Миссия вторая: Рейхстаг грохочет

Открытия

Ночь окутала лес и вершины скал. Даже летом воздух был прохладным с привкусом зимы, в долине Рейна стояла тишина. Неровные очертания сооружения на фоне ночи были прочерчены четкими линиями и квадратными фигурами в серебряном свете луны. Окна светились в темноте, как желтые глаза. Ворота освещались двумя прожекторами, вмонтированными в твердый камень и гудевшими в темноте.

Тишину нарушили приглушенные крики. Заурчал двигатель. Потом взревел. Затрещали выстрелы. Ворота скрипнули. Затем взорвались. Грузовик проскочил через сломанные бревна. Колеса завизжали, и фары пронзили темноту. Задняя часть грузовика представляла собой полосу живого пламени, тянувшуюся за ним, как хвост кометы.

— Остановите его! — проревел голос со стен. — Гончие! Выпустите гончих!

Стрекотали пулеметы. Люди выбежали из дверей вслед за горящим грузовиком. Трассирующие пули пронеслись в темноте, ударяя по тяжелому металлу машины. Грузовик покачнулся, подпрыгивая на узкой дороге, живой факел потрескивающего пламени жадно цеплялся за водительскую кабину.

В серой униформе, продолжая курить, Алистер Смит оглянулся в окно на удаляющиеся ворота.

Из дымящихся бревен на свет выдвинулась массивная фигура. Тяжелое пальто колыхалось вокруг лодыжек, затмевая бегавших вокруг него охранников. Его рот сверкнул серебристым оскалом в зловещем свете костра.

Алистер поморщился и вернулся к своей задаче — вести горящий грузовик по дороге. Он нажал на газ, подгоняя грузовик быстрее, пытаясь обогнать пылающий сзади ад.

Когда он добрался до бензобака...

Он схватил брусок с пассажирской стороны. Держа одну руку на руле, он наклонился и нажал на педаль газа. Затем, оглянувшись назад, точно рассчитав время, он внезапно распахнул дверь и прыгнул.

Алистер покатился по земле и, кряхтя от боли, скатился с дороги в кусты. Встал на колени и выглянул сквозь заросли, чтобы посмотреть, как грузовик проносится по дороге, и его фары светят в пустоту. Грузовик взревел, колеса бесполезно вращались, когда он взмыл над небытием, сорвавшись с края обрыва и упав в лес далеко внизу. Ударился о землю. Свет от его взрыва взметнулся в ночное небо и на мгновение осветил острую коническую форму елей.

Алистер тяжело выдохнул, пригибаясь, когда по дороге мимо него пронеслось несколько машин вслед за сорвавшимся грузовиком. Они затормозили на краю обрыва. Из своего укрытия Алистер видел, как люди выскакивают и собираются на краю обрыва.

Алистер вздохнул и оглянулся на дорогу. Назад, туда, где, поднимаясь из темноты, башни резко вырисовывались на фоне почти полной луны. Замок Хаммерштейн.

Покачав головой, Алистер Смит вытянул шею и стряхнул дым и сажу со своей украденной униформы. Он оглянулся вниз, на людей, бегущих за снаряжением для спуска по веревке, чтобы осмотреть место крушения. Повернувшись, он зашагал через темный лес. Вытащил свой телефон, слушая визг шин, мчащихся в темноте, когда он набирал номер. Прошло мгновение, и звон прекратился.

— Да? — протрещал старый, усталый голос на другом конце провода.

— Директор? — сказал Алистер. — Я хочу обратиться с просьбой.

Азартная игра

Скотч был на вкус как моча. В воздухе пахло дешевым табаком, и, честно говоря, обстановка была настолько безвкусной, что ее мог только улучшить только снос.

Одра Антуанетт была не из тех женщин, которых легко вывести из себя. Однажды она провела неделю, живя на чердаке, чтобы узнать цель, когда он неизбежно придет проверить свое подслушивающее оборудование. Но если ее контакт не появится в ближайшее время, она начнет все ломать.

В своем темном коктейльном платье, мерцающем так, словно оно было расшито бриллиантами, Одра повернулась на стуле и прислонилась спиной к барной стойке, неторопливо потягивая свой напиток. Поверх края стакана она окинула взглядом зал казино со всеми его мигающими огнями, оживленной беседой, общими горестями и криками об успехе. Долина Рейна была прекрасной землей, и Одра досадовала, что не может увидеть ее побольше.

Конечно, она могла бы это сделать, если бы могла больше наслаждаться своим отпуском. Но нет. Очевидно, G7 нуждалась в ней для выполнения миссии. И когда тайное подразделение НАТО призвало её, она ответила. Поэтому вместо отдыха она застряла в Рулленбурге, маленьком курортном городке, расположенном недалеко от могучей реки Рейн, сидя в казино, в то время как люди с большими деньгами и слишком малым здравым смыслом сами обедняли себя. Она вздохнула. Может быть, ей стоит заняться фрилансом. Бог знал, что есть достаточно людей, которые хотели бы нанять ее. Ее груди раздували платье, а упругая попка, подтянутая годами тренировок, благодарно натягивала ткань.

