Прошло уже более года, как похоронили отца. Валентину пришлось бросить все свои дела, уволиться с прежнего места работы и переехать жить к матери, - оставить её одну в большом коттедже было нельзя, к тому же пришлось вступать в наследство, а было оно весьма значительным, он даже не ожидал, что, работая руководителем в строительной компании, можно столько накопить, к тому же отец знал толк в ценных бумагах и не доверял рублю. Мать от наследства отказалась в пользу сына, потому что у неё хватало своего, других наследников не было и, вроде как, не ожидалось.

В один из осенних, слякотных вечеров, когда снег чередовался с дождём Дина Соломоновна, сидя в кресле, была увлечена вязанием, сын её углубился в чтение, он усиленно изучал английский язык, который когда-то преподавали ему в школе. Немецкому его выучил отец в детстве, у матери он немного выучил иврит, для путешествия по миру ему знаний вполне хватало, но, чтобы добиться большего необходимо в совершенстве знать английский.

— Ну почему ты до сих пор не женат? – продолжала беседу мать, не отрываясь от рукоделия. – Может внучка была бы, раз бог дочку не дал, - она глубоко вздохнула, последнее время она редко улыбалась, - ведь так мечтала о дочке.

Валентину эта тема была неприятна, с девушками у него никогда не ладилось, будучи стеснительным от природы, он не мог найти подход к противоположному полу. Когда учился в техникуме, пытался строить взаимоотношения с девушками, но одна высмеяла его маленький, обрезанный член, всем растрепала, и над ним откровенно подтрунивали, обзывая недоразвитым, тем самым породив у него комплекс неполноценности.

Впрочем, девушки не перестали ему нравиться, он искренне восхищался их красотой, грацией, их нарядами, ему нравились их элегантные платья и юбки, он завидовал им, что они могут носить чулки и колготки, изящные туфельки на каблуках. К тому же мать едва ли приняла бы невестку не еврейку, она всегда мечтала иметь дочь, чтобы она родила внуков - евреев, но один за другим появлялись сыновья, чему безмерно был рад их отец. Когда трагически погиб и средний сын, так и не оставив потомства, отец захворал и долго не протянул.

— Была бы маме помощницей, - продолжала она грустить вслух, - а я бы её наряжала в модные платья, заплетала косички, и была бы она у меня красивее всех и своим видом ласкала бы мой взор на старости лет, вносила умиротворение в материнское сердце, - она вновь вздохнула глубоко, - а я бы любовалась ею и не нагляделась бы.

— Ну что ты, мама, - оторвался сын от чтения и обнял мать, - раз бог не дал, ничего уж тут не поделаешь, - и он принялся успокаивать её, - а взор твой ласкать могу и я, если надену платье.

Дина Соломоновна оставила вязание и задумалась, внимательно глядя на сына.

— Буду мелькать у тебя перед глазами целыми днями, - улыбнулся он, - и сердце твоё будет спокойно. Хоть не настоящая, но всё-таки.

Дина Соломоновна отложила вязание и, взяв голову сына обеими руками, стала ласкать его, гладить по волосам, нежно глядя ему в глаза. Потом встала и удалилась в свою комнату. Вскоре она вернулась, неся в руке цветастый головной платок, и подошла к сыну.

— Ну ка, - принялась она повязывать платок на его голову, сын не противился, не хотел огорчать маму.

Она отступила немного назад и покачала головой.

— Какая бы красивая девушка получилась, - глаза её засверкали радостью и слегка увлажнились, - даже косметики не надо. Ну ка пойдём.

Потянув за руку, она повела его в свою комнату и подвела сына к платяному шкафу с зеркалом.

— Ну как?

Сын уставился на своё отражение в зеркале и не мог не согласиться с мнением матери. «В самом деле, - подумал он, - личико у меня действительно смазливое».

Пока он любовался своим отражением, мать вынула из шкафа какое-то платье, приложила его к груди сына и, поглядев в зеркало, осталась довольной.

— Вот и чудненько, - констатировала она.

Валентин понял намерения матери и робко, чтобы не огорчить её, попытался возразить.

— Ну что ты, мама, твои платья мне очень уж велики.

— Ничего-ничего, - возражала она, целиком охваченная своей идеей, - это не проблема, платье купить не долго, в крайнем случае юбки есть, - бормотала она и энергично, которая свойственна еврейкам, стала копошиться в своём белье.

— Вот моё любимое, - достала она какое-то голубое платье с рукавами фонариком, оглядела его и покачала головой, - сколько ему лет...я давно уже из него выросла, а выбросить жалко. Крепедешин, - заявила она многозначительно.

Она протянула его сыну и тоном, не терпящим никаких возражений, скомандовала:

— Ну ка надень.

Валентин не спеша стянул с себя футболку, не смея противиться, вместе с футболкой слетел с головы и платок. Мать помогла ему надеть платье, поправила где надо, оглядела со всех сторон и всплеснула руками.

— Ну надо же, - глаза её прямо так и светились от восторга, - как будто на тебя пошито, только немного длинновато. Не зря, видать, берегла, пригодилось.

Валентин был рад, что мама осталась довольна, и он был готов на всё, чтобы и впредь доставлять ей радость, а мать тем временем, повязывала ему на голову слетевший платок.

— А ведь в юности я запросто могла влезть в него, а потом...- махнула она рукой, - вы родились, пополнела, растолстела. Ну вот так и ходи дома, радуй свою маму, - вынесла она столь категорическое решение, которое даже отец не осмелился бы оспорить.

Они вместе покинули комнату и возвратились в зал. Валентин чувствовал себя непривычно в платье, с платком на голове, но тем не менее ему было приятно это на себе ощущать, и он был доволен, что порадовал маму, только штаны нелепо выглядывали из-под платья. Мать оглядывала его со всех сторон, что-то прикидывая.

— Штаны тут сосем не к месту, сними, - велела она, - я тебе колготки куплю.

Но Валентин вдруг заупрямился.

— Не надо, мама, терпеть не могу колготки, лучше чулки купи.

— Ну, чулки, так чулки, - согласилась Дина Соломоновна, - чулок у меня много, только пажи придётся купить. Нынче чулки уже никто не носит, все на колготки перешли. Да и не всякая женщина умеет их носить, это целое искусство. И не сутулься, спину старайся держать ровно, грудь вперёд.

— Ну откуда у меня грудь? – посмел возразить он, посмотрев на свою грудь.

— Не беда, - послышался ответ, - будет.

Пока сын снимал трико, мать удалилась к себе и вскоре вернулась с сантиметром, подойдя к нему она зачем-то обмерила обхват его груди, талию и бёдра, потом взяв бумажку все параметры записала туда.

— Вот, - проговорила она, - дома так ходи пока, а я буду тобой любоваться, а там, - закончила она многозначительно, - всё будет хорошо.

— А если кто зайдёт, увидит? – полюбопытствовал Валентин, пытаясь уточнить свои действия в чрезвычайных ситуациях, - стыдно ведь, засмеют, другим расскажут.

— Ну кто к нам зайдёт? Кому мы нужны? – успокаивала его мать. – Кроме почтальона ко мне давно уже никто не заходит, пенсию носит, а вся родня давно уже в Израиль переехала, если бы не отец, - она разочарованно махнула ладошкой, - ну ещё может кто из знакомых вспомнит, так ты шмыгнёшь в комнату и сиди там, пока не уйдёт. А уж если случайно кто увидит, так скажу, что дочка моя, так что не переживай, всё будет хорошо, я тебя не выдам.

Дина Соломоновна продолжила своё рукоделие, углубившись в свои думы, время от времени поглядывая на сына, который, казалось, был увлечён чтением. Но текст никак не лез в голову, тем более, что был труден для перевода. Валя думал о своём ближайшем будущем, он уже понял, какую участь ему приготовила мать и был готов к нему, он прекрасно понимал, что мать со своего пути не свернёт и своего всегда добьётся. Но такое будущее его нисколько не огорчало, а даже радовало и возбуждало.

Дома ему предстоит стать девушкой и ходить в женском белье и выглядеть как женщина, а как быть на улице, а как ходить на работу? Мыслей было так много, что путались в голове, но они были ему так приятны, и ему этого хотелось всё сильней и сильней, и чтобы наступило это как можно скорей. Он был так благодарен матери за её инициативу, о которой сам бы никогда не осмелился даже заикнуться, он прижался к ней, обнял и произнёс: «Мама, ты у меня такая замечательная, я тебя так люблю, что готов стать твоей дочкой, - и добавил, - хоть навсегда».

