Моя двойная любовь / My Twin Loves © christo

Расскажите мне о своих проблемах, пожалуйста. Я хочу услышать, я хочу помочь. Видите ли, я член братства, братства несчастных мужчин. Женщины поглощают наши мысли, не так ли? Мы не можем заставить девушек обратить на нас внимание, мы не знаем, как развлечь их, когда мы поймаем их взгляд, мы не знаем, как сделать их счастливыми после того, как они решат, что наши жалкие души стоят их проблем. Мы потеряны в море, дрейфуем. У всех нас есть свои проблемы.

Просто мои проблемы, хуже ваших. В два раза хуже, вообще-то.

Простите, я веду себя эгоистично. Я не ищу сочувствия, правда. Я вижу одиноких людей, и у меня болит сердце, потому что я знаю, чего им не хватает. Я знаю, как это прекрасно - любить кого-то и получать ответную любовь. Я не могу быть более глубоко влюблен, чем сейчас. Я безнадежен. Тот факт, что эта любовь основана на лжи, обмане и моей готовности игнорировать реальность, ничего не меняет. Я влюблен.

Я влюблен, и еще несколько недель все будет хорошо, прежде чем правда выйдет наружу и моя жизнь изменится навсегда. Как бы я хотел, закрыв глаза, отгородиться от всего мира. Но теперь, уже слишком поздно.

Я должен объяснить.

Вечер пятницы в апреле и поход по барам, меня не привлекали. Я хотел тишины, и я ее получил: хорошая книга в удобном кресле и никого, кто бы меня отвлекал. Но около девяти часов, у меня появилось острое желание съесть мороженое с мятной шоколадной крошкой. Я не мог избавиться от него, я просто ДОЛЖЕН был съесть немного.

Так что через десять минут, я был уже в супермаркете, топая по проходу к замороженным продуктам. Стеклянная дверца морозильной камеры была открыта - еще один любитель перекусить рыскал там, в поисках кварты сливочного лакомства. Стекло так запотело, что я не мог разглядеть, кто это, и я постукивал ногой, терпеливо ожидая своей очереди.

Дверь медленно захлопнулась, и это было похоже на то, как поднимается занавес, когда актеры выходят на сцену. Она подняла глаза, увидела, что я смотрю, и улыбнулась мне милой, безмятежной улыбкой, и все мысли о мороженом, вылетели у меня из головы. Это была любовь с первого взгляда. Я имею в виду ЛЮБОВЬ, не похоть, не химический дисбаланс, загрязняющий мой мозг. Это была стрела Купидона, прямо в мое сердце.

На ней были старые джинсы и серая толстовка, а ее темно-русые волосы были собраны в пышный хвост. Она была самой красивой девушкой, которую я когда-либо видел. Она была высокой и очень стройной, а ее кожа была безупречной, как фарфор. Ее глаза были темно-синими, как глубокий океан. Она была похожа на фарфоровую куклу. Но она посмотрела мне прямо в глаза, и ее откровенная улыбка сказала мне, что она не кукла. Она, определенно, была настоящей девушкой.

— Похоже, не только я одна такая сладкоежка, — сказала она голосом, похожим на флейту, показывая мне две пинты масла пекан.

— Хм, мм, угу, — сказал я.

Она была так красива, что я просто таращился на нее, пока она не спросила меня, какой вкус я ищу.

— Это не имеет значения, — сказал я, потрясенный ее красотой.

Мы проболтали несколько минут, я не помню, о чем мы говорили, но она была милой и доброй и смеялась над моими неубедительными шутками. В конце концов, мы дошли до кассы и расплатились за свои товары. Ее машина была припаркована с одной стороны, моя - с другой. Сейчас или никогда, приятель.

— Я знаю, это звучит безумно, я не пристаю к девушкам в продуктовых магазинах, но не хотела бы ты как-нибудь поужинать со мной? Или кофе? Или мороженое? Или...

— С удовольствием.

Ее улыбка была совершенно бесхитростной, она показала каждый из своих жемчужных, идеальных зубов. Каждый раз, когда она улыбалась, вокруг ее темно-синих глаз образовывались крошечные морщинки, и это просто потрясло меня. У меня от нее бабочки запорхали. Это был один из тех редких идеальных моментов в жизни, которые ты знаешь, что будешь ценить вечно. Идеально.

— Прости, я даже не знаю твоего имени. Я Майк, — протянул я руку.

