Вовка с матерью жили не то, чтобы совсем уж в нищете, но и особо не шиковали. Вовка учился, мать работала, тянула последние жилы. Пенсия по потери кормильца была назначена такая, что это больше походило на насмешку, на подачку, чем на серьёзную помощь. Положение стало хоть понемногу выправляться, когда Вовка, отучившись, устроился на работу. Вначале получал ученические. Кто же сразу доверит станок вчерашнему ученику. Отучился три месяца в бригаде и сдал на разряд.

Принимала экзамены вполне авторитетная комиссия сплошь состоящая из практиков. Теория, практическое задание, вот и всё. Экзамены принимали у нескольких претендентов на звание мастера-разрядника. Зам меня болела моя наставница Люба Маевская. Отдав три месяца обучению новичка, передав ему все свои секреты, волновалась, как девственница перед дефлорацией. Ещё до экзамена, настропаляя меня, сказала, что если, точнее не если, а когда я получу разряд, мы с неё напьёмся до состояния потери ориентации и всех норм морали. Что она под этим подразумевала, я так и не понял, но согласился. Теперь, когда я стал квалифицированным рабочим, моя зарплата из ученической вырастет в разы, а это, как-никак, приличный вклад в семейный бюджет. Хватит уже не материнской шее сидеть.

Отмечать получение разряда мы пошли к Любе домой. Одинокая женщина, ни курёнка, ни цыплёнка, даже котёнка нет. Затарились достаточно. Люба накрыла на стол и понеслась родная...эээ...по кочкам. Поддали очень прилично. Как и предрекала Люба, до потери моральных скреп. Особенно заметно это стало, когда Люба, отбросив в сторону излишнюю стыдливость, разделась. А чего жеманничать, если решила развеяться. С учеником было не совсем правильно, а сейчас мы с ней на равных.

Сказать, что Люба меня шокировала, значит не сказать ничего. Нет, я не мальчик-одуванчик безвинный и неопытный. Так получилось, что мама, далеко не красавица, заскучала, загрустила и захворала в отсутствии мужского внимания. Как-то отмечали мы с ней праздник, как обычно вдвоём, немного выпили и как-то совершенно естественно, словно так делали не раз и не два, будто прожили совместно долгие годы, оказались в одной постели. И стали жить как муж и жена. Отношения не афишировали, всё оставалось в тайне ото всех. Поэтому меня шокировало не то, что я растерялся, впервые увидев голую женщину, а то, что это было сделано так легко и естественно. И поэтому на некоторое время впал в ступор, из которого меня вывела Люба.

— Ну, и чего стоим, кого ждём? Растерялся? Так ты, как на экзаменах делай. Если что-то не знаешь, действуй напором. Забыла спросить: ты с женщиной впервые? Нет? Хорошо. Тогда раздевайся. Я тебе обещала, что сегодня не будет никаких запретов. Ебаться будем, как кошаки в марте, пока хватит сил. А потом через силу. И попробуй не удовлетворить меня. Зря я, что ли, столько сил на тебя потратила. Давай выпьем и начнём. На кровать пойдём или здесь?

Подумал, что здесь лучше. Всё под рукой - и выпивка, и закуска, и женщина. Люба встала к стене, наклонилась.

— Заправляй.

Я и заправил. И понеслась опять же та штука по кочкам.

Люба стояла перед зеркалом, закреплённым на стене и мы оба видели что и как делаем и как это смотрится со стороны. Надо будет маму почаще подводить к зеркалу. Любино белое и пухлое тело колыхалось в такт толчкам. Она что-то кричала, её зад крутился, как шпиндель токарного станка. А я своим резцом обтачивал деталь. И у нас в результате совместной работы получилось вполне нормальная деталька. Ни одна ОТК не прискребётся. Люба наклонилась в ожидании пока из неё вытечет смазка, попавшая внутрь в результате работы.

Сели за стол, выпили. Интересно, пока обтачивали деталь, хмель куда-то улетел, вышел весь. Почти. Поэтому решили добавить градус. Заодно закусить. У нас на заводе положен обеденный перерыв, здесь точно так же.