Лёжа в постели в своей комнате, Дина Соломоновна обдумывала свой план, который целиком захватил её воображение, она вспомнила, как в детстве часто наряжала сына в девичьи платья, повязывала бантики, имя выбрала нарочно нейтральное и называла дочкой, братья подтрунивали, за что им попадало, отец выражал недовольство, но не препятствовал – пусть жена хотя бы наиграется дочкой.

Она прикидывала, что предстоит сделать на пути к своей цели, как это сделать, что следует купить, не упуская всех мелочей, у неё теперь появилась цель, к которой она будет стремиться, и незаметно для себя она уснула.

Валентин тоже думал о произошедшем, лёжа под одеялом у себя в кровати. В юности его очень привлекало женское нижнее бельё, но примерить на себя не было никакой возможности. А теперь он надел платье, платок и не тайком, стыдливо прячась от всех, опасаясь разоблачения, а перед матерью, под её одобрение, нет, даже под её инициативой, и это ему очень понравилось.

Ему вновь предстоит вспомнить ощущения далёкой юности, когда он мечтал надеть на себя женское бельё, чулки. Да что там, даже бюстгальтер видимо придётся носить, ведь мама многозначительно ответила «будет», когда он вымолвил, что груди у него нет, и не зря она обмерила его всего, наверное, и юбку купит, и всё остальное, уж она-то знает толк в этом деле.

Когда утром он проснулся, рядом с кроватью на стуле лежал домашний ситцевый халат и головной платок, штанов не было, а они и не были нужны, он уже примирился с мыслью, что домашняя одежда у него будет женская, а возможно и уличная. Надев халат и повязав платок, он направился умываться, проходя мимо кухни, увидел мать, колдующей над кастрюлей, и поприветствовал её:

— Доброе утро, мамулечка.

— Доброе утро, доченька, - повернувшись и улыбнувшись ответила она, - умываться идёшь?

— Да, мама.

— Погоди ка, - она подошла к нему и перевязала ему платок концами назад, - так сподручней будет умываться, и платок можно повязывать разными способами, я тебя потом научу.

После завтрака, Валя, вступив в роль послушной дочери, принялся мыть посуду и убирать со стола к молчаливому восторгу матери, которая тем временем оделась и собралась уходить, уже с порога она сказала:

— Валюша, я в магазин, много чего ещё следует купить, а ты себе поищи в моём шкафу какое-нибудь платье, которое подойдёт, я скоро вернусь.

Следуя маминому указанию, он принялся осматривать её гардероб, изучая, что там имеется и что можно не таясь надеть на себя сейчас и чем можно будет пользоваться в дальнейшем. Большинство платьев и юбок были велики и предназначались для мамы, он внимательно оглядел весь гардероб, потом изучил все ящики комода, не зная, чем воспользоваться. За этим занятием и застала его, вернувшись из магазина, мать.

— Что, так ничего себе её и не выбрала? – спросила она, входя в комнату. – А я тебе вот чего купила.

Она положила пакет на диван и стала вынимать его содержимое, от одного вида которого у Вали захватило дух и сердце учащённо забилось от восторга. На диване лежали два бюстгальтера, два пояса для чулок, короткая маечка с кружевами и несколько панталон разнообразных фасонов и расцветок.

— Ой! – от волнения ладошки его самопроизвольно прильнули к щекам. – Это всё мне?

Глаза его округлились от неожиданного счастья, он сел на диван и стал осматривать нежданно свалившееся сокровище, о котором даже не мечтал в юности.

— Какая прелесть! – с восхищением рассматривал он кружевные бюстгальтеры и гипюровые пояса для чулок. Ему никогда не приходилось это надевать.

— Ну ка померяй-ка, - распорядилась мама, взяв лифчик, - скидай халатик.

Она помогла справиться с застёжками, вложила в каждую чашечку бюстгальтера по силиконовой вставке, придирчиво осмотрела полученный результат, и счастье было написано на её лице.

— Ну вот, а ты говорил, что нет груди. А теперь пажики надень, как раз твой размер.

До неё дошло, что имеет дело пока с не настоящей девушкой, она сильно смутилась и поспешила удалиться, сказав лишь:

— Ну, ты тут сама справляйся, ладно, чулки найдёшь вон в том нижнем ящике комода, потом покажешь, - и она удалилась, оставив сына одного.

Валя снял свои трусы, натянул пажи на талию, потом немного приспустил на бедра, они плотно обтянули тело, лишь три пары подвязок свисали с трёх сторон. Глядя на себя в зеркало, он ликовал, всё его тело было в возбуждении от лифчика, приятно сдавливающего грудь. «Надо же, женщины носят такое восхитительное бельё каждый день, всю жизнь, - думал он, - а теперь и мне улыбнулось такое счастье».

Выдвинув нижний ящик комода, он стал выбирать себе чулки, тут были всевозможных цветов, из разного материала: плотные шерстяные, коричневые хлопчатобумажные, капроновые, в сеточку, были даже никогда не ношеные со швом.

Опасаясь ненароком порвать тонкий капрон, он выбрал матовые, узорчатые чулки из коричневой синтетики и стал натягивать их на ноги, при этом он испытал не только эстетическое, но и сексуальное наслаждение, кровь направилась куда-то вниз живота, его крошечный член зашевелился и поднялся. Было так приятно от чулок на ногах, которые плотно обтягивали их создавая удобство и комфорт, от чувства чего-то запретного, от своего отражения в зеркале.

Не торопясь, пытаясь продлить удовольствие, он принялся прикреплять чулки к подвязкам, закончив, погладил ноги, покрутился перед зеркалом и остался доволен, хотя видел в зеркале симпатичную, стройную девушку в платке, бюстгальтере, чулках на поясе, но с возбуждённым пенисом. Он сел на диван и спрятал свои гениталии под сдвинутые бёдра, «Ну совсем как девушка, - пронеслось в голове, - большего наслаждения я ещё не испытывал. Всё-таки мудрая у меня мама».

После он натянул светло-бежевые байковые панталоны и, не накидывая халат, вышел в зал.

— Ну как, справилась? - мать, сидевшая в кресле, подняла на него глаза и придирчиво осмотрела.

— Да, конечно, - послышался ответ, - всё было как раз. И чулки, и панталоны, только капрон я побоялся надеть, вдруг порву невзначай.

— Побоялась, - поправила его мать, - ты же женщина, но не переживай, я тебя научу, как капрон носить, - она поднялась с места, - а чулки тебе очень идут, ноги у тебя стройные, теперь пошли поищем платье и юбку.

И они вернулись. Дина Соломоновна знала, где что искать, и вскоре на диване лежали несколько юбок и пара платьев, которые были малы хозяйке, остальное было великовато.

— Вот, - заключила она, - носи пока это, только маечку под низ надень, дома носить вполне подойдёт, потом купим и красивые платья, и модные юбки. А чулки можешь брать любые, нам обеим надолго хватит, носить – не переносить, размер у нас одинаковый.

Валя сгрёб в охапку всё своё бельё и, оставив мать одну, понёс в свою комнату примерять и изучать, он ликовал, наверное, это был самый счастливый день в его жизни.

Он поискал какую-нибудь тряпку, чтобы снять возникшее возбуждение, но попались на глаза лишь его трусы. «Ну, теперь-то вы мне уже не понадобитесь, - подумал он, - у меня панталончики есть».

Засунув трусы в панталоны, он обернул ими член и лёг на постель, он трогал руками свой красивый бюстгальтер с фальшивой грудью, любовался своими новыми панталонами, глядел на чулочки, пристёгнутые к пажам, которые теперь может носить совершенно свободно, не стесняясь, потом сжал бёдра и несколько секунд наслаждался от семяизвержения.

До сих пор он онанировал при помощи рук, когда позволяли условия, теперь обошлось само собой, без вмешательства рук. Пенис обмяк, сделав своё мокрое дело, Валя обтёр его, убрал трусики, понимая, что не раз ещё понадобятся, встал, надел вчерашнее платье и пошёл к матери.

— Походка у тебя совсем не женская, - встретила она его, - тренируй походку, движения и голос надо тренировать, думаешь быть женщиной легко?

— А как голос тренировать?

— Ничего, научишься, если захочешь, - ободрила мать, - только маму слушайся, и всё у тебя получится.

Она принесла из одной из комнат несколько пар женской обуви: туфли, босоножки, сапоги и дала Вале.

— На ка померяй, какие подойдут в тех и ходи, отрабатывай плавную, женскую походку.

