День с принцессой / Afternoon with a Princess by jack_straw ©

Камера никогда не лжет.

Я установил картину в рамку, и она заняла видное место в моей маленькой импровизированной галерее — участке одной стены в моей квартире, где я выставляю свои лучшие работы.

Это немного необычно для меня, так как я на самом деле не гламурный фотограф. Я фотожурналист по профессии и склонностям, хорошо снимаю важные материалы для газеты, гораздо лучше снимаю спортивные события.

Тем не менее, портрет всегда вызывает комментарии по нескольким причинам. Во-первых, это откровенный снимок женщины, молодой женщины ослепительной красоты с внушающим благоговейный трепет телом. Она высокая, наверное, шесть футов, с густыми рыжими волосами и идеально расположенными сиськами.

С другой стороны, это то, что на ней надето, или, точнее, что на ней не надето: бикини-топ и обтягивающие, низко посаженные брюки, и то и то белые как снег, с ниткой жемчуга на шее, причудливой оранжевой шляпой на голове и белыми "иди, трахни меня" каблуками (жаргонный термин для женских туфель на высоком каблуке, которые преувеличивают сексуальный образ).

Но главное — это взгляд. Женщина вызывающе наклонилась вперед на стуле, ее сверкающие глаза смотрят вдаль, на что-то справа от нее, и это глаза, которые притягивают зрителя как магнит, озорные глаза, которые прямо-таки кричат о жажде жизни и жажде... похоти.

Друзья видят фотографию, спрашивают меня об этом, а я просто понимающе улыбаюсь.

Видите ли, фотография — единственное доказательство, единственное воспоминание об одном из самых запоминающихся событий моей короткой жизни, которая длится уже 24 года. Это история о том, как я занимался любовью с богиней, принцессой, и да поможет мне Бог, все это правда.

Ее звали Сесилия, и я встретил ее в Париже одним теплым летним днем — на самом деле, это было поздним утром — в уличном кафе, и я должен поблагодарить за это свое природное любопытство и безграничную уверенность в себе.

Меня зовут Риз Мэтьюз, и я единственный ребенок профессионального полицейского и школьного учителя из Пенcаколы, штат Флорида.

Я ни в коем случае не был избалован, но, будучи единственным ребенком, я мог получить все, что хотел, при условии, что я хорошо себя вел, хорошо учился в школе и своевременно и эффективно выполнял свои домашние обязанности.

И то, чего я хотел с тех пор, как мне исполнилось 10 лет, — это фотоаппарат в моих руках и возможность фотографировать. Мне нравился экшн, и когда я поступил в старшую школу, папа начал позволять мне сопровождать его, когда он отправлялся расследовать места преступлений или несчастных случаев.

Излишне говорить, что я видел довольно ужасные вещи. Я думаю, что это был папин способ дать мне возможность увидеть самому — без необходимости читать мне лекции — о подводных камнях злоупотребления наркотиками и алкоголем.

Очень скоро я начал работать в местной газете и быстро заработал репутацию парня, на которого можно было положиться, когда он снимал что угодно, где угодно и когда угодно, и возвращался с четкими, выразительными фотографиями.

Эта работа, наряду с работой на полставки в местном магазине фотоаппаратов, позволила мне заполучить в свои руки довольно сложное оборудование. Парень, на которого я работал, был старой закалки, и он настоял на том, чтобы я научился проявлять пленку, хотя цифровой век сделал пленку анахронизмом.

Когда я окончил среднюю школу, я получил стипендию от Университета Флориды и пошел работать в школьную газету, продолжая работать в нескольких газетах, а также в Ассошиэйтед Пресс.

Первые два лета я приезжал домой и стажировался в местной газете, но после первого курса решил присоединиться к одному из моих профессоров истории в трехнедельном турне по Европе.

Тема поездки была "По следам Наполеона", и идея состояла в том, чтобы мы погрузились в жизнь и времена Наполеона, включая остановки на Корсике и в Париже, а также посещение мест его самых знаменитых сражений.

Я немного увлекаюсь историей, но моей главной причиной поездки было просто то, что это была возможность посетить Европу по достаточно доступной цене.

Я действительно хотел поехать во Францию, больше, чем в любое другое место на маршруте. Моя мама родом из Луизианы, и во мне есть немного каджунской крови, недостаточно, чтобы хорошо говорить по-французски, но достаточно, чтобы я выглядела соответственно (каджуны — своеобразная по культуре и происхождению субэтническая группа французов, представленная преимущественно в южной части штата Луизиана, именуемой Акадиана, а также в прилегающих округах южного Техаса и Миссисипи).

Мы пробыли в Париже четыре дня, и последний день мы получили в наше полное распоряжение.

Я пил чашечку кофе в этом уличном кафе в паре кварталов от нашего отеля, когда увидел ее. Она оживленно разговаривала с мужчиной, о чем-то спорила, потом он встал и довольно сердито ушел.

