бледными тенями их прежних "я". Знание того, что я был всего лишь средством для удовлетворения ее "лихорадки", лишило меня возможности позволить себе расслабиться и просто наслаждаться нашими любовными ласками. Там, где когда-то я чувствовал себя в безопасности, чтобы быть раскованным, теперь я чувствовал себя настороженным и осторожным, и как будто меня оценивали по моему выступлению.

Однако самая большая разница была эмоциональной. Теперь я изучал глаза Холли, анализировал ее прикосновения, ее слова, ее тон, даже влажность ее киски и громкость ее оргазма. Все, что касалось наших занятий любовью, было измерено, взвешено и сопоставлено в моем сознании. Была ли она действительно возбуждена? Она пришла или притворялась? Была ли она со мной или ее разум заполняла фантазия любовницы?

И я никогда не ласкал ее киску. После ее признания Холли еще раз попыталась ободрить меня, но я сопротивлялся. Я не был уверен, что когда-нибудь смогу снова.

Это мы тоже не обсуждали.

И так наша жизнь продолжалась, одна неделя переходила в другую. Я топтал воду, ожидая... жду, когда упадет второй ботинок.

*****

И ОНА БРОСИЛА ЕГО.

Холли попросила у меня разрешения исследовать ее сексуальность.

Она умоляла. Она плакала. Она объясняла и успокаивала.

Но это не меняло того факта, что родовое стало конкретным, а у конкретного было имя -Софи Митчелл.

Эхом отозвались слова Холли: "Если ты действительно любишь меня"...

*****

Как только я понял, что постоянно щелкаю ручкой, я заставил себя остановиться. По крайней мере, когда я был один в офисе, никто не мог засвидетельствовать мои действия, вызванные тревогой. Если бы Бен присутствовал, он бы только взглянул на меня, и начался бы допрос. Я взглянул на часы. Десять минут. Бен должен был прибыть через десять минут, и, как правило, он был пунктуален.

Смогу ли я это сделать? Могу ли я действительно довериться ему о бисексуальности его сестры? О Софи Митчелл, редакторе-лесбиянке, которую она наняла девять месяцев назад (что вызвало еще больше сомнений и проблем с доверием), и о том, что Холли просила меня подумать о том, чтобы дать ей?

*****

БЕН ПОТЕРЯЛ ДАР РЕЧИ. Это было состояние, в котором я редко его видел, но моя нынешняя ситуация лишила меня возможности наслаждаться редким событием. Он уставился на меня, и я, не дрогнув, ответил ему тем же. Молчание затянулось, растягивая мои нервы вместе с ним. Бен наконец нарушил его.

— Ты с ума сошел?

— Может быть.

— Нет, может быть, это так, Дэйви. Сумасшедший и играющий с огнем.

— Ты, кажется, не удивлен, узнав, что Холли бисексуалка. Ты знал?

Я должен был спросить. Я должен был знать, был ли я так слеп, как боялся.

— Нет, я не знал и даже не подозревал, но по сравнению с тем, что ты обдумываешь, эта информация бледнеет.

Уровень облегчения, который я почувствовал при словах Бена, удивил меня. Но к моему облегчению примешивался страх - Холли тоже сумела одурачить собственного брата. Было ли что-то еще о моей жене, чего я не знал, что она скрывала?

Бен похлопал меня по тыльной стороне ладони, возвращая меня из моих мыслей.

— Ты слышал хоть слово из того, что я сказал?

— Нет, - признался я.

— А ты не подумал, что у нее, возможно, кризис среднего возраста? Женщины тоже могут его иметь. Они могли бы дать ему другое название, но, на мой взгляд, это, по сути, одно и то же. И рассматривал ли ты возможность того, что ей это так понравится, что она захочет продолжить?

— Она говорит, что знала, что она би с подросткового возраста. Это просто на какое-то время погрузилось в спячку. Может быть, это спровоцировал уход Кейтлин из дома. Пустое гнездо и все такое, но она не просто внезапно стала би; она всегда была такой - сказал я, отвечая только на первый из его вопросов. Я намеренно проигнорировал второй; я не мог смириться с мыслью о том, чтобы поделиться, не говоря уже о том, чтобы потерять Холли с другой женщиной.

— То, что она всегда была би, не означает, что у нее не может быть какого-то кризиса среднего возраста. Эти два понятия не являются взаимоисключающими.

— Конечно, но она не занимается всеми другими вещами, связанными с такого рода вещами. Она не меняет ни прическу, ни то, как одевается. Она не пошла и не купила себе целый новый гардероб. Ей вдруг не захотелось идти в клуб или на вечеринку. Она...

— Она просто хочет внезапно трахнуть эту цыпочку Софи.

Я поморщился от резкости Бена.

— Дэвид, кто-то, переживающий кризис среднего возраста, или как там это называется для женщины, не должен демонстрировать все признаки, которые мы ассоциируем с этим состоянием. Холли не становится моложе, и я точно знаю, что ей претит мысль о том, что она станет старше и станет менее желанной. Каждая женщина так делает, признают они это или нет. Господи, я наблюдал, как вы вдвоем получали один пункт по здоровью за другим в течение последних пяти с лишним лет, потому что она боится старения и не так привлекательна.

— Она шутит об этом, конечно, но...

— Многие правдивые слова произносятся в шутку, Дэвид.

Я разочарованно хмыкнул. - Тогда объясни мне, если у Холли какой-то кризис, как именно быть с девушкой может быть ответом на это?

— На мой взгляд, другая женщина была бы более понимающей и восприимчивой к изменениям, которые время вносит в женское тело.

— Тогда почему каждая пожилая женщина не убегает с другой женщиной?

Бен глубоко вздохнул.

— Все вышло не так. Я отвлекся - это было не то, что я пытался понять. - Он сделал паузу, проводя рукой по волосам. - Давайте посмотрим на это с другой стороны. Подумай о кризисе Холли, когда на нее напал рой комаров. Они пируют, и она остается с кучей укусов, которые сводят ее с ума от необходимости их почесать. Уступив и почесав одну из ранок, она меняет прическу. Поцарапай вторую ранку, и она вдруг оденется вдвое моложе. Поскреби третью, и она бросит тебя и переспит с этой Софи берд, которая, вероятно, всего на пять лет старше твоей дочери. Но дело в том, Дэвид, что Холли не нужно было чесать эти укусы. Она могла бы сопротивляться. Возможно, это было нелегко, но это можно было сделать, и со временем укусы зажили бы, и необходимость чесать их исчезла бы.

— Я думаю, Холли сказала бы, что это не так просто и немного более интенсивно, чем укус комара.