Она была красавицей, и знала это, и использовала это с превосходным эффектом.

И она часто пользовалась им в эти дни. G7 имела не слишком много агентов, но среди них Одра считалась одной из лучших. Хотя она умела обращаться с оружием и обольщать, одним из ее главных достоинств была сеть контактов, которую она имела по всему миру. Контакты, к которым она часто обращалась за помощью, чтобы выполнять работу, которую никто другой не мог выполнить. Совсем недавно она сорвала предложение продать сверхсекретные данные Пентагона тому, кто предложит самую высокую цену. Она слегка вздрогнула и нежно улыбнулась, вспомнив привязанность двух мужчин, участвовавших в этой миссии. Толстый, но опытный торговец оружием Рафаэль, чье прикосновение было восхитительно поучительным для ее собственного тела, и Алистер Смит, высокомерный и дерзкий, даже после того, как она накачала его наркотиками, связала его и выебала до сотрясения мозга в уплату за его помощь.

Она снова глотнула, чтобы скрыть гримасу. После этого она заслужила свой отпуск. Она наслаждалась привязанностью и вниманием одного из своих старых знакомых, богатого швейцарского банкира, которому нравилось ощущать женские ножки вокруг своей головы, пока он деликатно вылизывал ее. Она была близка к оргазму, когда позвонил Директор, и все еще чувствовала покалывающее разочарование от того, что свидание прервалось. Не говоря уже о том, что Директор был странно уклончив говоря об этой работе. Его нежелание могло означать что угодно, но она сомневалась, что это было хорошо. Просто поезжай в Рулленберг и встреться с контактным лицом, которое обрисует дальнейшие цели ее миссии. Она знала, что операции G7 были тайными, но, честно говоря, немного дополнительной информации не убило бы его.

Возможно.

— Ну, хорошо. Ик! Что такое милое создание, как ты, делает в одиночестве?

Одра медленно повернулась и увидела мужчину, погруженного в состояние глубокого опьянения. Его воротник расстегнут, пиджак испачкан тем, что, как она очень надеялась, было горчицей, но больше пахло мочой, он неопределенно улыбнулся в ее сторону. Одра холодно улыбнулась в ответ. — Просто выпиваю, — сказала она, демонстративно поднимая стакан.

— Нужна компания?

Она оглядела его с ног до головы. — Ни капельки.

Его ухмылка погасла. Скривив губы, он раздраженно пожал плечами и встал, оставив место рядом с ней, чтобы, пошатываясь, направиться к столам для игры в кости. Одра вздохнула, откидываясь назад. Она была не в настроении играть сегодня вечером. Она поставила свой напиток на подставку и сделала паузу.

Под ее стаканом лежал листок бумаги, Она оглядела комнату, но и пьяница, и любой другой, кто мог бы подсунуть его ей, исчезли. Одра осторожно вытащила записку и развернула ее.

Стол 3. Розовый галстук.

Одра скомкала бумагу и очень осторожно, как может только шпион, посмотрела, не глядя, на стол 3.

Там было несколько человек, но только один был в розово-красном галстуке. Он сидел во главе стола, откинувшись на спинку, держа перед собой несколько карточек в руках в кожаных перчатках. Он был среднего роста, хотя, может быть, немного острый под определенными углами, и его смазанные маслом волосы сзади, хотя и сильно устаревшие, подходили ему. Его резкие, самодовольные черты лица имели отчетливый вид прусского юнкера. Боже, этот придурок даже щеголял сверкающим моноклем на конце золотой цепочки.

— Граф Виктор фон Хаммерштейн.

Одра замерла. Ее взгляд скользнул к бармену.

— Ублюдок, — пробормотала она себе под нос.

Алистер Смит не улыбнулся сквозь свои фальшивые усы. Он был слишком хорош для этого. Но его глаза весело смеялись над ней и ее гневом, когда он послушно вытирал стакан.

— Прости, — пробормотал он. — Ничего не мог с собой поделать.

Одра нахмурилась и заглянула в свой стакан. — Если ты что-то подсунул в это...

— Слушай, за кого ты меня принимаешь?

— За мудака.

Он пожал широкими плечами.

— Достаточно справедливо. В любом случае, Виктор фон Хаммерштейн. Он владеет замком недалеко от собственно Рейна и имеет интересы в местных производственных компаниях вдоль долины. И в последнее время наблюдаются некоторые очень необычные приходы и уходы.

Ее глаза снова метнулись к графу. — Что ты имеешь в виду?

Алистер захлопнул крышку шейкера для коктейлей, его голос был едва слышен сквозь шакка-шакка, когда он гремел им.

— Полуночные визиты на персональной вертолетной площадке. Запас очень верных, очень вооруженных охранников всегда поблизости. И некоторые очень странные грузы, идущие прямо в его поместье.

— Я была в отпуске, — раздраженно заметила Одра.

— А как лучше провести его, как не в немецком замке?

Она усмехнулась. — Ты же мастер маскировки, не так ли? — сказала она. — Почему ты не прокрадываешься внутрь?

Несмотря на свое умение притворяться, Одра так же хорошо разбиралась в людях. И поэтому она уловила вспышку раздражения в изгибе его губ.