Именно в тот момент, когда ее глаза следили за ним, я сделал снимок, и выражение ее глаз озадачило меня. В них было почти развлечение, которое совершенно не вязалось со сценой, свидетелем которой я только что стал.

Я сделал несколько кадров подряд, а затем услышал, как она сказала на идеальном английском: — ёбаный ублюдок.

Я не был уверен, кому она адресовала это замечание — ушедшему мужчине или мне. Я понял это, когда увидел, как она встала и подошла к моему столику.

— Ты! — воинственно сказала она, стоя надо мной. — Я не давала тебе разрешения фотографировать меня. Кем ты себя возомнил, блядь?

Кем бы она ни была, одно можно было сказать наверняка. Она была американкой, и вела себя как худший стереотипный американец, злой и высокомерный. Я не уверен, как она догадалась, что я тоже американец, но начала прямо с меня, как будто предполагала, что я понимаю язык.

На мгновение я потерял дар речи, не потому, что она пугала меня, а потому, что я был в полном восторге от красоты этой женщины.

Как я уже сказал, она была высокой, хорошо сложенной, со здоровыми легкими, без видимых излишеств и очень привлекательной.

— Ну? — продолжила она. — Ты думаешь, что можешь засунуть язык во рту достаточно долго, чтобы ответить на простой вопрос? Ты говоришь по-английски?

— Извини, но я считаю, что это общественное место, и я имею право снимать все, что мне заблагорассудится, — сказал я, возвращаясь к реальности. — С чего ты взяла, что я тебя фотографировал? Я мог фотографировать твоего парня, насколько ты понимаешь.

— О? Тогда, я полагаю, это банан, который ты держишь в кармане, не так ли? — теперь она улыбалась, наверное, потому, что думала, что одержала верх.

— Вероятно, он не первый, который ты сегодня видела, не так ли? — – выстрелил в ответ я.

Я не самый большой парень в округе и не самый сильный, но у меня нет недостатка в уверенности, особенно перед лицом надменных сук, и у меня есть быстрый ум и ловкость в ответах.

Я был готов к новой словесной войне, восстановив равновесие. Но она удивила меня. Она внезапно начала смеяться.

— Хорошая идея, — сказала она. — Не возражаешь, если я присоединюсь к тебе? В наши дни у меня не так уж много шансов поговорить с американцем.

— С удовольствием, — сказал я, указывая на стул напротив меня. Она села, и официант быстро подошел и принял заказ на бокал вина, а я взял еще кофе с молоком.

— Итак, что такая прекрасная американская девушка, как ты, делает в трущобах Парижа? — спросил я с лукавой улыбкой.

— Я то, что ты мог бы назвать содержанкой, — ответила она с соблазнительной улыбкой, от которой у меня запульсировало в паху.

Оказалось, что Сесилия была настоящей бостонкой голубой крови, настолько близкой к королевской семье в Америке, насколько это вообще возможно. Она ходила в лучшую подготовительную школу Новой Англии, затем поступила в колледж в Рэдклиффе, где специализировалась на искусстве и изучала французский.

Она вышла замуж сразу после колледжа за парня из Гарварда из одной из "правильных" семей, но вскоре ей наскучил жесткий образ жизни, который пришел вместе с ним.

Все изменилось, когда она встретила богатого французского промышленника, клиента компании ее отца, который по уши влюбил ее в себя и, в свою очередь, был очарован ее красотой.

Он предложил поселить ее в квартире-студии в Париже и дать ей все необходимое для ее творчества, если она сбежит с ним и станет его любовницей.

Так она и сделала, и вот уже три года жила хорошей жизнью во Франции. Некоторые из ее работ были выставлены в нескольких художественных галереях, и она дополняла свой доход преподаванием английского языка детям некоторых друзей своего возлюбленного.

— Мои родители были потрясены, — сказала Сесилия. — Это был большой скандал в их круге общения. Ну и пошли они на хуй. Мой бывший был жабой. Я имею в виду, ради Бога, мы находимся в Южной части Тихого океана на курорте в наш медовый месяц, и он проводит большую часть времени по телефону, совершая сделки с акциями! Плюс, он был паршивым любовником.

Конечно, оборотной стороной было то, что Жак, ее "содержатель", был женат, и кроме Сесилии у него было еще несколько подруг.

— Это то, из-за чего мы ссорились некоторое время назад, — сказала она. — Он действительно хорошо ко мне относится, но я бы хотела от него немного большего, и меня расстраивает, что я всегда соревнуюсь с другими его подружками, а не с его женой.

Я просто сидел, сложа руки, и делал то, что у меня получается лучше всего, слушал и сопереживал. Она спросила меня, что я здесь делаю, я сказал ей, и вот тогда все приняло определенный оборот.