Ноги у них были одного размера, поэтому вся обувь сидела хорошо, он остановился на чёрных туфлях на среднем каблуке, встал и попробовал пройтись. Но было это нелегко, он никогда не ходил на каблуках.

— Не торопись, - советовала мать, - скорость придёт со временем, а пока осваивай движения, ноги держи ровно, плечи расправь, грудь вперёд, теперь она у тебя есть, носки прямо и старайся идти плавно, по струночке.

Ощущение белья, надетого на тело, само побуждало двигаться по-женски: приятно стягивающий грудь бюстгальтер, пажи с чулками, обтягивающие панталончики, платье, туфельки, ну как можно в этом двигаться иначе, чем по-женски. Мать внимательно следила, подбадривала и делала замечания: в затылке не чесать, рот при зевании прикрывать ладошкой, при ходьбе руки держать свободно и ни на минуту не забывать, что ты - женщина.

Претворяя в жизнь свой далеко идущий план, она принесла из своей комнаты всевозможную косметику и усадила дочку напротив себя.

— И косметикой надо научиться пользоваться и парфюмерией, - учила она дочь, нанося ей на лицо крем, - использовать тональные крема, увлажняющие, причёску делать, маникюр, женщиной быть ох как нелегко, - покачала она головой и приободрила, - но мы непременно справимся, правда Валюшенька?

— Угу, - промычала дочь.

— Волосы надо уничтожить все, кроме как на голове, - продолжала она напутствовать дочь, прореживая ей брови, - брейся тщательно, утром и вечером. Подмышками обязательно, ноги тоже придётся брить, руки, но это потом, ближе к лету, когда на улицу будешь выходить, хотя можно скрывать под длинным рукавом, а так их тоже надо брить.

Закончив с бровями, она принялась наносить ей тени на веки.

— Будешь пить таблетки, - продолжала мама, - я тебе куплю, волосы перестанут расти. Всё это решаемо.

— А как я на улицу буду выходить, на работу? – поинтересовался он, не шевелясь и не открывая глаз.

— На улицу тебе ходить пока незачем, - она уже дошла до ресниц, - а на двор выйти, снег помести можно и так, платок накинешь, куртку свою, ничего страшного, потом купим зимнюю одежду, а на работу придётся ходить как обычно, - и многозначительно добавила, - пока.

Он не стал уточнять, что мама имела в виду под словом «пока», она уже была занята его губами.

— Ну ка, поводи губами вот так, - она показала, как это делается, потом отодвинула стул назад и несколько секунд любовалась своим творением, - сиди пока так.

Она встала, отошла зачем-то, потом подошла к нему сзади, сняла с его головы платок и, сказав: «Когда волосы отрастут, будем делать причёски, а пока...» она натянула ему на голову тонкую сеточку и стала надевать парик. Подравняла со всех сторон, поинтересовалась, хорошо ли сидит, а потом опять зашла с лица.

— Какая ты у меня красивая, - лишь прошептала она, покачивая головой, и потянула её за руку, - пойдём к зеркалу.

Увиденное в зеркале потрясло его до глубины души, то, что ещё оставалось в нём мужского тут же с первого взгляда влюбилось в то, что отражалось в зеркале, хлопая пушистыми ресницами. «Какая красавица! – восхищался он своим отражением, пристально вглядываясь, тело трепетало от избытка чувств. «Неужели это я? – сверлила мозг приятная мысль, - Не может быть. Как меняет косметика человека». Появилось огромное желание выйти и пройтись так по улице, ловя на себе восхищённые взгляды встречных мужчин. С трудом ему удалось оторваться от своего отражения, повернувшись к матери, он увидел в её глазах радостный блеск.

— Ну что, Валентина, - сделала она акцент на имени, - нравится моя работа?

— Мамочка, - Валя обняла свою мать, - ты у меня просто волшебница. Я всегда хочу быть такой, ну почему ты не додумалась об этом раньше? Я бы давно уже была бы девушкой.

— Ну, - протянула она, не зная, что ответить и, наконец нашлась, - папа бы не одобрил, да и братья тоже, и добавила, - уж лучше поздно, чем никогда.

Оставшиеся дни до смены прошли в постоянных тренировках, под присмотром матери. Проснувшись рано поутру Валя, накинув халатик на ночную сорочку, повязав голову платком, как учила мама, шла в ванную, там тщательно брилась, мылась и шла одеваться. Скинув халатик и ночнушку, она, стоя перед зеркалом, не спеша надевала лифчик, следя за своими движениями, на сколько они женственны и грациозны, надевала пажи и неторопливо натягивала чулочки, любуясь своими стройными ножками, потом следовали кружевные панталончики, короткая маечка, и всё завершали платье или юбка с блузкой или с кофточкой.

Полчаса, если не больше занимал макияж, где ошибка недопустима – придётся всё смывать и начинать заново, парик завершал образ, и из комнаты, цокая каблучками выходила молодая красавица Валентина.

Весь день она была в движении: ходила туда-сюда, с сумочкой в руке или без, следя за своим отражением, останавливалась, приседала, садилась на стул, кресло или на диван, не забыв при этом элегантно поправить подол, принимала разные позы, то вытянув прелестные ножки обе вместе или по одной, то по-всякому согнув их, репетировала наклоны головы, повороты, и весь день щебетала, тренируя голос.

По нескольку раз она переодевалась, надевая то одну юбку, то другую или платье, меняя чулки, надевая то туфли, то сапоги под пристальным маминым контролем. Сидя в кресле или на диване, она постоянно щупала своё платье, гладила свои ноги, ей было очень приятно чувствовать возбуждающую прелесть нежного капрона под ладонями.

Никогда в жизни она не гладила женские ножки в капроне, не смела даже прикоснуться к девушке в платье, а теперь на ней самой чудесное платье, а на ножках восхитительные капроновые чулочки, которые можно открыто гладить, никого не стесняясь.

Когда наступит лето, она уже сможет это делать, как любая женщина, совершенно открыто где-нибудь в парке на скамейке, никого не стесняясь. Что ж, мужчина из Вали не получился и не получится уже никогда, но женщина получится обязательно, она будет прилежной ученицей и упорно будет стремиться к этому, она добьётся своего, а мама поможет.

Поздно вечером, готовясь ко сну, она снимала парик, смывала косметику, также перед зеркалом снимала верхнее бельё и ложилась на кровать. Теперь, доведя себя до оргазма, она спускала не в тряпочку, а в стаканчик, содержимое которого потом отправляла в рот, привыкая к вкусу спермы, вставала, раздевалась донага, накидывала ночнушку, повязывала платок и, погасив свет, ложилась спать.

Закрыв глаза, она представляла себя в изящных туфельках и бальном платье, танцующей вальс с кавалером, или идущей уверенной походкой по проспекту в мини-юбке, а все мужчины оглядываются ей вслед, любуясь её стройными ножками в красивых чулочках.

Спать в лифчике было приятно, а чулочки она готова была никогда не снимать, она была от них без ума, но поутру вновь надеть их на себя было ещё приятнее. Ей не хотелось останавливаться на достигнутом, душа стремилась к большему, хотелось скорее стать полноценной женщиной.

Вскоре это кончилось. Мама помогла дочке приготовить еду на две недели поездки, период работы поездных бригад, Валя перед сном смыла с лица всю косметику, стёрла лак на ногтях, а наутро облачился в свою, ставшую уже ненавистной, мужскую одежду, поцеловала на прощание мать и поехала на работу, где её ожидал угрюмый и неразговорчивый Вениамин, недавно перешедший к ним из другой бригады.

Состав шёл уже третьи сутки по бескрайним сибирским просторам.

Можно было ещё поспать, время его дежурства наступит не скоро, но сон уже не шёл, он лежал с закрытыми глазами, вспоминая, как было приятно целую неделю ходить в женском образе, он так привык к женской одежде, что теперешняя одежда его стесняла и казалась неудобной, неприятной и ходить в ней было непривычно. В вагоне было тихо, пассажиры спали, станции стали реже, стоянки не более 2-3 минут.

Дверь купе тихо приоткрылась, неслышно вошёл сменщик Вениамин с полотенцем в руке, прикрыв дверь, он прилёг на своё место - часок можно полежать, следующая станция будет не скоро, Валька, казалось, спал.

Накрывшись одеялом по шею и, расстегнув брюки, Веня обнажил возбуждённый член, постелил под него полотенце и приготовился получить сексуальную разрядку, ему не было видно, что за его действиями наблюдает сосед, видевший, как шевелятся его руки.

Валька каждую ночь следил за манипуляциями соседа, хотел подловить этот момент и сдружиться с Вениамином на этом поприще, потому что сам увлекался рукоблудием. Наконец он решился.

