Комедия положений.

Всем давно и хорошо известен такой род комедии, когда герои попадают в абсурдные, нелепые, смешные ситуации, вызывающие смех зрителя. Его широко использовали в водевилях и комедиях. Не так давно и мне довелось узнать про нелепую ситуацию подобного рода, произошедшую в нашей повседневности.

В конце лета, почти полным составом, некая семья отправилась к родственникам, в глубинку, на свадьбу.

В машине за рулём был муж, Сашка, статный красавец двадцати пяти лет, рядом, на командирском месте, сидел его тесть, в качестве шерпа, крепкий мужчина немного за пятьдесят, а на заднем сиденье разместилась Таня, миловидная высокая, под стать мужу, Сашина жена, которая старше мужа на пять лет. У другого окна разместилась девица довольно вульгарного вида, с которой Танин младший брат Слава крутил дружбу без взаимных обязательств, и теперь сидел зажатым между ними. Из-за дороги с улучшенным покрытием, на которой Саша, жалея автомобиль, сильно не разгонялся, ехали долго, и потому все они переживали за то, успеют ли московские гости на церемонию бракосочетания Таниного и Славиного двоюродного брата. Опоздали, конечно, и прибыли только к началу торжества.

Свадебное застолье проходило в родной деревне Сашкиного тестя, и он тихо ностальгировал. Калужские пейзажи были красивы своей холмистостью, но скоро за окошком стемнело, и Саня сосредоточился на золотистых ободках своей рюмки. Водку он не любил, и пил неохотно, потому с облегчением воспринимал предложения жены потанцевать. Сашку забавляла ревностная реакция Славика на попытки мужчин в танцах клеить его подружку. А ещё, невольно сравнивая её со своей Таней, Сашка испытывал смутную ревность от невероятной схожести фигур и даже стрижек обеих женщин. Создавалось впечатление того, что Славе, в сексуальном смысле, нравилась его старшая сестра, и потому он подобрал для себя похожую на неё, с которой можно было бы, закрыв глаза, представлять другую девушку. От таких мыслей у Сашки аж штанина налилась дополнительной силой!

Веселились долго, но всему наступает перерыв до встречи завтра, в другом доме. Постепенно все гости разошлись по своим домам, прихватывая с собой на ночёвку кого-то из приезжих. От Сестры Сашкиного тестя поступило предложение отвести того, дозревшего, отдохнуть в родном доме. Ну, и его семью, разумеется.

Дом только снаружи выглядел большим, а на деле – две комнаты. Из мужчин в семье Таниной тётки был только её сын, который служил по контракту, где-то за пределами страны, а вот дочерей - сразу три, и все не замужем. Поэтому женщины заняли большую комнату, а мы, трое мужиков, ту, что поменьше, решив, что на одну-то ночь Сашу с женой можно и разлучить. Видимо по каким-то тайным договорённостям, Славина подружка попросилась спать во флигеле, застеклённом, и потому для лета тёплым, да и на улице весь день стояла жара и ночь обещала быть тёплой. Таня, не любившая жару, тут же сориентировавшись, тоже попросилась постелить ей во флигеле. Тётка смекнула, что это связано с любовными развлечениями и подмигнула племяннице, заставив Таню слега покраснеть, и тем полностью подтвердить свою догадку. Славина подружка поглядывала на часы, а после попросила Таню прикрыть её, мол, отошла, если что, а сама к утру вернётся. Мужу Таня сообщить место, где будет ночевать, не успела, сморенный усталостью от напряжённой дороги, Сашка уснул мгновенно, и она пожалела любимого, хотя идея провести с ним ночь любви практически на улице здорово распалила в ней желание. Было досадно, ведь всё так удачно складывалось! И Тане, оставшейся одной, на широкой постели из ящиков с вареньями, накрытых листом фанеры и застланным парой матрасов сделалось грустно, ведь не прогибающееся ложе просто идеально подходило для любовных игр!

