Вольный пересказ фантастической повести Герберта Уэлса с эротическим уклоном

— 1-

Незнакомец появился в феврале, в ненастный холодный день. Бушевали ветер и вьюга, последняя в том году. Незнакомец был одет в длинное темно-коричневое пальто, широкополая шляпа была надвинута на самый лоб, по бокам из-под нее выглядывали густые седые бакенбарды. Нижнюю половину лица до самого носа закрывал широкий шерстяной шарф, а глаза были скрыты большими темными очками, В руке, обтянутой кожаной перчаткой, незнакомец нес небольшой дорожный саквояж.

Он вошел в трактир «Кучер и кони», еле передвигая ноги от холода и усталости.

— Огня! — крикнул он, стряхивая с себя снег. — Во имя человеколюбия! Комнату и огня!

Хозяйка трактира, миссис Холлс, пригласила незнакомца в приемную, чтобы договориться об условиях. Разговор был коротким — бросив на стол два соверена, незнакомец поселился в трактире. Миссис Холлс провела его в свободную комнату, незнакомец поставил на пол саквояж и, не раздеваясь, стоял у окна, пока хозяйка растапливала камин.

Когда дрова в камине разгорелись, миссис Холлс отправилась за бельем, чтобы приготовить незнакомцу постель. Она вернулась с простынями и наволочками и обнаружила, что незнакомца в комнате нет. Его пальто, шляпа и сапоги сушились возле камина, остальная одежда висела на спинке стула. Как и когда он вышел, Миссис Холлс не успела заметить. Она принялась застилать матрас простынями, при этом нагнулась, и вдруг ощутила, что сзади кто-то поднял подол ее платья. Что за шутки! Миссис Холлс обернулась, но позади себя никого не увидела. Тем временем ее панталоны сами начали покидать свое место, опускаясь на бедра. Страх, охвативший миссис Холлс, не давал ей крикнуть или позвать на помощь. И тут она почувствовала, что в ее вульву упирается половой член. Господи! Да что это? Мистика или галлюцинация? А член уже вошел в нее и начал быстро-быстро двигаться. Собственно, миссис Холлс почти не сопротивлялась этому, даже наоборот, начала помогать процессу, и была расстроена, что движения слишком быстро прекратились, оргазм не успел охватить ее...

Миссис Холлс была вдовою, и секс у нее случался весьма нерегулярно, поэтому каждого гостя она рассматривала с точки зрения потенциального любовника. Она толком не смогла оценить внешность нового постояльца, но, судя по всему, мужчина он вполне интересный и как партнер достойный, поэтому, едва он появился в трактире, миссис Холлс уже размышляла, удастся ли с ним переспать. А тут, вдруг... Вот ведь до чего могут довести эротические фантазии! Тактильная галлюцинация полового акта! Однако спущенные панталоны и сперма, стекающая по ногам — на самом деле реальны! Неужели в трактире завелось привидение? Быть может, это призрак ее покойного мужа? Или у нее полное нервное расстройство? Надо обратиться к доктору. Или исповедаться у викария.

Миссис Холлс привела себя в порядок и продолжила застилать постель для незнакомца. Интересно, где же он сам? И как бы он отреагировал, увидев ее с голой задницей и делающей характерные движения? На всякий случай миссис Холлс решила держать это происшествие в тайне. Мало ли, вдруг постоялец испугается, что в трактире есть призрак, и она потеряет выгодного клиента.

Закончив стелить постель, хозяйка отправилась на кухню приготовить незнакомцу ужин. Когда она принесла еду, тот уже находился в комнате. Когда и как он вернулся, миссис Холлс опять же не заметила. Увидев постояльца, женщина чуть не выронила поднос. Вся голова его была забинтована, из бинтов торчал только нос, розовый и лоснящийся. «Как же он будет есть? — подумала миссис Холлс. — Ведь и рот у него забинтован!»