— Его люди... очень хороши. Мне удалось проскользнуть на отгрузку материалов, доставляемых в поместье, но меня заметили. Есть один, которого я бы поостерегся. Дико выглядящий мудак. Дубина. В замке его называют Псом.

— Кусается, не так ли?

— О да, — сказал Алистер с предельной серьезностью и кивнул. — Это он там.

Одра осторожно взглянула на мужчину, стоявшего за плечом Виктора фон Хаммерштейна. Она уставилась на того, кто, должно быть, был самым драчливым мужчиной, которого она когда-либо видела. Сложенный как кирпичный сортир, он буквально вырывался из тускло-серого плаща, который носил, все время нависая над своим хозяином в монокле. Глаза, глубоко посаженные на лице, в котором больше шрамов, чем плоти, медленно осматривали комнату с мрачной настороженностью.

— Он большой, — согласилась она, будучи экспертом по мужчинам, чья работа состоит в том, чтобы выглядеть большим и устрашающим. Она, несомненно, имела с такими достаточно дел.

— И его зубы покрыты металлическими колпачками, — сказал Алистер. — Он чуть не откусил мне плечо, когда поймал меня.

Одра снова посмотрела на массивные челюсти мужчины. Его губы шевельнулись, и она уловила сверкание. Она скорчила гримасу. Отлично. Психи.

— Так где же я появлюсь?

— Граф фон Хаммерштайн питает слабость к женщинам, — сказал Алистер.

— В прошлую нашу встречу ты сыграл довольно убедительно.

— Хм, — хмыкнул Алистер. — Да, хорошо. Но, боюсь, у меня не совсем подходящая система труб, чтобы продолжать этот фарс.

— Значит, я нужна тебе, как пизда на двух ногах? — резко сказала Одра. — Как лестно.

— К счастью, я точно знаю, что у тебя есть эти скрытые достоинства, — сказал Алистер. — Кроме всего прочего, он... своеобразный. Любит блондинок. Голубоглазых.

Одра застонала. — Он нацист, не так ли?

— Его родители были. Но я прошу здесь немного большего, чем просто о том, чтобы ты по-быстрому трахнула его в ванной. Виктор фон Хаммерштейн — в некотором роде любитель острых ощущений. Играет здесь каждую неделю и редко проигрывает. Он наслаждается вызовом и даже больше, любит побеждать.

Одра ухмыльнулась. — Ты шпионил за ним в спальне, не так ли? Научился каким-нибудь новым трюкам?

— Это что, предложение?

Она фыркнула. — Пожалуйста. Я вернула тебе долг. И ты даже не показал мне ничего нового. Честно говоря, я оскорблена.

— Хм. В следующий раз нужно сделать лучше. В любом случае, что мне нужно, чтобы ты сделала, так это заинтриговать его. По крайней мере, достаточно долго, чтобы он отвез тебя в свой замок. Он склонен делать это для женщин, которых находит забавными. Пока они ему не наскучат.

— И он их отпускает?

— О да, — мрачно сказал Алистер. — А потом, как раз перед тем, как они смогут покинуть Рулленбург, с ними со всеми происходят очень прискорбные несчастные случаи...

Одра резко оглянулась, но Алистер пристально смотрел на мужчину за покерным столом. Тогда она что-то увидела. Гнев, который более чем немного шокировал ее. Она немного выпрямилась в своем кресле.

— И сколько таких было? — выдохнула она.

Алистер пожал плечами.

— Кто знает? — сказал он. — Женщины поднимаются туда. Те, о ком мы знаем, спускаются обратно, прежде чем произойдут их маленькие... инциденты. Немецкие власти проверили это, но не нашли ничего серьезного. Он достаточно умен, чтобы каждый, кто попадает в его замок, не знал о "несчастном случае", пока не уедет оттуда.

Сердце Одры забилось немного быстрее при этих словах. Она пристальнее посмотрела на мужчину. Ее рука крепче сжала стакан, язык скользнул по рубиновым губам. Возбуждение разлилось глубоко в ее сердцевине дразнящим жаром. Жар, который она слишком хорошо знала. Трепет опасности. Погони.

— Итак, что мы знаем? Я имею в виду, кроме того факта, что он гондон.

— Семья фон Хаммерштайн была глубоко связана с нацистами и очень богата. Во время войны они занимались высокоразвитой промышленностью. Они были одними из тех, кто работал над ракетами V2. Но после Дня Д они увидели, в какую сторону дует ветер, и начали работать на союзников. Они оказывали им поддержку во время продвижения по Европе. Они укрыли несколько ученых во время войны и помогли переправить их в Штаты, когда дым утих. Как наши ракеты оказались на Луне? Ну, операция "Скрепка" во многом обязана им своим успехом. У нас нет ничего, кроме подозрений. Немецкие власти уже обследовали это место, но замок огромен. Согласно некоторым старым картам и чертежам, которые мне удалось раздобыть, под скалами могут быть даже туннели. Но у меня не было возможности проверить, есть ли они там до сих пор.