Проспав всего час, Саня проснулся, услышав пьяный разговор про Славину спутницу между ним и отцом. Славка убеждал своего отца в том, что ещё в Москве договорился с девицей, и она примет их обоих. Тесть смущался, мол, неловко ему, старому, борозду...

— Батя! Какая там борозда! Это в ваши времена пахал пахарь одной лошадкой, а теперь пашут бригадами целые котлованы! Давай, пошли, ей не в первый раз!

— Не удобно как-то, она же твоя девушка!

— Никакая она не моя девушка! Просто попросил её со мной поехать, чтобы развлечься! Пошли.

Они ушли, и Саня отковенно позавидовал родственникам. Жена намекала ему, что была бы не против пошалить в гостях, но он незаметно перепил свою норму, а стоило ему чуть перепить, как приходило в состояние полной неподъёмности необходимое для этого, даже именем революции! Сашка, через приоткрытое окно, вскоре услышал ритмичные поскрипывания, доносившиеся от флигеля и позавидовал счастливчикам. Так, под ритмичные скрипы он и заснул.

Таня, мучимая желанием, долго не могла заснуть, в надежде, что Сашка проснётся и выйдет покурить, и, ожидая мужа, постепенно сняла с себя всё. Она слегка поигрывала пальчиками между ножек, и вскоре почувствовав себя более менее комфортно, прикрыла глаза. Танину дрёму разрушила скрипнувшая дверь. Окончательно проснувшись, она неожиданно, совсем рядом, услышала тихий голос брата:

— Мы пришли, как договривались.

Успев лишь испугаться, но не осознать что ему ответить, она ощутила то, как его ладонь сходу, пройдясь по бедру, двумя пальцами врезалась в мокрое тепло женского тела. От осознания ужаса его ошибки с дамой, и самой ситуации, аж горло перехватило, а низ неожиданно сделался похотливо мокрым. Брат, уже сбросив трусы, и безо всяких прелюдий навалился на неё. Ночь, как специально, была безлунной и надежда на то, что брат разглядит лицо, осознает свою ошибку и всё прекратится – растаяла, едва он ловко внедрил набалдашник своего достоинства. Таня ладошкой взялась, за ствол этого орудия, чтобы вытолкнуть из себя, но на мгновение замешкалась, поразившись ростом братика в этом месте. Это мгновение решило всё. Славка принялся ритмично работать, всё глубже вбиваясь в недра женщины, а Татьяна от ужаса и стыда закусила губу, чтобы не быть узнанной по голосу. Позор то какой, если брат узнает её! Подумав, что будучи пьяным Слава не сможет долго мучить её стыд, Таня решила просто потерпеть, ощущая этого монстра в себе, но мысли о том, что это её родной брат сейчас орудует в ней, внезапно вызвали прилив извращённой сладости. Она испытывала необычно приятные ощущения, гораздо более острые эмоции, не такие, как с мужем, но запрещала себе думать об этом, чтобы не сдаться окончательно, и, сдавшись, не отдаться брату самой. Сопротивление её продлилось не долго, и вскоре, сомлев, она уже сама двигалась тазом навстречу мужчине. Бедняжка, подхваченная инстинктом самки, уже не осознавала того, кто этот мужчина. Ей было хорошо с ним и хотелось ещё и ещё. И мужчина старался.

— Давай, я тебе сыночка заделаю – зашептал парень, плотнее вжимаясь лобком в лобок.

До Татьяны, не пришедшей в себя, не дошёл смысл сказанного, и потому она не противилась естественному завершению акта, а после было уже поздно. Ничего, подумала она, когда пришло осознание, сейчас он уйдёт, и я схожу к умывальнику.