— Поставьте поднос и уходите! — прикрыв ладонью то место, где должен быть рот, глухо проговорил незнакомец.

«Фу, какой! Даже спасибо не сказал! — обиделась миссис Холлс, ей так и не удалось удовлетворить свое любопытство. Но тут же она смягчилась. Бедняга, он, наверное, расшибся и у него изуродовано лицо. Ему делали операцию, а повязку еще не сняли.

Она повернулась, чтобы уйти, а незнакомец произнес вдогонку:

— И распорядитесь, чтобы со станции доставили мой багаж!

На следующий день в повозке незнакомцу привезли с железнодорожной станции его поклажу. В коробках и ящиках, заполненных соломой и опилками, находились всякие склянки с реактивами, химическая посуда, бутыли с разными жидкостями, спиртовки и разные другие принадлежности для научных опытов. А кроме того множество книг и толстые тетради с записями.

— Несите все в комнату, — велел незнакомец.

Возница и дворник занесли багаж, и постоялец тут же принялся его распаковывать, занимая весь стол химическими приборами и раскидывая по полу опилки, солому и обрывки упаковочной бумаги. Закончив с распаковкой, незнакомец тут же принялся за работу. Он по каплям переливал жидкости из одной пробирки в другую, добавлял порошки, подогревал на спиртовке, записывал что-то в журнал.

Новый обитатель городка, естественно, вызывал любопытство местного населения, однако любопытство это оставалось неудовлетворенным. Он ни с кем не общался, разве что давал некие указания миссис Холлс, в основном хозяйственного толка. Он не ходил в церковь, и вообще редко выходил из дому, лишь изредка совершал прогулки по вечерам, выбирая для моциона самые глухие безлюдные места. Его темные очки и забинтованное лицо под широкополой шляпой часто пугали в темноте редких прохожих. В его отсутствие миссис Холлс наводила порядок у него в номере, тайно надеясь на новую встречу с привидением. Но привидение больше не появлялось.

По большей части незнакомец вел себя как человек до крайности раздражительный, а порой у него случались припадки бешеной ярости, когда он швырял, бил и ломал все, что попадалось под руку. Он часто разговаривал вполголоса сам с собой, но миссис Холлс ничего не могла понять, хотя усердно подслушивала. Как-то она услышала сквозь закрытую дверь:

— Ничего не выйдет! Не выйдет! Триста тысяч, четыреста тысяч! Это необъятно! Обманут! Вся жизнь уйдет на это! Терпение! Легко сказать! Дурак, дурак!

Работал незнакомец чаще всего по ночам. Однажды около полуночи в его лампе кончился керосин.

— Хозяйка! — крикнул он, но никто не ответил. — Черт побери! Придется искать самому!

Милли, служанка миссис Холлс, проснулась от какого-то шума, словно где-то гремели железной посудой. Она поднялась с постели, зажгла свечу и вышла в коридор. Шум доносился из кладовой. «О, господи, наверное, крысы!» — подумала Милли, открывая дверь. Но крыс там не оказалось. Там вообще никого не было, только на полу валялся медный таз. Милли поставила подсвечник и нагнулась, чтобы поднять таз и положить его на место. Тут она почувствовала, что кто-то закинул ей на спину подол ночной рубашки, а между своих ног она ощутила теплый твердый предмет. Милли поняла, что ее сейчас изнасилуют, только непонятно кто, ведь кроме нее в кладовке никого нет. Она хотела закричать, но не смогла, поскольку ей зажали рот. Когда же член вошел в нее, она подумала, что кричать уже не имеет смысла...

Свеча погасла, словно кто-то задул ее, а когда половое сношение было завершено, чьи-то руки вытолкали ее за дверь. Милли стояла в коридоре, прислонившись к стене, все еще ошарашенная произошедшим, и тут разглядела во мраке, как подсвечник с потухшей свечой сам пролетел по воздуху на второй этаж и скрылся в комнате постояльца.