Сидели, разговаривали. Люба спросила, не потеряет ли меня мать? Нет, я предупредил, что иду обмывать разряд со своей наставницей. Люба сказала, чо это я зря. Подумает ещё чего-нибудь типа того, что взрослая тётка будет соблазнять ребёнка. Это она вспомнила, что как-то в разговоре я помянул, что мама до сих пор считает меня маленьким. И это при том, что спит с ребёнком.Правда про спит я Любе не говорил. Лишнее это. Это касается нас двоих и остальных не должно интересовать. Поели, попили, Люба интересуется

— Ты готов или пока нет?

— Да пока что не совсем. А что?

— А то, что я хочу. Ну, раз твой резец не готов, может пока шарошкой поработаешь? Приходилось у баб лизать?

Как не приходилось? В жизни надо попробовать всё, чтобы знать, что тебе нравится, а от чего ты будешь отмахиваться, как чёрт от ладана.

Люба положила одну ногу на стол, пирожок развернулся, показав начинку. Обеденный перерыв продолжается. Наступило время десерта.

— Всё! Всё! Я кончила! Давай выпьем.

Люба оттолкнула мою голову. Потом притянула к себе за ши, смачно поцеловала

— Какой же ты сладенький! Так бы и не отпускала от себя никуда. Ну ничего. я забиваю вечера каждой пятницы и меня совершенно не интересуют твои планы. Поздравь, меня сегодня за хорошую подготовку кандидата назначили звеньевой. И теперь ты в моём звене. А что это значит? А это значит, что я хоть хреновенький, но начальник. А начальника надо слушаться. Вот и буду пользоваться служебным положением. Вижу, что ты готов. Продолжим? Ты не удивляйся. Просто я голодная.

Утоляли голод до поздней ночи, а потом, обессилев, завалились спать.

Утром проснулся и сразу не мог понять где это я и кто это спит рядом со мной. Мозг ещё не заработали на полную мощность, а вот что иное в прекрасном работоспособном состоянии. Тем более, что уже определился кому принадлежит эта шикарная задница, торчащая холмом на постели. Люба спала на животе, поза самая отличная для продолжения вчерашнего банкета.

Почему с похмелья такой стояк? Элементарно, Ватсон. Для организма похмелье - штука страшная. Он ведь думает, что умирает и стремится к размножению, старается оставить наследство. Люба что-то пробурчала, когда я полез на неё, но послушно подставила попу. Ну всё, понеслась опять та же штука по кочкам!

Точно знаю, что большинство мужиков с жуткой похмелюги долго не могут кончить. Кому-то из женщин это доставляет неудобство. Любе это доставило удовольствие.

Сидя на унитазе, Люба ворчала

— Ещё пара минут и я бы уссалась. Чего ржёшь? Жеребец. Я поняла. Тебя надо напоить, а давать утром, когда ты с похмелья. Только сначала надо сходить поссать во избежание конфуза. Подожди, сейчас покормлю завтраком, тогда пойдёшь.

Люба исполнила своё обещание и я каждую пятницу послушно шёл с ней в её квартиру. Нам нравилось, а всякие подколки со стороны завистников обоих полов мы вертели на токарном станке.

Зарплату, что ученическую, что теперь уже полную рабочую, я отдавал маме. При необходимости брал из вазочки в серванте сколько мне нужно. Отвыкнув шиковать, много не тратил. Мы с мамой, когда я ещё учился, от нужды пустили квартирантку Тамару. Молодая женщина, одинокая. Вела себя тихо, как-то незаметно став почти что членом семьи. По крайней мере они с мамой стали подругами. Ясно, что наши с мамой отношения для неё не остались тайной. Не знаю, какими словами она убедила маму, только однажды мама, вроде как разговаривая сама с собой, посетовала, чо вот соседка живёт одна, никого не водит, с работы домой, никакой личной жизни. Её бы кто приласкал, обогрел. Страдает же женщина. Так у меня появилась вполне официальная любовница. И это оказалось правильное решение. Одно дитятко, один любовник на двоих катался, как колобок, который не стал сбегать от бабушки с дедушкой.