— Возможно, но этому все еще можно сопротивляться. При достаточной мотивации наркоман может сопротивляться своему наркотику или алкогольному напитку, так почему же Холли не может сопротивляться желанию заняться сексом с женщиной?

— Холли не наркоманка и не пьяница.

— Дэвид, - огрызнулся Бен, явно расстроенный. - Нет, это не так. Я говорил метафорами, но результат тот же. Ты не должен попускать Холли в ее желаниях. Ты бы подумал о чем-то подобном, если бы она сказала, что у нее было непреодолимое желание трахнуть какого-нибудь двадцатипятилетнего крысолова, который был ее личным тренером? Если она сказала тебе правду о том, что она би, а не лесбиянка, и она хочет достаточно сильно сопротивляться своим желаниям, она может это сделать. Ты бы не просил ее отрицать свою сексуальность, ты бы просил моногамии. Верность. Кое-что, должен добавить, она обещала тебе, когда выходила за тебя замуж.

— Ты не понимаешь...

— Я думаю, это ты не видишь леса из-за деревьев. Господи, ты говоришь как пиарщик Холли. Она явно наговорила тебе на ухо, Дэвид. Ты знаешь, что я обожаю свою сестру, но я также знаю, что ей потакали всю ее жизнь. Она была единственной девушкой. Она обвела вокруг пальца всех нас - маму, папу, Ронни, Уоррена, тетю Фрею, черт возьми, даже дядю Билла. Мы все согласились с тем, чего она хотела. Она сделала это легко. Она никогда не терлась в него лицом, всегда была милостива к победе. Очень любила добиваться своего, но в конце дня мы обычно заканчивали играть в игры, которые она хотела, смотреть фильмы, которые она хотела. Ты был таким же. Ты дал ей все, о чем она просила, но, приятель, пришло время сказать "нет". Пришло время сделать шаг назад и объективно взглянуть на то, о чем она просит.

— Значит, ты думаешь, что я совершаю ошибку?

— Да, и я тот, кто меняет подружек, как ты, горячие обеды. Если я думаю, что это неправильно, конечно, это должно заставить тебя задуматься. Я хочу, чтобы ты подумал о том, что я сказал. Она может быть моей сестрой, но то, о чем она просит, неправильно, и если ты дашь ей это, то пожалеешь об этом. Траханье с этим молодым редактором, которого она наняла, не приблизит ее к тебе. Это не укрепит ваш брак или что-то в этом роде. Однако это приблизит ее к редактору. Это будет похоже на открытие ящика Пандоры; как только вы откроетесь, у вас не будет никакого контроля над тем, что вы высвобождаете, и над тем, что вы приглашаете в свою жизнь. Пути назад не будет. Что, если ей понравится заниматься сексом с этой Софи Берд? Что она попросит в следующий раз? Чтобы ей позволили завести друга на стороне? Делиться? Открытый брак? Сможешь ли ты жить с любым из этих вариантов? Даже если ей это не понравится, сможешь ли ты выбросить из головы то, что она сделала?

*****

По дороге домой я долго и напряженно думал о словах Бена. Он был прав, и я понял, что позволил Холли манипулировать мной слезами и мягкими словами, сексом и утешениями. Она использовала мою заботу о ней, мое желание ее счастья и благополучия против меня. Еще неделя просьб, и я вполне мог бы дать ей то, что она хотела. Свернув на подъездную дорожку, я приготовился к тому, что, как я предполагал, будет неприятным вечером.

Я не ошибся.

Ужин прошел спокойно, мы оба, по молчаливому согласию, решили подождать, пока не сядем в гостиной, чтобы поговорить.

— Холли, - начал я, пристально глядя ей в глаза, полный решимости показать ей свою решимость. - Я подумал о том, что ты спросил, и пришел к решению. - Она выжидающе посмотрела на меня. - Мое решение - нет. Нет, я не могу стоять в стороне и мириться с тем, что ты занимаешься сексом с кем-то еще вне нашего брака.

— Но, Дэвид, если ты действительно любишь меня.

— Пожалуйста, не опускайся до этого, Холли. Это откровенный эмоциональный шантаж.

— Но это правда. Если бы ты это сделал, если бы ты действительно любил меня, ты бы понял, как это важно для меня, и дал бы мне разрешение.

— Этот аргумент работает и в обратном направлении, Холли. Я мог бы сказать, что если бы ты действительно любила меня, то сопротивлялась бы своей, э-э, лихорадке и не трахалась бы с одним из своих сотрудников. Ты бы поняла, как важно для меня, чтобы ты оставалась верна обещаниям, которые дала мне четверть века назад.

— Пожалуйста, Дэвид. Я уверена, что если бы ты мог просто ясно увидеть свой путь, чтобы позволить мне исследовать эту вещь с Софи, я могла бы исключить это из своего сознания, и тогда мы могли бы оставить все это позади...

— Но это никогда не останется позади. В том-то и дело. Это всегда будет между нами. Это уже встало между нами. Мы уже никогда не будем прежними. И скажи мне, как долго ты планировала исследовать, потому что в последний раз, когда мы разговаривали, это было одноразово? Исследование звучит немного дольше, чем один раз.

— Ну, я думаю, что, возможно, я была немного опрометчива, когда думала, что смогу избавиться от этого всего лишь одной встречей с Софи. Она предложила...

— Она предложила?

У Холли хватило совести повесить голову.

— Так что именно предложил твой юный друг, Холли?

Я был зол и знал, что Холли услышала это в моем голосе.

— Она сказала, что я должна подождать по крайней мере месяц, а лучше от трех до шести.

— Понимаю. Итак, достаточно долго, чтобы она пробралась в твое сердце и вбила между нами постоянный клин. Как любезно с ее стороны. - Я не смог сдержать сарказма в своем голосе.

— Все не так, Дэвид. Она не такая. Она не хочет вставать между нами. И она не могла. Я люблю тебя. Я так и сделала с того момента, как мы встретились, и ничто из того, что происходит между Софи и мной, не изменит этого.

— Не то время, дорогая.

— Прости?

— Не то время. - Ничто из того, что происходит между Софи и тобой, предполагает, что что-то произойдет, в то время как с моим отказом согласиться ничего не произойдет. Верно? Или есть что-то еще, что мне нужно знать?

Ее колебания говорили о многом.

— Ты уже занимался с ней сексом?

Холли помолчала. - Нет, клянусь, нет.

— Тогда почему ты медлишь с ответом?

— Я...мы. .. ну, мы могли бы поцеловаться...

— Может, Холли? Либо целовались, либо не целовались. Здесь нет серой зоны.

— Хорошо. Мы целовались! Теперь ты счастлива? - огрызнулась Холли.

