«Что это с ней? – насторожились ипостаси. – Неужели решила взять реванш?»

— Слушаю вас, Людмила Сергеевна, - заглушая в себе паническое недоумение ипостасей, ровным голосом произнёс Борис Петрович.

Резкую перемену в поведении директрисы, он оправдывал непростым характером и требованием докладывать ей обо всём, что происходит в лагере.

— Если вы расстроились из-за убывшего Семёна, то я уже нашёл ему замену. – Это Ольга Ивановна Гржабовская, тренер по волейболу нашей заводской сборной.

Ковальчук смотрела на говорившего немигающим взглядом панночки из Гоголевского «Вия». От проснувшейся в ней холодной ярости даже в ушах шумело. Чувство уязвлённой гордости негодовало.

— Женской сборной, - уточнил Борис, думая, что его не совсем поняли.

В тёмно-синих, почти ультрамариновых зрачках начальницы появилось осмысленное выражение:

— Какая Гржабовская? Жена Анатолия Степановича?

— Ну да...

— Ольга?

Большаков кивнул: - Она самая. Приедет сразу после открытия...

— Ну. Гржаба! Ну, удружил! – миниатюрные кулачки Людмилы Сергеевны аж побелели. Она не могла больше сдерживаться. Но сорваться на крик не позволяло достоинство. Потому опустилась в кресло, прикрыла глаза, попыталась успокоиться. Месть, как известно, лучше подавать блюдом холодного приготовления.

Откинувшись прекрасной головкой на высокую спинку кожаного сиденья, медитировала, будто рассматривает расположенный перед ней занавес из глубоко-чёрного материала.

«Как она прекрасна в своём гневе! – дивился неподвижному изваянию Петрович. – И как, должно быть, зла в экстазе...»

«Не баба, а пизда с зубами, - смачно глотал слюну Борик – Представляю, как ЛС будет царапать спину шефа, подмахивая его прокачке»

«Ебать такую норовистую кобылку, мне ещё не приходилось», - «сказал» Я.

«И мне», - «сказал» Борик.

«И мне...» - не сдержался Петрович. На что третья и вторая ипостаси саркастически хмыкнули:

«Тоже мне – спец по пилоткам!»

«Вот увидите, как заставлю её стонать!» - уверял немного обиженный Петрович.

А Большаков смотрел на плотно сжатые губы сердитой фурии, домысливал, как те будут покорно раздвигаться, пропуская в глубину изумительной шейки сопливую залупу немытого с запахом мочи члена. Как обожмут двигающейся между ними ствол фаллоса, и будут смаковать, старательно обсасывать гуляющую во рту вафлю чужого хуя, при этом забавно втягивать припухлости персиковых щёчек... Как в нежное горлышко верной жены партийного боса польётся струя его Бориса Петровича семени... Как после этот минет с проглотом, будет немыслимо приятна доступность других стволов этой самоуверенной хорошенькой суки.

От этих фантазий, возбуждающих реплик ипостасей, «малыш» начал подниматься. Неторопливо, вальяжно, заинтересовано. Потянулся крупной залупой в сторону прикрытого футболкой пупка хозяина. Ткнулся в пояс шорт и замер изогнутым, словно крупный банан, в позе «всегда готов!»

Будь наш БП в комнате один, он бы поправил эту беспокоящую пах «конструкцию» быстрым движением кисти. Но решил, что не стоит. Напротив, в кресле полулежал объект вожделения, которому не помешает в очередной раз капнуть на женское восприятие размером и недвусмысленным намёком...

...

Успокоившись при «изучении» складки воображаемого занавеса, Людмила Сергеевна решила, что она восстановилась. Открыла посветлевшие очи... и, тут же зажмурилась. Перед ней было вчерашнее déjà vu - натянутые выпирающим бугром шорты

«Чёрт, знает, что! Повторный розыгрыш? Ну уж нет!»

Решительно встав, Людмила обогнула границу стола и оказалась рядом с паскудником. Со словами: «Что ты туда сегодня затолкал?», она задрала край футболки и решительным движение дёрнула на себя край парусиновых шорт.

Настолько сильно, что большая пуговица, крепящая верхнюю часть мини-штанов физрука, отлетела куда-то на пол. Шорты не слетели, но показали часть того, что было под ними. Это была малиновая залупа толстого хуя!