— Дай-ка я посмотрю, смогу ли я угадать, откуда ты, — сказала она, а затем, подумав несколько секунд, высказала свое предположение. — Я бы сказала, что ты из Джорджии или, может быть, из Теннесси...

— В первый раз ты была ближе, но ошиблась, — сказал я.

— Тогда ты, должно быть, из Флориды, — сказала она. — У тебя определенно южный акцент, но он не очень сильный.

— Очень хорошо, — сказал я и рассказал, откуда я родом и куда иду в школу.

— У меня острый слух к нюансам языка, особенно английского, — сказала она. — Это от изучения французского языка. Я очень талантливый лингвист.

— О, кунни лингвист, не так ли? — сказал я со смешком (игра слов – в оригинале cunning linguist — ловкий лингвист — cunnilingus).

— В свое время у меня было несколько куни, — сказала она, пристально глядя на меня. — И я готова поспорить, что ты сам довольно искусный куннилингвист.

— С кем-то вроде тебя я бы сделал все, что ты захочешь, — сказал я.

Разговор перешел в другое русло, когда Сесилия заговорила о французском языке, о том, как трудно было применить свои знания языка по школьному учебнику на повседневной практике. Но в разговоре чувствовалось скрытое вожделение, и ему не потребовалось много времени, чтобы всплыть на поверхность.

— Единственные фразы, которые я знаю по-французски, — это "laissez les bon temps rouler" (пусть идут хорошие времена) и "voulez-vous coucher avec moi, ce soir" (хочешь переспать со мной сегодня?), — сказал я.

Клянусь, я видел, как соски Сесилии напряглись, когда я это сказал, и вот тогда я начал немного нервничать. До этого момента я играл с ней. Я был расслаблен и весел, потому что знал, что у меня не было ни малейшего шанса добиться чего-либо с этой принцессой.

Но именно тогда до меня начало доходить, что, возможно, если бы я правильно разыграл свои карты, я мог бы просто отправиться в рай.

Оказывается, я уже выложил выигрышную комбинацию.

— А ты бы сделал это? — Тихо сказала Сесилия.

— Стал бы я что? — – спросил я.

— Переспать со мной, — ответила она. — Ты бы хотел трахнуть меня?

— Господи Иисусе, Сесилия, что это за глупый вопрос? — легкомысленно сказал я. — Мужчина должен быть педиком, или евнухом, или педиком-евнухом, чтобы не хотеть трахнуть тебя. Ты спрашиваешь меня серьезно? Если это так, то мы напрасно тратим время.

— Риз, мне скучно, и я не могу придумать лучшего способа провести жаркий день, чем трахаться с милым сексуальным мужчиной, милым сексуальным американским мужчиной, — сказала она. — Моя квартира находится примерно в 10 кварталах в ту сторону. Что насчет этого? Ты думаешь, что ты достаточно мужественен, чтобы доставить мне удовольствие?

— Милая, — сказал я, приблизив свое лицо прямо к ее лицу. — Может быть, я и не самая большая рыба в океане, но я знаю, как плавать с барракудами. Акулы, от которых я держусь подальше. Но я думаю, что ты просто барракуда — опасная, но не смертельная. Так что, если ты готова, тогда пошли. Но сначала...

И я потянулся к ее затылку, приблизил ее лицо к своему и поцеловал ее, сначала нежно, но со все возрастающим пылом. Я знал, что у меня будет только один шанс, и был готов ухватиться за это удовольствие обеими руками.

Сесилия жила на верхнем этаже старого дома с видом на пешеходную площадь. Если вы когда-нибудь видели оригинальный фильм "День шакала", рассказывающий о заговоре с целью убийства Де Голля, вы будете знать, на что было похоже ее жилище.

Там была большая открытая комната, которая была завалена разнообразными ее работами, а также разбросанными принадлежностями и прочим, и я должен сказать, что она была довольно хороша. Она казалась компетентной во многих вещах, но именно ее работа с углем была наиболее захватывающей.

У нее были рисунки углем практически всех мест Парижа, которые стоило нарисовать, а также натюрморты с портретами. Древесный уголь позволил ей передать нюансы тени и света, как это делает действительно хороший фотограф с черно-белой пленкой.

Я смог установить с ней контакт на этом уровне, и я мог сказать, что мое положение поднялось на несколько ступеней в ее оценке.

Спальня и ванная комната находились в одной части квартиры, а кухня — в другой. На самом деле дом был больше, чем казался, но из-за разбросанных повсюду вещей Сесилии он казался маленьким.

— Итак, на чем мы остановились? — Сказала Сесилия, бросая шляпу на стул и встряхивая своими густыми каштановыми локонами.

— Я полагаю, мы обсуждали "хочешь переспать со мной", — сказал я, пока сбрасывал жилет фотографа, который ношу везде, куда хожу на съемки.

