— Подожди. Я правильно понял? Между вами ничего не случилось?

— Ну да. Тогда не случилось. Я же говорю. Всё произошло через несколько лет. А тогда он иногда требовал меня к себе и осматривал. Фотографировал. Возможно, наблюдал за развитием.

— А его родители? Как их? Антон... Николаевич? Они не знали?

— Отец может и не знал, он весь в делах постоянно, а Валентина Ивановна знала точно. Бывало, звала даже.

Аня смешно передразнила чей-то голос: «Анечка, Ростик в сауну пошёл, сходи, помоги ему».

— Чем там помогать? Грязную одежду забрать? Так это и позже можно сделать.

Девушка за столиком передо мной отстранённо пожала худенькими плечиками. В кафе становилось более людно, но пока что вполне терпимо. Студенты ещё не толпились. Сколько там осталось? Минут десять не более. Пора закругляться.

— Скажи, - я медлил, стараясь поточнее подобрать слова. – Он совершал это насильно? То есть делал-ли он то, что тебе не хотелось?

— Насильно? – Аня попыталась почесать переносицу, ткнулась гипсом в лицо и досадливо поморщилась. – Это не правильное слово. Разумеется, мне многое не нравилось. Но нет, это не насилие. Мне не подобрать нужное слово. Мой лексикон беден.

Я поразился, а девушка виновато улыбнулась.

— Но он занимается с тобой сексом? Когда это произошло впервые? Тебе же не хотелось этого?

Несмотря на смуглую кожу, стало заметно, что Аня густо покраснела. Разговор тоже не доставлял ей никакого удовольствия. Она молча помотала головкой, отказываясь отвечать.

Я решил сменить тему.

— А Евгений? Что ты к нему чувствуешь? Ведь с ним не так?

— Женечка? – Аня улыбнулась, - он очень хороший. И добрый. Я вовсе не заслуживаю такого отношения.

— Перестань. Любой человек заслуживает.

— Ай – нет. Я вредная. И бестолковая.

«Дура ты», - хотелось сказать, но, разумеется я промолчал.

— Ладно. А наказания? Как это совершалось? И это часто бывает?

Аня на пару секунд задумалась.

***

Часто-ли её наказывают? Ведь это происходит не регулярно по графику, а после каких-то её действий. Не кривя душой, Аня могла бы признаться, что каждое её наказание имело за собой какую-то причину.

Валентина Ивановна обычно звала её к себе. Излагала суть дела. Анька всегда выслушивала опустив голову. Потом хозяйка чаще всего интересовалась, как так получилось, что Анька провинилась. Если был какой-то ответ, её не перебивали, но обычно сказать было нечего. Как, как? Случайно. Неумышленно. По рассеянности или забывчивости. Далее звучал приговор, обычно десять – пятнадцать ударов. Они спускались в гараж. Анька ложилась на узенькую кушетку и получала свою порцию горячих. Старалась делать это молча. После всего, Валентина Ивановна интересовалась, всё-ли Анька поняла. Следовало ответить утвердительно и на этом процедура заканчивалась. Какой бы то злобы не было. Всё делалось с видом обычного занятия, да и для Аньки всё было знакомо, даже привычно. Раздеваться при порке не требовалось.

Но однажды всё изменилось. Хозяйки не было и наказать собирался Ростик. Анька уже не помнит, в чём состояла её вина, но в тот раз она возмутилась. Нет, она не отрицала его хозяйских прав, но получить взбучку именно от него показалось ей неправильным и унизительным. Это она и высказала ему в лицо. Ростик вспыхнул. Вся стройная система была безобразным образом скомкана. Парень схватил Аньку, согнул её пополам, приложив поперёк подлокотника ближайшего кресла. Сначала Анька оторопела от такого обращения, но потом принялась яростно вырываться. Однако силы были не равны. Ростик намотал её тощие косички на руку, уткнул девочку носом в плюшевую обивку и всё-таки выдрал. На этот раз Анька верещала, как резаная. Не столько от боли, сколько от обиды и ощущения нереальности происходящего. А парень закончил порку и молча оттолкнул девушку в сторону. Анька яростно выпалила ему в лицо несколько слов, из которых «фашист» и «говнюк» были самыми мягкими и выбежала прочь.

С этого дня так и повелось. Неизвестно, что Ростик рассказал матери, но Валентина Ивановна сообщила Ане, что отныне, наказаниями будет заниматься именно он.

С Ростиком Анька помирилась. И даже извинилась за оскорбления. Тот не обижался и отыграться не хотел. Это был не вредный парень и с Анькой обычно держался почти как старший брат. Немного покровительства, немного поучений, немного снисходительности. Чаще же просто не замечал. До того времени, как попал под машину.

После перенесённых травм хозяйский сын стал более замкнутым и вспыльчивым. Мог неожиданно взорваться из-за какой-то ерунды и безобразно кричать, бешено вращая глазами. Кричать, пока не срывался голос. Это случалось не часто, но всё же имело место быть. После таких эмоциональных всплесков, он обычно совершенно обессиливал, уходил к себе, падал на кровать и часа полтора лежал, дыша часто и с присвистом. Что-то с ним происходило непонятное и оттого страшное. Однажды Анька осмелилась и зашла к Ростику через распахнутую дверь. Она приблизилась к кровати, присела на корточки рядом. Парень лежал на боку, закрыв глаза. Рот был приоткрыт, а губы, словно обветрили. Девушка осторожно прикоснулась к его плечу. Погладила.

— Ростик, - прошептала она.

Он открыл глаза.

— А, это ты, Аня, - слабо проговорил он, - я думал опять мать припёрлась.

— Её нет, она же уехала ещё утром, - напомнила Аня. – Дать тебе попить?

— Да, принеси сока пожалуйста.

Анька быстро сбегала в столовую, налила из графина кроваво вишнёвый нектар и вернулась. Ростик клацнув зубами по стеклу, сделал несколько глотков и протянул стакан.

— Сладко сильно.

Он слегка поморщился. Потом вновь обессиленно откинулся на подушку.

— Что с тобой?

Он вновь приподнялся на локте.

— Не знаю, Анька. Думаешь я специально психую? Это как огонь внутри. Сначала слабый. Потом сильнее, сильнее. А потом как вспышка и всё, понеслось.

Анька сделала жалостливую мордочку и опять погладила парня по плечу.

— Ты ложись, отдохни.

— Жалко что-ли меня?

В ответ Анька поджала губки и быстро закивала. Было страшно, что вот этот всегда выдержанный, чуточку язвительный парень, который, казалось знает всё обо всём, воспламеняется от своего огня внутри. Он всегда мог объяснить ей самые сложные вещи простым понятным языком.

— Слушай, я же хозяин твой. Разве меня можно жалеть?

Девочка досадливо тряхнула косичками.

— Помню я. Не забыла.

— Ты не забывай, - он снова возвращал себе привычную насмешливость. – А то накажу.

— Не накажешь.

— Это почему это?

— Не за что.

— Глупенькая. Был бы человек, а вина найдётся. Кто, например, вчера жульен дважды посолил? Продуктов на несколько тысяч испортили, гости обещанного блюда не дождались и Петровна сколько времени зазря трудилась?

— Откуда...

— Оттуда. Надо было тебя заставить всё сожрать.

Анька поняла, что он явно насмехается. А Ростик неожиданно стал серьёзным и тихо проговорил:

— Поцелуй меня.

Она не стала отпираться, наклонилась и легонько прикоснулась своими губами к его, ещё отдающим вишней, губам. Выпрямилась. Парень облизнулся, словно кот.

— Ладно, иди.