— О, боже! – отпрянула ЛС, - Простите, я думала там другое...

— Отчего же, можете смотреть... - Большаков не спеша поправлял футболку. - Думали муляж? Обижаете. Всё самое натуральное... Можете убедиться... Даже потрогать...

Теперь Ковальчук, не села, а упала в кожаное кресло, закрыла лицо руками:

— Я... Я... Мне очень неловко. Право, не знаю, что взбрело в голову... Думал, что вы пытаетесь меня разыграть. Что это у вас не настоящее.

— Не стоит так расстраиваться. Моего «малыша» не все женщины воспринимают всерьёз, пока не узнают поближе... Я могу к вам подойти?

— Нет, нет! Стойте там, где стояли... - изящные ручки упорхнули с покрасневшего лица, протестующе выставились в сторону Большакова. – Стойте, где стоите!

— Мне надо найти пуговицу, что вы оторвали. Она у вас под столом...

— Обойдётесь! Сама найду... Отдам... - короткие секунды паники завершилась возвращением самообладания. – Да. Найду и отдам. В конце концов – пришьёте новую.

Ковальчук проверила причёску, потрогала пальчиками височки, скользнули по скулам.

— Как вы меня напугали своим... сюрпризом. Нельзя же так. Опрометчиво...

«Она же тебя, шеф, ещё и обвиняет!» - удивился Петрович.

— Как вы этим манипулируете? – жест узкой ладони в воздухе помогал хозяйки кабинета высказать деликатную мысль более конкретно. - То ничего нет, а то, вдруг, такой... такой... прогресс...

— Всё естественно, - сказал Большаков, который уже заправил футболку в шорты и теперь стоял, защемив прореху пальцами правой руки, а пальцами левой, как бы непроизвольно, подпирал бугор «малыша». Чем приковал взгляд сконфуженной Людмилы Сергеевны.

— Вы очень красивая женщина, которую все хотят. И я – не исключение... - искуситель начал незаметно приближаться к той, что смотрела на его выпиравший скипетр не мигая. - Театр Любови, состоит из трёх актов: ожидания встречи, влюблённости и - самой любви. У меня с вами это соединилось воедино. Едва я вас увидел...

Совратитель уже обошёл стол и находился на расстоянии вытянутой руки.

— Вы так прекрасны, так притягательны... Если бы вы только намекнули...

— Нет, нет, НЕТ! – Людмила Сергеевна вскочила, с удивительной силой оттолкнула стену надвигающейся плоти, и выбежала из кабинета.

«Может догнать, извиниться?» - «предложил» Петрович.

«И дать вытереть о себя ноги?» - «фыркнул» Борик.

«Не следует бегать за женщиной. Надо идти ей навстречу и дать то, что она хочет. А хочет она нормального траха!» – «сказал» Я.

— Мосты для отступления сожжены. Единственный путь спасения – движение к пизде и заднице этой номенклатурной фифы! - выдал в пространство пустого кабинета сам Большаков.

«Да, шеф, иногда ты бываешь ещё тем засранцем!» – почти «удивился» Петрович.

— Бываю, когда мне что-то очень нужно, - парировал (опять же вслух), выпад первой ипостась Большаков.

На столе начальницы лежала большая канцелярская скрепка. «Засранец», прежде чем зафиксировал ею сползающие шорты, больно щёлкнул по головке «малыша». Тот сразу стал «пятиться».

У ножки кресла белела оторванная пуговица. Носком кроссовки БП толкнул её поглубже:

«Будет повод поискать совместно с хозяйкой... Поперёк этого кресла... Возле этих телефонов...»

Вернулся к стульям у стены. Ещё раз приструнил «малыша», стал ждать, когда ушедшие соберутся снова...

...

Людмила Сергеевна закрылась в конференц-зале, что был рядом с её кабинетом, забилась в дальнем ряду откидных кресел. Пока пробиралась среди рядов, успела прийти в себя. Почему-то вспомнила - эти кресла помог забрать из строящегося кинотеатра её муж Михаил.

«Он всегда мог взять что ему нужно...»

Её тоже взял. С новогоднего кооператива в пединституте. Сказал, что теперь она его жена... Был ненасытен, силён, красив, как бог... Её бог! Жизнь определилась. Благополучие состоялось. Личная жизнь тоже. Партийные командировки мужа, его избирательные компании и частые совещания были не помехами, а составною частью железобетонного семейного быта.