Одра задумчиво кивнула. В одиночку она должна была соблазнить врага с сомнительной лояльностью, который, если бы она ему наскучила, без колебаний приказал бы ее убить. И все, на что ей приходилось полагаться, это Алистер Смит, в лучшем случае сомнительный союзник. На самом деле единственное, что отделяет ее от ужасной смерти, это ее ум, ее красота и ее шпионское мастерство.

Дымчатая улыбка озарила ее губы. Трепет вызова пронзил ее насквозь. Она допила остатки скотча и поставила пустой стакан на стойку.

— Думаю, мне лучше приступить, — пробормотала она.

— Вот.

Алистер положил что-то на салфетку. Как можно небрежнее Одра откинулась назад и подняла его. Она взглянула на пару сережек с красным камнем, инкрустированным в центре.

— Драгоценности? Немного банально. Не говоря уже о безвкусице. — Она присмотрелась внимательнее. — Это даже не золото. Это крашеная медь.

— Радиопередатчик. У них в помещении есть скремблер, так что ничего более сложного делать нельзя. Постучи по красному камню, если тебе понадобится эвакуация, и он пошлет импульс, который я смогу принять. Тогда я посмотрю, что я могу сделать, чтобы вытащить тебя оттуда.

— Я думала, ты не сможешь туда проникнуть?

Тогда Алистер действительно улыбнулся ей.

— О, я всегда могу туда проникнуть. Проблема в том, чтобы оставаться незамеченным, вот в чем проблема. Но, если бы мне не нужно было беспокоиться о заложнице...

— О? — Одра размышляла, заменяя свои серьги тонкими передатчиками. — Не каждый день мужчина решается штурмовать замок, чтобы спасти свою принцессу.

— Что я могу сказать? Я замечательный человек.

Одра усмехнулась, но все еще чувствовала себя странно польщенной и, возможно, даже успокоенной, когда оттолкнулась от бара и неторопливо пересекла комнату. Уходя, она уже придумывала свое прикрытие. Может быть, американская наследница? Молодая и посещающая Европу на папины копейки. Ищет что-нибудь веселое и экзотическое. Она чуть не рассмеялась. Достаточно близко к истине.

Виктор фон Хаммерштейн не поднял глаз, когда она села напротив него. Неудивительно, ведь у него уже были две просто восхитительные рыжие головки, которые смеялись над каждым его словом, а также висели на его плечах. Что ж, подумала Одра. Мне придется это изменить. За столом играли в техасский холдем. Игра, с которой Одра была довольно хорошо знакома. Ее дед был заядлым игроком. Он утверждал, что выкупил себя во время депрессии, играя в карты. Дилер смотрел на нее, пока она не положила свои фишки, затем сдал ей.

Она сразу же стала предметом пристального изучения. Она сверкнула улыбкой, ее длинные ресницы прикрыли глаза, когда она постучала по столу. К ней послушно полетела карта.

— Хорошо, добавился еще один игрок? — сказал Виктор фон Хаммерштейн, вкрадчиво улыбаясь. — Еще один соперник против меня, Виктора фон Хаммерштейна? И такой прекрасный антураж, как хорошо. Не так ли, Блудхост?

Неуклюжий телохранитель хмыкнул.

— Почему бы и нет, спасибо, — сказала Одра, хлопая ресницами. — Вы очень добры. — Она протянула руку.

— Сильвия Веракрукс. Рада с вами познакомиться.

Он рассмеялся. Резкий, неприятный смех. Он откинулся на спинку стула и сцепил руки в перчатках перед собой. — Меня называли по-разному, фройляйн. Но никогда я не был добрым. Так вы хотите поиграть со мной в игру? Хорошо, мне уже наскучило брать деньги у этих добрых джентльменов. Такой восхитительный субъект, как вы, мог бы обеспечить достаточное развлечение. Но достаточно ли у вас их?

Она убрала руку. Опять грубо. Какой мудак.

— О да, — искренне сказала Одра. — Мой отец дал мне много денег на мою поездку.

— Наследница? Как интересно...

— Спасибо, — сказала Одра, улыбаясь рубиновыми губами, когда Виктор протянул ей блестящую карту. Она собрала их все, размахивая как веером перед своим лицом. — Мой отец — иммигрант в первом поколении из Германии. Я всегда хотела увидеть родину.

— Ха, — усмехнулся Виктор. — Вы видите пепелище своего дома. Труп, с ползающими на нем с мухами. Но, пожалуйста, скажите мне, фройляйн. Вы не возражаете, если я измерю вашу голову с помощью штангенциркуля?

Это немного сбило ее с толку.

— Эм... Я думаю, что нет. Но я бы предпочла поиграть.

— Хм. Жаль. Ладно. Раскрываемся, я думаю... — Хаммерштейн обнажил зубы в хищной ухмылке.

— Раскрываемся, для уверенности, — Его руки в перчатках разложили карты перед собой.

Когда Одра взглянула на свои карты, слова дедушки внезапно отозвались эхом в ее мыслях.