— Да, я согласна, что на этом, — пробормотала она, и мы сошлись в середине комнаты.

Несмотря на то, что она была по крайней мере на три дюйма выше меня, я взял инициативу на себя. Я протянул руку, притянул ее лицо к своему и поцеловал. Я дал ей свою лучшую оценку, чувственно прижимаясь губами к ее губам — и Боже, какие у нее были губы! Я небрежно скользнул языком ей в рот, и мы томно сцепились.

Через пару минут Сесилия отстранилась с румянцем на лице и насмешливым выражением в глазах. Я не был уверен, в чем обычно заключалась ее игра, но у меня было подозрение, что она получала удовольствие, отбирая молодых американских парней вроде меня и играя доминирующую роль.

Ну, к черту это. Я не верю в доминирующую или подчиняющуюся роль в сексе, но, если дело дойдет до драки, я чертовски уверен, что не буду подчиняться ни одной женщине. Этого не произойдет.

— Ты очень, очень сексуальна, — прошептал я. — И ты знаешь это.

— Что я могу сказать? — сказала она. — Мне нравится секс, и я люблю приключения.

Я снова поцеловал ее и провел руками по ее чувственному телу. Я протянул руку, расстегнул ее топ и позволил ему упасть на пол. Кажется, я зашипел, когда впервые взглянул на обнаженную грудь Сесилии.

Они были круглыми и толстыми, но не чрезмерными, идеально сидели на ее груди, с пухлыми сосками, которые просили внимания. Я наполнил свои руки ее шарами, слегка лаская ее плоть и перекатывая ее соски между большим и указательным пальцами.

На этот раз настала ее очередь шипеть от нарастающего вожделения, и я быстро продолжил атаку, слегка наклонившись и захватив губами один из ее ярко-розовых кончиков. Я пососал и лизнул ее сосок, затем отпустил его и захватил другой.

Я был рад услышать низкий стон, вырвавшийся из ее рта, когда я сосал ее сиськи, небрежно проводя рукой между ее ног. Я чувствовал жар, поднимающийся под плотным хлопком ее штанов, и знал, что она созрела для траха.

Затем она подняла меня и начала раздевать, что почти не заняло времени. Все, что на мне было, — это шорты, футболка, сандалии и мои боксеры. Пока она раздевала меня, я расстегнул ее брюки и спустил их с ее ног.

Теперь мы с ума сходили по этому поводу. Я не трахался с конца школы, и я был возбужден, как козел с тремя членами, и я чувствовал ту же сильную похоть в Сесилии.

На ней были трусики-стринги, пропитанные ее соками, и они были пряными, как я быстро обнаружил, когда провел парой пальцев по ее слюнявой борозде.

Ее вульва была обрамлена хорошо подстриженным кустом цвета полированной бронзы, с четко очерченными половыми губами, которые с таким же успехом могли быть похожи на врата рая.

Я упал на колени и прижался лицом к ее промежности. Я вдохнул ее аромат за долю секунды до того, как нырнул языком в ее сливочный пирог. Сесилия обхватила меня левой ногой за плечо, подняла голову к потолку и завыла от безудержной страсти.

О, она сидела на пороховой бочке взрывоопасной похоти, и я умело работал губами и языком по всей ее бурлящей плоти, пока она двигала бедрами, пытаясь сохранить связь между моим ртом и ее киской.

Не потребовалось много времени, прежде чем я почувствовал, как ее тело сотрясается от довольно сильного оргазма. Я зажал рот на ее подергивающейся пизде и позволил ей оседлать ею мое лицо.

Когда она закончила, она посмотрела вниз и заметила, что я лениво поглаживаю свой член, готовя его к путешествию в нирвану.

— Молодец, — сказала она, поднимая меня с пола и ведя в свою спальню. У Сесилии была чувственная манера двигаться, как будто каждая часть ее тела находилась в постоянном движении. Она выглядела в форме, но ее тело было скорее гладким и стройным, чем мускулистым.

Я лег на ее неубранную кровать и просто посмотрел ей в глаза. На данный момент я был доволен тем, что позволил ей взять инициативу в свои руки, позволил ей показать мне ее штучки.

Она заползла на кровать с кошачьей грацией и устроилась у меня между ног. Она подняла мой пульсирующий фиолетовый стояк, слегка погладила его и тихо замурлыкала.

— О да, это очень мило, — сказала она, обращаясь как к моему члену, так и ко мне. — Как ты и сказал, не самый большой, но хороший, очень хороший.

По правде говоря, я никогда не выиграю конкурс на самый длинный член, но он довольно мясистый, и я знаю, как использовать его с максимальным эффектом.

Сесилия приблизила к нему свое лицо, провела языком снизу вверх, затем скользнула вверх по стволу, всегда вверх, пока не достигла макушки, которая была покрыта пленкой предварительной спермы. Я тяжело застонал, когда она медленно открыла рот и скользнула головкой по своим рубиново-красным губам.

