Ездить на машине Угарова все-таки боялась. Уехала в Москву на электричке, видимо, помолодела, чтобы толкаться в метро. Обещала вернуться через неделю, а я, скуки ради, решил побродить по окрестностям. Татьяна говорила, что где-то за железнодорожным полотном есть озеро или большой пруд. Купаться в конце апреля я бы никогда не рискнул, а вот посидеть с удочкой и покормить голодных весенних комариков – это можно!

Но второго мая грянула летняя жара, и я временно перестал ходить на озеро, а стал укрываться в спальне с кондиционером и москитной сеткой на окне. Только кондиционер был не у всех. Например, у соседки за забором его не было.

По сравнению с Танькиным теремом это была халупа. Маленький домик об одном окне с закопченной красной трубой и крыльцом в три ступеньки. У нее даже москитной сетки не было, а в жару с закрытым окном не очень-то посидишь, поэтому большую часть времени белокурая соседка проводила в садике-огородике. Там ее и комары не пугали. В розовом, очень рискованном бикини и белой шляпе она, задрав зад, ковырялась в земле, а потом, отдыхала в шезлонге рядом с грядками. Я выходил на балкон и, отмахиваясь от кровососущих, смотрел, как она загорала. Солнце ее не брало, и она оставалась белотелой очень умеренной пышности. К вечеру она надевала сарафан и шла бродить по окрестностям, и, кажется, ей никто не был нужен.

Третьего мая жара усилилась, до тридцати двух, а на солнце и того больше, а соседка в огород надолго не вышла, только полила грядки и спряталась обратно в домик. Я принял душ и прилег в спальне на широченной кровати под балдахином. Окна были закрыты, но голос я все-таки услышал.

— Сосед, а сосед?

Я, как был в шортах на голое тело, так на балкон и выскочил. Соседка, прильнув к сетчатому забору, смотрела на меня и махала рукой.

— Добрый день! – крикнул я. – Что случилось?

— Не очень-то он добрый! – крикнула в ответ соседка. – У меня вентилятор сломался! Вы не могли бы посмотреть?

А я обрадовался. Все дело!

— Сейчас спущусь! – отвечаю.

У нее был один вентилятор, на потолке в единственной комнате, которая была и гостиной и спальней. Я стоял на стремянке и откручивал винты, чтобы получить доступ к проводам. Всякий вентилятор вибрирует, дешевый – тем более. Соседка стояла внизу, держала ящичек с инструментами и, задрав голову, пристально смотрела на меня. Дом я обесточил, и поэтому работал без опаски.

— Так и есть! – сказал я соседке из-под потолка. – Один провод вылез из-под винта. Сейчас я его...

Всунуть провод на место – дело нескольких секунд, и затянуть крепежный винт еще максимум полминуты.

— Положите ящик, – сказал я. – Пойдите включите автомат, а я – вентилятор.

— Я сама все включу. Вы пока посидите на лестнице, – сказала она, тряхнув светлыми волосами. – Вдруг придется еще покрутить!

Я присел на верхнюю площадку и пригнулся.

— Включаю автомат! – крикнула соседка из прихожей.

— Понял! – ответил я.

Загорелся верхний свет.

— Теперь вентилятор! – скомандовал я.

Она вернулась, выключила лампочку и щелкнула выключателем вентилятора. Над головой зашуршали лопасти вентилятора и хлынул, постепенно усиливаясь, поток прохладного воздуха.

— Надо же! – удивилась соседка. – Работает!

Я сполз по стремянке вниз. Мне почему-то сходить вниз труднее, чем забираться вверх.

— Сколько я Вам должна?

— Ничего. По-соседски, ничего.

— Вот и хорошо! – обрадовалась она. – У меня с деньгами не очень. Тогда чай?

Мы сидели и пили чай с лимоном. Я в шортах, она в сарафане поверх бикини, четыре бретельки сверху, снизу очень белые ноги с потрескавшихся от старости светлых босоножках.

— Вас как звать-то, соседушка? – поинтересовался я.

— Ах, да! – стушевалась соседка.