Страдающий манией величия, Одра, всегда идиот. Но он опасный идиот! Потому что у него есть власть. Мужчины любят власть. Все любят мужчин, которые используют власть! Он придурок, Одра. Законченный ублюдок, но он любит брать в плен. И ничто так не заводит его, как использование. Быть котом, писающим на мышь. Если представится такая возможность, страдающий манией величия пощадит тебя только для того, чтобы еще больше помучить, если ему это понравится. Торжествуя над тобой, но зная, что ты все еще борешься. Ничто не заставляет их флаг приспускаться быстрее, чем когда их добыча сдается. Это лишает их триумфа! Подари им их триумф, девочка. Заставь их наслаждаться этим! И они даже не подумают, что у тебя в ботинке нож, который только и ждет, чтобы отрезать им яйца!

Так учил ее дедушка. И пока она сидела там, напротив мужчины с жестокими глазами, в ее голове сформировался план. Рискованный, но он был лучший из всех. Одра улыбнулась, возбуждение свернулось в ней, как змея, ожидающая удара, и она начала играть.

Наблюдения

Алистер наблюдал за Одрой с другого конца комнаты. Он чувствовал напряжение. Необычное. Одра заслужила его уважение, несмотря на его опасения. Работа на Рынке показала это достаточно хорошо. Он улыбнулся в свои фальшивые усы, вспомнив, что последовало за этим. Как она разделась перед ним и уселась верхом на гостиничную кровать. Ее полные, чувствительные груди покачивались, когда она оседлала его. Ее губы, горячие, требовательные к его собственным. Алистер был не чужд похоти. Но это было еще не все. Его беспокоил тот факт, что лично он чувствовал напряжение.

Он не был до конца уверен, что с этим делать. Он привык к чувствам своих персонажей. Именно его внутренний, железный самоконтроль сделал его таким экспертом в маскировке. Способность не просто носить образ персонажа, но и накладывать на себя разные эмоции. Чтобы увидеть, что будет чувствовать персонаж, и выполнить это, фактически не позволяя этому повлиять на его основную личность.

Так почему же он сам был напряжен?

— Немного стерва, не так ли?

Он сделал паузу и взглянул на пьяного парня, сидевшего за стойкой бара. Это была горчица на его куртке?

Пожалуйста, пусть это будет горчица...

— Сэр? — сказал Алистер, возвращаясь к образу всегда отзывчивого бармена. Все любили с ними разговаривать. С помощью этого он получал много информации.

Мужчина пожал плечами. — Да. Но (ИК!)... Так оно и есть. Чертовы шлюхи. Всегда... шлюхи... — пробормотал мужчина, медленно опуская голову на грудь. Его голова снова вскинулась. — Суки!

Алистер улыбнулся, но его взгляд был жестким. Стекло, которое он протирал, заскрипело под тряпкой.

— Похоже, у тебя были какие-то проблемы сегодня вечером.

Пьяница усмехнулся. — Ну, думаю, у меня просто не хватило денег. Черт... Мррр... Но! У меня достаточно для этого.

Все еще улыбаясь, Алистер принял заказ. И когда он готовил напиток для мужчины, он положил туда маленькую таблетку. Он наблюдал, как игрок выпивает его до дна. А также наблюдал, как две минуты спустя пьяный позеленел и помчался в ванную.

Алистер пожал плечами другому мужчине за стойкой. — Некоторые мужчины просто не могут сдержать в себе свой алкоголь, — сказал он.

Мужчина хмыкнул и протянул ему стакан в знак приветствия. Алистер вернул его, затем снова переключил свое внимание на покерный стол Одры.

И увидел, как она проиграла.

На мгновение он перестал вытирать кружку. Затем он упорно продолжил, резко отскребая внутреннюю часть стекла. Чуть не сломав его, он наблюдал, как фон Хаммерштейн ухмыляется, его монокль поблескивает, когда он загребает все больше и больше покерных фишек Одры. Она хорошо постаралась, должен был признать Алистер. Выиграла несколько раз. Даже достала другого игрока, который скармливал ей фишки. Но, к своему большому потрясению и растущему ужасу, увидел, что ее куча неизбежно уменьшается.

Но только когда у нее не осталось фишек и она все же сыграла еще несколько раздач, он почувствовал настоящую тревогу.

Позвал мужчина, и Алистер повернулся, подавая ему пиво. Когда он обернулся, фон Хаммерштейн направлялся к двери, Блудхост следовал за ним, а Одра приближалась к бару.

— Что случилось? — тихо спросиал Алистер, когда Одра села.

Она откинула с лица прядь светлых волос. — Я проигралась.

— Я это видел

— Полностью проигралась, — сказала Одра и одарила его улыбкой. — Проиграла так ловко, что теперь я должна ему почти восемьдесят тысяч.

— Я слышал, что ты хорошо играешь в карты, — сказал Алистер, скрывая резкость в своем голосе.

Одра достала сигарету из золотого портсигара. Она зажгла одну, затянулась и выпустила тонкий язычок дыма. Она ухмыльнулась. — И ты не ослышался. Ты хоть представляешь, как трудно не только проиграть, но и хорошо проиграть?

Алистер замедлил уборку. — Ты намеренно проиграла?

— Да.

— Почему?