— Нет, я не счастлив. И так много за твое обещание не делать ничего, что мне не понравится. Сколько еще лжи и невыполненных обещаний я могу ожидать, Холли?

— Это был всего лишь чертов поцелуй. - Тон Холли был воинственным. Можно было подумать, что она подросток, а я ее трудный отец.

— Ты бы так сказала, если бы я признался, что целовался с Лаурой Хартли?

Лора была моей секретаршей в течение короткого времени пять лет назад. Она была молода, привлекательна и умна. Она тоже была влюблена в меня. Холли попросила меня избавиться от нее, когда Лора откровенно флиртовала со мной на рабочем приеме. Чтобы успокоить Холли, я так и сделал.

— Это другое дело.

— Как? Софи влюблена в тебя и решила соблазнить. Лора сделала то же самое со мной.

— Но Софи - женщина, а не молодой человек.

— Значит, это обман только в том случае, если пол противоположный?

— Нет, конечно, нет, Дэвид. Но ты не бисексуал, и Лора не была моложе тебя, и у тебя нет всех этих неизведанных желаний.

— О, значит, если бы я был би и хотел заняться сексом с другим мужчиной, ты бы не возражала?

Холли колебалась.

— Не знаю, но я бы, по крайней мере, послушала.

— Я слушал, Холли. Я слушал и думал об этом, и пытался понять, и поставил себя на твое место, и, в конце концов, я считаю, что мое решение сказать " нет " является правильным для нашего брака. На самом деле, я собираюсь попросить тебя о том, о чем ты просила меня с Лорой; я хочу, чтобы ты уволила Софи с работы.

— Нет! Я не могу этого сделать.

— Почему бы и нет?

— Она не сделала ничего плохого.

От этого мне стало жарко под воротником.

— Я не согласен. Она поцеловала своего работодателя, который оказался замужней женщиной. Это и неправильно, и неуместно.

— Но я поцеловала ее в ответ.

Я сделала глубокий вдох, чтобы сдержать свой гнев. - Спасибо за напоминание. Тем больше причин уволить ее. Если тебе нельзя доверять, чтобы контролировать себя, тебе нужно избавиться от искушения.

— Мне можно доверять, Дэвид.

— Холли, ты доказала, что не можешь. Ты уже солгала мне и перешла черту; целоваться с кем-то, кроме меня, - это измена.

— Это был всего лишь небольшой чертов поцелуй.

— Есть причина, по которой проститутки не целуют своих клиентов. Это интимно. Столько же, если не больше, чем половой акт. Насколько я понимаю, у тебя были интимные отношения с кем-то вне нашего брака.

— Она не какой-то парень. Я бисексуал. У меня есть потребности.

— Хватит с меня этого гребаного би-дерьма, - заорал я, на мгновение потеряв самообладание. Я вдохнул, пытаясь восстановить контроль. - Пол не имеет значения. Ты была близка с кем-то, кроме меня. И я больше не хочу слышать о твоих чертовых потребностях. Если бы я сказал, что мне нужно трахнуть двадцатидвухлетнюю девушку, что для меня важно видеть, как она подпрыгивает вверх и вниз на моем члене, что у меня есть сильное желание, чтобы она высосала мой член досуха, ты бы согласилась? Ты бы сказала:" Давай, Дэвид, исследуй свои потребности с моим благословением". - Я не дал ей времени ответить. - Мы уже знаем ответ на этот вопрос, не так ли? Нет, ты бы не стала. Ты бы позавидовала. Ты почувствуешь угрозу и неуверенность, и ты, блядь, заставишь меня уволить эту сучку. Так что, Холли, уволь эту сучку.

*****

ЖИЗНЬ, ПОСЛЕ самого большого спора, который у меня когда-либо был с Холли, на первый взгляд, вернулась к своей прежней схеме.

Под поверхностью было другое дело.

Это было так, как если бы я был игроком в Survivor, телевизионном реалити-шоу, которое я всегда ненавидел, и я не только был командой из одного человека, я был единственным зрителем шоу, и я наблюдал, как катастрофа происходит в замедленной съемке, не в силах остановить ее.

Вместо того чтобы жить своей жизнью, я просто наблюдал за ней. Физически я был там, проходя через все движения, но ментально и эмоционально я был удален.

И в некотором смысле Холли, как и Софи, стала врагом, потому что находиться рядом с ней было слишком больно. Я был одновременно зол и страдал от того, что она больше не была только моей. Что она не уволила - не уволила Софи, как я просил. Возможно, она и не достигла полного совершенства с Софи, но эмоционально она преступила границы дозволенного. Ее сердце больше не принадлежало мне одному. Держать все это в себе и пытаться изобразить спокойствие и контроль было утомительно.

Чем более замкнутым я становился, тем больше Холли заботилась обо мне. Даже это заставило мою кровь закипеть - я понял, что она была в режиме "пережить шторм", надеясь, что я найду свой путь и дам ей свое благословение.

Конечно, ирония всего этого заключалась в том, что шторм, который она пережила, был не кем иным, как циклоном Холли.

А циклон "Холли" разрушал все на своем пути.

*****

Я ВОШЕЛ в дверь и почувствовал аромат лазаньи, вероятно, купленной в моем любимом итальянском ресторане. Я сразу понял, что Холли будет работать на меня, пытаясь сломить мое сопротивление. Я мгновенно занял оборонительную позицию, взбешенный тем, что ее мнение обо мне было настолько низким, что она думала, что немного пасты и сладких разговоров заставят меня передумать. Ну, у меня были для нее новости, и все они были плохими.

Мои предположения подтвердились, когда я вошел в столовую и обнаружил, что она освещена свечами, бутылка вина охлаждается в ведерке со льдом, а Холли носит какой-то жидкий наряд, рекламирующий ее прелести. Моя ярость была так глубока, что я подумал о том, чтобы привязать ее к себе, чтобы разочарование еще больше разочаровало ее, но я понял, что я недостаточно хороший актер, чтобы скрывать свои чувства в течение пяти минут, не говоря уже о часе.

— Ты зря тратишь время. Ни секс, ни итальянская еда, ни вино, ни уговоры не заставят меня передумать. Я не буду делиться тобой. Я, например, борюсь изо всех сил, чтобы спасти наш брак.

В начале моей тирады Холли выглядела удрученной, но как только она услышала слова "спасите наш брак", она прервала меня.

— Но это не положит конец нашему браку. Это не угроза нашим отношениям. Я люблю тебя. И всегда буду. Ничто и никто не может этого изменить. Я никогда тебя не оставлю.

Я покачал головой, эмоции печали и гнева, как масло и вода, беспокойно закружились в моем животе.

