Автор Britease « ALL AT SEA».

В тупике.

***

Темная история без реального секса и ни в коем случае не эротическая. Это история мести, но не обычная история BTB.

Вас предупреждали!

***

Нет хорошего способа узнать, что ваша жена занималась сексом с другим мужчиной, но поверьте мне, некоторые из них хуже других. Но, конечно, то, как я узнал, должно быть самым худшим из всех.

***

Этот день был похож на многие другие, предшествовавшие ему, и погода, если уж на то пошло, из того, что я помню о ней, не была чем-то исключительным. Что было ненормальным, так это то, что, когда я вернулся домой в тот вечер, моей жены, с которой я прожил шесть лет, там не было. Робин работала неполный рабочий день в страховой конторе у какого-то парня по имени Том Блауэрс, проработала там около полугода и обычно к этому времени возвращалась домой. Я уехал по делам на несколько дней и с нетерпением ждал, когда меня снова примут в объятия моей прекрасной молодой жены. Ее отсутствие там не особенно беспокоило меня, но, к сожалению, мое отсутствие беспокойства вот-вот должно было выплеснуться наружу.

Час спустя, и я уже начал беспокоиться, когда раздался звонок в парадную дверь. Я вскочил и направилась к двери, размышляя, не потеряла ли Робин свой ключ, но, открыв дверь, с удивлением обнаружила там двух полицейских.

— Мистер Джон Филдинг? - спокойно спросил он.

— Это я, - ответил я, задаваясь вопросом, чего они могли хотеть.

— Ваша жена - Робин Филдинг?

— Это верно, - подтвердил я, мои внутренности налились свинцом, когда я представил, какие плохие новости может означать этот вопрос.

Так оно и было!

Гораздо хуже, чем я мог когда-либо ожидать.

— Нам очень жаль, сэр, но у нас для вас плохие новости.

***

Остальное было как в тумане, и вам придется извинить меня, если я не буду или, скорее, не смогу повторить это слово в слово. Плохая новость, конечно, заключалась в том, что моей Робин, моей красивой молодой жены, больше не было с нами. Ее не было дома с моим готовым ужином на столе по той простой причине, что какая-то бедная несчастная душа вытаскивала ее безжизненное тело из реки. Ее не было бы там с моим ужином, готовым на следующий день или послезавтра.

Я много плакал в течение следующих нескольких дней. Я плакал и взывал к Богу, в которого никогда не верил, чтобы спросить, как он мог быть таким жестоким. Я открывал ее ящики и шкафы и часами разглядывал ее одежду и нижнее белье, не в силах смириться с тем, что больше никогда не увижу ничего из этого на моей прекрасной жене.

Люди были хорошими или пытались быть хорошими, но как они могли утешить безутешных? Я почти не знал ее родителей, которые жили за границей, но даже в этом случае звонить им с новостями было просто ужасно.

Никто из них не мог вернуть мою Робин?

Как раз в тот момент, когда я подумал, что достиг дна ямы, все стало еще хуже. Они понятия не имели, как Робин могла оказаться в реке в совершенно обычный весенний день, или даже почему она должна была быть в этой части города. Вскрытие было проведено должным образом, и, к моему потрясению, выяснилось, что Робин приняла целую кучу таблеток, вероятно, снотворных, незадолго до того, как вошла в воду.

Термин "самоубийство" обсуждался, но на том этапе не непосредственно для меня. Полиция пришла навестить меня и спросила, может быть, сказала мне, что, когда я буду готов, им нужно будет поговорить со мной в участке. Я не хотел этого делать, не желая признавать, что Робин могла сделать такое, или что у нее была бы какая-то причина для этого. Боже, я еще честно не смирился с тем, что она не войдет в дверь в любую минуту, с тем соблазнительным смешком, в который я так быстро влюбился.

Вскоре после того, как я проводил этих полицейских, я впервые с той ужасной ночи открыл свой ноутбук, чтобы неохотно проверить свою электронную почту, и именно тогда я нашел его.

Я нашел предмет, из-за которого моя жизнь закружилась еще дальше по течению жизни, - один-единственный лист бумаги. Почерк на нем принадлежал Робин, которую я так хорошо знал, пятна размазывали ее слова, так очевидно, что ее слезы капали на бумагу, когда она их писала.