Одра ухмыльнулась. — Ты достаточно хорошо знаешь фон Хаммерштейна, не так ли? Этот человек — садист. Мегаломаньяк. Он не просто хочет секса. Он хочет побеждать. Доминировать над своими партнершами. Он хочет власти над ними. И вот, я отдала его себя. Сейчас, — сказала Одра, хлопая ресницами. — Теперь эта бедная американская наследница, без денег, в ужасных долгах, сделает все, чтобы расплатиться с ним. — Одра вытянула руки вперед, изрядно выпятив грудь из своего мерцающего платья. — Просто... все, что угодно.

Она ухмыльнулась и бросила на стойку черную карточку с гербом фон Хаммерштейна. — Например, провести уик-энд в его замке, терпя его разврат.

Алистер уставился на карточку, затем взглянул на нее. — Неплохо, — сказал он.

Одра усмехнулась. — Неплохо, если тебе чуть не откусил плечо громила Хаммерштейна. А я потрясающая.

Алистер рассмеялся. — Посмотрим, не так ли?

Одра сверкнула улыбкой и затушила сигарету в пепельнице. Она встала, повернулась и подмигнула ему через плечо. — Я полагаю, мы так и сделаем.

Вечерние наслаждения

Одра с улыбкой заперла дверь своего гостиничного номера. Она сбросила платье, обнажив кружевной лифчик и нижнее белье. Не в силах больше сдерживаться, она громко завизжала от восторга и бросилась на кровать, подпрыгивая на матрасе. Смеясь, она скрестила руки за головой и ухмыльнулась потолку.

Она не только завязалась с Виктором фон Хаммерштейном, но и обнаружила Алистера Смита. Она еще раз удовлетворенно покачнулась. Это показало бы ему, что она не просто пизда на ножках. Она ухмыльнулась, вспомнив выражение его удивления, заметное даже сквозь его маскировку. Она усмехнулась и постучала по серьгам, которые он ей подарил, слушая их серебряный звон.

О, она бы ему показала. Она еще покажет ему.

Звонок телефона отвлек ее. Сев, она сунула руку в карман и вытащила сотовый. Она поднесла его к уху. — Да?

— Ах, моя роза. Как хорошо этому старику еще раз услышать твой голос.

Ее брови удивленно взлетели вверх. — Рафаэль!

— Ты помнишь! — пропел в трубке голос старого араба. — Ах, как прекрасно, когда тебя вспоминают молодые, для которых жизнь и воспоминания — всего лишь мимолетные события. Но такая внезапность нимфетки — лишь часть очарования молодой женщины. И как хорошо я знаю ваши многочисленные достоинства.

Ее первоначальное удивление исчезло, Одра откинулась на кровать, улыбаясь, ее кровь потеплела от мужского голоса. События их последней встречи нахлынули на нее и то, как она наконец отдала свое тело в его руки. Его грубые, знающие руки. Ей нужна была его помощь, чтобы проникнуть на базар черного рынка, и у нее не было необходимых средств. Так что они придумали... обмен. Ее грудь покалывало при воспоминании о его прикосновениях. Его губы. Грузный пожилой мужчина взял ее на заднем дворе отеля, трахая ее с наслаждением. Которое, к своему удивлению, она разделила.

— Рафаэль, — сказала она, улыбаясь и лениво поглаживая рукой ложбинку на животе. — Это неожиданно.

— Ах, но почему это должно быть так, моя западная звезда? Конечно, ты ожидала внимания этого старика? Разве я не говорил, что мы еще поговорим?

— Хм. Ты говорил. Но я. ..

— Моя дорогая, — сказал он, упрекая ее. — Конечно же, ты не думала, что я забыл о нашем маленьком свидании? Ах, моя сладкая, ты ранишь этого старика. Как я мог забыть твою сливочную плоть под моими руками? Как ты восстала от моих поцелуев, и твоя мягкость затрепетала от моих прикосновений? Как твой нежный цветок расцвел вокруг моего мужского достоинства? Ах! Этот старик не мог забыть.

Одра гортанно рассмеялась. — Рафаэль, правда, — сказала она, скрестив ноги и потянув за бретельку лифчика, как за струну арфы. — Чего ты хотел?

— Зачем просто спрашивать, когда я снова увижу тебя, моя западная звезда. На море так одиноко без прикосновения прекрасной молодой женщины, которой можно наслаждаться.

— О, но, Рафаэль! — воскликнула Одра в притворном удивлении. — Я думала, что для этого у тебя была твоя жена.

— Ах, — простонал мужчина. — Ах, моя сладкая. Ты знаешь, как сильно я люблю свою жену. Как я обожаю ее обвисшие груди и горький язык. Ах, но человек может мечтать, не так ли? Он может мечтать о молодой женщине, которая так охотно выгибалась под ним, удовлетворенно вздыхая, когда он входил в нее.

— Ммм, — пробормотала Одра, ощупывая рельефный узор своего кружевного лифчика. — Полагаю, я могла бы пропустить это мимо ушей.

— И было бы намного прекраснее, моя роза пустыни, если бы ты снова упала мне на колени. Чувствовать тебя в своих руках еще одну ночь. Просто в качестве оплаты за оказанные простые услуги.