Она сделала паузу.

— Я Линн, — ее прохладные пальцы легли в мою ладонь.

Мы обменялись номерами телефонов и застенчиво попрощались, я сел в машину и долго сидел там, прижимая руку, которой касалась Линн, к своему лицу. Я был так далеко.

Я вернулся домой в свою пустую квартиру и целый час натыкался на стены. Я должен был рассказать кому-то о том, что произошло. Я знал, что мой друг Рик ушел на ночь, но я набрал его номер и оставил сообщение. "Рики, я только что встретил самую удивительную, невероятную, прекрасную девушку на свете!".

Оказалось, что я был прав лишь наполовину.

*****

Я позвонил ей в субботу, она была свободна, мы договорились о свидании. Весь день я был как ребенок, которому родители сказали, что поедут в Диснейленд... завтра. Перевозбужденный. Отскакивал от стен.

Знаете, когда вы приглашаете девушку на свидание, девушку, с которой только что познакомились, вы действительно не очень хорошо представляете, как она выглядит? То есть, вы считаете ее достаточно привлекательной, чтобы рискнуть пригласить ее на свидание, но когда вы закрываете глаза и пытаетесь представить ее, она все еще расплывчата. То же самое было и с Линн. Я знал, что она красива, но когда я мечтал о ней, о том, как буду целовать ее, заниматься с ней любовью, что я делал весь день, я никак не мог сфокусироваться на ней.

Поэтому, когда я позвонил в дверь ее дома, то раскачивался взад-вперед на носочках от предвкушения. Я не мог дождаться встречи с ней. И когда дверь открылась и появилась она, снова в джинсах и с собранными в хвост волосами, я вздохнул, как влюбленный теленок.

— Привет, Линн.

Она улыбнулась мне своей мегаваттной улыбкой, уголки ее глаз прищурились, как накануне вечером, ее идеальные зубы сверкали, как маленькие белые камушки.

— Я не Линн, - хихикнула она.

На мгновение, мой мозг не сработал. Она не Линн? Это не поддается вычислению. Это не тот ангел, которого я встретил прошлой ночью? На тошнотворную секунду я подумал, что это какой-то жестокий способ дать мне отпор.

— Я Эми, — сказала она. — Сестра Линн.

"Сестра..." - голос в моей голове звучал как Дарт Вейдер, когда он читает мысли Люка и узнает правду о принцессе Лее.

— Эм, эм, я...

— Думаю, она не говорила тебе, что у нее есть близнец?

— Нет.

Она музыкально хихикнула.

— Не хотела тебя так пугать. Проходи.

Идентичные близнецы. Что вы знаете? Я последовал за Эми вверх по лестнице и сопротивлялся желанию поцеловать ее. Я был потрясен. Я влюбился в Линн, как только увидел ее. Я почувствовал точно такой же прилив блаженства, когда увидел Эми. Был ли я влюблен? Безумцем? Когда Эми повернулась и попросила меня присесть, а мой желудок сделал сальто-мортале, я понял, что у меня проблемы.

— Как твое мороженое? — спросил я.

— Именно то, что я хотела! Мы смотрели фильм, Линн посмотрела на меня, и мы одновременно сказали: "Сливочное пекан". Она проиграла в метании монетки, чтобы определить, кому идти в продуктовый магазин.

Бросок монеты. Если бы выпал орел, а не решка, я бы пригласил Эми на свидание накануне вечером. Я бы сейчас разговаривал с Линн. А если бы они пошли вместе? Смог бы я предпочесть одну из них другой? Я чувствовал себя виноватым, даже думая об этом. Они были двумя личностями, двумя разными людьми, которые оказались очень похожи друг на друга. Я посмотрел на Эми и решил, что я достаточно взрослый, чтобы считать ее сестрой девушки, от которой я был без ума. Я мысленно похлопывал себя по спине, когда услышал позади себя мягкий голос:

— Привет, Майк.

В дверях стояла самая красивая девушка в мире. Ее волосы спадали медными волнами до плеч, голубые глаза сияли, как звезды, губы были такого же бледно-фиолетового цвета, как и блузка свободного покроя, которую она носила. У меня перехватило дыхание. Я стоял на шатких ногах.

— Ты выглядишь... замечательно.

Она улыбнулась. Ее улыбка была точно такой же, как у Эми, вплоть до морщинок вокруг глаз. Я посмотрел на Линн, потом на Эми, потом снова на Линн.