Клянусь, мне потребовалось все мое самообладание, чтобы сдержать приливную волну спермы, которая поднялась на поверхность, когда она начала двигать ртом вверх и вниз по моему члену, а ее язык кружился при каждом погружении.

В свое время у меня было несколько великолепных минетов, но Сесилия превзошла их всех. Она взяла каждую частичку меня в свое горло и поднялась вверх, а затем снова опустилась вниз. Я слегка приподнял бедра вверх, чтобы удержать как можно больше своего воспаленного члена в горячих глубинах ее рта.

Я случайно посмотрел дальше того места, где ее рот был прикован к моему члену, и я увидел, что ее свободная рука — та, которая не поднимала мой член, — была под ее телом, доводя ее киску до исступления.

Тогда я понял, что пришло время взять ситуацию в свои руки. Я осторожно оторвал рот Сесилии от своего хуя, подтянул ее к кровати, перевернул на спину и встал на колени между ее ног, крепко сжимая хер в руке.

Пока я жив, я всегда буду помнить этот вид Сесилии, лежащей на спине, с вздымающейся грудью, раздвинутыми ногами и выражением желания на лице. Не имело значения, что я был для нее просто анонимной игрушкой для секса, которую она могла использовать в свое удовольствие, ребенком, которого она подобрала в кафе; я был нужен ей прямо тогда, и я это знал.

Я несколько раз просунул головку своего хуя между ее губками, заправляя насос, если хотите, и это вызвало стон Сесилии, который говорил о многом. Она была просто еще одной возбужденной женщиной, которой нужно было погладить свою пизду, а я был просто тем мужчиной, который мог это сделать.

— Выеби меня, Риз, — выдохнула она тогда. — Выеби меня жестко и заставь кончить.

— О, я намерен сделать именно это, — сказал я, затаив дыхание.

И я это сделал.

Я засунул головку своего хуя в одну из самых горячих, сочных пизденок, которые я когда-либо имел удовольствие трахать, и я вонзил его в ее дом с нежной властностью — жестко, но не грубо.

Как только я засунул весь свой хер в дымящуюся пизду Сесилии и стал устанавливать устойчивый ритм, она начала с вокала. Она стонала, она гудела, она ахала, она визжала, и она притянула меня к себе, обхватила ногами мою талию и двигала бедрами в такт с моими.

Я бы с удовольствием сказал, что продержался целую вечность, но на самом деле я думаю, что это было меньше пяти минут яростного траха. Но, черт возьми, что за пять минут это было!

Я кружил вокруг ее клитора столько раз, сколько мог, с каждым толчком, и я чувствовал, как ее потные сиськи трутся о мои потные соски, посылая ударные волны похоти одна за другой.

Я чувствовал, как она поднимается все выше и выше к одному из тех оргазмов, от которых дрожит каждая косточка в женском теле, и я чувствовал ржавый треск кипящей перегретой спермы.

— Унннннн, да! — завыла она. — Не сдерживайся, ничего не утаивай, детка. Еби меня, еби меня, еби, еби, еби меня!

И это было все, что она сказала. Когда все тело Сесилии забилось в конвульсиях, я почувствовал, как сперма вырывается из моей мошонки, когда я залил горячую пизду этой красавицы густым, кремовым потоком сдерживаемой спермы. Я чувствовал, как все мое тело вытекает через член в матку Сесилии.

Мы кряхтели, стонали, смеялись и вздыхали, когда волны оргазма захлестывали нас, пока, наконец, мы не насытились, наша похоть не иссякла — по крайней мере, на мгновение.

Наконец я скатился с тела Сесилии и поразился тому, как много спермы вытекло из ее расширенной вагины. Я лег на спину, и она повернулась ко мне лицом, ее волосы были взъерошены, глаза сверкали страстью.

— Ух ты! — хихикнула она. — Держу пари, ты делаешь девушек во Флориде очень счастливыми.

— У меня все в порядке, — невозмутимо ответил я. — Итак, позволь мне спросить тебя кое о чем. Ты часто этим занимаешься?

— Что часто делаешь? — спросила она. — Трахаюсь? Да. Я люблю трахаться.

— Нет, я имею в виду подбирать незнакомых мужчин, приводить их домой и позволять им трахать тебя, — сказала я. — Это кажется немного опасным, тебе не кажется?

— На самом деле, это не так, — сказала она, отбрасывая волосы назад. — У меня острый глаз на парней из американского колледжа, и я могу заметить их за милю. Я знаю, что они будут безопасны, и обычно они не заходят так далеко. Большинство из них кончают мне в рот, когда я делаю минет. Ты один из немногих, кому действительно удалось меня трахнуть.