Мой дорогой, прекрасный муж,

К тому времени, как ты прочтешь это, меня уже не будет. Мне жаль, моя любовь, что это разбивает тебе сердце, но я просто не могу продолжать. Я больше не могу мириться с собой за то, что я сделала с тобой и нашим браком.

Три дня назад Том попросил меня остаться в офисе на десять минут после того, как остальные ушли, чтобы помочь ему закончить кое-какие документы, но это не было его настоящей причиной.

Я не уверена, квалифицировалось ли это как изнасилование, но он навязался мне. Клянусь тебе, Джон, что я пыталась отбиться от него, но он был намного сильнее меня, и вскоре я была измотана и просто сдалась.

Он раздел меня и трахнул пальцем, и, Боже, помоги мне, Джон, я поддалась ему. Следующее, что я помню, это то, что он завалил меня на стол и трахал, а я визжала, чтобы он трахал меня сильнее. Единственная причина, по которой я это знаю, заключается в том, что после этого он позволил мне одеться, но не позволил мне уйти, пока не показал мне видео, которое он снял обо всем этом, и дал понять, что в течение часа оно будет отредактировано, чтобы показать миру, как я поощряла его и была добровольным партнером. Это, конечно, если я не позволю ему снова насладиться моим телом.

В ту ночь я пошла домой и плакала, пока не заснула. Клянусь, я бы призналась тебе в ту ночь, но тебя не было четыре дня на севере на той выставке, и к тому времени, как ты вернулся, Том угрожал разоблачить меня перед тобой, нашими друзьями, моими родителями и всем миром. Я не могла мыслить здраво, и тебя не было рядом, чтобы помочь мне, и я уступила его требованиям заняться с ним сексом еще раз, чтобы заставить его замолчать.

Конечно, это было глупо с моей стороны, но к тому времени было уже слишком поздно, и он шантажом заставил меня продолжить.

Мне жаль, любовь моя, но я больше не могу этого выносить, и я должна покончить с этим. Я не смогу встретиться с тобой лицом к лицу, когда ты вернешься, и я не смогу встретиться лицом к лицу с миром, и я молюсь, чтобы ты простил меня за то, что я выбрала легкий путь.

Я надеюсь, что ты найдешь в себе силы простить меня за то, что я сделала, и молюсь, чтобы ты забыл меня и нашел другую женщину, которая более достойна.

Твоя любящая жена,

Робин.

***

Возможно, существуют слова, чтобы описать мои чувства после прочтения письма, но я не могу связать их воедино.

Мне следовало бы сразу обратиться в полицию, но эта мысль никогда не приходила мне в голову, но если бы я это сделал, то моя история была бы совсем другой.

Я сидел и вспоминал, как мы познакомились. Я бросил школу и поступил в торговый флот, вместо того чтобы поступить в университет, и вскоре оказался на супер-танкере посреди океана. "Ройял Датч Шелл" не верила в то, что нужно тратить слишком много времени на обучение своих новых курсантов-офицеров, прежде чем они смогут доказать, что могут приспособиться к жизни в море. Не стоит тратить деньги только для того, чтобы узнать, что я все время страдал морской болезнью или слишком сильно скучал по маме. Это был случай, когда тебя бросают в глубокий омут и ты плывешь или тонешь, а там, посреди океана, погружение не казалось привлекательным вариантом.

В течение следующих нескольких лет наши остановки в портах по всему миру были короче, чем у Королевского флота, но форма наших офицеров казалась столь же привлекательной для местных дам, а наша более высокая заработная плата, вероятно, даже более привлекательной.

Не то чтобы я ходил с профессиональными дамами, хотя различие между ними и некоторыми моими подругами по постели иногда было несколько размытым. Первая женщина в моем первом отпуске на берег вполне могла быть исключением, хотя я был бы слишком пьян, чтобы заметить разницу. Если так, то это не я ей заплатил, но для товарищей по кораблю не секрет, что новички не возвращаются домой все еще девственниками. Это в основном подводило итог моей личной жизни, пока однажды компания не решила, что у меня есть особый навык, который они решили использовать на берегу в техническом офисе компании, и я начал новое направление своей карьеры, пообещав, что смогу вернуться на корабли, если это меня не устроит.