Она зачем-то встала, как школьница платье, одернула сарафан и представилась:

— Елена Петровна Дульнева!

Я тоже встал, одернул шорты и тоже представился:

— Владимир Анатольевич Макаров!

И снова уселся на табурет, простой деревянный табурет с прорезью для руки.

Мы пили чай дальше, я смотрел на Лену, она на меня.

— Что Вы так меня рассматриваете? Макияж потек?

— С макияжем все в порядке. А Вы?

Она неожиданно хихикнула.

— Вы,. .. когда Вы стояли там, наверху...

Она расхохоталась.

— У Вас все было видно!

Вот почему, стоя внизу с ящиком, она то и дело, то и дело краснела, нетерпеливо перебирая ногами! «Англию и Францию мы видим из книжки, а у девчонки видны штанишки».

— И что же Вы там разглядели?

Я все-таки смутился и отпил большой глоток.

— Все.

— Все?

— Все, – кивнула она утвердительно.

— И как?

— Более чем! Все-таки у нас жарко! – сказала Лена. – Я сниму сарафан. Вы не против? Или прибавить оборотов?

— Оборотов не надо. Простынем, – сказал я. – Лучше сарафан. Голому жарко не бывает.

— Еще как бывает! – сказала Лена, развязывая бантики бретелек. – Вот мне же жарко, а я – голенькая!

Ее сарафан легко соскользнул на пол, и соседка осталась в соблазнительном бикини цвета фламинго в брачный период. Вот только эти фламинго стоят свои гнезда из озерной грязи.

— А дальше? – прошептал я.

— А Вы – прошептала она.

— А что я? – тихо сказал я, расстегивая пуговицы на шортах. – Бедному собраться, только подпоясаться! И распоясаться тоже.

Лена отобрала у меня шорты и швырнула их куда-то в угол.

— Так намного лучше! – прошептала соседка и положила мне руки на плечи. – Расстегните мне лифчик. Застежка сзади...

Пришлось ее прижать к себе и завести руки ей за спины. Когда я все-таки справился с тугой застежкой и освободил ее груди от тонкой ткани, в очередной раз удивился женским грудям. Они такие разные! И на глаз, и на ощупь, от девических, плотных и острых, до старушечьих, дряблых, словно из тонкой резины, наполненной водой. У Лены они были восхитительны! И мягкие, и упругие, и гладкие, и нежные, и...

Мой член уже вошел между бедер, но Лена прошептала:

— Подожди! Я трусики сниму!

Хорошо, что немолодые женщины не бреют волосы, которые скрывают сокровенную тайну. У мужчин тоже есть волосы там, но их хоть брей, хоть отращивай, все равно ничего не скроешь. А у Лены волосы были не снежно-белые и густые, как у Татьяны, они были светлые, нежные, редкие и радостные, и то, что они должны были прятать от мужских глаз, розовое и блестящее, спрятать не могли...

Меня хватило лишь на двадцать минут. Раньше меня хватало и полчаса, и на сорок минут с передыхом, но мне повезло и здесь. Лена кончила раньше, и я ее тут же догнал.

— Хорошо, что у тебя мало денег, – сказал я, глядя в облезлый потолок. – Иначе мы бы не узнали друг друга.

— А, может, и не надо было. – сказала Лена. – Такое беспокойство. Жила же раньше спокойно.

— А вентилятор? Жарко же!

— Ну, если только...

— Тебе нужен кондиционер.

— Так денег нет.

— А что мы можем купить за двести тысяч?

Лена даже привстала на локте.

— Каких тысяч?

— У меня на карте двести пятьдесят тысяч. Пятьдесят я оставлю себе на мелкие расходы, а на двести мы починим твой домик. И купим кондиционер.

— А как же Татьяна Ивановна?

— У нее денег по самые ноздри! – сказал я, тоже приподнимаясь на локте. – Ты была в ее особняке?

— Была. Ну и что? Скукота! Ладно, ты иди пока. Нутром чую, сегодня Танька приедет.

Я пожал плечами, натянул шорты и надел тапки. Вот уж действительно, бедному собраться, только подпоясаться!