— Что происходит с теми, кто кончает слишком рано? — спросил я, заинтригованный сложной личностью этой женщины.

— Обычно я отсылаю их подальше, — сказала она со смехом.

Затем она встала и вышла из спальни, пересекла студию и направилась на кухню. Я слышал, как она возилась там минуту или две, потом вернулась с разделочной доской, на которой были круг сыра, бутылка вина и два стакана.

Она налила немного вина в каждый бокал, нарезала несколько ломтиков сыра, мы сели на ее кровать и пообедали вином и сыром. Мы кормили друг друга ломтиками сыра и держали бокал вина друг друга, пока другой пил.

Это был хороший, твердый швейцарский сыр, а не та липкая штука, которую предпочитают французы, и вино было крепким красным.

После того, как мы покончили с сыром, Сесилия налила еще один бокал вина, и я откинулся на спинку стула, чтобы обдумать вопрос, который не давал мне покоя все это время. В конце концов я решил просто смириться с этим.

— А Жак знает, что ты подбираешь парней из колледжа, чтобы трахаться? — – спросил я. — То немногое, что я знаю о французских состоятельных людях, говорит о том, что ему, вероятно, это не понравилось бы. Я прав?

— О, я полагаю, он бы это пережил, — сказала она. — Но он был бы очень зол. Для него нормально иметь несколько любовниц, для него нормально передавать меня всем своим друзьям, пока он смотрит, но для меня иметь кого-то без него было бы ударом по его гордости.

— Тогда зачем так рисковать? — – сказал я.

К моему удивлению, на лице Сесилии появилось печальное, задумчивое выражение, которое совершенно не вязалось с блеском в ее глазах.

— Я не знаю, говорила ли я когда-нибудь кому-нибудь об этом, потому что я не уверена, что когда-либо действительно понимала, почему я это делаю, — сказала она. — Я думаю, что это то, что я могу сделать то, что я контролирую, что-то, где я диктую условия своих действий.

Она глубоко вздохнула, ее взгляд стал отсутствующим, и, клянусь, я видел, как ее глаза наполнились слезами.

— Всю свою жизнь я жила на условиях других, — продолжила она. — Я поехала в Рэдклифф, чтобы порадовать свою маму, потому что это была ее школа. Я вышла замуж за Фредерика, чтобы угодить своему отцу, потому что отец Рика был деловым партнером. Я думала, что побег с Жаком каким-то образом освободит меня, но он просто еще один мужчина, который командует в моей жизни. Мои отношения с ним определяются на его условиях, по его воле. Я вижу его, когда он хочет меня, а не когда я хочу его. Тем временем я отвернулась от своей семьи; они отреклись от меня. У меня все еще есть несколько друзей в Штатах, с которыми я поддерживаю связь, но я не видела никого из них с тех пор, как уехала. У меня здесь довольно много знакомых, но это все, что они есть — знакомые. Они все друзья Жака. Мне 29 лет, я никогда по-настоящему не была влюблена, у меня никогда не было мужчины, который по-настоящему заботился бы обо мне, ради меня, а не ради него. Я просто... такое чувство, что я зашла в тупик. Поэтому я подбираю парней из американского колледжа, чтобы они напоминали мне о том времени, когда у меня не было никаких забот в этом мире, когда моя жизнь принадлежала мне, а не кому-то другому. В этом есть какой-то смысл?

Она изо всех сил старалась сохранить свою властную осанку, но я видел, как пара одиноких слез скатилась по ее щекам. Мне, честно говоря, было ее жаль. Вот она, эта принцесса, так сказать, жила в своем маленьком замке совсем одна, с далеким любовником и без семьи.

Я думаю, она почувствовала мои чувства, потому что тогда она улыбнулась и позволила своим сентиментальным мыслям исчезнуть.

— Вот почему я погружаюсь в рисование, — сказала она. — Когда я пишу или рисую, я могу погрузиться в свое искусство. Это единственное, что действительно определяет меня, и без этого я бы пропала.

Послеполуденное солнце все еще стояло высоко в небе, так что я знал, что у нас еще много времени, прежде чем я должен буду вернуться в свой отель. У меня был ответ на мучившие меня вопросы о Сесилии, и я хотел, чтобы оставшееся время, проведенное вместе, было более игривым.

Поэтому я протянул руку, взял бутылку вина и внезапно плеснул немного на каждую из ее грудей.

Сесилия взвизгнула от удивления, визг превратился в мурлыканье, когда я быстро последовал за ней своим ртом. Я слизнул с ее сисек столько вина, сколько смог, а затем сделал это снова.

— Мммм, это чудесно, — тихо сказала она, когда я поднес ее плоть ко рту.

Я чувствовал, как мой хер растет не по дням, а по часам, тем более, когда рука Сесилии начала мягко поглаживать его, придавая ему необузданную твердость. Я провел языком вверх по ее шее к лицу, к губам, и мы снова поцеловались, медленно, но с затаенной страстью.