Одра улыбнулась, извилисто потягиваясь на кровати. Его голос, этот низкий, чувственный шепот, от которого у нее подкашивались колени от вспомнившегося удовольствия. — Оооо, мой Бык! Я бы с удовольствием нашла тебя и преклонила бы колени перед моим султаном. Но я сейчас на работе, Рафаэль, — продолжила она. — И я боюсь, что это было бы просто невозможно.

Его вздох был таким тяжелым от театрального отчаяния, что она чуть не рассмеялась. — Ах, как жаль, моя милая. Но такому прекрасному цветку должно быть позволено цвести в дикой природе. Да! Ибо дикая роза в сто раз чудеснее, чем культивируемая, такая стерильная и наполненная застывшей красотой. Ах, но когда дикий цветок достигнет своего истинного расцвета, тогда приходит время его пересадить. Чтобы уберечь его от безразличного, жестокого мира.

— И ты оставишь меня у себя, я полагаю? — сказала Одра, улыбаясь, проводя пальцем по трусикам, очерчивая щель на кружевной ткани. Рафаэль много раз предлагал ей выйти замуж, но она всегда отказывалась. — Держать меня в качестве своей красивой западной невесты? Чтобы я стояла перед тобой на коленях? Чтобы я сосала толстый хер старого быка, когда он захочет?

— Ах, моя дорогая. Иметь тебя в качестве моей жены было бы величайшей наградой этого старика. С такой милой фигуркой рядом со мной и между моих ног я мог бы состариться счастливым. Потому что женщине нужен мужчина, моя сладкая. И ни один мальчик никогда не станет настоящим мужем.

— А если я не хочу, чтобы ты женился на тебе, мой шейх? — Сказала Одра, обхватив ладонями грудь и втянув воздух, когда ее большой палец надавил на затвердевший сосок. — Если я слишком ценю свою свободу, чтобы ты скрывал меня под вуалью и держал, как какую-нибудь гаремную девчонку?

— Ах, почему же тогда этот старик должен убеждать тебя, — промурлыкал Рафаэль. — Чтобы показать тебе удовольствия, которых можно достичь умелыми руками специалиста. Вкус, который я дал тебе. Ах, но жизнь, полная таких наслаждений, ждет тебя, моя драгоценность, если ты откажешься от своих распутных привычек.

— О, — сказала Одра, сдвигаясь и еще больше выпячивая свою обширную грудь. — Но мне очень нравятся мои распутные манеры. Как бы ты убедил меня отказаться от них?

— Ах, моя сладкая. Чтобы запечатлеть тебя, я бы сосредоточился на твоих сладких грудях.

— О, – выдохнула Одра, теребя пальцами перед своего лифчика. — Ты бы сделал это сейчас?

— Ах, ну, конечно. Потому что твои груди — такие чудесные кусочки. Умоляющие о вкусе умелого языка. И поэтому я бы сначала снял твой лифчик, моя сладкая, чтобы лучше разглядеть сокровища, которые он хранит.

— Ммм... — Пряжка расстегнулась, и Одра стянула лифчик. Ее обнаженные груди поднимались и опускались, соски затвердели в теплом воздухе гостиничного номера. В Александрии в ту роковую ночь было жарко, единственный вентилятор работал под потолком, когда Рафаэль притянул ее к себе на большие колени. — А потом? — спросила она, обхватив свою мягкую грудь.

— Для тебя, моя роза? Я бы взял твой бутон между зубами. Ибо там такой цветок, как ты, самый нежный и нуждается в самом пристальном внимании.

— Не мог бы ты, — пробормотала Одра, задыхаясь, когда ущипнула свой затвердевший сосок, перекатывая его между пальцами, как это делали губы Рафаэля. Она прикусила нижнюю губу, ее сосок заныл. Тупая пульсация, растущая из ее сердцевины и увлажняющая ее киску. — А потом? Что бы ты тогда сделал?

— Ах, моя сладкая. Я бы позволил своим рукам задержаться на твоих формах. Ласкать тебя со всей нежностью человека, который знает красоту, как скульптор чувствует гладкость своего шедевра. Чувствовать твои нежные бедра. Твой стройный живот, снова прикоснуться к твоей нежной груди, где я бы получал такое удовольствие, и где наши дети так жадно сосали бы тебя.

Одра тихо застонала. Возбуждение ускорило ее кровь. Ее пальцы ущипнули и потерли нежный сосок, посылая удовольствие, потрескивающее сквозь нее. Она пошевелила бедрами, ощущая призрачные прикосновения мужчины на другом конце света. Воспоминание о грубых руках тучного пожилого мужчины.

— Оооо, Рафаэль. Конечно, ты бы не остановился на этом?

— Остановиться? Ах, моя дорогая, вот с чего я бы просто начал! Ибо твое тело — это сокровище наслаждений. Все, что я бы исследовал с величайшим удовольствием, — сказал он, и она отчетливо почувствовала запах его дыхания. Эта странная смесь табака, гашиша и рома. — Ах, и я бы рискнул спуститься, моя сладчайшая. Мои руки блуждают в твоем самом сладком месте, ожидая прикосновения старого быка. Да, это были бы просто закуски, ибо настоящий пир ждет тебя между ног, где твоя нежная женственность трепещет, ожидая, когда мужчина заявит на нее права.