Я решил, что это меня вполне устраивает, на третью неделю после возвращения на берег, когда на вечеринке меня представили Робин. Она не была похожа ни на одну девушку, которую я когда-либо встречал раньше, и я едва знал, как вести себя с ней. До тех пор я практически никогда не встречался с девушкой, не оказавшись с ней в постели в первую же ночь. Нет, если только я не напился слишком сильно или не ввязался в драку до того, как мы туда приехали, и да, когда вы были молоды и глупы, даже офицеры ввязывались в драки. В форме мы были воплощением спокойной власти, но в штатском мы были такими же сумасшедшими, как и любой другой молодой парень, и три года, которые я провел в школе боксером-любителем, мне пригодились. Не то чтобы я действительно был хорош в этом, но небольшая тренировка имеет большое значение.

Но Робин отличалась от других девушек, с которыми я был, и я клянусь, что именно она дала первый намек на то, что, возможно, через четыре недели мы должны "двигаться дальше в наших отношениях", как она выразилась.

Так что мы пошли дальше, и через год связали себя узами брака.

Прошло еще шесть лет, и узел был внезапно и жестоко разорван, и, вытирая слезы, я решил, что кто-то заплатит, и был только один человек, который мог заплатить за то, чтобы забрать у меня мою Робин.

Мне следовало обратиться в полицию, но, как я уже сказал, я этого не сделал, но обнаружил, что открываю дверь в это чертово страховое агентство, почти не помня, как я туда попал. Отмахнувшись от вопросов секретарши, я ворвался через дверь в кабинет Тома, чертова воздуходувки, и столкнулся с ним лицом к лицу.

— Ты ублюдок! - крикнул я ему.

— Мистер Филдинг, - выдохнул он в ответ, вскакивая на ноги и держа стол между нами. - Нам всем так жаль слышать о вашей жене.

— Простить? - сердито спросил я. - Ты, блядь, убил ее.

— А теперь послушайте, мистер Филдинг, я думаю. ..

— Неважно, что ты думаешь, - перебил я его. - Ты шантажировал ее, ублюдок.

— Чушь, - крикнул он мне в ответ.

— У меня есть доказательства.

— Ты ничего не можешь доказать, - он свирепо посмотрел на меня, устраняя, если вообще были какие-либо сомнения, что письмо Робин было правдой.

— Тогда подожди, пока полиция не прочтет это, - крикнул я ему, держа письмо Робин перед его лицом, чтобы он прочитал.

— Глупая сука, - огрызнулся он, успев прочитать только первые несколько строк, и в этот момент что-то внутри меня оборвалось.

Том был крупнее и тяжелее меня, но ненамного, и в отличие от него я научился драться в самых суровых портах мира, и он, вероятно, не размахивал кулаком в гневе с тех пор, как окончил школу. Я гонялся за ним вокруг стола, Том пытался сохранить это между нами, пока не решил, что видит шанс удивить меня. Удар был таким долгим, что я мог бы легко увернуться, но я даже не потрудился. Его удар пришелся в цель, но прежде чем он успел подготовить еще один, я ударил его четыре или пять раз, повалив на пол. В спешке, чтобы нанести дальнейшее наказание, я сердито толкнул стол, чтобы добраться до него, но сумел только опрокинуть его на него. Ублюдок поспешил за ним, пытаясь защититься от шквала ударов и пинков, которые я обрушил на него, крича от разочарования, что я не мог добраться до его лица, чтобы ударить его зубами в затылок.

***

Возможно, из-за шума, возможно, из-за того, как я сердито протиснулся мимо секретарши, и, возможно, поблизости была патрульная машина, но следующее, что я понял, это то, что парни в синем тащили меня от кровавого месива подо мной, очевидно, терзая меня, когда я в ярости тоже набросился на них.

Я проснулся в тюрьме с болью во всем теле, удивленный собственной жестокостью, но не сожалея об этом. Я надеялся, что убил его, каковы бы ни были последствия, и поклялся, что однажды убью, когда обнаружу, что это не так.

Впервые в своей жизни я обнаружил, что значит по-настоящему ненавидеть кого-то. Это был неприятный опыт, но, может быть, каким-то странным образом он облегчил мою боль от потери жены. Я полагаю, что мозг обладает лишь определенной способностью к эмоциям, и печаль, которая так овладела мной, должна была освободить место для ненависти, которая у меня тогда была.

Том был в больнице довольно сильно избит, и я знал, что мне, вероятно, придется заплатить за это, но с имеющимися у меня доказательствами его шантажа он пострадал бы еще больше от рук суда. Эта мысль позволила мне немного успокоиться, пока другая внезапно не обрушилась на меня, как скорый поезд.