— Наверное, мне следовало предупредить тебя, — сказала Линн, со знакомым хихиканьем.

Конечно, однояйцевые близнецы выглядят одинаково, в этом весь смысл. Но даже у близнецов есть тонкие различия, то тут, то там, которые делают из одного лица два уникальных. Линн и Эми, насколько я мог судить, были совершенно идентичны. Я видел Линн всего второй раз, а ее близнеца - впервые, но эффект был потрясающим. Как будто они могли телепортироваться через комнату: я смотрел в ту сторону, а она сидела в гостиной, я смотрел в ту сторону, а она стояла в дверном проеме.

— Предупреждала меня о чем? — спросил я.

Они обе рассмеялись, и это было жутко, они смеялись совершенно одинаково, их лица приобрели одинаковое выражение. Но какие прекрасные лица.

Мы с Линн пошли ужинать, потом долго гуляли по местному парку и разговаривали часами. Я узнал, что родители Линн умерли, когда близнецам было два года, и их воспитывала бабушка по материнской линии. Они с Эми, обе, преподавали в третьем классе в соседних школьных округах. И да, она знала, как удивительно похожи они с сестрой.

— Даже наши друзья, с трудом нас различают.

— У вас никогда не было разных причесок, вы никогда не красили волосы?

— Мне нравятся мои волосы такими, как сейчас, и Эми тоже. А тебе нет?

Я сказал ей, что да, я сказал ей, что изменить ее прекрасные волосы любым способом, было бы преступлением против человечества. Я думал, что она рассмеется, но она не рассмеялась. Наступило внезапное, серьезное молчание. Мы остановились под фонарным столбом, солнце садилось, был великолепный вечер. Она смотрела на меня, ожидая, что я сделаю то, что хотел сделать весь вечер.

— Я очень рад, что встретил тебя вчера вечером, — сказал я.

— Я тоже.

Я наклонился, она наклонилась, и мы поцеловались. Это был быстрый поцелуй, всего несколько секунд, когда мои губы касались ее губ. Она положила руку мне на плечо, я положил свою на ее бедро.

— Мне кажется, ты мне нравишься, — сказала она. — Очень.

— Я тоже думаю, что ты мне нравишься.

Мы снова поцеловались, на этот раз немного дольше. Когда мы расстались, она провела большим пальцем по моим губам.

— Губная помада.

Мы шли обратно к машине рука об руку. Я хотел сказать ей, что люблю ее. Я хотел попросить ее выйти за меня замуж. Я хотел запрыгнуть на крышу своей машины и издавать обезьяньи звуки. Вместо этого, я отвез ее домой и проводил до двери.

— Я прекрасно провела время, — сказала она.

— Я тоже.

— Ты позвонишь мне еще раз?

— Ты шутишь? Возможно, я позвоню тебе из подъезда, прежде чем уйду.

Она хихикнула, потом ее лицо стало серьезным, и мы поцеловались на ночь. Когда она вошла в дверь, я увидел Эми, сидящую в гостиной. Она улыбнулась и помахала мне рукой. Я помахал в ответ.

— Пока, — сказала Линн.

Я задержался на пороге с закрытыми глазами, наслаждаясь моментом. Я не собирался подслушивать. Но я услышал голос за дверью.

Послышалось хихиканье, а затем слабый голос:

— Он тебе тоже нравится?

Это было слово "тоже", которое повергло меня в смятение. Я уже был немного потрясен, своей реакцией на встречу с Эми. Неужели я ей нравлюсь? Это казалось, одновременно, слишком странным и слишком хорошим, чтобы быть правдой. Пока я шел обратно к машине, я думал об этом. Возможно, Линн описала меня Эми, и теперь, когда мы встретились, Линн хотела узнать мнение Эми. В этом был смысл.

Вот только... что-то не давало мне покоя. Когда до меня дошло, я подъезжал к перекрестку и чуть не проехал на красный свет. Голос, который я слышал. Он был слабым, гораздо слабее, чем хихиканье. Должно быть, это Эми задала вопрос. Зачем Эми спрашивать Линн, нравлюсь ли я ей "тоже"? Это не имело смысла. Может быть, я ослышался. Но это не так. Я был уверен, что слышал Эми. И что это означало?