— Веня, - негромко позвал он, но тот притих и не отозвался, - ты чем занимаешься?

Ответа не последовало.

— Я ведь такой же, как ты и тоже этим часто грешу, - сначала успокоил он напарника, раскрыв свои карты, - хочешь помогу?

Вене полегчало, значит не будут сплетни, косые взгляды сослуживцев, не придётся стыдливо отворачивать глаза, появился единомышленник.

— Ну, помоги, если хочешь, - отозвался он.

Валька встал и, пересев к соседу, приступил к тому, о чём порой мечтал дома перед тем, как погрузиться в сон. Он откинул одеяло и увидел член Вени, был он намного больше и толще, чем у него, «был бы у меня такой, - подумал он, - так не смеялась бы тогда эта курва». Взяв его в руки, Валька почувствовал в нём твёрдость и мужскую мощь, его самого охватило сексуальное волнение, и он принялся дрочить член одной рукой, другой массируя его яички.

Веня лежал с сомкнутыми глазами, с его лица не сходила блаженная улыбка, а Валька был занят процессом, не сводя глаз от члена, который ему бесспорно нравился, до сих пор ему не приходилось держать в руках чужой пенис. Ему самому хотелось получить разрядку, но он не решался, важно было понравиться товарищу, а своё он и дома может наверстать.

Вот он увеличил частоту фрикций и амплитуду, послышались приглушённые стоны Вени, в руке забился член, выплёвывая наружу накопившееся семя, Веня дёрнулся пару раз, радуя Вальку, выдохнул и расслабился.

— Ну как, хорошо? – поинтересовался Валька.

— Кайф, - отозвался Веня, не желающий скрывать свои эмоции.

— Ну вот, - Валька обтирал член, выдавливая остатки семени, - если ещё нужна будет помощь, не стесняйся.

— Ладно, - Веня был доволен случившемся, был рад получить такого друга и единомышленника, которого можно не опасаться.

Они молча лежали каждый на своём месте.

— Ты из-за этого ушёл из той бригады? – полюбопытствовал наконец Валя.

— Да, - послышался утвердительный ответ, скрывать это уже не было необходимости, - а ты откуда знаешь?

— Слышал, как мужики в курилке обсуждали, хохотали.

Веня что-то пробурчал недовольно.

— Ты не переживай, - успокаивал друга Валя, - скоро забудется, мы почти не пересекаемся с той бригадой, а у нас коллектив в основном женский, всем под сорок, и бригадир – женщина, мужиков мало, и те молодые, а мы же друг друга не предадим, правда?

— Угу, - согласился Вениамин.

В пути Валька ещё несколько раз помогал другу снять сексуальное напряжение, предварительно обтерев его гениталии влажным полотенцем, взятым из использованного белья пассажиров, но на большее пока не осмеливался.

Со своим новым другом Веня был откровенен и не стал скрывать, что женат не был, никогда у него с женщинами ничего не получалось, да и кому он нужен с такой рожей. В самом деле лицо Вени нельзя было назвать красивым, к тому же оно было сплошь усыпано угрями, хотя человек он был добрый, ранимый, характер мягкий и спокойный, не то, что не сквернословил, даже не ругался, а никотин с алкоголем не переносил вовсе. Если бы не лицо, то он мог быть кому-нибудь прекрасным супругом.

Валька слегка приоткрыл свою душу, посетовав, что тоже не знал женской ласки, поэтому пришлось удовлетворяться самостоятельно. К концу рейса они сблизились духовно.

Расстались они как хорошие друзья, Веня поехал к себе, а Валька поспешил домой, где его ждала мама, ему не терпелось опять стать девушкой на две недели.

Возле дома высились сугробы, «видать, снег валил, - подумал Валька, во дворе тоже снега было с избытком, - придётся убрать».

Мама заждалась своё чадо и запричитала: «Ой, доченька вернулась, Валюшенька, а я всё жду-не дождусь, когда же она приедет».

Валька разделся, потом он ушёл в свою комнату, разобрал свои пожитки, и вскоре оттуда вышла Валентина без макияжа, в платке, домашнем халате и хлопчатобумажных чулках, войдя на кухню они принялись обедать, ведя пустые разговоры о том, о сём, потом она сказала: «Мама, иди отдыхай, я сама тут приберусь».

Она вымыла грязную посуду, убрала со стола, включила стиральную машинку, почистила плитку, собрала в мешок бытовой мусор и пошла убираться по квартире, мусора на полу не было, потому что сорить было некому, она пропылесосила всю квартиру и тщательно вымыла все полы, раковины, унитаз, протёрла зеркала до блеска.

Потом она ушла к себе в комнату, сняла халат, надела шерстяную юбку, тёплые панталоны и толстые шерстяные чулки, надела куртку, повязала на голову пуховый платок, обула мамины зимние войлочные сапоги и пошла на двор убирать снег.

Было достаточно морозно, но в шерстяных чулках, теплой юбке и байковых панталонах Вале не было холодно, большой лопатой она сгребала снег в кучу, освобождая весь двор, даже слегка вспотела и вздрогнула, когда услышала.

— Здравствуйте, можно к вам?

Она повернулась и увидела у калитки женщину, по всей видимости почтальона, Валя смутилась и лишь слегка кивнув головой в знак приветствия прошептала еле слышно: «Здравствуйте».

— Хозяйка дома? – послышался вопрос.

Не выпуская лопаты из рук, Валя лишь рукой показала на вход, что означало «да, дома, входите». Через несколько минут калитка хлопнула, видимо, почтальон ушёл. Завершив работу, Валентина вернулась в дом.

— Почтальонша приходила, пенсию принесла, - услышала она ещё с порога мамин голос, - представляешь, спрашивает: «а что это за миленькая девушка снег во дворе убирает?», я ей отвечаю: «дочка приехала, жить у меня будет». Вот, миленькая девушка, а ты боялась.

«Уж если я схожу за миленькую девушку, - подумала Валентина, - то мужчину, значит, во мне никто не увидит». Она взяла пакет с мусором и отважилась отнести его к мусорному контейнеру, по дороге она поглядывала по сторонам, но редкие прохожие, попадавшиеся навстречу, не обращали никакого внимания на «миленькую девушку» в куртке, платке и войлочных сапогах не спеша шедшую к контейнеру.

Дома, она разделась и пошла принимать ванну. Плескаясь в горячей воде, она распарила своё тело, побрила лицо, подмышками, ноги и руки, промежности, удалив всю растительность, которую обнаружила.

Она обсыхала, укутавшись в махровый халат, лёжа на диване, положив ноги маме на колени, в то время как мама делала дочке педикюр, потом был маникюр.

— Ногти сперва надо распарить, чтобы были мягкие, - учила мать между делом, - потом удаляются всякие заусенцы, которые могут зацепить капрон и порвать, затем обтачиваются ноготки и покрываются лаком.

Валя полюбовалась результатом и осталась довольна, негромко прошептав:

— Какая прелесть! С ума можно сойти.

У себя в комнате она без опаски надела на свои ножки тонкие прозрачные чулочки, ощутив прелесть тонкого нейлона, надела панталоны, лифчик, платье, но краситься не стала – вскоре предстояло ложиться спать.

Все дни до смены прошли одинаково: Валя все дни напролёт училась быть женщиной: красилась, наряжалась, вела с мамой беседы на женские темы о фасонах платьев, что с чем носить, как носить и прочее, горстями глотала пилюли, которые мама ей дала, чтобы препятствовать росту волос.

Надев свою куртку, повязав голову платком, в юбке и войлочных сапогах она уже осмеливалась ходить на соседнюю улицу в магазин, никто на неё внимания не обращал, и это её успокаивало. Она заметила, что не только в шерстяных, но даже в хлопчатобумажных чулках намного теплее и комфортнее, чем в брюках.

Валя рассказала матери про своего напарника, не вдаваясь в подробности, лёжа в постели, постоянно думала о нём и вспоминала, как помогала ему получить удовольствие, мечтала тоже получить чисто женское удовлетворение от близости с мужчиной. Выточив из большой морковки нечто похожее на член, она разрабатывала свой анус, фантазируя, что это Венин пенис.

— Мама, а я смогу когда-нибудь выйти замуж? – однажды задала вопрос Валя.

Дина Соломоновна стушевалась от такого неожиданного вопроса и ответила как-то неопределённо:

— Пока нет...во всяком случае здесь, может потом, когда-нибудь... посмотрим. А зачем тебе это? – задала она встречный вопрос.