Студенческая романтичность исчезла. Чувственность к окружающему миру притупилась. На смену пришла расчётливая меркантильность. Целеустремлённость - «Это моё, значит - главное!» Вчерашняя девочка быстро научилась добиваться своего. Душевные сомнения? Это не о ней. Устойчивая холодность? Да! Люся превращалась в Людмилу Сергеевну Ковальчук, жену того САМОГО Михаила Дмитриевича! Влиятельнейшего чиновника области. Начала сравнивать себя с «железной леди» Великобритании.

И вдруг, такой срыв! Внезапное сексуальное перевозбуждение, забытое со времён студенчества, едва не отправило её тело в обморок! И вопрос в хорошенькой головке: «Что же ты молчишь, разум? Почему не поможешь, как всегда?», не получал ответа.

Ковальчук взглянула на золотые часики, привезённые Мишей из Югославии. Приближался срок окончания назначенной ею паузы.

В конференц-зале, сбоку от пианино висело большое зеркало. Размещать его в деловом кабинете Ковальчук не разрешила. Пользовалась проходя мимо. Сейчас она стояла перед этим изобретением венецианца Джона Пекамо, вглядывалась в привычное отражение с максимальной самокритичностью.

Ничто не напоминало о пережитом волнении. Прежним холодом смотрели проницательные голубые глаза. Алые губы таили горделивую усмешку. Высокий лоб вещал о благоразумии. Кожа лица - без единой морщинки, что успокаивало лучше всякого аутотренинга.

— Хороша! – оценила она себя с прежним самодовольствием. – Такую и вожделеть не грех! БП вёл себя естественным образом... – тем самым поставила жирную точку в конфликте между собой и импульсивным с самцом по фамилии - Большаков.

За дверями конференц-зала слышались приглушённые голоса. Её ожидали...

...

— Людмила Сергеевна, вы снова прекрасно выглядите, - сказал Борис Петрович, входящей в кабинет Ковальчук, таким обыденный голосом, что у находящихся в кабинете физруков не возникло ни малейшего повода гадать чем закончилась недавняя беседа между БП и ЛС с глазу на глаз.

«Это я себя ещё плохо чувствую, - подумалось директрисе, но вслух не произнесла. - Ещё решит, что я с ним флиртую.»

Она была собрана и холодна, как обычно.

Такая выдержка вызывала в Большаков восхищение. Словно и не выбегала час назад эта вумэн из своего кабинета пристыженной девчонкой, не краснела от стыда. Взяла себя в руки и вот - прежняя непреступная крепость! А ведь конфуз с плавками, должен был оставить в ухоженной красавице пороховой заряд, который ею всё же запален.

В вихрастой голове Бориса жила хронология:

«Так это и происходит. Развязка предопределена. Отсрочка лишь во времени. Она будет моей. Но сначала – Томочка...»

Скользнув по Борису Петровичу безразличным взглядом Людмила Сергеевна обратилась к другим присутствующим:

— С проектом ознакомились? Какие замечания, предложения?

Томочка, словно первоклашка, подняла руку:

— Можно сделать так, чтобы мы с мужем ходили на «Речную косу» вместе?

Директриса повернулась к юной теннисистке: – Я ещё не успела с вами, как следует, познакомиться. Кто ваш муж?

— Вот, - показала Томочка на сидевшего рядом Сенечку.

— Хорошо. Будите ходить вместе. Старший физрук не возражает?

— Конечно нет! Если это не помешает внутрилагерным мероприятиям...

Концовка ответа прозвучала без энтузиазма. Разделение неразлучных супругов входило в основную стратегию Большакова, которая гласила - «отодвинь помеху и пользуйся не занятым местом!»

Упоминания про помехи со стороны мероприятий, едва не выдала старшего физрука. По крайней мере, Людмила Сергеевна посмотрела в его сторону достаточно пристально. Даже скользнула взглядом по гульфику, словно там могло быть подтверждение возникшей догадки.

Слова подруги, сказанные накануне в шутливой форме: «К молоденьким вожатым его не подпускай. Совратит...» она примерила к юной физручке.

«А ведь хороша. И у него есть планы на эту девчонку...»

Подумала и ничего при этой мысли не испытала. Что внутренне успокоило.