Мои доказательства!

Где это было?

В моей спешке пойти и разбить ему лицо, мне не пришло в голову сделать копию письма Робин, и когда полиция вытащила меня из кабинета Тома, что тогда с ним случилось?

Вот Дерьмо!

Я убедил себя, что справедливость восторжествует и что письмо появится, но этого просто не произошло. Состояние, в котором находился Том, тогда было сомнительно, что он смог избавиться от него, и секретарь/администратор отрицал, что видел его, когда его допрашивала полиция. Я умолял и плакал, пытаясь убедить закон заняться этим делом, но, увы, безрезультатно. Все сводилось к тому, что мое слово против его слова о том, что письмо вообще существовало, и в том настроении, в котором я находился, мое здравомыслие, должно быть, находилось под некоторым подозрением. Я почти уверен, что следователь в глубине души поверил в мою историю, но без доказательств даже мне пришлось в конце концов признать, что дело зашло в тупик.

Не в моем случае!

Я основательно избил Тома, и когда его спросили, не хочет ли он выдвинуть обвинения, он пошел на это. Не довольствуясь тем, что несет ответственность за смерть моей жены, он теперь хотел отомстить мне. Мало того, его адвокат выступил против освобождения меня под залог, пока я ждал суда, заявив суду, что его клиент опасается за свою безопасность, если меня выпустят.

Конечно, он был оправдан, хотя ему следовало беспокоиться не столько о своей безопасности, сколько о своей жизни, и когда мне отказали в освобождении под залог, моя ненависть чуть не зашкалила.

***

Судебное дело могло бы пойти хуже, учитывая все обстоятельства, и я думаю, что впервые за несколько месяцев улыбнулся, когда Том, прихрамывая, подошел, чтобы дать показания, отметины, которые я на него наложил, все еще были очевидны. Он избегал смотреть на меня на протяжении всего своего допроса, в то время как мой пристальный взгляд в его сторону ни разу не дрогнул, и мне было интересно, повлияло ли это на некоторых присяжных.

Обвинение купилось на тот факт, что я немного занимался боксом, и произнесло это так, как будто я был профессионалом или кем-то в этом роде, и что я был опасным человеком, вышедшим из-под контроля. Мой адвокат указал, что это было на низком уровне, когда я учился в школе, и не имело никакого отношения к делу. Мои мысли были о том, что если мой бокс был проблемой, то они должны были быть обеспокоены тем, что я тоже играл в футбол, потому что, конечно, я нанес ему больше вреда, пнув его, чем кулаками, так как он прятался под этим столом.

Еще одна вещь, которая пошла мне на пользу, была, когда мой адвокат спросил Тома, считает ли он, что я был прав, напав на него после шантажа моей жены и доведения ее до самоубийства.

— Протестую! - выкрикнул обвинитель, и добрый судья, к сожалению, совершенно правильно разрешил это, сказав моему адвокату быть осторожным в своих словах и проинструктировав присяжных проигнорировать вопрос.

— Хорошо, - продолжил мой адвокат, глядя на Тома. - Принимая во внимание, что мой клиент. .. думал. .. что вы шантажировали его жену, тогда вы думаете, что он был. ..

Это все, что он успел сделать, прежде чем раздался еще один крик: - Возражаю, ваша честь.

Шум!

Потребовалось добрых десять минут, чтобы восстановить тишину в суде, с еще одной инструкцией присяжным игнорировать слова моего адвоката, а также довольно твердым выговором ему. Прокурор потребовал перерыва, но судья отказался, что также вызвало у него затруднения, мягкий намек на то, что он поверил обвинению в шантаже, хотя и не мог позволить, чтобы оно прозвучало в зале суда.

Когда пришла моя очередь давать показания, все началось сначала. Когда меня спросили, почему я избил работодателя моей покойной жены, и да, мой адвокат сформулировал это именно так, это дало мне шанс высказать свою точку зрения, но тщательно подбирая слова.

— После того, как моя жена покончила с собой, - начал я, колеблясь и глядя прямо на присяжных, чтобы убедиться, что они все поняли. - Я нашел ее письмо, в котором она рассказывала мне, почему она так поступила.

Обвинитель вскочил на ноги, но был осажен судьей, который махнул ему, чтобы он сел, предупредив меня, чтобы я был осторожен в своих словах, и спросил, где сейчас это письмо.