Я пришел домой, разделся, лег под одеяло и решил, что это ничего не значит. Я был влюблен. Я встретил девушку, с которой хотел провести остаток своей жизни. Я заснул, мечтая о том дне, когда Линн будет лежать рядом со мной и обнимать всю ночь напролет.

Это была самая легкая ночь, которую я знал.

*****

В воскресенье, я позвонил Линн около одиннадцати. Услышав ее голос, услышав, как она смеется над моими шутками, я выбросил все тревоги из головы.

— Я хочу тебя увидеть, — сказал я.

— Ты знаешь, где я живу.

— Я могу быть там через пятнадцать минут.

— Тогда почему мы все еще разговариваем по телефону?

Восемнадцать минут спустя (церковь уже заканчивалась), я сидел на диване, Линн сидела у меня на коленях, и мы целовались. Мои руки лежали на ее крошечной талии, продвигаясь по миллиметрам к ее груди.

— Это происходит так быстро, — сказала она.

— Слишком быстро?

Она крепко поцеловала меня.

— Недостаточно быстро.

Я позволил своей руке двигаться вверх, вверх, пока моя ладонь не легла на ее грудь. Она закрыла глаза. Я нежно разминал мягкую выпуклость через футболку. Ее грудь была маленькой и упругой, и на ней не было лифчика. Ее затвердевший сосок, виднелся сквозь тонкий материал.

— Я никогда раньше не испытывал таких чувств к девушке, — сказал я. — Не так быстро.

Она поцеловала меня. Затем она провела большим пальцем по моим губам.

— Губная помада.

Если бы она дала мне пощечину, я бы не был так шокирован. Она сделала точно то же самое, прошлой ночью. Точно так же. Но... это было не то же самое. В этом жесте, было что-то неправильное. Я не мог объяснить. Конечно, она может делать то же самое два дня подряд. Мне понравилось, когда она сделала это, накануне вечером. Мне нравилось и сейчас. Но это было не то же самое.

Я смотрел в ее искрящиеся голубые глаза... и чувствовал, что смотрю на незнакомца.

Это была не Линн.

Это была Эми.

Я был уверен в этом.

Она наклонилась, мы поцеловались, и по моему телу пробежала дрожь.

— Что это? — спросила она.

— Ничего, — сказал я, но не мог контролировать ни свое лицо, ни свой голос.

— Милый, что?

Я подумал о честной лжи.

— Я почти сказал эти три маленьких слова, но для этого, еще слишком рано.

Я коснулся ее щеки кончиками пальцев. Она посмотрела на меня с такой нежностью, что это разбило мне сердце.

— Это слишком рано.

— Я знаю, — перебил я. — Но сейчас, когда ты выглядишь так прекрасно, я не могу остановить свои чувства.

Она взяла мою руку, подняла рубашку и прижала ее к своей обнаженной груди.

— Мне тоже тяжело.

Комната закружилась вокруг меня. Я не знал, кто это - Линн или Эми. Я не знал, есть ли мне до этого дело. Все, что я знал, это то, что теплая грудь в моей ладони, была прекрасна.

— Когда Эми вернется домой?

— Скоро.

Я провел большим пальцем по ее соску. Ее глаза медленно закрылись, и она опустила голову, пока наши лбы не соприкоснулись.

— Как скоро?

— Слишком скоро, — прошептала она.

Оказалось, что прошло тридцать секунд. Мы услышали, как поднимается дверь гаража, поэтому у нас было время разойтись и сделать несколько глубоких вдохов. Эми поднялась по лестнице, неся две сумки с продуктами, и сказала:

— Дети, вы ведь не капризничали?

— Нет, — хихикнула Линн.

Я не хихикал. Я гоготал. Сегодня у обоих близнецов были распущены волосы. Они обе были одеты в джинсы и футболки. Они обе пользовались бледно-фиолетовой помадой. И выглядели они совершенно одинаково. Я не мог их отличить. Ни за что. Я не мог сказать, в кого из них я влюблен. Мой разум не мог понять, что девушка, поднимающаяся по лестнице - это не та девушка, с которой я был накануне вечером. И чувство, что я только что целовался с Эми, было сильным, как никогда.

— Тебе нужна помощь, чтобы перенести вещи? — спросил я.

— О, нет, спасибо, — сказала Эми и улыбнулась мне, а Линн улыбнулась мне в ответ.

Я чувствовал это, всеми своими костями.

Мне нужно было выбраться оттуда, прямо сейчас. Я должен был подумать. Я должен был закричать.