— Да. – повернулась она к девушке. – Пойдёте. Если это не будет мешать спортивным планам лагеря. Мне говорили, что ваш муж прекрасный гитарист. Где-то в середине смены организуем межлагерный конкурс с его участием. Хорошо?

— Конечно, - поднялся со своего стула Сенечка. – Я постараюсь...

— Само собой! – властным жестом осадила его Ковальчук.

Её «мелочность» в достижении поставленной цели была всегда до педантичности продумана (как и абсолютная управляемость вверенного коллектива). ЛС знала, что не всякий успех приходит сразу. Его скрадывают по крупицам. Часто не значительным, но, обязательно - многочисленным. Сюда причислялось разное: и конкурсы, и соревнования, и своевременная подача удачных результатов, и юридически оформленная документация. Всё учитывалось при пунктуальном разбирательстве.

Казалось бы, если знаешь – делай! В чём проблема?

А в том, что этим «секретом» «выращивания» успеха владела не только она, но и другие, конкурирующие коллеги детских оздоровительных лагерей области. И потому, не забывая коллекционировать «мелочь», планировала, в решающей момент, опустить на чашу весов СВОЮ гирю, удачно завершённого проекта.

— Если сделаем «Речную косу», - говорила она физрукам, используя зажигательную жестикуляцию комсомолок тридцатых годов из поездов агитбригад, - и при этом не дадим затухнуть спортивной жизни лагеря, проведём кучу конкурсов и тематических вечеров - получим не только первое место в области, но и Знамя обкома.

— Знамя ДОЛЖНО быть нашим! Ясно? – закончила Ковальчук взирая светящимися глазами на собравшихся.

Так смотрели девушки с плакатов времён первых пятилеток, поднятия целины, строительства БАМА. Учась в Академии, Борис Петрович перекопировал их сотни, чтобы не узнать в директрисе тех героинь воотчую.

«Вот до такой степени следует её распалять, прежде чем доверить управление «малышом», любовался Большаков своей будущей наложницей...

...

Устанавливать палаточный городок отправлялись на двух грузовиках. На своём, лагерном «ЗИЛе» и на армейском «Урале». Было решено уложиться в один день. Мужского состава для этого хватало: из физруков – Сенечка и Борис; из подсобных - Захарыч с грузчиками и четверо вожатых, отряды которых планировалось отправить в поход в первой половине смены. Всего девять пар мужских рук.

К тому же, Захарович заверил, что к месту установки лагеря велосипедами подъедут ещё двое, из местных, которые потом останутся сторожить и помогать хозяйствовать.

Из женщин ехало трое: медсестра Наталья, повариха Зоя и Томочка. Первые две имели свободные выходных, которые решили использовать у реки по полной: палатка, пляж, костёрчик с картошечкой в мундире. А попутно - ознакомиться с условиями, где будут работать большую часть лета.

Про Томочку и объяснять нечего. Где Сеня, там и она! Хотела взять гитару, но следившая за погрузкой ЛС, велела оставить инструмент в общежитии:

— Не для забавы едите. Работать!

Игоря и Саню Большаков оставлял в «Ястребке». Парни должны были готовить резервуар каркасного бассейна под заполнение водой. Перед этим прорезиненную ткань «корыта» следовало промыть дезинфицирующим составом. (Прошлогоднюю хвою и сухой лист удаляли накануне всей командой физруков).

Когда садились в грузовики, Борис сказал хорошо настроенному Сенечке:

— Запоминай дорогу. Первый поход поведёшь...

— Почему я?

— Потому, что у старшего физрука лагеря в начале смены есть срочные обязанности, - сказал Борис нахмурюсь. - Запустить бассейн, его фильтровальную станцию, начать «Олимпийские игры», готовить «Зарницу», комплектовать выпускаемые на «Косу» отряды. Если берёшься всё это сделать сам - первый поход поведу я.

Ничего не ответив, Сенечка подал из кузова руку супруге, которая не пожелала ехать в кабине отдельно от мужа. Подтолкнуть снизу в подставленную попочку благосклонно позволила проверенному другу семьи - Борису Петровичу.

— Ну что, все расселись?! - зычно спросил Большаков, оглядывая колонну. - Тогда – поехали! – и дал отмашку водителям.