— Ты действительно прислушиваешься к себе, Холли? В нашем браке есть два человека, не только ты. Возможно, ты никогда не захочешь покинуть меня, но задумывалась ли ты о том, могу ли я оставить тебя?

Холли ахнула. - Ты бы не стал. Ты не можешь, ты любишь меня.

— Да, но есть пределы моей терпимости. Запомни мои слова, если ты изменишь мне, я уйду от тебя, и, - я сделал паузу, чтобы подчеркнуть это, - даже не оглянувшись.

Холли уставилась на меня, взвешивая мою решимость. Очевидно, она все еще не была убеждена.

— Но если бы ты дал мне разрешение, это не было бы обманом.

Я должен был дать ей полную оценку за усилия; она была похожа на заезженную пластинку в своих попытках сломить мое сопротивление.

— Но я не дам тебе разрешения. Никогда.

— Дэвид...

Я достиг своего предела.

— Хватит, Холли. Ты бьешь дохлую лошадь. На самом деле у меня есть для вас кое-какие новости и своего рода предложение.

Ее глаза загорелись. Как она могла истолковать мои слова как обнадеживающие после того, что я только что сказал, было выше моего понимания, но меня это больше не волновало.

— Мы выиграли проект Карлсона. Я должен встретиться с Карлсоном по поводу нескольких небольших изменений, позаботиться о контрактах и так далее. Меня не будет неделю.

Холли выглядела озадаченной, и я проглотил разочарование, которое поднялось в моем горле из-за отсутствия у нее радости или гордости за то, что мы с Беном выиграли такой престижный контракт. Она была настолько поглощена своими "побуждениями", что была слепа ко всему, кроме самой себя.

— Я хочу, чтобы в это же время ты взяла недельный отпуск. Поезжай в короткий отпуск, поработай дома, что угодно. Дело в том, что я хочу, чтобы ты не видела Софи в течение недели. Я уйду, и ты меня тоже не увидишь. Я хочу, чтобы не было ни телефонных звонков, ни СМС, ни электронных писем. Я хочу, чтобы ты полностью изолировала себя, чтобы ни Софи, ни я не могли повлиять на тебя. А потом я хочу, чтобы ты подумала о том, чего хочешь. Пора голосовать, Холли. Тебе нужно решить, хочешь ли ты меня и наш брак или хочешь исследовать свою би-сторону и завести роман с Софи.

— Я хочу и то, и другое, - тихо ответила Холли.

— Ну, ты не можешь иметь и то, и другое. Это я или она. Твое решение. Если ты выберешь ее, я уйду, и мы сможем мирно разделить наши отношения. Мы оба взрослые люди, и я не думаю, что кто-то из нас хочет травмировать Кейтлин больше, чем это необходимо.

— Ты не можешь быть серьезным. Ты скорее разведешься со мной, чем поймешь меня?

— Да. Я не могу допустить, чтобы ты нарушила обещания, данные мне в день нашей свадьбы. Для меня не имеет значения, что человек, с которым ты хочешь трахаться - женщина. Точно так же, как я не ожидал бы, что ты будешь потворствовать мне, поддаваясь искушению и трахая Лору Хартли, пока мой член не отвалится, я не могу санкционировать, чтобы ты развлекалась с другой женщиной. Частью наших обязательств друг перед другом была верность; это означает сопротивление искушению. Я выполнил свою часть сделки. Теперь тебе нужно решить, собираешься ли ты выполнить свою.

Холли смотрела на меня, как мне показалось, очень долго, ее лицо было нейтральным. Никакого гнева. Никакой радости. Никакой печали. Нет, ничего. Я не мог сказать, о чем она думала. В конце концов я нарушил молчание.

— Так что же будет, Холли? Ты согласна на мое предложение? В течение недели никаких контактов ни со мной, ни с Софи? А потом принять решение, так или иначе, чтобы мы могли покончить с этим кошмаром.

— Да. Хорошо. Если ты настаиваешь.

Тон Холли был грубым, как будто ее слова тащили по гравию. Возможно, тот же гравий, что и у меня в животе.

*****

Я ехал по пригородным улицам, которые должны были привести меня домой, с опущенными окнами, на заднем плане тихо играл Бон Джови. Мой брак, вся моя жизнь рушились, так какую же музыку я выбрал для прослушивания? Грубая и сердитая любовная баллада одной из моих любимых групп. В рану попала соль. Возможно, у меня было больше мазохистских наклонностей, чем я предполагал.

Снаружи доносились обычные повседневные образы и звуки: кто-то стрижет газон, пожилой джентльмен моет машину на подъездной дорожке своего дома, лает собака, дети играют во дворе перед домом. Почему-то все это казалось нереальным. Как мог мир вокруг меня продолжать функционировать в своем обычном режиме, когда все в моей жизни было совсем не нормальным и обыденным?

Маятник моих эмоций, который раскачивался взад и вперед все время, пока меня не было, теперь твердо стоял на стороне нежелания достичь своей цели. Физически я устал и жаждал только горячего душа и комфорта собственного дома. Я хотел быть окруженным знакомыми видами, звуками и запахами. Мне нужна была моя старая, любимая рутина. Я хотел, чтобы Холли ждала меня, вся в улыбках и распростертых объятиях, страстных поцелуях и нетерпеливых руках.

Эмоционально, однако, я был совершенно уверен, что рутина - это история; так же, как и многие другие наши рутины, ставшие вещами прошлого в последние месяцы. Если моя жизнь и была домом, то его разбирали по кирпичику. Скоро не останется ничего, кроме шрама на земле, где он когда-то стоял.

Упрямо, тихий голос в моей голове продолжал пытаться успокоить меня. Конечно, она бы скучала по мне. Конечно, она будет рада меня видеть, рада, что я дома.

Конечно, она выбрала бы меня.

Другой голос был уверен, что соблазн неизвестности будет слишком силен, и она выберет Софи.

Я посмотрел на свои руки. Они так крепко сжали руль, что у меня побелели костяшки пальцев. Я заставил себя ослабить хватку.

Чем ближе я подъезжал к нашей улице, тем сильнее мне становилось неуютно, и я снова крепче вцепился в руль. Что, если она пренебрегла правилами, о которых мы договорились? Что, если они занимались сексом прямо в этот самый момент, пытаясь трахнуться еще раз, прежде чем я вернусь домой? Что, если бы у Холли был тот растрепанный, только что трахнутый вид, который я так хорошо знал? Или я поцеловал ее, и ее рот ощутил вкус влагалища Софи? Хуже того, что, если я войду, а они все еще будут этим заниматься, настолько поглощенные своей похотью, что даже не услышат мою машину?