Брат отдышался, и, медленно поднявшись на ноги, отошел в другой конец флигеля, закуривая. Таня облегчённо вздохнула. Весь низ гудел после визита длинномера. Она ощущала себя там полой трубой какой-то. И в растерянности даже не знала как ей вообще реагировать на столь неординарное происшествие. Но додумать она не успела. Над ней навис силуэт второго мужчины, взрослее первого, и напористей брата, который тут же стал ложиться на неё. По сопению она мгновенно узнала его и от ужаса едва не впала в обморок, и лишь безучастно ощущала вторжение нового партнёра. Ей не верилось, что такое может произойти безболезненно для неё. Сразу вспомнилось то, как спал однажды пьяный отец, и снилось ему что-то эротическое. Одеяло сползло. Тогда юная Таня никак не могла поверить своим глазам, и даже осторожно потрогала отца, убеждаясь в том, что «до колена» это не всегда метафора. Пропорциональной толщины чудо природы тогда поразило её. Только со своим мужем, много позже, она выяснила, что нормальные размеры мужского начала для подавляющего большинства мужчин это не те, что у её отца, и даже у её мужа, а значительно более скромные.

Боясь пикнуть, чтобы не быть узнанной, она терпела некоторую болезненность от распираемого тела, ощущая пульс партнёра, его подрагивания в то время, как он с короткими остановками протискивается, заставляя покидать воздух свободное пространство со специфическим звуком.

— Ох, и сладенькая у тебя пиздища! Хорошо же тебя разъебали! Как для меня приготовили! Но мой-то покруче! После него пиздень станет такой, что вообще только жеребцам на конюшне давать и мне! Никуда не отпущу! Буду сам тебя, как блядь, ебать, ебать и ебать! Каждый день!

И он начал осуществлять анонсированное. Ощущения оказались такими мощными, что Таня поплыла сознанием, и уже почти ничего не соображала, лёжа безвольной куклой, которой между ног всё вбивал и вбивал этот мужчина, ставший каким-то чужим, свою колбасину. Она переживала оргазмы, которые слились в один непрерывный. Мужчина что-то ещё шептал, но она уже не осознавала, да и не слышала из-за шума в ушах. Сколько времени это продлилось – она не знала. Мужчины раз за разом менялись, а после сделалось немыслимо душно, она постепенно перестала что-либо вообще чувствовать низом, и вновь душно. Проваливаясь в мрак она уже находилась в прострации. Очнувшись, Таня поняла, что на ней не грузный отец, а снова брат. После снова был отец, и она вновь провалилась в пучину, уже до утра.

Проснулась она укрытой байковым одеялом. Всё тело ныло, как сплошной синяк, ноги не хотели сходиться вместе. От обиды, от позора, Таня тихонько заплакала.

Светало. Сашка проснулся от скрипа кровати рядом – это Славка грузно сел, и растолкал уже уснувшего отца.

— Батя, слышь, ты только про ночь не треплись. Я сейчас сходил к Светке, покурить перед сном. Короче мы с тобой не в ту дырку сунулись, не к Светке.

— И что? – со сна тесть ещё не понимал хода мысли сына.

— А то, что не ту мы по ошибке ночью выебли!

— А кого? – до отца ещё не доходило.

— Таньку.

— Нашу Танечку? Мою кровиночку?

— Тише ты! Ну, да. Блин! Как я не почувствовал, что это не Светка!

— А что ж она-то не сказала ничего!

— А что она могла сказать? Славик, извини, но ты ебёшь меня, твою родную сестру, так что ли? Испугалась наверное, растерялась, а после видно решила потерпеть и забыть, как будто не было ничего. Она же поняла, что мы не к ней шли, что ошиблись, и видно решила, что пусть, мол, думают, что со Светкой потрахались, чем такой стыд переживать, с нами обсуждая.

Сашка лежал боясь пошевелиться. Такого он не ожидал. От услышанного, странным образом, как у извращенца какого, налилась его стать. Оставалось только скрыть это, повернувшись на бок и делать вид, что он ещё спит, и после, что ничего не слышал, Танюшке – делать вид, что ничего и не было, а родственникам, что они и не в курсе про свою ошибку. Собственно, так каждый из них и поступил.

Весь день Сашка старательно делал вид, что не замечает несколько изменённую походку жены. Хотя, ходили они мало, и больше сидели за столом второго дня свадьбы. Ему было хуже, чем остальным участникам произошедшего недоразумения – напиться он не мог, чтобы отвлечься от этих мыслей – вечером предстоял путь домой.