— Я оставил его в кабинете этого ублюдка, когда пошел избивать его за то, что он сделал с моей женой, - ответил я, судья махнул рукой парню с другой стороны, когда он снова вскочил на ноги.

— Мистер Филдинг, - строго отчитал он меня. - Я предупреждал вас, чтобы вы были осторожны в том, что говорите в этом зале.

— Как я могу честно ответить на вопрос, если мне не разрешено говорить об этом ублюдке, который изнасиловал мою жену, а затем шантажировал ее и заставил совершить самоубийство? - Мне удалось сказать до того, как суд снова разразился.

Раздались крики "возражения" и "порядок в суде", и на этот раз все, казалось, вскочили на ноги, даже пара присяжных встали и закричали, чтобы добавить путаницы.

На этот раз мой адвокат попросил перерыв, и я думаю, что судья с облегчением удовлетворил его, приказав двум адвокатам немедленно явиться в его кабинет.

***

Я никогда не был посвящен в то, что обсуждалось между ними тремя, но перед тем, как дело возобновилось позже в тот же день, краткое сообщение предупредило меня, что, хотя обвинение было несомненным, у меня был свой шанс, и я должен держать рот на замке, и это пойдет мне на пользу.

Конечно же, меня не вызвали на трибуну, и все это было закончено довольно быстро. Судья четко указал присяжным, что, какое бы оправдание у меня ни было, а могло и не быть, что мое признанное нападение в офисе является уголовным преступлением. Они вышли, чтобы подумать, и вернулись в мгновение ока с обвинительным приговором, но рекомендацией о снисхождении.

Судья должным образом дал мне три месяца, что меня разочаровало, пока он не указал, что теперь я свободный человек, уже проведя это время в тюрьме под стражей.

Газеты и местные новостные каналы подхватили это, и я опустил голову, будучи предупрежден, что любые мои неуместные замечания могут закончиться тем, что я снова предстану перед судьей. Однако намеков было предостаточно, и, хотя это не продлилось долго в качестве интереса к новостям, репутация Блауэрса была разрушена, и его бизнес рухнул в течение шести месяцев.

Я остался очень доволен тем, как все обернулось, и решил, что Том не стоит того, чтобы рисковать убийством. Я провел в тюрьме всего три месяца, но этого было достаточно, чтобы понять, что я не хочу туда возвращаться. Я простил Робин, фактически решив, что прощать мне нечего, кроме, возможно, того, что она поступила неразумно и оставила меня одного в этом мире. Я знал, что никогда не прощу Блауэрса, но принял решение, что не собираюсь ничего с этим делать.

Конец!

Ни за что!

***

Прошел год, и я почувствовал облегчение от того, что моя компания приняла меня обратно, хотя я никогда больше не чувствовал себя полностью комфортно в офисе. Я следил за тем, чем занимался Блауэрс, что, казалось, было не так уж много в течение того первого года.

Я не знаю, откуда у него взялись деньги, но в конце того года он открыл еще один офис в городе примерно в сорока милях отсюда. Это было не такое уж большое дело, и сам офис был не так хорошо обставлен, но я не забыл, что он сделал, и это было слишком хорошо для таких, как он.

Однажды темным зимним вечером я застал его выходящим из кабинета, и он, возможно, догадался, кто это был, но у него не было реальной возможности подтвердить это. В первый раз это, возможно, и считалось честной борьбой, но на этот раз это было не так. Я не стал затягивать наказание, так как у меня была шкала времени, чтобы вернуться туда, где я все еще был официально, и железный прут, который я взял на вечеринку, позволил мне это сделать. Я мог бы убить его, но больше не хотел. Я мог бы избить его до полусмерти, но не хотел. Я хотел, чтобы ему было больно, но не так сильно, чтобы он не оправился через несколько месяцев, зная, хотя и не смог бы этого доказать, что это был я, и что я вернусь снова. И еще раз!

Полиция, конечно, навестила меня, но у меня было железное алиби, так как я никогда не покидал корабль, что провел вечер в гостях у моих старых друзей, а вы не можете быть более надежным, чем корабль, не так ли?