Грузовики заурчали и тронулись один за другим

Ладони Бориса Петровича хранили приятное ощущение подставленных для поддержки упругих ягодиц Сенечкиной супруги...

...

Заключительный день мая был хорош. Солнечный. Вольготный. По земле скользили тени облачных громад. Верхами крон гулял по-летнему тёплый ветер. Сидя на матрацах, уложенных в кузовах грузовиков, выездная команда устроила импровизированное состязание по распеву шлягеров. Прибыли на нужную поляну в приподнятом настроении, свойственном молодым людям, отправляющихся в небольшое путешествие.

— Классное место, - сказал Арсений спрыгивая с грузовика. – Тут должна быть прекрасная акустика... - Он принял жену на руки и поставил в ещё не затоптанную траву.

— Ой, а вдруг здесь есть змеи! - испуганно озирнулась Томочка.

— И в достаточном количестве, - подтвердил Большаков. - Всё-таки это пойменный лес. Но мы сейчас пошумим, и ползучие гады смоются отсюда навсегда.

Шутка Большакова имела тайный смысл, подсказанный шефу первой ипостасью: «Пусть в малышки останется, как можно меньше желания ходить в лесные походы с мужем...»

Томочка смотрела на Бориса Петровича с доверчивостью испуганной девочки. Взгляд был такой уморительный, что БП не смог удержать интригу:

— Пошутил я, пошутил. Вместе с водой лягушки и ужики давно перебрались к реке, в осоку. Здесь безопаснее, чем в городском парке. Там можно и стекло «поймать», и гвоздь, а здесь - гуляй себе на здоровье босиком! – и обратился ко всем. - Идёмте к воде. Здесь замечательный пляж. И вообще, прежде чем приступить к разгрузке, предлагаю всем окунуться. Кто за?

Вопрос был излишним. Вид голубой лагуны в обрамлении речной косы, с ослепительной полосой залитого солнечным светом пляжа, притягивал взоры приехавших словно магнит. Сбрасывая на ходу одежду и обувь, народ ринулся открывать плавательный сезон. Лесную тишину огласили звуки свойственные массовому забегу в студёную воду.

Томочка была и тут особенно хороша!

Полностью отдавшись восторгу купания, она плескалась, брызгала на мужа, окуналась с головой, ныряла. А, вынырнув, смеясь, отфыркивалась и, оттолкнувшись от стоящего рядом мужа, плавала вокруг него по лагуне.

Не без зависти к Арсению, на его резвящуюся супругу поглядывал весь мужской состав приехавших. По больше части украдкой. А оба водителя -весьма откровенно.

И, наконец...

(барабанная дробь!)

Мужики дождались главного – Томочка вышла на берег обсохнуть!!!

Не позагорать, ложась на песок, а именно обсохнуть. Разведя ноги на ширину плеч, а руки на уровне груди - по сторонам, она стояла у кромки речной воды и, не неспешно, поворачивалась - то к солнцу последнего майского дня, то к летнему ветерку, что ласкали её, ещё не загорелое тело. Ждала, когда высохнут подстриженные под каре волосы и ткань по-советски скромного бикини.

Трудно подбирать слова, чтобы описать восемнадцатилетнее чудо в этом непорочном «выступлении» на песчаном подиуме. Чудо казалось невесомым явлением стройных ног, гибкой спины, поджарой попки, ждущими материнства грудками, и по-девичьи плоским животом с волнующим углублением красивого пупка. А ниже, под трусиками бикини - - манящим воображение, холмик Венеры с умопомрачительной, вертикалью половой щели.

Два десятка восхищённых глаз хотели бы стать солнечными лучами, что ласкали это совершенство, быть порывами ветерка, гладившим бархатистую кожу.

А что же Сенечка? Этот богатенький обладатель законного достояния? Выказывал ревность, горделивую состоятельность? Ни то, ни другое. Томочкин муженёк, продолжал отмокать в речной прохладе лагуны с видом пересытившегося гавнюка, наевшегося сладким по самые помидоры, чем вызывал ещё большую зависть соглядатаев.

А Большаков? Какие соображения роились в его патлатой голове? Заглянем?