— Ну как зачем? – грустно ответила она, поглаживая подол платья, - все женщины выходят замуж, обзаводятся семьёй, рожают детей.

— Вот когда станешь настоящей женщиной, тогда и замуж выйдешь, если жених найдётся, - дала она надежду дочери. - Женщина ты красивая, мужчины будут без ума, но не всякий такую возьмёт, а родить не сможешь никогда.

— И когда я стану настоящей женщиной?

— Года два придётся подождать, вот скоро отправлю тебя за границу и там из тебя сделают женщину, а пока потерпи, моя радость.

— А деньги? Ведь это стоит безумно дорого.

— А мы что, нищие? Не настолько дорого, чтобы было нам не по карману, продадим дачу в Буржуйском посёлке, один из гаражей, да и накоплений хватает, так что не переживай на этот счёт.

Пока дочь была в отъезде, мать не теряла времени даром, у Вали теперь были красивые серёжки в ушах, такие же колечки украшали тонкие пальчики, на груди висела золотая цепочка с кулоном в виде звезды Давида, на запястье виднелись изящные дамские часики, разумеется золотые. Излишне говорить, что имелась и модная дамская сумочка, набор косметики, парфюмерии и даже накладные ресницы – всё, без чего приличная дама не мыслит своего существования.

Собираясь в следующую поездку, Валя не побоялась положить в сумку несколько сменных чулок, панталон, также на ней под брюками были панталоны и чулки на поясе, которого хватит и одного на всю поездку, своего напарника она уже не стеснялась совсем. Также пришлось смыть всю косметику и лак с ногтей на руках, но педикюр она оставила, кто же его увидит под чулками.

Рабочий день начался как обычно, всё проходило в штатном режиме, Веня и Валя были приветливы друг с другом, обслуживали пассажиров, улыбаясь друг другу, Веня даже старался незаметно ухаживать за Валей. Ближе к ночи, в вагоне поутихло, пассажиры тоже стали готовиться на ночлег, Веня у бригадира поезда выведал, на каких станциях ожидается посадка в их вагон, оказалось, что не скоро, он предложил Вале:

— Давай я первый подремлю, а ты с ночи, не возражаешь?

— Конечно не возражаю, можешь укладываться, а я подежурю.

Веня наклонился к его уху и прошептал еле слышно:

— Ты мне поможешь?

— Ну конечно, - также тихо, как можно женственней ответил он и заговорщицки продолжил, - теперь тебе не придётся мастурбировать, ты спи, а когда они совсем угомонятся, я приду незаметно, ладно?

Вениамин закрыл за собой дверь, снял брюки, рубашку и залез под одеяло, он лежал, прислушиваясь к звукам, ожидая соседа, и незаметно заснул.

Часа через полтора всё стихло в вагоне, Валя взял два использованных полотенца, тихо отворил дверь и вошёл в купе. Веня безмятежно спал. Одно полотенце заняло место в Валиных панталонах, а второе он смочил водой, легонько откинув одеяло, он спустил Венины трусы, обнажив его член, Веня проснулся, но глаз не открывал, готовясь получить удовольствие.

Валя осторожно и нежно протёр полотенцем промежности друга, член стал твердеть, у него в панталонах тоже царило возбуждение. Он стал работать рукой, массируя член, а другой рукой гладил яички партнёра. Член основательно затвердел, Валентин любовался им, последнее время в его сердце просыпалась Валентина, она теснила Валентина, энергично и нахально отвоёвывая одну позицию за другой, в конце концов она окончательно подмяла под себя то, что ещё оставалось от Валентина и решительно вырвалась наружу: Валя наклонился к члену, взял головку в рот и стал его сосать.

Веня, конечно, понял, что происходит, но не противился, чтобы не мешать процессу, он даже приглушённо застонал, давая понять партнёру, как ему это приятно.

А Валя тем временем вошёл во вкус, он делал это впервые в жизни, получал от этого сильное наслаждение и сосал всё сильнее и сильнее, еле слышно причмокивая, заглатывая член всё глубже и глубже, радуясь, что доставляет удовольствие другу. Вот он вынул член изо рта, полизал головку и, открыв рот, хотел вновь отправить туда пистон, но тот выстрелил первую порцию прямо ему в рот, от неожиданности Валя отпрянул, вторая порция попала на лицо, следующая в глаз, член выплёвывал порции семени прямо в лицо Вали, наконец сперма иссякла.

Он понял, что через несколько секунд член обмякнет и не следует терять время, он целиком заглотил его и стал сосать его ещё сильнее, глотая эякулят, который показался ему вкуснее своего, нос его упёрся в Венины яйца, туда же стекала с лица сперма, он сжал бёдра и наконец получил долгожданный оргазм.

В конце концов всё успокоилось, Валя вытер лицо полотенцем, потом обтёр гениталии любовника и произнёс:

— Здорово, да?

— Да, классно! – промычал Веня. – Просто сказка.

— Тебе правда понравилось? – задал он глупый вопрос.

— Никогда ещё не испытывал такого кайфа, мне ведь первый раз делают минет.

— И я тоже первый раз в жизни сосал член, не знал, что это так приятно, прямо райское наслаждение.

Вениамин повернулся набок и вскоре уснул, Валя спустил брюки, панталоны и протёр свои гениталии от спермы, нельзя было марать нижнее бельё, их должно хватить хотя бы на четыре дня. Он покинул купе, посмотрел за «Титаном», сколько в нём кипятка, какова температура, думал о случившемся.

«Вот я стала настоящей женщиной, у меня произошёл половой акт с мужчиной, пусть оральный, пусть первый в жизни, но, боже мой, какое это удовольствие делать минет, только ради этого можно жить. Теперь мы с ним сексуальные партнёры, любовники, и это должно нас сблизить ещё больше. Рассказать ли об этом маме? Как она к этому отнесётся?»

С такими мыслями Валя простоял у окна, вглядываясь в заснеженную сибирскую даль, где изредка мелькали далёкие огни одиноких деревень. Наконец он пошёл будить Веню, настало время его дежурства.

— Да-да, конечно, - засуетился Веня, вставая и одеваясь, ему было неловко, и он стеснялся смотреть напарнику в глаза.

Валя снял форменную куртку, повесил её и снял брюки, оставшись в чулках и панталонах, он принялся расправлять постель, Веня, впервые в жизни увидел вблизи то, что всегда скрывают под юбкой, прямо остолбенел и глядел на него вытаращив глаза. Столь эротическое зрелище настолько поразило его, что он возбудился, и член его не умещался в штанах. Он обнял товарища за плечи, поцеловал в шею и взмолился:

— Валюша, помоги мне ещё раз, ты так на меня возбуждающе действуешь, что я не в силах себя сдержать.

Тот повернулся к нему лицом, сел и с улыбкой попрекнул:

— Ух какой ты всё-таки ненасытный, так ты мне покоя не дашь.

— Ну, раз ты так соблазнителен, что остаётся делать? - Веня во все глаза пялился туда, где из панталон выглядывали ноги в чулках.

Валя не стал терять время даром, вынул член Вени из трусов и засунув себе в рот принялся интенсивно его сосать, сопровождая это приглушёнными чмокающими и чавкающими звуками, Веня стоял, прислушиваясь, не хлопнет ли где дверь в вагоне. Наконец член разрядился, сливая своё содержимое Вале в рот, жадно глотавшему питательную сперму. Вот он вынул его, чмокнул прямо в головку, лизнул языком и скомандовал:

— Всё, на сегодня хватит, мой милый, иди работай, а я посплю.

Веня застегнул брюки и послушно удалился, пробормотав:

— Да-да, конечно, отдыхай, дорогой.

Валя укрылся одеялом, повернулся лицом к стене и заснул.

На протяжении всей поездки друзья каждую ночь удовлетворялись подобным образом, бывало, что и по два раза, это обеим им нравилось, Вениамину безумно нравилось кончать другу в рот, а Валя был в экстазе, когда жадно глотал сперму. Он быстро добился того, что Веня кончал в тот момент, когда кончал он сам, поэтому оргазм они испытывали одновременно.

Когда после поездки они расставались на остановке, Валя негромко, чтобы никто не слышал, попросил друга:

— Венечка, ты, пожалуйста, больше не занимайся этим, ладно. Потерпи две недели ради меня, а потом мы будем этим заниматься почаще.

— Ладно, - улыбнулся Веня, нежно, с любовью глядя ему в глаза.

По возвращению домой Валю ждал зимний пуховик бирюзового цвета с капюшоном, отороченного мехом, приобретённого заботливой мамой.