Я больше не был уверен, что мне очень нравится тот человек, которым я стал, но я был на задании, и это все, что, казалось, имело значение. Я не мог смириться с свиданиями, но впервые в своей жизни заплатил нескольким женщинам, чтобы они почесали зуд, с которым нужно было справиться, но всегда чувствовал себя каким-то неудовлетворенным, желая, чтобы женщины убрались как можно скорее после этого.

Казалось, моя жизнь остановилась, и я понятия не имел, как долго это будет продолжаться. Я знал, что мне нужно изменить свою жизнь, поэтому я решил вернуться в море, о чем к тому времени большинство других людей в моем офисе вздохнули с облегчением.

Еще одна вещь, о которой мне не нужно было говорить психологу, заключалась в том, что я должен был избавиться от своей навязчивой идеи заставить Блауэрса платить. Это разрушало мою жизнь, и я должен был смириться с этим. Я ненавидел этого ублюдка, но эта ненависть разрушала мою жизнь больше, чем его.

Глупо, а!

Легко.

Вернуться в море, и все было бы хорошо, но, конечно, так не получилось, не так ли?

Это произошло за несколько дней до того, как я должен был отправиться в Кувейт в четвертый раз за этот год, когда это произошло. Чисто случайно, когда я шел по улице, я практически столкнулся. .. Он!

— Ты ублюдок, - прорычал он, стоя там, всего в трех футах между нами.

— Проваливай, - бросил я ему в ответ, отступая, когда он двинулся на меня.

— Ты заплатишь Филдинг, - пригрозил он, и внезапно все мои добрые намерения исчезли, как по волшебству.

Он был у меня.

Я держал его там, где хотел, а он понятия не имел.

Он был у меня, и я собирался использовать это в своих интересах.

Он замахнулся на меня, и я несколько неуклюже пригнулся, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что вокруг нас было много свидетелей, подтверждающих происходящее. Что это он совершил неспровоцированное нападение на меня.

Он направил на меня еще один плохо нацеленный удар, и на этот раз я позволил его кулаку задеть мой подбородок, преувеличивая эффект, отшатываясь назад, мои боксерские дни, какими бы ограниченными они ни были, вернулись ко мне. Он снова прыгнул на меня, еще один удар застал меня несколько врасплох и откинул мою голову назад.

Черт, вот это больно!

Почти автоматически я ударил его левой прямо в лицо, почувствовав, как что-то сломалось под моим кулаком, а затем правой, нацеленной в его незащищенный подбородок, когда он отшатнулся назад.

Я промахнулся!

Я прицелился слишком низко и промахнулся мимо его подбородка на добрых несколько дюймов.

Я промахнулась мимо его подбородка и врезалась прямо ему в горло, чувствуя, как его кадык раздавило силой моего удара.

Он рухнул.

Я двинулся, чтобы выбить из него все дерьмо, но он рухнул передо мной, схватившись за горло и ужасно кашляя. Я приготовился пнуть его туда, где было бы больнее всего, но остановился, глубоко вдохнул и отступил от него.

Он того не стоил.

Не в то время, когда вокруг было так много свидетелей, чтобы рассказать о том, что произошло. Теперь настала моя очередь.

***

Час спустя я был в местном полицейском участке, подавая жалобу с именами и адресами пяти человек, которые были свидетелями его неспровоцированного нападения на меня.

Он шел ко дну!

На этот раз на скамье подсудимых стоял чертов Блауэрс, а я - на свидетельской трибуне. Это был суд низшей инстанции, в котором был только судья, а не присяжные, главным образом потому, что никто из нас не попал в больницу. Я вроде как надеялся на пожизненное заключение с каторжными работами, прикованным цепью в темнице Лондонского Тауэра, но вынужден был согласиться на трехмесячный условный срок. Честно говоря, это не так уж и удивительно.

Может показаться, что это не так уж много, но это каким-то образом смягчило мой гнев, и даже если это не заставило мою ненависть полностью исчезнуть, то моя настоятельная потребность в мести, по крайней мере, отступила.

Я начал говорить себе, что, хотя он и заставил мою жену покончить с собой, он не хотел, чтобы все так закончилось.

Я даже начал винить себя за то, что меня не было рядом в ту ночь, когда она вернулась домой, и поэтому меня не было рядом, чтобы признаться.

Единственное, о чем я не задумывался, так это о том, что Робин ни в чем не виновата. Ее память была неприкосновенна.

Я делал это не для нее, а для себя. Я знал, что моя ненависть поглощает меня, и что если я собираюсь продолжать жить своей жизнью и выбраться из бездонной ямы, в которую я падал, то я должен был что-то сделать.