Утром Милли сообщила хозяйке:

— Миссис Холлс, у нас в трактире завелось привидение!

— Что ты говоришь!

— Да. Оно живет в комнате нашего гостя. И вчера ночью оно меня изнасиловало!

— Как?! И тебя тоже?

Миссис Холлс зажала себе рот ладонью, поняв, что проговорилось.

— А что, и еще кого-то?

— Не знаю. Возможно. Только об этом никому ни слова! Поняла?

— Да.

С течением времени интерес и любопытство жителей городка к странному гостю сменялись неприязнью. За спиной миссис Холлс упорно распространялся слух, что это преступник, который скрывается от правосудия и старается с помощью своего маскарада сбить с толку полицию. Миссис Холлс уже и сама была бы не прочь избавиться от одиозного квартиранта, только пока она не знала, как это сделать поделикатнее. Ее раздражение накапливалось и выплеснулось в скандал, когда она напомнила незнакомцу, что он уже месяц не платит по счетам.

Дочь викария Бантинга любила перед сном заниматься мастурбацией. Когда сам викарий и его супруга укладывались спать, она гасила свет в своей комнате и с упоением предавалась рукоблудию. Вот и теперь, задув свечу, она легла в постель, раздевшись догола, и первым делом потрогала пальцем сосок. Она еще не имела сношений с мужчинами и не сказать, чтобы ей очень хотелось замуж или просто вступить в порочную связь. О сексе она не мечтала, ей нравился сам процесс — ласкать свое тело и получать наслаждение, раздражая пальцами самые интимные места. Привычка эта появилась у нее с детских лет, и она просто не могла уснуть, не получив оргазма. Эмми понимала всю греховность этой привычки, но не пыталась от нее избавиться. Она свято берегла свою тайну и ни за что бы никому ее не открыла, даже на исповеди.

Эмми Бантинг взяла с письменного стола гусиное перышко и провела им по всему телу от подбородка до Венериного бугорка, потом обратно. И так несколько раз, пока томительное желание не возникло внизу живота. Внезапно она почувствовала словно дыхание возле своего уха, и как будто чьи-то губы коснулись ее шеи. Девушка вздрогнула и вдруг явно ощутила, что чужие пальцы провели по ее щеке. Испугавшись, Эмми вскочила с постели, прикрылась простыней и хотела позвать на помощь, но тут же подумала, что все это ей померещилось, и, успокоившись, легла в постель. Но от страха не могла какое-то время продолжать прелюдию со своим телом. Однако испуг вскоре прошел, девушка снова начала приводить себя в возбуждение, теребя пальцами сосок. И тут же вновь ощутила прикосновение чьих-то невидимых рук.

— Кто здесь? — испуганно вскрикнула она, оглядываясь по сторонам.

— Тихо! — из ниоткуда ответил ей голос. — Не пугайся. Я Святой Дух!

— Святой Дух? — повторила Эмми.

К ней снизошел Святой Дух как к Деве Марии! А ведь и впрямь, эта ночь была накануне Благовещения. Вот, значит, как! Она заслужила благодать своей непорочностью, и рукоблудие вовсе не является грехом, наоборот, своим усердием и благочестием, лаская тело без греховных мыслей, она привлекла к себе милость божию!

— Расслабься, — произнес голос. — Лежи тихо. Все будет хорошо.

Невидимые руки ласкали ее груди, невидимые губы целовали ее соски, невидимый язык проделал влажную дорожку от пупка до самой вульвы и проник туда, меж губок, лаская девственную вагину. И после этого она почувствовала, как на нее навалилось чье-то тело, в половые губки уперся твердый член, резкая боль, проникновение и фрикции, толчки, частые и резкие, распирающие стенки влагалища. Она не могла сдерживать стоны, совершая ответные движения, и закрыла глаза, ожидая кульминации.

Но кульминации она не дождалась. Всего пара минут — и размякающий член покинул ее лоно, а тело, навалившееся на нее, поднялось. Послышались шаги, открылась и закрылась дверь. Мокрое пятно на простыне от вытекающей из ее влагалища спермы — все, что осталось от таинственного святого духа.