Звук, похожий на звук загнанного в угол животного, ударил мне в уши, и я замедлил ход, осматривая дорогу и тротуар в поисках источника шума. Даже после того, как я ничего не нашел, мне потребовалось мгновение, чтобы понять, что звук исходил от меня. В ужасе я захлопнула рот. Вспышка гнева на Холли пронзила меня; вот до чего она меня довела.

Я свернул на нашу улицу, мой взгляд остановился на нашем доме, доме, который мы спроектировали, построили и украсили вместе. Обычное тепло возвращения домой не наполнило мои внутренности, и в этот момент я понял, что дом больше не был моим домом. Мое имя могло быть в документах рядом с именем Холли, но теперь это было просто место, где я хранил свои вещи.

С трудом сглотнув, я замедлил шаг и нажал на пульт дистанционного управления гаражной дверью, наблюдая, как она медленно поднимается, как занавес на сцене. Вместо того чтобы с нетерпением ждать представления, я боялся того, что увижу.

Я посмотрел на пол слева, туда, где дверь прачечной открывалась в гараж, и увидел голени Холли. Когда дверь гаража медленно поднялась, стало видно еще больше ее ног. Мое сердцебиение набирало скорость, как поезд, набирающий обороты, когда он покидает станцию. Я узнал короткий шелковый халат, который был на ней, - я купил его ей на прошлое Рождество. Верхняя часть бедер... мельком взглянул на промежность... О, Боже мой. она была... они были... Я просто знал. Кровь шумела у меня в ушах.

Время исказилось до медлительности матричного фильма. Казалось, потребовались часы, чтобы раскрыть ее остальную часть.

А потом я увидел ее рот.

Розово-красный. Вздутый.

Это от рот Софи?

И ее волосы.

Сырые. Беспорядочные.

Даже сдавленный крик, вырвавшийся с остротой бритвы из моего горла, казалось, медленно наполнил воздух вокруг меня.

Я снова посмотрел налево. Мои худшие опасения подтвердились - Холли проигнорировала наше соглашение. Софи стояла в дверях, прислонившись к косяку, одетая только в тонкий халат - еще один халат Холли. Я зарычал, ярость ворвалась в мои вены, как инъекция адреналина. Инстинкт подсказывал мне вцепиться в яремную вену этой сучки. Он велел мне свернуть сучке шею.

Я перевел взгляд на Холли, чтобы не выпрыгнуть из машины и не последовать своему первобытному желанию защитить то, что было моим, от браконьера. Я уставился на Холли через ветровое стекло. Она сделала шаг к моей машине, ее улыбка застыла от того, что она увидела на моем лице. Она отпрянула, отступив назад. Я не мог дышать. В моих легких не было ни воздуха, ни крови в венах. Только ярость.

Я дал задний ход и попятился, зная, что если выключу двигатель, если выйду из машины, то причиню физический вред обеим женщинам. Хуже того, я заставлю Холли смотреть, как я душу ее любовника, пока сука не обмякнет в моих руках, прежде чем повернуться к Холли и сделать то же самое. Я выжму каждую каплю дыхания из их лживых тел.

В моем сознании Холи теперь была чужаком. Угроза. Кто-то хочет причинить мне вред. Кто-то, кого нужно уничтожить.

Словно издалека, я услышал, как она окликнула меня по имени. Однажды. Дважды. Три раза. С каждым разом все громче. Это только заставило меня ускориться по подъездной дорожке, крутя руль своей машины, не думая о том, что было позади меня.

Я помчался по улице, как будто у меня на хвосте были гарпии из ада. Бросив взгляд в зеркало заднего вида, я увидел Холли, стоящую посреди дороги, вцепившись в свой халат. Моя нога обрела собственный разум и нажала на педаль газа. Мой мозг отключился, позволяя телу работать на автопилоте, крутя руль, поворачивая здесь, поворачивая там. Я понятия не имел, куда направляюсь. Мне было все равно. Все, что я знал, это то, что мне нужно было уйти, прежде чем я сделаю что-то, о чем потом пожалею.

Как долго машина ехала сама по себе, я никогда не узнаю. В конце концов она отвезла меня на парковку с видом на пляж. Еще больше боли. Но это не имело бы значения, где был его конечный пункт назначения - в большом городе не было места, куда можно было бы пойти, чтобы не хранить воспоминания, которые я сделал с Холли.

Волны накатывали, постоянные и устойчивые, и я наблюдал за ними, желая, чтобы часть их силы передалась бы мне.

Время шло, и мой гнев утих. Я коснулась щек, с удивлением обнаружив, что они мокрые. Я и не заметил, что плакал. Я чувствовал себя немного нелепо из-за переполнявших меня эмоций. Так много для моей решимости показать холодную, спокойную и собранную внешность. Так много для сохранения моего достоинства. Идиот я, доверяя Холли придерживаться нашего соглашения. Последние месяцы были наполнены ее нарушенными обещаниями.

У Софи были все основания радоваться моей глупости. Они с Холли, наверное, здорово посмеялись на мой счет. Смущение, а также кипящая ярость от того, что я только что увидел, удержали меня от возвращения домой. На мгновение я подумал, не пойти ли к Бену. Он был бы полезен и сочувствовал, но было уже поздно, и я не хотел объясняться или ставить его в положение, когда ему придется выбирать между его лучшим другом и его сестрой, поэтому я направился в офис, решив провести ночь на своем диване.

Вместо того, чтобы включать весь свет, я использовал маленький фонарик на своем телефоне, чтобы провести меня через пространство офиса. Видит бог, с тем количеством времени, которое я проводил на работе, я, вероятно, мог бы проложить свой путь с завязанными глазами. Я глубоко вздохнул у подножия лестницы. Теперь, когда конец был уже близок и я наконец-то смогу отдохнуть, наступал усталость, и последнее препятствие между мной и местом для сна казалось пугающим. Я заставил себя поднимать одну ногу за другой, вздохнув с облегчением, когда добрался до вершины.

В тот самый момент, когда мои пальцы включили свет, голос Холли донесся до меня с другого конца комнаты.

— Где ты был?

Я подпрыгнул, инстинктивно сжав руки в кулаки и переместив их, чтобы защитить верхнюю часть тела в защитной стойке.

— Что ты здесь делаешь?

— Жду тебя. Ты не ответил на мой вопрос. Где ты был? Я звонила тебе по меньшей мере дюжину раз. Почему ты не ответил? Я поговорила с Беном. Я даже звонила Ронни и Уоррену, но никто ничего о тебе не слышал.

— Я забыл зарядку для телефона. Мой телефон вчера умер.

Холли кивнула и, несмотря на мое оправдание, которое, по общему признанию, было ложью, все еще выглядела сердитой.

— Почему ты уехал?