В отчаянии я даже зашел так далеко, что пошел к психологу. Не один из ваших дорогих, высококвалифицированных психоаналитиков в модном офисе, а просто какой-нибудь довольно обычный парень с большим жизненным опытом: хороший слушатель, с некоторыми простыми, разумными и иногда чертовски очевидными советами.

Главный совет, который он мне дал, состоял в том, что я не мог просто скрыть свое горе и ненависть, но я должен был противостоять им.

Чтобы противостоять этому, мне пришлось бы простить Блауэрса!

Если бы я не мог, то продолжал бы быть очень несчастным человеком, и моя жизнь не стоила бы того, чтобы жить. Пока я не избавлюсь от ненависти, я не смогу пережить период скорби, как это должно быть.

Он предложил, и я согласился, что для того, чтобы это сработало, мое прощение должно быть известно Блауэрсу, и лучший способ сделать это - встретиться с ним лицом к лицу и простить его.

Я знаю, это нелегко, но этот парень-консультант был довольно убедителен, и, возможно, это был единственный путь вперед, каким бы неприятным это ни было.

Так вот что я сделал, и это сработало идеально, можно сказать, на сто процентов. Дело в том, однако, что все вышло не совсем так, как предполагал советник.

***

Мне потребовалось три дня, чтобы разыскать его, его второе агентство потерпело неудачу. У него была отозвана лицензия теперь, когда у него было судимость. Я обнаружил, что он работает в офисе у какого-то специалиста по страхованию автомобилей, заполняет бланки претензий или что-то в этом роде. Он, конечно, не хотел встречаться со мной, но я убедил его в обратном, и в конце концов мне удалось встретиться с ним на нейтральной территории, в местном парке. Мы сидели по обе стороны уединенной парковой скамейки, нервно поглядывая друг на друга, оба желая поскорее покончить с этой встречей.

— Так что это за встреча Филдинг? - потребовал он.

— Я прощаю тебя, - выпалил я, почти задыхаясь от своих слов, но отчаянно желая сказать свое слово и исчезнуть.

— Что? - Он удивленно фыркнул.

— Я прощаю тебя, - повторил я, слова, которые было еще труднее произнести во второй раз. - Я знаю, что ты сделал с моей женой, но я прощаю тебя.

— Почему?

— Потому что мне это нужно, чтобы двигаться дальше, - сказал я ему, хотя, даже произнося эти слова, внезапно понял, что это не будет волшебным решением, которое я искал. Это просто не сработает.

— Но я заставил ее, - ухмыльнулся он мне. - Я, черт возьми, изнасиловал ее в тот первый раз.

— Я знаю, - заставил я себя сказать, вцепившись в подлокотники скамьи, чтобы не наброситься на него.

— Черт бы тебя побрал, Филдинг, - громко рассмеялся он. - Она даже не была хорошим трахальщиком.

Позже, гораздо позже, я убедил себя, что во всем был виноват он и что он действительно сказал не то, что нужно, в неподходящий момент.

Его слова заставили меня покраснеть, и первоначальная цель этой встречи была забыта.

После этого у меня была пара порезов на лице, так что он, должно быть, приложил некоторые усилия, чтобы дать отпор, и у меня остались смутные воспоминания о том, как он молил о пощаде. Я могу вспомнить приятное чувство, когда мой кулак разбил что-то на его лице во второй раз с тех пор, как начался наш конфликт, и его крики, когда я несколько раз пнул ублюдка.

Я больше ничего не могу вспомнить; даже того, как ушел и оставил его там. Я пребывал в некотором оцепенении до того вечера, когда поднялся по трапу на свой корабль, отплывающий в Саудовскую Аравию.

***

Если бы я подумал об этом, то был бы удивлен, что вообще добрался до корабля, не будучи схваченным полицией, но я сделал это. И не только это, но со мной ни разу не брали интервью и даже не связывались по поводу убийства Тома Блауэрса.

Да, все верно, вы меня правильно расслышали.

Блауэрс не был важным парнем, но его убийство попало в заголовки газет. Не из-за него, а изначально из-за человека, которого они арестовали за его убийство. Его звали Майк Джонс, и если это имя вам знакомо, то это потому, что он был довольно известным местным хулиганом, замешанным во всевозможных мелких и не очень мелких мошенничествах и преступлениях в этом районе.