Таня с трудом переваривала произошедшее с ней на свадьбе. Противоречивые мысли угнетали её: такого по силе наслаждения от секса прежде она не переживала ни разу, и от этого хотелось провалиться сквозь землю от стыда за то, кем были авторы её наслаждения. Низ гудел и побаливал перетренированными мышцами. Она вновь и вновь вспоминала эпизодические моменты и со стыдом признавала, что они возбуждают желание повторить это. А после она выбрасывала из себя это воспоминание с лёгкой грустинкой, потому, что приключение оказалось забавным и прекрасным по остроте эмоций и ощущений, но в прошлое ушло безвозвратно.

Закончились каникулы, и вновь Таня вышла на работу в школе. За работой эмоции притупились. С братом она пересекалась в Москве пару раз. С огромным трудом ведя себя как прежде, сестра успокоила этим Славика, и только тогда у неё самой словно груз с плеч свалился, когда поняла, что брат поверил в то, что Таня не знает о том, с кем была ночью на свадьбе. Поняв, что с сестрой всё проскочило удачно, Славик расслабился, вновь сделавшись эдаким мачо. Балагурил, в возвратившейся к нему внутренней уверенности в себе. Отец, немыслимо стыдясь содеянного, под различными предлогами старался не встречаться с дочерью, видимо надеясь на то, что если Таня и узнала его, то со временем это забудется, и его проступок простится. Отношения в семье восстановились, и внешне всё выглядело как обычно. Таня с Сашей по выходным, как прежде, начали приезжать навестить отца и брата, который от очередной подружки вновь вернулся жить у отца. Но иногда у Сашки начинало бурчать ревностью, когда замечал то, как брат позволял себе поглядывать на сестру. Это были взгляды как на желанную женщину, воскрешающую в памяти то, как хороша она была в постели. При этом Слава испытывал столь очевидные новые приливы желания по отношению к сестре, что не заметить Сашке их было невозможно. С отцом происходило то же самое, только внешне он этих мыслей ни чем не выдавал, но выдавала наливающаяся при этом его мужская плоть. Таня всегда улавливала их потаённые мысли, которые выдавали взбугрившиеся штаны и брата и отца. Их откровенное вожделение, помимо воли, и в самой Тане вызывало сладостное воспоминание, переплавляющееся в сильнейшее возбуждение, растекающееся жаром под одеждой. Вновь и вновь возвращались вспоминания той ночи, и становилось немыслимо стыдно и неловко в такие моменты, за то, что эти мысли, такие грязные и запретные, заставляли её с готовностью раскрываться ноющим от желания лоном. Она опускала глазки и стыдливо краснела, делая вид, что ничего не происходит. Успокаивало Сашкину жену лишь то, что муж ничего не знает и не замечает. Сашка же постепенно приходил в себя. Стыдно ему было признаться жене, что знает про ту ночь, ведь тогда пришлось бы объясняться с женой, почему он ничего не предпринимает, и не устраивает скандал. Сашка старательно убеждал себя в том, что это была ошибка двух пьяных мужиков, за которую они и сами уже себя сто раз обругали, так нужно ли раздувать скандал, когда всё понемногу приходит в норму прежних отношений! Да и Таня, не рассказавшая ему про ночь на свадьбе, скорее всего не узнала партнёров, и не знает того, кем были два её насильника. И всё же ему было стыдно за своё бездействие. Особенно за то, что тогда, утром, едва мысленно представив себе картину их секса, он сам возбудился настолько, что мощно разрядился прямо в трусы, от воображаемого вида наслаждающейся Тани её братом, а затем и отцом.

Наступила зима. Иногда с облегчением, а иногда с непонятной грустинкой Таня вздыхала о том, что подобное приключение никогда не повторится. Иногда ей снились сны, в которых её снова и снова грубо, энергично берут отец и брат, и она упивается оргазмами. В том, что наяву такое не может повториться вновь, Таня была абсолютно убеждена чуть больше года, пока жизнь не убедила её в обратном. Но это уже другая история.