Эта ночь была неспокойной не только для Эмми, но для самого викария и его супруги. Однако причиной тревоги стали вовсе не стоны, раздававшиеся из комнаты дочери. Миссис Бантинг внезапно проснулась с ощущением, что дверь их спальни хлопнула. Сначала она решила не будить мужа, и стала прислушиваться. Она явственно различила шлепанье босых ног; словно кто-то вышел из туалетной комнаты и направился по коридору к лестнице. Тогда она как можно осторожнее разбудила мистера Бантинга. Проснувшись и узнав, в чем дело, он решил не зажигать огня, но, надев очки, капот жены и сунув ноги в купальные туфли, вышел на площадку. Он явственно услышал возню в своем кабинете внизу, потом там кто-то громко чихнул.

Викарий вернулся в спальню, вооружился самым надежным оружием, какое нашлось, — кочергой и сошел с лестницы, стараясь не шуметь, следом за ним миссис Бантинг. Судя по звукам, какое-то движение происходило в кабинете: там что-то щелкнуло, и было слышно, как открылся ящик, зашуршали бумаги. Послышалось ругательство, вспыхнула спичка, и кабинет осветился желтым светом. Через приоткрытую дверь мистер Бантинг увидел письменный стол, выдвинутый ящик и свечу, горевшую на столе. Но вора не было видно. Викарий стоял в прихожей, не зная, что предпринять. Когда же супруги услышали звон монет, они поняли, что вор нашел деньги — два фунта и десять шиллингов, отложенные на хозяйство. Этот звон немедленно вывел мистера Бантинга из ступора. Крепко сжав в руке кочергу, он ворвался в кабинет; миссис Бантинг последовала за ним.

— Сдавайся! — яростно крикнул викарий и остановился, пораженный: в комнате никого не было.

И все же, вне всякого сомнения, минуту назад здесь кто-то был. Миссис Бантинг отдернула шторы, а мистер Бантинг, побуждаемый тем же чувством, заглянул под стол, осмотрел камин и пошарил в трубе кочергой. Миссис Бантинг перерыла корзину для бумаг, а мистер Бантинг открыл ящик с углем. Проделав все это, они в недоумении уставились друг на друга.

— Я готов поклясться! — воскликнул мистер Бантинг. — А свеча? Кто зажег свечу?

— А ящик! — добавила миссис Бантинг. — И куда подевались деньги?

Она поспешно пошла к дверям.

— В жизни своей ничего подобного...

В коридоре снова кто-то чихнул. Они выбежали туда, и увидели, что парадная дверь отворяется, и в слабом предутреннем свете мелькнула темная зелень сада. Но через дверь никто не вышел. Она открылась, а потом со стуком захлопнулась. Пламя свечи, которую несла миссис Бантинг, замигало и вспыхнуло ярче.

Утро застало викария и его жену в весьма странном наряде; они все еще сидели в нижнем этаже своего домика при ненужном уже свете догоравшей свечи и терялись в догадках.

— В жизни своей ничего подобного... — в двадцатый раз начал викарий.

— Дорогой мой, — прервала его миссис Бантинг, — Эмми проснулась. Пусть она ничего не знает, и пойдем, оденемся.

Миссис Холлс решила, что не подаст постояльцу завтрак, пока тот не уплатит по счету. Незнакомец до полудня оставался в своей комнате. Оттуда доносились проклятья, звон разбиваемой посуды, тяжелые и быстрые шаги по комнате. Наконец, он выглянул за дверь:

— Почему мне не несут завтрак?!

В трактире в этот час собралось много народу. Кто-то пошел позвать миссис Холлс. Она явилась, вытирая руки о фартук, и тут же бросилась в наступление:

— Вы не получите завтрака, пока не уплатите по счету!

— Я вам вчера говорил, что ожидаю перевод.