— О, черт, уже полдень? — спросил я.

Линн посмотрела на настенные часы позади меня.

— Четверть первого.

— Я забыл, я должен позвонить маме и сказать, когда приду сегодня на ужин. Я всегда ужинаю в воскресенье с родными.

— Это так мило, — сказала Линн. — Ты можешь воспользоваться нашим телефоном.

— Вообще-то, мне пора идти, у меня есть дела по дому, — лукаво улыбнулся я ей. — Я не планировал спешить сюда этим утром.

Она улыбнулась в ответ.

— Давай я провожу тебя до машины.

У моей машины она обняла меня и поцеловала в губы.

— Это безумие. Я только что встретила тебя, а мне кажется, что я так хорошо тебя знаю.

— Я тоже, — солгал я.

— Бывает так трудно доверять кому-то настолько сильно, но я знала, как только встретила тебя, что ты никогда не сделаешь мне ничего плохого.

— Я бы никогда, — сказал я и это было серьезно.

— Поезжай домой, позвони маме.

— Не могу дождаться, чтобы рассказать ей о невероятной девушке, которую я встретил.

Ей это понравилось, она улыбнулась, и ее глаза заблестели. Я поцеловал ее на прощание. Я смотрел, как она возвращается в дом, пока я отъезжал. Я проехал метров сто, свернул на боковую улицу и припарковался. Мои руки дрожали.

Был ли я сумасшедшим? Возможно ли представить, что эти две девушки, по очереди, были со мной? Я не мог представить, что Линн может быть настолько извращенной, чтобы сделать что-то подобное. Но знал ли я вообще, кто такая Линн? Кого я встретил в тот первый вечер? С кем я ходил на ужин? Чьей груди я касался?

Были ли они все, одним и тем же человеком?

Хотел ли я действительно знать?

Я завел машину и поехал домой. Я пытался думать. Самым очевидным и прямым решением было спросить "Линн", не играли ли они со мной в какую-нибудь игру. Я мог только представить себе ее реакцию - возмущение было бы вполне разумным. Нет, я должен был разобраться в этом сам. Может, у меня просто слишком активное воображение? Но я так не думал.

Придя домой, я покопался в своем столе и нашел трехпредметную тетрадь с университетским листом. Я достал ручку и написал: "14 апреля". Я написал краткое описание того, что произошло в тот вечер, когда я встретил Линн. Затем я сделал записи за последние два дня.

Следующие два раздела, я назвал "Номер 1" и "Номер 2". Девушку, которую я встретил в продуктовом магазине, я назвал "Номер 1". Девушку, с которой я только что целовался, я назвал "Номер 2". Я продолжал пытаться составить досье на каждого близнеца, стараясь найти крошечные различия между ними, которые помогли бы мне доказать или развенчать мою гипотезу.

Вот как я называл женщину, которую любил. "Номер 1".

*****

Следующие три месяца, не помогли мне разгадать тайну.

Мои друзья полюбили Линн, когда познакомились с ней, и еще больше им понравился тот факт, что у нее есть сестра-близнец. Они просили меня пристроить их. Я отказался. Я солгал и сказал им, что Эми только что пережила тяжелый разрыв и не готова к свиданиям. Они снова и снова спрашивали меня:

— Как, черт возьми, ты их различаешь?

Они донимали меня, а я их игнорировал. Я не игнорировал свою дилемму. Я изо всех сил пытался понять, играют ли близнецы в какую-то больную игру, или это я больной. Результаты были неубедительными. Я заполнил блокнот наблюдениями, догадками, подозрениями. Я сделал много фотографий Линн, и она никогда не возражала. Я сделал несколько снимков близнецов вместе, и снова никаких проблем. Я изучал эти фотографии так же внимательно, как аналитик ЦРУ ищет ядерные объекты в Ираке. Мой бешеный глаз, не мог обнаружить никаких очевидных физических различий. Никаких. Ноль. Тот же рост, до сантиметра. Тот же вес, до грамма. Та же улыбка, те же губы, те же глаза, те же волосы. У обеих девушек были прекрасные волосы, темно-русые с прожилками коричневого и рыжего. Я пытался найти тонкие различия в оттенках и узорах этих полос. Но не смог. Их волосы были одинаковыми, вплоть до отдельных прядей.