Ещё будучи пацаном, увлёкся фотографией. Сосед дядя Боря, профессиональный фотограф, которому я как-то рассказал о своём интересе к фотоделу, подарил мне старенький "Зенит" и сказал, чтобы я приходил к ним в студию "Панорама". Там такие спецы. Научат такому, чего ни в одном институте не узнаешь. Все сплошь практики. Научился многому. И была у меня мечта купить классную камеру. Пока не хватало денег, всё это было из области несбыточных мечтаний. А тут появился шанс когда-нибудь осуществить свою мечту.

Мой день рождения отмечали в узком кругу - мама, Тома и я. Когда сели за стол и наступила пора поздравлений и вручения подарков, я едва не расплакался, как девчонка. Мама с Томой торжественно вручили мне новенький "Никон". И взяли с меня обещание, что я этой камерой буду фотографировать и их. Их в первую очередь. А уж попозировать они смогут.

Первой фотомоделью оказалась, что ни капли не удивило, Томка. Сразу после празднования она утащила меня в свою комнату. Маму положили спать. Она выпила, возможно лишнего, разволновалась, расплакалась, что вот сын вырос вон какой: и красавец, и работящий, и умелый и ваще. Вот бы отец порадовался. Ну а далее обычный сюжет с пьяной женщиной на грани истерики. Влили маме в ротик стакан водочки и уложили спать. А сами, прихватив со стола немного выпить и закусить, пошли заниматься творчеством.

Томка позировала и так, и эдак, словно та мартышка, которая примеряла очки и всё не могла найти им место применения. Исползала всю комнату в поисках места, где будет смотреться наиболее выигрышно. Да какой выигрыш. Свет не поставишь, фон не установишь - какая тут хорошая съёмка. Ну да это я ворчал, вспоминая уроки панорамцев. Для домашней съёмки окружающая обстановка вполне нормальная.

Начали с невинных фото, потом я попросил Тому попозировать в неглиже. А кого стесняться? Ей меня? Не смешно. Она столько раз лежала голенькой со мной в одной постели, что я практически наизусть выучил расположение каждой родинки на её теле. И Тамара стала избавляться от одежды, вставая, как ей казалось, в самую привлекательную позу. А когда дошло до демонстрации самых интимных мест, не сдержался уже я. Ко всем бесам фотоаппарат. Эта железяка теперь моя и значит могу пользоваться ею в любое время. А тут голая Томка и я слегка поддатый. И у меня стоит.

Быстро разделся и прыгнул к Тамаре в объятия. Обнимались, целовались. Я исступлённо целовал её губы, щёки, шею, груди, постепенно опускаясь всё ниже. А когда поцеловал Тамаркину жемчужницу, о фотосессия была благополучно забыта. Пежились мы, словно в ожидании конца света.

Мы еблись, потом облизывали и сосали половые органы, снова еблись и никак не могли остановиться, никак не могли насытиться.

Всё когда-то заканчивается. Вот и наши силы закончились. Наступил тот момент, про который говорят: глазами бы ещё ел, а не лезет. Спать к себе я не пошёл, завалился у Томки. Какая разница с кем спать, если что одна, что вторая женщины одинаково дороги и обеих люблю.

Утром похмелили маму. А когда она смогла хоть что-то соображать, показали ей то, что наснимали. Мама впечатлилась и потребовала такую же фотосессию. Лишь поставила условие, что эти фото никуда дальше семьи не уйдут. Какая глупость! Прямо сейчас побегу распространять фотки, предлагая их разным порно изданиям. Там такие спецы работают, такие модели, что мы со своими любительскими изысками будем смотреться, как инвалидка Моргунова из фильма рядом с навороченным Мерседесом.

Мама позировала, Тамарка давала советы, сама ставила маму в разные позы. Потом я показал женщина, как наводить фотоаппарат на резкость и нажимать на кнопку "Пуск". Остальное сделает автоматика. И они по очереди снимали, как я пёр одну и вторую. После длительных и непростых уговоров мама с Томкой согласились продемонстрировать лесбийскую любовь. Они вначале стеснительно, а потом самозабвенно ласкали друг дружку и, что самое главное, сумели достичь оргазмов.

Теперь фотоаппарат стал общей собственностью. По крайней мере для домашних съёмок. И девять из десяти занятий сексом происходит под прицелом фотокамеры.