— Ну ка примерь, декабрь на носу, а тебе не в чем выйти.

— Ой, спасибо, мамочка, - Валя принялась за примерку, не скрывала радости, - а если не подойдёт?

— Ничего страшного, пойдём и обменяем. Во всяком случае теперь у тебя есть в чём появиться на людях.

Зная размеры своей дочери Дине Соломоновне было не трудно выбрать подходящий по размеру пуховик, он действительно был ей в пору. От восторга Валя обняла мать и поцеловала в щёку.

— Какая ты у меня заботливая, я тебя так люблю.

Назавтра Валя собралась идти за обувью, теперь у неё есть в чем выходить на улицу, но не было подходящей обуви. Надев мамины войлочные сапоги, облачившись в пуховик, надев на голову, связанный заботливыми руками мамы, шапочку с балаболками, надев на руки вязаные варежки, она отправилась в супермаркет.

Сердце, конечно, трепетало от волнения, всё-таки страх разоблачения ещё не ушёл окончательно, было опасение, что кто-нибудь покажет пальцем и крикнет; «Педик! Бейте его!», но стойкое желание адаптироваться в общество в женском образе было непреодолимо.

Перемерив несколько сапог, любуясь в зеркале своим изображением, она выбрала подходящую пару, оплатила покупку, не вызвав ни малейшего подозрения к себе и довольная отправилась домой, чтобы показать маме обновку.

Теперь она ежедневно выходила прогуливаться на улицу, не опасаясь пристальных взглядов, которые лишь возбуждали и вселяли уверенность в себе. Вскоре она без стеснения посещала отделы дамских штучек, смело вступая в беседы с продавщицами, её поражало обилие и разнообразие дамского белья.

«Какое восхитительное бельё у женщин, - думала она, выбирая себе комбидрезы, боди, корсеты, грации, - теперь только это буду носить, никаких штанов, брюк, пиджаков, только платья, юбки, чулки». Даже колготки она отвергала, потому что они не так эротичны, как чулки и препятствовали проникновению, она ликовала, ощущая себя женщиной, её походка стала грациозной и настолько женственной, что многие мужчины оборачивались на неё и провожали взглядом.

Только со временем до неё дошло, что на неё смотрели, как на чудо не потому, что парень выглядит как девушка, а потому что никто вокруг так не одевался, все женщины были в куртках, штанах, брюках, а если в юбках, то до колен или ниже, в толстых колготках или в лосинах. Ею просто любовались, как красивой дамой со стройными ножками, она по неволе притягивал взгляд и опасалась лишь, чтобы никто не задумал заигрывать или приставать.

По возвращению она делилась с матерью впечатлениями.

— Ну что ж, - сделала она резюме, - слишком уж шикарно одеваешься, как на свидание, вот и пялились на тебя, как на куклу. Оденься скромнее, и никто не будет на тебя обращать внимание.

— Ах, мамочка, - закатила она свои прелестные глазки полны восторга, - ну хочется же быть импозантной дамой, сводящей с ума встречных кавалеров.

— Успеется, - обнадёжила она дочь, - всё это впереди. Никуда это от тебя уже не денется.

К лету под воздействием гормональных препаратов у Вали исчезли волосы и грудь выросла до первого размера. Скрывать это скоро станет невозможно, хочется делать модельные женские причёски, поэтому пришлось уволиться.

Они стояли на автобусной остановке не в силах расстаться. Вене надо было ехать на автовокзал, потом до райцентра, Вале пешком несколько остановок. Они теперь не могли друг без друга и не хотели.

— Давай встретимся в субботу, - предложил Веня, страшась потерять сексуального партнёра, после всего ему никак не хотелось опять тайком ночью дрочить, опасаясь, что сестра или зять могут его застать за подобным занятием.

— Давай, - согласился Валя, - а что будем делать?

— Ну, посидим, поговорим, - неуверенно продолжил Веня, даже не представляя, что они будут делать, кроме секса, - сходим куда-нибудь.

— Где и когда встретимся?

— У меня автобус уходит в десять, значит часов в двенадцать в сквере возле вокзала пойдёт?

— Пойдёт, - согласился Валя, на том они и расстались.

Валя уже давно освоилась в своей новой ипостаси, порой целыми днями прогуливаясь по улицам города в платье или юбке, её женская душа ликовала от ощущения себя женщиной, она испытывал необъяснимый комфорт от надетого на неё дамского белья, которое было таким красивым, удобным, просто восхитительным. «Всё-таки, - думала она, - я намного красивее всех окружающих женщин, ах, какое это счастье быть женщиной», и эта мысль просто окрыляла Валю.

Она уже не завидовала окружающим женщинам, добровольно лишивших себя такого удовольствия, какое испытывала она. «Какие они все дуры, - размышлял он, - что они находят в этих штанах? Теплее в них что ли? Нет, плотные чулки намного теплее, тем более уже лето».

Проносив четверть века штаны, она могла сравнить, штаны и брюки бесспорно уступали в удобстве чулкам и панталонам, а уж в красоте и эротичности никакого сравнения и быть не может. Напрасно в своё время мужчины отказались от чулок и панталонов, уступив их женщинам, теперь, возможно, и жалеют, но назад вернуть уже вряд ли получится, даже если кто-либо и захочет.

Веня ещё загодя был на месте, времени ещё было много, он прогулялся несколько раз по скверу до заброшенного фонтана, потом сел на одну из скамеек и стал разглядывать прохожих. Погода была тёплая, солнечная, но в будний день желающих гулять по скверу было немного.

Он сидел, свесив руки между колен и смотрел в землю перед собой. Вдруг он увидел перед собой стройные женские ноги в зелёных туфельках на высоком каблуке, педикюр виднелся сквозь тоненькие капроновые чулочки, блестящих на ярком солнце.

— А вот и я, - послышалось.

Он медленно поднял глаза сначала на зелёного цвета плиссированную юбку, потом на белую блузку с кокетливо расстёгнутой верхней пуговицей, под которой просвечивал кружевной бюстгальтер, и наконец увидел прелестное женское лицо с выразительными глазками и с улыбающимися соблазнительными губками, с мочек ушей свисали красивые золотые серёжки.

— Что, не узнал? – она негромко засмеялась и её щёки покрылись румянцем.

Веня никогда не видел так близко таких красивых женщин, а тут она вдруг беседует с ним. Что ей надо от него? Он встал, что-то знакомое увидел на её прекрасном личике, кажется, они уже где-то встречались.

— Вы это мне? – в изумлении спросил он, уж не обозналась ли она.

— Тебе, Венечка, - она бы рассмеялась громко, но боялась, что голос её выдаст, поэтому говорила вполголоса, широко и мило улыбаясь, - договаривались же встретиться, или не рад?

— Простите, Вы от Вали, да? – выдавил он из себя, жутко смущаясь от пристального взгляда этих очаровательных глаз, в которых мелькали искорки озорства.

— Не, ну что ты, в самом деле? – тише произнесла она, слегка толкнув его ладошкой в грудь. – Я и есть Валя, только сейчас я не Валентин, а Валентина, ну, посмотри внимательно. Или не нравлюсь?

— Ты? – его удивлению не было предела, глаза раскрылись до неимоверных размеров, челюсть отвисла, он, не спеша и внимательно, осмотрел её с ног до головы и помотал головой. – Нет, этого не может быть.

— А вот и может, как видишь. Давай присядем.

Она присела, грациозно поправив юбку, согнула коленки, и, выгнув спинку, поставила сумочку на колени, Веня присел рядом, пытаясь собрать в кучу мысли и во все глаза рассматривая подругу, благоухающую французскими духами.

«Так это – Валька? – пытался он сообразить. – Ну кто ещё мог сюда прийти, кроме него, переоделся женщиной, накрасился. Но какая она красивая! Поразительно!» В штанах у него сразу набухло, пенис настойчиво рвался наружу, как будто тоже хотел глянуть, что за красавицу увидел хозяин.

— Пришёл на свидание с дамой, - упрекнула она, - а поцелуй, а цветы где?

— Ну...я же не знал, - промямлил он, не зная, что ответить, - ну, я сейчас, - и он стал озираться по сторонам в поисках цветочного ларька.

— Ладно, успеешь, - остановила она его, - так куда ты поведёшь свою даму?

Веня никогда не встречался с женщинами, не имел ни малейшего понятия, куда их можно водить и как с ними обходиться. Видя замешательство кавалера Валя решила помочь ему.

— Ну, может хотя бы прогуляемся немного, а потом решим.