Я не ответил. Что я мог сказать? Ей не понравилась бы ни одна из причин, и я не собирался давать ей никаких боеприпасов. Я мог бы просто увидеть ее лицо, если бы заговорил. Я ушел, чтобы не задушить тебя и твоего любовника.

— Дэвид, ответь мне. Почему ты уехал? Куда ты ходил?

Как пламя к бензину, ее тон разжег гнев в моих венах.

— Хватит допроса, Холли. Я не ребенок, и я не какой-то служащий, с которым ты можешь так разговаривать. Все, что тебе нужно знать, это то, что я не хотел возвращаться домой. Я не хотел видеть твое лживое гнусное лицо.

В ее глазах вспыхнула боль, и это зрелище, правильно или неправильно, вызвало во мне волну удовлетворения.

— Нет, ты не ребенок и не служащий. Ты мой муж.

— Что ж, спасибо. Как мило, что ты вспомнила. Сегодня ты впервые вспомнила этот маленький кусочек информации с тех пор, как я уехал на прошлой неделе? И я заметил, что ты не отрицаешь, что ты лжец или обманщик. Ты решила, что твое обещание не видеться с Софи в течение недели, пока меня не будет, было еще одной клятвой, которую тебе не нужно было выполнять? - Я не смог сдержать сарказма в своем голосе.

Холли открыла рот, чтобы ответить, но я не дал ей шанса.

— Ну, кто может винить тебя за то, что ты забыла? В конце концов, я уверен, что вы были так заняты изучением своей сексуальности. Вряд ли можно ожидать, что вы вспомните что-то столь скучное и неудобное, как обещание, не говоря уже о муже. - Яд в моем голосе удивил меня. Очевидно, мой самоконтроль был на рекордно низком уровне из-за недель недосыпания и стресса. Весь мой гнев, моя сдерживаемая боль и разочарование, все мои крепко сдерживаемые страхи контролировали мой язык.

Холли провела рукой по волосам - верный признак ее разочарования. - Не будь идиотом.

Я фыркнул и кивнул.

— Конечно, ты лжешь, обманываешь и нарушаешь свои обещания, но я - задница. Давайте посмотрим... Я не буду твоей командой поддержки. Я не пою тебе дифирамбы и не предлагаю свою бессмертную поддержку. Я не буду гладить твое эго и давать тебе все, что ты захочешь. Я не предвосхищаю твои потребности и не связываю себя в крендель, чтобы удовлетворить их. И я не соглашаюсь с каждым твоим словом, которое автоматически делает меня задницей.

Неудивительно, что Холли проигнорировала истинные проблемы и сосредоточилась на моем отъезде.

— Тебе никогда не приходило в голову, что, увидев, как ты мчишься, я до смерти испугалась? Что, возможно, я волновалась, когда не могла найти тебя, а ты не отвечал на звонки? И что, когда ты никому не позвонил, чтобы сообщить, где ты, может быть, просто может быть, я забеспокоилась?

— Знаешь что, Холли? Нет, мне это не пришло в голову, потому что то, как я себя чувствую, чего я хочу или в чем нуждаюсь, или что я делаю, или где я нахожусь, похоже, не очень высоко ценится в вашем списке приоритетов в эти дни.

Она вздрогнула.

— Это неправда.

— Не так ли? Ты можешь одурачить меня?

Она откинулась на спинку кресла.

— Дэвид, что с нами происходит? Почему ты уехал? Я остановилась только для того, чтобы накинуть кое-какую одежду и схватить телефон, прежде чем последовать за тобой, но ты вылетел, как летучая мышь из ада, и я не смогла тебя найти. Я ужасно волновалась.

Ярость из-за ее отказа видеть свои действия такими, какими они были, видеть, как правда изливается из меня лавиной, набирая обороты с каждым произнесенным предложением.

— Что с нами происходит? Ты смеешь спрашивать? Ты. Ты и твоя одержимость - это то, что происходит с нами. Мы договорились - ты обещала - неделю без контактов ни с Софи, ни со мной. Неделя, когда никто не пытается повлиять на тебя. Неделя, чтобы ты решила, чего ты действительно хочешь. Реши, что для тебя действительно важно. Но могла бы ты это сделать? Ты можешь сдержать свое слово? Очевидно, нет.

— Я прихожу домой и обнаруживаю, что там не только Софи, но и то, что вы выглядите хорошо трахнутыми, и вы оба одеты в твои халаты. И потом, у тебя хватает наглости спрашивать меня, почему я был расстроен настолько, что уехал из собственного дома? Ты что, дура? Бред? Что помутило твой рассудок?

— Итак, что именно я прервал, Холли? Ты так сильно хотела ее, что тебе пришлось трахнуться еще раз прежде чем я вернулся домой? Должен сказать тебе, мысль о том, что ты целуешь меня губами, которые, вероятно, были близко и лично с ее грязной пиздой, возмущает меня. Правда в том, что сейчас ты мне противна.

— О, боже мой.

Когда-то ее горе было сигналом утешения, который я не смог бы проигнорировать. Больше не надо. Теперь я мог думать только о том, как она обманула меня с Софи.

— Ты ничему не помешал. Я не так давно вернулась домой с работы, и позвонила Софи. Она пролила бокал вина на свое платье, поэтому я дала ей один из своих халатов, и она приняла душ в гостевой ванной. Пока она этим занималась, я решила также принять душ, чтобы подготовиться к твоему возвращению домой, она замолчала, увидев мой скептический взгляд: одна. Я приняла душ в одиночестве, Дэвид. Когда я услышала твою машину, я даже не остановилась, чтобы одеться, потому что мне так хотелось тебя увидеть. Я скучала по тебе, дорогой.

— Холли, ты лжешь.

Холли ахнула от моего резкого заявления. Я не дал ей времени добавить к своей лжи.

— Во-первых, мы договорились, что ты будешь держаться подальше от офиса и работать дома. Вдобавок ко всему, сегодня воскресенье, так как же ты могла вернуться домой с работы? Во-вторых, кто, черт возьми, раздевается и принимает душ, даже не пытаясь сохранить волосы сухими, когда они проливают вино на себя, навещая кого-то? Твое объяснение звучит для меня как полный бред.

Холли снова запустила руку в волосы.

— Дэвид, у нее действительно было красное вино спереди на платье. Оно белое, и я одолжила ей один из своих халатов, пока замочила ее платье, чтобы вино не испортило его.

Я рассмеялся.

— У меня все еще есть сомнения, но давайте на мгновение предположим, что вы говорите правду. Когда было пролито вино?

— Эм, я не знаю, может быть, минут за пятнадцать до твоего возвращения домой.

Неопределенность Холли усилила мою уверенность в том, что мне лгут.