Когда она медленно вернула мне силы, я скользнул рукой в ее болотистый пирог и обнаружил ее раздутый клитор, торчащий из капюшона.

Сесилия посмотрела на меня с некоторой тоской, когда мы разорвали поцелуй.

— Риз? — тихо позвала она. — Займись со мной любовью, пожалуйста? Я могу трахаться в любое время, когда захочу, но у меня так давно не было мужчины, который занимался бы со мной любовью по-настоящему, что я почти забыла, каково это.

— Жак не занимается с тобой любовью? — спросил я, заинтригованный.

— Не совсем, — сказала она. — О, он хороший любовник, если говорить о технике, и он своим ртом может заставить меня кончать целыми ведрами. А еще у него довольно красивый хуй, но когда он начинает трахать меня, в нем не так много страсти. Все дело в его исполнении, и в этом нет особой любви. А еще есть вечеринки...

— Детка, если бы ты была моей женщиной, я бы любил тебя при каждом удобном случае, — сказал я голосом, полным эмоций. — Конечно, Сесилия, я займусь с тобой любовью. Я дам тебе то, что тебе нужно.

И с этими словами я перевернул ее на спину и набросился на ее тело. Мои губы нашли ее, и мы поцеловались с чем-то глубоким, чем-то животным. Мы соединялись на каком-то астральном плане, два корабля из совершенно разных портов столкнулись на один момент времени.

Пока мы целовались, я нежно гладил ее вульву, открывая ее складки и слегка поглаживая большим пальцем ее клитор. Мой твердый, как камень, пульсирующий хер оставлял следы предварительной спермы по всему ее бедру, но я не спешил. Если эта принцесса хотела, чтобы я любил ее, что ж, клянусь Богом, я собирался отдать ей все, что у меня было.

Я чувствовал, как ее дыхание участилось, когда ее возбуждение начало нарастать, и тогда она, казалось, пришла в себя, потому что в ее глазах появился действительно горячий взгляд, она перевернула меня на спину и оседлала мои бедра, крепко держа мой хуй у основания. Она поднесла головку моего хуя к своей слюнявой щели и скользнула своей вагиной на мой хуй одним восхитительным движением.

Мы оба застонали, а затем рассмеялись, когда она медленно начала двигать своим телом вверх и вниз, в то время как я медленно двигал бедрами вверх и вниз толчками, наполняя ее своим мясом.

Руки Сесилии сжимали бока моей груди, и они мягко, чувственно ласкали мою кожу, когда она откинула голову, и, откинув назад свои длинные каштановые локоны, озвучила свою нарастающую страсть.

В том, что она говорила, не было ничего вразумительного, только множество ворчаний, стонов, вздохов и визгов. Но я прекрасно понимал язык любви, на котором она говорила.

Ее пизда, как влажные бархатные тиски, массировала мой железный хуй, и сейчас она была в своей стихии. Я давал ей то, чего у нее давно не было — настоящую страсть, для нее, а не для мужчины, с которым она случайно оказалась вместе.

Я думаю, она так привыкла к обычному сексу, что, когда появился я с совершенно другим настроем, это что-то с ней сделало. И я мог видеть, как похоть, любовь — даже если это было только на мгновение — написаны на ее лице.

Как бы сильно я ни хотел оставаться в этом положении, мне нужно было держать себя в руках. Я хотел определить, как долго и когда я, наконец, достигну кульминации. Поэтому я перевернул ее, а затем поставил на колени, задрав ее задницу вверх.

Я опустился на колени позади Сесилии и подивился сердитой красной дыре, которая подмигнула мне, влажная и манящая. Я почувствовал, как по моему телу пробежал холодок, когда я увидел, как она смотрит на меня со страстью, запечатленной на ее прекрасном лице.

— Люби меня, Риз! — воскликнула она. — Люби меня хорошо и заставь меня что-то почувствовать.

Я собирался сделать это. Я устроился позади нее и снова ввел свой хер в ее пылающую щель. И теперь я начал трахать ее в жестком, ровном темпе, и я видел, как ее голова запрокидывается по мере того, как ее оргазм набирает оборот

Я наклонился и схватил ее правую грудь одной рукой, а другой скользнул вниз по животу к тому месту, где мы соединились. Я надавил указательным пальцем на ее толстый клитор, и когда я это сделал, весь ад вырвался на свободу.

Сесилия начала причитать и дрожать с головы до ног, а я просто продолжал, поглаживая ее клитор, пока оргазм сотрясал ее до глубины души. Мой член был бурлящим поршнем похоти, почти как если бы он был отделен от моего тела, как самостоятельное живое существо.

— Аййййййй! — завыла она. — К-к-к-к-ончаййй, ввввввв, меееенннняяяяя! Мне наааааддддоооо эээээттттттооооо!