Одинаковыми были не только их лица. Я начал искать крошечные различия, которые было бы нелегко имитировать. Проблема была в том, что у них не было никаких крошечных отличий. Ни родинок, ни шрамов, ни пятен. Их кожа была чиста, как молоко.

В течение недели, я внимательно изучал ногти Линн, чтобы понять, не вырос ли, скажем, ноготь на ее указательном пальце на полдюйма. Ничего. Я делал ей массаж и запоминал узор веснушек на ее шее. Они никогда не менялись. Однажды вечером, наши поцелуи стали еще более интенсивными, чем обычно, и она сняла рубашку и позволила мне пососать ее маленькие розовые соски. Пока я сосал ее, я внимательно изучал форму, размер и вкус ее сосков. В следующие четыре раза, когда я снимал с нее рубашку, и мой язык доводил ее бутоны до идеальных розовых кончиков, они выглядели одинаково. На вкус, они были одинаковыми. Я искал в Интернете советы по снятию и анализу отпечатков пальцев, но Линн всегда добросовестно убиралась после ужина и мыла посуду, поэтому я не мог снять отпечатки с ее бокалов.

Казалось, они были идентичны до молекулярного уровня.

А как насчет их друзей? Я надеялся, что люди, которые знали близнецов дольше всех, помогут мне разобраться в ситуации. Оказалось, что хотя Линн и Эми были очень дружелюбными девушками и знали многих людей, у них не было того, что можно назвать близкими друзьями, приятелями, приятельницами. Для этого, они были друг у друга.

Но они жили не на острове, и поэтому я познакомился с их коллегами-учителями, соседями и несколькими друзьями из школы. И каждый из них, через пять минут после знакомства, задавал мне один и тот же вопрос:

— Так ВЫ знаете, как их отличить? Потому что я не могу.

Была одна девушка, Донна, которую, наверное, можно назвать лучшей подругой близнецов. Она училась с ними в школе и колледже. Она знала Линн и Эми, дольше всех на свете. Моя банда пошла в спорт-бар на хоккейный матч, и близнецы привели с собой Донну. К тому моменту, я встречался с Линн около двух месяцев и отчаянно искал информацию, которая могла бы либо доказать, либо опровергнуть мою гипотезу.

Во время первого антракта, Линн сказала мне, что Донна считает моего друга Пита симпатичным. Донна была невысокой, светловолосой и бойкой, и Линн спросила меня, могу ли я замолвить за нее словечко. Я сказал, что конечно, но когда Линн вернулась в бар, я сказал Донне, что это ей дорого обойдется.

— Правда? Чего ты хочешь?

Я взял ее за руку и усадил на сиденье рядом со своим.

— Информации.

В течение следующих пятнадцати минут, я допрашивал Донну о Линн. Большая часть информации, которую она мне дала, была бесполезной, но была одна тема, которую мы обсудили, и которая была очень поучительной. Я спросил о бывших парнях Линн, и она ответила:

— Ну, у нее их нет.

— Что? Ни одного?

Она покачала головой.

— Я имею в виду, она встречалась со многими парнями, и она, и Эми, но ни у одной из них, никогда не было настоящего постоянного парня. Ты - рекордсмен.

Мне было трудно в это поверить, и я так и сказал.

— Я знаю, мы говорили об этом - я имею в виду, других девочек из нашей группы еще в школе. Линн встречалась с парнем, а Эми говорила, что он ей не нравится. Эми встречалась с кем-то, а Линн качала головой и говорила, что не понимает, что Эми в нем нашла. У них случались довольно неприятные ссоры из-за этого.

— Я не могу представить их ссорящимися.

— Они никогда не ссорились и никогда не ссорятся, разве что из-за мальчиков. Я не знаю, может быть, когда одна встречается, другая боится, что ее бросят, и они ссорятся. Я никогда не встречала двух людей, которые были бы ближе друг к другу, чем Линн и Эми. Ты должен помнить, что вся семья, которая у них когда-либо была, это они сами.

Я хотел задать один вопрос, и я допил последние сто грамм своего Rolling Rock, прежде чем набрался храбрости.

— Линн девственница?

Ее губы скривились.

— Не думаю, что мне стоит отвечать на этот вопрос.

Я покачал головой.

— Ты права, с моей стороны было бы неправильно даже спрашивать.

Огромный рев заполнил бар - "Пингвины" сравняли счет в матче. Донна сделала большой глоток пива и наклонилась вперед.

— Да, она да.

— О, — сказал я, стараясь не выдать своего восторга.