Грудь Одры тяжело вздымалась. Ее бедра были скользкими от соков, когда она слушала почти гипнотическое мурлыканье голоса Рафаэля.

— Оооо, Рафаэль. И ты такой человек?

— Кто еще, моя сладкая? Моя нежная западная нимфа?

— Кто? — пробормотала Одра, ее рука соскользнула с трепещущей груди. Ее рука скользнула под трусики и погладила нежные складки. — Как бы ты воспринял меня, Рафаэль? Мой старый шейх?

Он усмехнулся, и от этого звука у нее заколотилось сердце. Ее тело покалывало. Было что-то такое греховное в том, чтобы представлять, как этот старый толстый мужчина ублажает ее. О том, чтобы взять ее и заявить на нее права. Ее бедра медленно двигались, качаясь навстречу ее собственному дразнящему пальцу.

— Моя дорогая, — пробормотал Рафаэль. — Я бы сначала прикоснулся к тебе, скользнув несколькими пальцами в твои изящные складки. Я бы позаботился о том, чтобы ты была готова к моей мужественности, чтобы за любой болью, которую ты испытаешь, последовали только удовольствия, равные которым можно было найти только на небесах.

— Ммм, — простонала Одра, покачивая бедрами, когда она скользнула сначала одним, затем двумя пальцами в свои теплые глубины, скользила своими смазанными пальцами внутрь и наружу. — Что тогда? Что бы ты сделал после того, как подготовил меня, мой красивый бык?

— Я бы хотел, чтобы ты забралась на меня, моя прелесть. Я бы крепко сжал твои бедра и медленно скользнул в тебя своим мужским капюшоном. Растягивая тебя этим старым бычьим хуем.

— Да? — Одра ахнула, погружая пальцы в свою мокрую пизду и вынимая их из нее. Раскачиваясь от своих прикосновений. Задыхаясь. Воображая, что это снова он внутри нее. Ебет ее, как он делал в той жаркой комнате в задней части бара. Его губы на ее губах. Его прикосновение было повелительным. Мощным. — Да? Затем?

— Затем? Ах, тогда я бы взял тебя, моя дорогая. Я бы покорил твою гибкую фигуру. Этот старый бык оседлал бы тебя, такую милую, нежную молодую женщину. Такую полную жизни. Так мучительно от удовольствия. Ах, как я мог бы остановиться? Как я мог что-то сделать, кроме как взять тебя. Покорить тебя.

— Да, — простонала Одра, быстрее двигая пальцами внутри себя и представляя себе крупного пожилого мужчину, его небритый подбородок, его сонные глаза, сверкающие огнем. Его вздымающийся огромный живот, когда он входил в нее.

— Да! Да!

— И я бы взял тебя. Принял бы тебя как свою собственную, когда ты будешь извиваться на моем хере. И я доведу тебя до таких высот, что ты будешь кричать мое имя.

— Рафаэль! — выдохнула она, напряжение нарастающего оргазма скручивалось в ней. Кровь горела желанием.

— Да, моя сладкая! Ах, а потом, потом, когда ты перенесешься в такие высоты, где твой голос возвысится и ты запоешь, как ангел, которым ты и являешься, я бы освободился. Я бы кончил в тебя, моя нежная драгоценность. Я бы заставил тебя узнать, кому ты принадлежишь.

— Ах! — Одра ахнула, дернувшись, когда ее палец вошел в нее. — Ах! Ах! Р-Рафаэль! Рафаээээль!

Она извивалась, кончая на кровать, промокая трусики и погружающиеся в пизду пальцы. Она вскрикнула, задыхаясь от удовольствия от своего освобождения. Ее тело вибрировало, как натянутый инструмент. Она ахнула, оседая на простыни, скрученные ее извивающимся, истощенным телом.

Издалека она услышала, как Рафаэль усмехнулся по телефонной линии.

— Ах, но с такими вещами придется подождать, моя сладкая. Я с нетерпением жду, когда мы встретимся. И я лично смогу выразить свою признательность за твою красоту.

Дрожь восторга пробежала по спине Одры. Она улыбнулась, паря в облаке блаженства, снова чувствуя себя прежней. — Ммм. О, Рафаэль, я думаю, что смогу найти лазейку. Но ты не хочешь, чтобы я была твоей западной невестой.

— Ах, моя дорогая. Я старый человек. Я знаю терпение. Я буду ждать, пока ты примешь правду.

Одра, задыхаясь, рассмеялась, но не могла отрицать, что ее сердце забилось быстрее от его высокомерных слов.

— Прощай, Рафаэль.

— Прощай, моя дикая роза. До встречи.

Она повесила трубку, захлопнула телефон и отбросила его в сторону. Раскинув руки, она лежала на мягкой кровати, уставившись в потолок, ее тело пульсировало от трепета оргазма.

Ее пальцы и кружевные трусики намокли от ее собственных соков. Она улыбнулась, ее мысли были далеко, когда она укладывалась спать.