— Кто разлил вино, Холли? Ты или она?

— Эм, немного и того, и другого. Я жестикулировала, и тогда она опрокинула его.

— Ух ты, если бы я тебе поверил, насколько это было удобно? И, конечно, она не могла просто вытереться или попрощаться и уйти домой. Нет, она должна была принять душ, зная, без сомнения, когда я должен был вернуться домой. Если бы у этой истории была какая-то реальная основа, а я не думаю, что она есть, она была бы хитрой... нет.

Холли поморщилась, но не стала отрицать мое наблюдение, и я задался вопросом, верит ли она в свою собственную чушь и втайне взволнована тем, что гораздо более молодая женщина пойдет на все, чтобы украсть ее у меня. Ее молчание было как удар под дых.

— И, кроме того, есть большая проблема. Что она вообще там делала? Особенно когда я должен был вернуться домой в любое время. Что случилось с твоим словом не связываться ни с кем из нас, пока я не вернусь домой?

— Мне жаль. Я не думала. Я не понимала, что нарушила свое слово, пригласив ее в наш дом в тот же вечер, когда ты должен был вернуться домой. Я сделала это, чтобы мы все могли поговорить.

— Ты не подумала. Ты не поняла, - тихо повторил я. - Почему Софи вообще должна была там быть?

— Хм, чтобы показать тебе, что она не представляет угрозы для нашего брака.

— Возможно, не с твоей точки зрения, но с моей. И, моя дорогая, я повторю это еще раз если ты переспала с Софи, ты можешь поцеловать наш брак на прощание. Я не буду делиться, и я не буду потворствовать обману.

Холли побледнела и не выдержала моего взгляда. Последние остатки сомнений рассеялись, но мне нужно было, чтобы она признала это.

— У тебя есть, не так ли?

— Что?

— Не прикидывайся дурочкой, Холли. По крайней мере, прояви ко мне уважение и будь правдива.

Холли нежно приложила ладонь к моей щеке.

— Это ничего не значит, детка. Я выбросила это из головы. Я люблю тебя больше, чем когда-либо. Я выбираю тебя. Мне нужно поцеловать тебя.

Я отвернулся.

— Нет, ты этого не делала. Ты не выбирала меня. И все это из-за "слишком мало, слишком поздно". И, Холли, я больше никогда не хочу тебя целовать. Я знаю, где были твои губы.

— Но я выбираю тебя.

— Ты не слушаешь. Слишком мало, слишком поздно. Ты выбрала меня после того, как провел неделю с этой шлюхой. Разве она не оправдала твоих ожиданий?

Я отвернулся, уверенный, что мое заявление объясняет, что между нами все кончено - сколько раз я говорил, что не буду делиться? Не потерплю ее измены? Господи, я только что сказал ей, что больше никогда не захочу ее целовать. Но я ошибался. Она не поняла. Она обошла меня и, наклонившись, взяла мое лицо в ладони.

Я снова отвернулся.

— Я сказал "нет". Мы закончили. Теперь ты принадлежишь Софи. Пожалуйста, уходи. Я устал и не хочу сейчас с тобой разговаривать. Я позвоню тебе завтра, чтобы организовать наш развод.

— Развод? Ты не можешь разводиться со мной.

— Да, могу. И я это сделаю. В недавнем прошлом ты нарушила почти все обещания, которые дала мне, и есть еще одно огромное, самое важное из всех. Ты нарушила свои свадебные клятвы. Что еще хуже, ты сделала это так легко, что у меня до сих пор кружится голова. Я не могу отделаться от ощущения, что ты не рассматриваешь то, что ты сделала, как серьезное нарушение, в то время как я рассматриваю это как монументальное нарушение сделки. Я не могу. .. я не хочу снова проходить через это.

— По крайней мере, возвращайся домой. Я буду спать в свободной комнате. Мы можем поговорить еще завтра.

Голос Холли дрогнул, и краем глаза я увидел, что она плачет.

— Нет, спасибо. Здесь я буду спать лучше. Я не хочу оглядываться по сторонам и гадать, какие предметы мебели вы вдвоем осквернили. Я не хочу иметь дело ни с одним запахом духов этой суки, не говоря уже о том, чтобы иметь с ней что-то общее. И, - я сделал паузу для выразительности, желая, чтобы мои следующие слова ранили, пронзили ее душу. - Я не хочу находиться под одной крышей с моей лживой, поганой, шлюхой женой.

Холли ахнула, еще больше слез беззвучно потекло по ее щекам от яда в моем голосе. Не сказав больше ни слова, она повернулась и пошла вниз по лестнице. Я услышал стук ее сандалий, когда она пересекла комнату. Ее шаги звучали быстро и громко. Она бежала. Хорошо. Пусть сучке будет больно. Она это заслужила.

Я сбросил рубашку и брюки довольно беспорядочно, оставив на себе только майку, боксеры и носки. Я включил отопление и в изнеможении плюхнулся на диван. Несмотря ни на что, сон пришел быстро.

*****

Я ЧУВСТВОВАЛ СЕБЯ грабителем, ворвавшимся в то, что, как я знал, было пустым домом. Мой дом. Или то, что раньше было моим домом. Было еще рано. Предрассветный час. Тишина и темнота подчеркивали мое чувство, что я больше не принадлежу к ним. Быть незваным гостем. Холли, к счастью, остановилась у своей матери, так что, по крайней мере, мне не придется иметь с ней дело.

Я направился в главную спальню, включив лишь несколько ламп - минимум, необходимый для того, чтобы собрать вещи. Это не заняло много времени. Мне не так уж много хотелось брать с собой.

Я оставил чемоданы на кровати и подошел к окну, открыл его и вдохнул прохладный воздух. Я прислонился к подоконнику, надавливая на него так сильно, что это было почти больно, как надавливать на синяк. Прошла неделя с момента последней стычки в моем офисе. Неудивительно, что Холли бомбардировала меня звонками и электронными письмами. Я не игнорировал ее, но свел наше общение к минимуму. За месяцы, предшествовавшие нашей последней конфронтации, я уже сказал все, что хотел сказать. Сформулировал, что я приму или не приму. Теперь все, что осталось, - это разговоры о том, как разделить наши активы.

Холли чувствовала себя иначе.

Она хотела поговорить о прощении и забвении, о консультациях и примирении, а не о том, чтобы выбросить двадцать пять с лишним лет. Другими словами, дерьмо. Было слишком поздно говорить об этих вещах. Ущерб был нанесен, и он был необратим. По крайней мере, для меня. Я больше не доверял ей, и если у нас не было этого, то у нас не было ничего.