Чего я не знал, но что стало ясно, так это то, что некая миссис Джонс работала в страховой компании в том же офисе, что и Блоуерс, и что он снова взялся за свои старые трюки, и мистер Джонс возмутился этим.

Когда той ночью я впервые услышал новость на борту корабля о том, что в парке было найдено тело с пулевым ранением в голову, я предположил, что пресса просто снова ошиблась. Когда стало ясно, что они этого не сделали, я был, мягко говоря, шокирован.

Судебное дело стало сенсацией.

Джонс никогда не отрицал, что стрелял в Блауэрса, и очень ясно дал понять, почему этот ублюдок этого заслуживал. Но дело было приведено в замешательство, когда медицинский эксперт заявил, что Блауэрс, возможно, уже был мертв, когда Джонс застрелил его, только для того, чтобы с ним не согласился другой столь же выдающийся джентльмен медицинских убеждений, который возразил, что такое утверждение не может быть обосновано.

Джонс, со своей стороны, понимая, что его вряд ли можно признать виновным в убийстве человека, который уже был мертв, придумал правдоподобную историю о том, что он отправился на поиски Блауэрса и последовал за ним в парк. Когда он нашел его лежащим без чувств в луже крови у парковой скамейки, то в гневе все равно всадил ему пулю в мозг. Он также упомянул "другого" мужчину, которого он видел, спешно уходящим с места происшествия, к моему удивлению, описав его как "смуглого, похожего на иностранца чудака ростом около пяти футов шести дюймов и прихрамывающего". Поскольку я чуть выше шести футов ростом, со светлой, почти рыжеватой кожей, и у меня не было проблем с подвижностью, то его заявления, безусловно, были поводом для размышлений.

Выдумал ли он историю о том, что с кем-то встречался, или это был просто его способ поблагодарить меня за то, что я выполнил за него его работу, дав ложное описание, теперь я никогда не узнаю, но я уверен, что был благодарен.

Это, безусловно, омрачило ход судебного разбирательства, и пресса провела целый день, размышляя о том, кем был таинственный "другой" человек. Сообщения о появлении таинственного "другого" человека, как его стали называть, поступали со всей страны и вызвали споры о том, разумно ли позволять такому количеству иммигрантов селиться здесь.

Тем временем обвинение Джонсу было снижено с убийства до непредумышленного убийства, и когда это тоже начало выглядеть сомнительно, казалось, что защита приняла предложение признать его виновным в нападении при отягчающих обстоятельствах и владении несанкционированным оружием. Он все еще получил девятимесячный срок, но мог бы выйти на свободу через пять, если бы вел себя хорошо. К несчастью для него, он этого не сделал, но это другая история, которая не имеет ко мне никакого отношения.

***

Так что я не знал, убил ли я Блауэрса или нет, и это меня устраивало. Я вроде как сдержал свое обещание самому себе, что однажды убью этого мерзавца, не чувствуя, что стал убийцей. Моя прекрасная Робин была отомщена, и у моей ненависти не осталось цели, и поэтому, почти случайно, исчезла.

Как и предсказывал консультант, собираясь сказать ему о моем прощении, все получилось идеально, просто не так, как он предсказывал.

***

А я?

Ну, я пробыл на кораблях несколько лет и даже получил сертификат помощника капитана. Я бы не стал утверждать, что в те годы в каждом порту у меня была девушка, но у меня был небольшой, но избранный список телефонных номеров молодых леди, которые обычно были очень рады меня видеть. В конце концов мои услуги снова были востребованы на берегу, и к тому времени, когда я вышел на пенсию, я оказался помощником директора по операциям, что бесконечно радовало мою жену.

Правильно, я нашел себе другую особенную женщину, которой мог бы подарить свою любовь, и у нас было достаточно времени, чтобы произвести на свет двух прекрасных детей. Они стали центром моей вселенной, но даже в этом случае, время от времени, мои мысли возвращались к Робин и к тому, как все могло бы сложиться по-другому, если бы ее жизнь не была потрачена впустую так рано. Я ничего не мог с собой поделать, но не мог отрицать, что иногда, просто иногда, в уединении собственного разума, хотя я любил свою новую семью, я все еще ужасно скучал по Робин, и где-то в глубине души, всегда буду скучать.

************

Конец, но на этот раз действительно конец.