— Ага, прогуляться, - робко возразил Вениамин, - ты всегда меня возбуждал, - он поправился, - возбуждала, а в таком виде...- он кивнул в её сторону, - у меня там всё мокро, вот-вот и я не сдержусь. Помоги разрядиться.

Он сказал это и оробел, а вдруг это всё-таки не Валька, так и по морде получить не долго, но она понимала состояние своего кавалера, он и без того был всегда озабочен, а теперь у него на уме ничего кроме секса и быть не может.

— Ну где тут можно уединиться? – стала она озираться по сторонам, изучая обстановку. Сама мысль сделать минет прямо тут, рискуя попасться кому-нибудь на глаза захватила её своей авантюрностью.

Она решительно встала и потянула кавалера за руку.

— Пошли куда-нибудь туда, - и она показала в сторону фонтана.

Взяв в одну руку сумочку, а другой взяв под руку Веню, она потащила его в конец сквера, где находился разрушенный фонтан. Там они присели на скамейку, со спины опасаться было нечего, а спереди могли появиться прохожие прогуливающиеся по тропинке.

— Снимай пиджак, - велела она другу, озираясь по сторонам, - положи его на колени и доставай свой пистончик.

Мараться в сперме у неё не было желания, она решила быстренько добиться семяизвержения у Вени, минуты для этого должно хватить. Всё было спокойно, можно было начинать.

— Смотри по сторонам, - скомандовала она, наклонилась и приступила к своему любимому занятию.

Ощущение возможной опасности сама по себе уже придавало пикантность происходящему, да ещё вид прелестной дамы, издающей рядом чавкающие звуки сделали своё дело.

Едва ли прошло более четверти минуты, как Валентина быстро проглотила содержимое ротовой полости, соснула головку члена и выпрямилась, оставив кавалера в покое. Она вновь осмотрелась вокруг и подумала: «Надо же, чуть ли не в центре города на свежем воздухе отсосала, и никто ничего не увидел. Как это интригует и возбуждает».

Валька вынула из сумочки зеркальце, придирчиво осмотрела своё прелестное личико, облизнулась, помадой подкрасила свои пухленькие губки, они встали и направились в сторону выхода, потом пошли по улице. Веня чувствовал себя счастливым, он шёл под руку с прелестной дамой, а встречные мужчины завидовали и удивлялись, что нашла эта красавица в таком уроде с угреватым лицом. Ей тоже было очень приятно ловить на себе вожделенные взгляды мужчин.

Веня всё-таки купил своей возлюбленной букет из роз, они походили по магазинам, поели мороженого, они гуляли до вечера, Валька, ничего не скрывая, подробно рассказала о себе, что она готовится к операции и вскоре станет настоящей женщиной. Веня слушал очень внимательно, немного робел и злился на себя, потому что не имел никакого понятия, куда всё-таки можно сводить даму.

Наконец он посмотрел на часы и огорчённо произнёс:

— Ехать пора, скоро автобус уходит.

— А зачем ты едешь? Сними номер в гостинице дней на пять, могли бы каждый день встречаться, - выдала она идею, которая не пришла в его голову.

«В самом деле, - вынужден был он согласиться, - столько времени на дорогу тратить, да и денег на гостиницу уйдёт столько же». Но вслух произнёс:

— Да паспорта я не взял.

— Не обязательно в гостиницу, - дала она другую мысль, - бери гостиницу в квартирах, там и документы не требуют, заплатил и живи, - и добавила, - могли бы там уединиться, миловаться и никто бы нам не мешал.

«Какая она у меня умная, - пронеслось в голове, - действительно, что я не догадался сам. И сексом могли заниматься весь день, а то и ночью». Он проводил Валентину до дома, прощаясь с ней до завтра, Веня крепко обнял возлюбленную, нежно, как умел, поцеловал в губки и с чувством прошептал:

— Я тебя люблю, милая моя Валенька, и хочу быть всегда с тобой.

Увидев на пороге Валентину с букетом в руках и с радостью на лице Дина Соломоновна поинтересовалась.

— Где ты пропадала? Да никак на свидании?

— Да, мама, на свидании.

Она разулась, обула тапочки и пошла ставить цветы в вазу.

— И кто же этот счастливчик?

— Ну кто-кто? Венечка, конечно, я тебе рассказывала о нём.

Мама всплеснула руками.

— Боже мой! Какой кошмар. Даже не помышляй, ты должна выйти замуж только за еврея, больше ни за кого. Ты же знаешь, что я не потерплю в своей семье иноверца, христианина или басурманина, только за еврея.

— Ну, не надо так, мамулечка. Он же любит меня, ты даже не представляешь, как он меня любит, - и она закатила глазки от восторга, - если надо, то сделаем из него еврея.

— Каким образом?

— Примет иудаизм, сделает обрезание, выучит иврит, будет ходить в синагогу, читать Тору и будет натуральным евреем.

— И ты сможешь его заставить? – искренне удивилась Дина Соломоновна.

— Мама, не переживай, он сделает всё, что я ему велю. Он такой послушный, такой добры, мягкий, станет тебе зятем и будет тебя любить и называть тебя мамой.

Она опешила и не знала, что возразить.

— А он хоть знает, что ты пока не женщина?

— Ну конечно же знает и всё равно любит меня несмотря ни на что. А потом мы удочерим маленькую девочку, и у тебя будет любимая внучка, которую назовём в твою честь Диной, а она будет называть тебя савта (бабушка).

— А как зовут твоего жениха? – уже миролюбиво поинтересовалась она.

— Вениамин.

— Беньямин, значит, Беня. Вполне еврейское имя. Родители у него не наших кровей?

— Не знаю, мама у него рано умерла, его сестра воспитывала.

Назавтра Дина Соломоновна проводила принарядившуюся дочь на свидание с возлюбленным, который ждал ей на том же месте в то же время с букетом цветов. Он издалека увидел ей стройную фигурку в облегающем платье до середины колена, сиреневого цвета и залюбовался её грациозной походкой. Она сильно выделялась среди окружающих женщин, потому что только она была в платье, в туфельках, и её точёные ножки в чулочках буквально завораживали мужчин, завидовавших тому, кому она позволяла себя любить.

«Как она прекрасна, - восхищался Веня, - неужели она – моя? Какое это счастье любить такую даму! – и сердце учащённо забилось в предвкушении счастья».

Сегодня он повёл её в парк, покатал на аттракционах, потом долго гуляли по набережной, на столиках пили кофе, лакомились мороженым, ближе к вечеру на такси он повёз её в квартиру, которую снял на пять дней.

Едва затворив за собой дверь, Веня налетел на Валю, не в силах сдержаться и стал её неумело раздевать, путаясь в дамском белье. Она высмеяла его неуклюжесть и повернулась к нему спиной.

— Расстегни молнию, - велела она.

Платье соскользнуло с плеч и упало на пол, она осталась лишь в лифчике, чулочках на поясе и панталонах, которые она сняла, пока Веня раздевался. Немного поласкав друг друга и достаточно возбудившись, Валя достала из сумочки смазку, густо намазала ею Венин пистон и, сев на него верхом, стала засовывать его в своё анальное отверстие.

С непривычки было очень больно, она, закусив губу, медленно и упорно запихивала его всё глубже и глубже, она мечтала об этом давно.

— Тебе больно, моя ненаглядная? – побеспокоился Веня, видя на её прелестном личике гримасу боли.

— Да, немного, - простонала она, - я ведь первый раз в попку. Но ты не переживай, она разработается и будет только приятно.

Она долго так сидела, привыкая к члену в попке, потом сделала несколько поступательных движений, и внутри забился пенис, наполняя кишку тёплым семенем.

Вскоре пенис обмяк, уменьшился, и кишка сама вытолкнула его из себя. Валька легла ничком, из ануса стало вытекать семя, Веня смочил полотенце водой из графина и принялся обтирать попку и промежность своей любимой от вытекавшей спермы. Потом он принялся ласкать и целовать её ягодицы, добрался до ануса и стал лизать его языкам, пытаясь засунуть его внутрь. «Ей даже жопу лизать приятно, оказывается, - отметил он про себя, - так и лизал бы всю жизнь.

Они лежали, обнявшись, и строили совместные планы на будущее, Валька лишь предлагала, а Веня соглашался со всем, что она предлагала, он был готов на всё ради своей возлюбленной. Он рукой нежно ласкал её яички и трогал её маленький сморщенный пистончик, совсем лишённые растительности.

Потом он ещё несколько раз в разных позах имел её анально, боясь сделать больно, она, как это делают все женщины во время соития, лишь издавала приглушённые стоны, выражающие сладострастие и высшую степень восторга, всё сильнее возбуждая партнёра.