Для меня любовь - это не просто чувства и красивые слова. Сказав что-то, ты не сделал это правдой. Действия, подкрепляющие слова, были тем, что делало их правдой, и действия Холли за предыдущие девять с лишним месяцев говорили о многом. Месяцы пренебрежения, за которыми последовал поток секса, все это было предназначено для того, чтобы привести меня туда, куда она хотела. Она использовала мою любовь к ней против меня. Она лгала и манипулировала мной. Она опустилась до эмоционального шантажа и в конце концов решила, что лучше просить прощения, чем спрашивать разрешения. Она проиграла пари.

Вдобавок ко всему, мне не нравился вид новой реальности, которая включала в себя ее бисексуальность и мое ожидание следующего "Софи". Я не мог пройти через что-то подобное снова, и я не мог жить с сомнениями, где мой постоянный спутник в постели.

Я разбил лагерь у Бена - он настоял, несмотря на мои протесты. Я почувствовал облегчение. Я не хотел проводить ни одной ночи в доме, где Холли трахалась с Софи.

Несмотря ни на что, я не мог заставить себя сожалеть о браке; в конце концов, он подарил мне мою милую Кейтлин, но я не мог отрицать, что мне было горько. Горький, опустошенный и злой. Я хотел отомстить. Мне это очень нравилось. Я мечтал об этом. Это преследовало меня каждый час бодрствования. Мои ночи тоже. Я хотел, чтобы Холли и Софи было так же больно, как мне. Я хотел, чтобы они обе пожалели о том дне, когда решили обмануть меня и выставить дураком.

Я временно переезжал в Сидней, чтобы быть поближе к проекту Карлсона. Мы с Беном решили, что я лучше справлюсь с этой работой и найму кого-нибудь ему в помощь, а не наоборот, как мы изначально планировали. Это было то, что мне нужно. Что-то, чтобы занять меня, что-то сложное, и что-то, чтобы отдалить меня от Холли и моих воспоминаний о нашей совместной жизни. Если бы мне пришлось увидеть ее или если бы я столкнулся с ней, я не мог бы гарантировать, что буду вести себя вежливо. Я не мог обещать, что не буду действовать в соответствии со своими мечтами о мести.

Я вздохнул, прилагая согласованные усилия, чтобы не позволить гневу, пылающему, как тлеющие угли в моем животе, снова вспыхнуть. Это было трудно, но я не хотел закончить жизнь одиноким циничным стариком. Путь впереди мог быть долгим и трудным, но я был полон решимости вернуть себе душевное спокойствие, если не что-то еще.

Передо мной был вид, который я когда-то любил; вид моста, пересекающего Трилби-Уотерс. Как и все остальное в моей жизни, теперь оно было испорчено. Стиль уличных фонарей, охватывающих его всю длину, всегда напоминал мне один из многих мостов в Париже. Много ночей мы с Холли лежали в постели с открытыми занавесками и наслаждались огнями и бликами, которые они отбрасывали на воду внизу. Я закрыл глаза, чувствуя, как легкий соленый ветерок касается моих щек.

Зная, что это будет последний раз, когда я увижу этот конкретный вид из этого конкретного окна, я вспомнил, как впервые увидел панораму, раскинувшуюся передо мной. Я был с Холли. Мы стояли бок о бок, держась за руки, наше возбуждение было ощутимым. Это была наша первая ночь в нашем новом доме. Дом нашей мечты. Тот, который я спроектировал, а Холли украсила. Наша маленькая дочь крепко спит в коридоре.

Так много счастливых воспоминаний о том, как мы экономили и копили, чтобы сделать это реальностью. Воспоминания о пикниках на лужайке, когда Кейтлин ползала у наших ног. Воспоминания о посадке клумб и покраске стен. Воспоминания о смехе. О любви.

Проблема была в том, что я не мог не подвергать сомнению каждое воспоминание. Что было реальным? Что это была за игра? Это было похоже на то, как будто я провел годы, прижимая глаз к линзе калейдоскопа, видя звезды и цветы, только чтобы вырвать его из моих рук, чтобы показать, что я на самом деле стою один в разбомбленном войной городе.

Из-за горизонта показалась полоска солнца, и я знал, что огни на мостике скоро погаснут. На мой усталый взгляд, солнце не горело желанием начинать свое ежедневное путешествие по небу. Вместо этого оно, казалось, зависло. Возможно, как и Холли, это был не утренний человек.

Его нерешительность соответствовала моим чувствам.

Как и звездная ночь, мой брак закончился. И, как неохотное солнце, я тоже не испытывал энтузиазма по поводу начала следующей части моего путешествия, которую я буду совершать в одиночку.

Я опустил взгляд, не желая больше напоминаний о медленном распаде моего брака. Я уставился на свои руки, с удивлением заметив, как крепко я вцепился в подоконник. Мое обручальное кольцо привлекло мое внимание, белое золото сверкало серебром в свете рассвета.

Я поднял руку, неуверенно глядя на кольцо. Пришло время убрать его. Оно больше не символизировал любовь без начала и конца. Это не означало обещаний, данных и выполненных. Я снял его с пальца и поднял, сфокусировав взгляд в центре. Один за другим я обрамлял шары уличных фонарей, пересекавших мост. С каждым из них я молча прощался со своей прежней жизнью, прежде чем отдернуть руку, намереваясь выбросить кольцо в окно.

Прямо на фальшивый парижский мост.

Это было бы уместно. Кольцо, данное в ложных обещаниях, брошенное на ложный мост.

Я мог представить, как оно летит по воздуху, давая мне короткие вспышки серебра, прежде чем исчезнуть из виду. Но реальность была такова, что оно никогда не достигнет моста. Оно никогда не достигнет даже улицы, не говоря уже о береге реки. Холли, вероятно, найдет его в саду в какой-то момент в будущем, и, зная Холли, по крайней мере старую Холли, она бы питала какую-то надежду в том, что нашла его.

Я задумчиво отвернулся от окна и в последний раз оглядел комнату. У меня был лучший план для кольца.

Я зашел в туалет и бросил кольцо в унитаз. Вода приглушила его блеск. Под влиянием момента я решил отлить. Еще более уместно.

Кольцо оказалось таким же настойчивым, как Холли и ее звонки. Потребовалась пара попыток и небольшая помощь туалетной щетки, чтобы, наконец, смыть ее.

Я вымыл руки, все время улыбаясь. Это было самое счастливое чувство за последние недели.

Так вот, это было уместно, Дэвид. Холли обосрала весь брак, и теперь ты обоссал символ этого брака, который она тебе подарила.

На краю кровати стояли два небольших чемодана. Сделав глубокий вдох, я пересек пространство, схватил свои сумки и вышел. Меня ждала новая жизнь.

******************

Продолжение следует...