Я был готов. Я убрал руку от ее сверхчувствительного клитора, сжал обеими руками ее идеальную попку и отдал ей все, что у меня еще оставалось. Пот лился с наших тел, когда я мчался к финишу, и я больше не мог сдерживаться.

Я издал задыхающийся крик, когда в последний раз наклонился вперед, а затем извергнул поток раскаленной добела спермы глубоко в спазмирующее влагалище Сесилии. Мы оба почти отчаянно закричали, освобождаясь, как будто не желали признавать приближающийся конец нашего танца любви.

Но, наконец, все закончилось, и мы оба повалились вперед на кровать, все еще соединенные, все еще тяжело дыша от пережитого оргазма. Наконец мой хер выскользнул из вагины Сесилии, и мы перекатились в позу ложки.

Я просто держал ее там долгое время, и я не знаю, может быть, она плакала. Но мы просто лежали, затерянные в нашем собственном послесвечении.

Через некоторое время она повернулась ко мне, и я увидел, что ее глаза действительно сияют, а щеки действительно мокрые.

— Жаль, что я не встретила кого-то вроде тебя восемь, девять лет назад, — тихо сказала она. — Прошло очень много времени с тех пор, как я испытывала что-то подобное.

— Ты всегда можешь вернуться со мной во Флориду, — сказал я, и, возможно, я даже имел это в виду.

Она тихо рассмеялась с оттенком грусти.

— Не искушай меня, — сказала она. — Нет, Риз, я не та женщина, которая тебе нужна. В конце концов я бы разбила тебе сердце, как разбила сердце Рика, как разбила сердце своим родителям. Я — проблема, и я не могу оставаться связанной. Мое пребывание здесь, в Париже, подходит к концу, и я, вероятно, вернусь в Штаты. Может быть, я попытаюсь наладить отношения со своими родителями, устроюсь в студии в Кембридже, Стокбридже или еще где-нибудь в этом роде. У меня накопился неплохой капитал, на который я могу жить, пока не встану на ноги.

— Сесилия, не выставляй себя напоказ, — сказал я. — Ты чертовски хорошая женщина, и когда-нибудь ты найдешь кого-то, кто не будет пытаться привязать тебя, а просто будет любить тебя. Если бы я был на пять лет старше, я бы попробовал. Но...

— Ты — нечто другое, — сказала она со смехом. — Что бы ни случилось, в моем сердце всегда будет место для тебя. Ты сделал то, что я не считала возможным. Ты снова заставил меня что-то почувствовать, и я всегда буду помнить тебя за это.

Затем мы встали, приняли душ и немного позабавились со съемной насадкой, которая, пожалуй, и есть весь душ, который у них там есть, затем я оделся, пока Сесилия натягивала небольшую сорочку. В этот момент она была так же сексуальна, как и весь день.

Затем она проводила меня до двери, тепло поцеловав на прощание. Я оглянулся в последний раз, прежде чем спуститься по лестнице, и могу поклясться, что видел, как она вытирала глаза.

Мы обменялись адресами и поддерживали слабый контакт. Примерно каждые три или четыре месяца я получаю от нее письмо, в котором она просто позволяет мне догнать ее, и я позволяю ей не отставать от меня. Я отправил ей копии некоторых моих лучших фотографий, и ей, похоже, нравится их получать.

Она действительно порвала с Жаком вскоре после моего отъезда и вернулась в Бостон. Ее семья приняла ее обратно, вроде как блудную дочь, и она устроилась на работу учителем рисования в колледж Бентли.

Она также сказала, что на самом деле встречается с парнем, профессором истории, и она думает, что это может стать серьезным. Я надеюсь, что это так. Она заслуживает того, чтобы быть счастливой.

Сесилия была одним из самых очаровательных людей, которых я когда-либо встречал, сложной женщиной, которой было бы трудно управлять, поэтому я надеюсь, что ее новый бойфренд знает, во что ввязывается.

Я? Я окончил университет и быстро устроился на работу в газету в Орландо. У меня есть постоянная девушка, действительно впервые, и мы начинаем говорить о совместном будущем.

Я не знаю, насколько изменилась моя жизнь из-за встречи с Сесилией. Я думаю, что в тот день я открыл в себе способность любить, способность, которой я, возможно, не обладал раньше, и это, безусловно, укрепило мое эго, когда я узнал, что могу не только угодить такой богине, как она, но и изменить весь ее взгляд на жизнь.

Однако, независимо от того, имело ли это какое-то серьезное значение, это был незабываемый опыт, возможно, лучший секс, который у меня когда-либо был до этого момента. Моя девушка, безусловно, извлекает выгоду из того, что я узнал в тот жаркий день.

В тот день я занимался любовью с принцессой, и у меня есть фотография, подтверждающая это.