— А я не желаю знать ни о каких переводах, и завтрак вы не получите, пока по счету не уплачено!

Незнакомец грязно выругался.

— Легче, легче! — сказал кто-то из посетителей.

— Я вам сказал, — продолжал незнакомец, — что еще не получил перевода. Но у меня в кармане...

— Вчера вы говорили, что в кармане у вас ни пенни!

— А сейчас я нашел побольше.

— Хотела бы я знать, откуда у вас деньги! — не отступала миссис Холлс. — И прежде чем подавать вам счета, готовить завтрак или вообще что-либо делать для вас, я попрошу вас объяснить некоторые вещи, которых я не понимаю. И никто не понимает, но которые мы все хотим понять.

Незнакомец вдруг поднял руки, обтянутые перчатками, сжал кулаки, топнул ногой и крикнул:

— Вы не понимаете, кто я и чем занимаюсь?! Я покажу вам. Как бог свят, покажу!

При этих словах он приложил руку к лицу и сейчас же отнял ее. Посреди лица зияла пустая впадина.

— Держите, — он протянул что-то миссис Холлс.

Не сводя глаз с его преобразившегося лица, женщина машинально взяла протянутую ей вещь. Затем, рассмотрев это, она громко вскрикнула, уронила на пол и попятилась. По полу покатился нос — нос незнакомца, розовый, лоснящийся.

Затем он снял очки, и все вытаращили глаза от удивления. Он снял шляпу и стал яростно срывать бакенбарды и бинты. Они не сразу поддались его усилиям. Все замерли в ужасе.

— О господи! — вымолвил кто-то.

Наконец бинты были сорваны.

То, что предстало взорам присутствующих, превзошло ожидания. Ни ран, ни шрамов, ни уродства — ничего этого не было. Но не было решительно ничего! Пустой костюм. Ни головы, ни того, что внутри пиджака. В это время к трактиру подходила процессия во главе с городским судьей, рядом с ним викарий Бантинг, констебль и еще несколько человек. Им наперебой сообщали последние новости — кто-то кричал одно, другой — совсем другое.

— С головой он там или без головы, — сказал судья, — я должен его арестовать, и я это сделаю.

Первым в трактир вошел судья, за ним викарий и следом констебль. В полумраке гостиной они разглядели безголовую фигуру.

— Констебль, исполняйте свой долг!

Констебль достал наручники, в это время пиджак и рубашка полетели на пол, перед публикой стояли одни брюки, в которых была пустота.

— Хватайте скорее! — крикнул викарий. — Стоит ему раздеться совсем...

Тем временем брюки, расталкивая посетителей, кинулись вон из трактира. Кто-то подобрал их на улице, но незнакомца простыл и след.

Праздник Благовещения отмечался в городке с особым блеском. День выдался ясным и теплым, снег давно сошел, на газонах пробивалась зеленая травка. Повсюду раскинулись балаганы, лавки и тиры, на улицах толпилось множество праздного народа. Многие были удивлены, как по одной из улиц пронесся будто бы вихрь: у дам неожиданно задирались вверх юбки, они краснели от этого и еще оттого, что совсем рядом раздавались неприличные бранные слова.

На одной из лужаек, где несколько девушек играли в крокет, тоже, несмотря на отсутствие ветра, у всех по очереди задрались платья, а одна так и вовсе отбросила молоточек и с поднятым подолом повалилась на спину. С нее сами сползли панталоны, колени раздвинулись в стороны, обнажив весь срам, а половые губы разошлись, и вход во влагалище расширился, приняв округлую форму.

— О, боже! — крикнула девица. — Меня насилуют!

Но сверху не ней не было никого, зато малые губки периодически то углублялись внутрь, то раскрывались наружу. Подруги наблюдали за этим словно пораженные столбняком, боясь пошевелиться. Когда же большие половые губки девицы снова сомкнулись, из них на молодую травку потекла белесая жидкость...