Насладившись анальным сексом и немного устав, Валентина легла на своего партнёра головой к ногам и принялась страстно сосать головку его члена, ставшего таким родным и желанным, всё глубже засовывая член в своё горло, лизала и целовала его мошонку, перекатывая во рту его яички. Веня был просто без ума от такого вечера, - разменяв уже четвёртый десяток, он даже не целовал девушек, а о сексе лишь мечтал во время тайных мастурбаций, и вот он весь вечер принимает ласки красивейшей женщины.

Пенис стоял твёрдо, но не в силах был разрядиться, организм лишь усиленно вырабатывал семенную жидкость для следующего оргазма. Пытаясь усилить ощущения, он принялся с чувством ласкать и целовать промежности своей партнёрши, которые воспринимал не как мужские гениталии, а исключительно как половые органы любимой женщины, дороже которой у него никогда не было и никого уже не будет. Чулочки на её ножках, которые он гладил, лишь усиливали эффект близости с дамой, которая его удовлетворяла.

Наконец она добилась своего: член дёрнулся глубоко в горле, выстрелив порцию эякулята прямо в её желудок, в тот же момент и она разрядилась на живот своего возлюбленного. Сексуальное напряжение сошло на нет, Валя вынула изо рта член, ставший таким мягким и нежным, слизала сперму, измазавшую живот Вени. Своя сперма ей показалась не такой приятной, как у партнёра, видимо, это потому, что возбуждение уже сошло на нет, она прижалась к Вене, положив голову ему на грудь.

— Какой ты у меня хороший, добрый, ласковый, - ворковала она, водя пальчиком по его волосатой груди, - мне с тобой так хорошо и спокойно, ты такой сильный.

Такие речи, услышанные впервые в жизни, наполняли его сердце радостью и нежностью.

— Милая моя, единственная, - он целовал её плечи и шею, вспоминая слова нежности, которые только мог вспомнить, - я готов ради тебя на всё, ты судьба моя, ты моё счастье, я так благодарен судьбе за то, что соединил наши любящие сердца.

— А потом, после операции я поменяю документы, у меня будет другое имя, и мы с тобой поженимся, да?

— Да.

— По нашим, еврейским обычаям, да?

— Да. И какое у тебя будет имя?

— Ариэла. Тебе нравится это имя?

— Ариэла, - повторил Веня, - какое красивое имя. Я тебя так и буду называть, ладно?

— Хорошо. А то мама не даст согласия на наш брак, если ты не примешь нашу веру.

— Да, моё солнышко, моё счастье, ради тебя, Ариэла, я готов на всё. И даже больше.

— Но это не легко, надо выучить язык, знать Тору, - продолжала она просвещать Веню, - потом сделать гиюр.

— Я буду стараться, моя суженая, - заверил он её, - а что такое гиюр?

— Тебе потом расскажут, - успокоила его Ариэла.

Вечером она засобиралась было домой.

— Ой, как больно, - заплакала она вполне по-женски, - ты мне всю попку раздолбал, как я домой поеду?

— А ты оставайся у меня, а завтра поутру уедешь на такси.

Мама, конечно будет беспокоиться, но пришлось согласиться. Ариэла на ночь сняла с себя чулки, пажи, лифчик и даже парик, став похожей на Валентина. Ночью секс продолжился, «откуда только сила берётся у Вени, » - удивлялась она. Но ближе к утру их всё-таки разморило.

К обеду Веня имел огромное удовольствие видеть, как Валентин превращается в Ариэлу. Умывшись, она расположилась перед трельяжем с косметичкой в руках, в зеркале отражалось, как она чернила брови, наносила тени на веки, подводила глаза, клеила реснички, красила губы. В заключение надела парик и вновь превратилась в неотразимую Ариэлу, потом надела бюстгальтер, подложив под чашечки вкладыши. Веня отметил, что грудь у Ариэлы хоть небольшая, но есть. Как же он не ласкал их в купе проводников? Далее она надела пажики и стала аккуратно, опасаясь порвать капрон, натягивать чулочки и цеплять их клипсами.

Веня во все глаза таращился на эти завораживающие процедуры, он никогда до сих пор не видел, как одеваются дамы, это было так сексуально и грациозно, что он залюбовался. Потом она надела летние панталончики, и Веня помог своей любимой надеть платье.

Перед выходом был ещё «минет на посошок», и Веня пошёл провожать свою любимую.

В этот год у Вени всё было впервые в жизни: и минет, и секс, и поцелуй, и свидание с женщиной и увидеть, как преображается женщина.

Дина Соломоновна слышала, как процокали каблуки по крыльцу, Ариэла разулась на пороге, надела тапочки и прошла в комнату матери.

— Где ты пропадала, Валюша, - уставилась она на дочь, лицо которой сияло от счастья, - я так переживала за тебя.

— Ну что было переживать? – она обняла маму и чмокнула её в щёчку, - ты же знала, что я пошла на свидание со своим любимым и пожалуйста называй меня отныне Ариэлой.

— Ариэлой? – переспросила Дина Соломоновна. – Прекрасно, так ты у него ночевала? – задала она риторический вопрос. – Где?

— Он снял квартиру на несколько дней, и нам никто не мешал.

— И у вас было?..- сверлила она взглядом свою дочь.

— Ну, мам, не задавай глупых вопросов, - и брови её поднялись вверх, - мы с ним давно уже в отношениях. И что в этом особенного?

— И как это у тебя получается? – теперь брови поднялись вверх у Дины Соломоновны.

— Ну что ты, в самом деле? – засмущалась Ариэла, потупив очи, - как и у каждой женщины, когда у неё, например, месячные. Нам обоим было так хорошо.

Потом она закатила вверх свои прелестные глазки, захлопала пушистыми ресницами и с восторгом произнесла:

— Как это восхитительно принадлежать мужчине, целиком и полностью, страстно отдаваться и быть во власти любви. И так всю ночь.

Она вновь прижалась к матери и поцеловала её.

— Ну ты же знаешь, мама, ты сама – женщина, не станешь же препятствовать моему счастью? А он такой нежный, такой милый, добрый, ласковый и такой неистощимый.

Через несколько дней Веня переселился в дом к своей будущей жене. Дина Соломоновна не стала противиться, она, как мудрая женщина, прекрасно понимала, что это была её инициатива – сделать из сына дочь, её желание быстро воплотилось в жизнь и воплотилось как нельзя лучше. Теперь они жили вместе под одной крышей: она, дочь, пусть ещё не окончательно сформировавшаяся в дочь, и будущий зять-еврей.

Лицо зятя, безусловно, было некрасивым, к тому же ещё всё покрытое угрями. Но, красота мужчины, по мнению Дины Соломоновны, расположено не на лице, а угри вполне могут вывести в хорошем косметическом салоне. Пусть это стоит не дёшево и расположено в столице, но проблема вполне разрешима.

Зятя будущая тёща звала Беней, ей импонировало, что зять был предупредителен к ней, ловил каждое её слово, старался угодить, к её радости, называл её мамой, обращался на «Вы» и усиленно учил еврейские слова.

Жили молодые, естественно, в своей комнате, спали вместе и не только ночью, но, порой и днём, уединялись для занятий любовью. Беня, казалось, никогда не уставал, мог заниматься сексом в любое время, доводя жену до изнеможения. Её попку он быстро разработал, и Ариэла испытывала от анального секса огромное удовлетворение. Сперму мужа она приспособила для косметических целей, смешивала с кремами и мазями, которые использовала для масок, чтобы кожа была нежной и эластичной.

В поездку теперь она сама собирала будущего супруга. Видя, как они нежно и страстно прощаются при расставании и с каким восторгом Ариэла встречает возвратившегося Беню, Дина Соломоновна искренне радовалась счастью своей дочери и верила, что чувства у них серьёзные и навсегда.

В свой очередной отпуск Беня на накопленные деньги сумел подлечить свои угри в одной из ведущих косметических салонов столицы, и лицо его перестало быть омерзительно противным. Волосы Ариэлы отросли настолько, что позволяли делать всевозможные причёски, которые делали её сказочно красивой. Влюблённые посещали театры, рестораны, концерты, куда Ариэла надевала свои самые изысканные наряды и украшения, вызывая жгучую зависть окружающих дам и вожделенные взгляды кавалеров.

Вскоре пришёл вызов на операцию из одной клиники в Израиле.

Прошло два года. На улицах Хайфы часто можно было видеть бабушку прогуливающейся с внучкой, это были Дина Соломоновна и Дина Беньяминовна.