«Вы думайте, что хотите, а я - скоро, очень скоро, будет иметь доступ и к щелочке холмика Винеры, и к грудкам второго размера, и к спортивным ножкам с упругими ляжками. Заброшу эти ляжки на плечи и буду ебать жену самоуверенного засранца, как захочется. И в рот, и в пизду, и в жопу. И станет жемчужина «Речной косы» новоявленной блядью этого лета. Забеременеет от меня. Но даст ещё двум-трём шалопаям для закрепления блядской науки. Превратится в обычную замужнюю тётку, мать моего ребёночка. «Скромненькую» и «верную» жёнушку оленя по имени Арсений... И у истоков таких загулов будет мой несравненный дружбан -«малыш». Скорее бы уж начать такое приятное «обучение»». ..

Вот такие циничные и аморальные мысли толпились в голове нашего героя по причине скрытой зависти (хоть он упорно не желал в этом признаваться), к сексуальному довольствию купающегося кудряша.

...

Покрасовавшись быстрым заплывом поперёк реки, Борис Петрович вышел на берег мимо оценившей его накаченную фигуру Томочки, и направился к краю пляжной полосы, где лежали две подруги, приехавшие расслабится за счёт двухдневного отпуска.

Повариху Зою и медсестру Наталью, полагавших, что здесь, в сторонке, никто не будет докучать их возможности посплетничать о достоинствах присутствующих на пляже мужчин, приход Бориса был сначала неприятен. Но спортивное телосложение старшего физрука, скрываемое ранее под тканью спортивного трико, а теперь подчёркнуто мокрое, рельефное, достаточно загорелое (Борис использовал каждый солнечный день, прибывая на крыше девятиэтажки), поблескивающее сотнями алмазных капель, выглядело для женского глаза вполне привлекательно. И это решило в пользу обмена вежливыми любезностями: «Разрешите? «Да пожалуйста...»

Молодые подруги стали оживлённо перешёптываться, бросая на соседа весьма красноречивые взгляды.

Ему ли, Большакову, ёбарю с четырнадцатилетним стажем, профессиональному совратителей чужих баб, не догадываться о чём шла речь, хорошеньких тёлочек. Естественно – о сексе.

«Хорош!»

«Ага».

«Дала бы?»

«Запросто!»

Примерно в таком ключе вёлся этот трёп вблизи породистого самца, вспомнившего, что уже почти неделю у него не было доступа к женскому влагалищу.

«Не порядок!» - немедленно откликнулся в голове с мокрыми патлами быстрый на такие соображения Борик, готовый к действию.

Но шеф обратился не к нему, а к Петровичу:

«Узнай, что и как... Может, всё-таки, замужем...»

«Чего тут узнавать, - лениво потянулся Петрович. – Одна с обручальным кольцом, другая нет...»

«Какая?», – приподнял голову Борис.

«Та, что с короткой стрижкой. Медсестра.»

«А другая?»

«Не ясно.»

«Так уясни...»

«Ни полушки, и вдруг – алтын! Для разогрева одной бы хватило, - «ворчала» первая ипостась, потревоженная прихотью шефа. Лениво заворочалась, но была опережена Бориком, который голосом шефа произнёс:

— Девушки, мужья-то вас в лагерь отпустили охотно или со скандалом?

Женщины переглянулись, прыснули в кулачки.

— А вам, Борис Петрович, зачем такое знать?

— Из любопытства...

— Ой, ли? – щурилась на солнце окольцованная.

Та, что без кольца, сказала без обиняков:

— Мой возражал. И очень.

— Но отпустил?

— Конечно. По меркантильным соображениям. Здесь – питание, зарплата. Сыну бесплатная путёвка. Потом ещё и отпуск дополнительный... На машину копит...

— Сын большой?

— В этом году второй класс окончил. В младшей дружине будет. Я его к хорошему воспитателю определила...

— А мой в отъезде, - вставила о себе окольцованная Наталья. - Он офицер. Сейчас на ученьях. Отпустил, но... - медсестра показала растопыренную кисть левой руки, - велел быть всегда с колечком, что бы не загуляла...

— Дурак! – хмыкнула повариха. – Кто же летом на это обращает внимание?

— Я обращаю, - сказал Большаков и перевернулся с живота на спину, давая возможность молоденьким бабёнкам узреть размеры притаившегося «малыша».

«Будем ебать обеих! – подвела черту, молчавшая до селе, третья ипостась, - по очереди.»

«Или разом», - хохотнул Борик, очень довольный удачной разведке и своему опережению медлительного Петровича.