— Эми тоже.

Я снова сказал "О". Пришла официантка, и я заказал еще одну порцию.

— Мне нужно кое-что узнать. Ты можешь их различать? Есть ли в этом какая-то хитрость, что-то, что ты поняла, раз знаешь их так долго?

Она пожала плечами и покачала головой.

— Я не могу их различить. Никто в школе тоже не может. — Она посмотрела через мое плечо, убедившись, что близнецы поглощены игрой. — Линн лучше в математике, чем Эми. У Эми хороший английский. Еще в школе и в колледже, они менялись местами на тестах. Никто никогда не замечал этого. Я тоже. Линн рассказала мне однажды вечером, когда она немного перебрала с алкоголем.

— Ничего себе, - сказал я, более обеспокоенный, чем мог предположить.

— Я знаю, ты не думаешь, что такие милые девушки могут сделать что-то, ну, нечестное. Но они это делали.

Наша официантка поставила на стол две зеленые бутылки, и я сделал долгий глоток из своей. Я посмотрела на Линн, наблюдавшую за игрой со свирепым выражением лица, и Донна взяла меня за руку, чтобы переключить мое внимание.

— Она замечательная девушка. Я люблю ее до смерти. Если ты обидишь ее, я дам тебе по яйцам.

— Странно, Пит говорил о том, что хотел бы встретить девушку, которой нравится бить парней по яйцам. Он от этого заводится.

Через минуту, я уже представлял Донну Питу. Я оставался достаточно долго, чтобы дать их разговору разгореться, а затем покинул их и сел на свое место рядом с Линн.

— О чем вы говорили?

— Она хотела предупредить меня о том, что случится, если я когда-нибудь обижу тебя. Она жестокая, ты знала об этом?

Она хихикнула.

— Тогда почему ты сводишь ее с Питом?

— Потому что мне не нравится Пит.

— Ты вообще смотришь игру? — пожаловалась Эми, и как раз когда она повернулась, Марио Лемье запустил шайбу между ног вратаря.

Бар взорвался, и когда я смотрел, как лицо Эми поворачивается от меня к экрану, а затем расцветает выражением радости, я вспомнил такое же выражение на лице девушки, которую я поцеловал под фонарным столбом в парке. Я повернулся налево, и на лице Линн, появилась та же торжествующая улыбка.

Я крикнул что-то подходящее и позволил Линн поцеловать меня, но на сердце у меня было неспокойно. Я не мог избавиться от ощущения, что девушка, целующая меня сегодня, не та девушка, которую я целовал накануне.

Оказалось, что это было не просто чувство. Потому что несколько недель спустя, я получил некоторые доказательства.

В первый раз, когда Линн посетила мой дом, я устроил ей большую экскурсию. Я приготовил ужин, и мы оба прибрались после него. Через неделю Линн пришла снова, и мне было очень любопытно проверить, знает ли "Линн" дорогу.

Она сдала экзамен с блеском. Она знала, где находится ванная комната. Когда я попросил ее достать кофе из буфета, она знала, в каком из них искать. В первый раз, когда она пришла, ей особенно понравилась фотография ночного Питтсбурга, которая висит у меня в кабинете. Когда она увидела ее снова, то сказала:

— Мне действительно нравится эта фотография, — как будто она уже комментировала ее раньше.

Но. В первый раз, когда Линн пришла ко мне, я показал ей фотографию, на которой я изображен с мамой, когда я закончил колледж. Она стояла на столе в моей гостиной. Когда Линн пришла во второй раз, я поменял фотографии местами. Это все еще была моя фотография на выпускном, но на ней были я и моя тетя Карен, сестра моей матери. Они немного похожи, но далеко не идентичны.

Это была подстава.

Я подвел Линн к дивану, усадив ее так, чтобы она могла видеть фотографию. Когда мы посмотрели фильм и я пошел за попкорном, Линн приветствовала меня улыбкой и указала на фотографию.

— У тебя действительно глаза матери, — сказала она.

Она сказала то же самое, за неделю до этого. Сделала такое же замечание о моей матери. А теперь, она сказала то же самое о моей тете. Я почувствовал, как внутри меня что-то закрутилось, туго закрутилось, а потом защелкнулось.

— Ой, мне что-то попало в глаз, — сказал я.

Я побежал в туалет, спустил воду в унитазе, и меня вырвало в бурлящий водоворот.

Это была не Линн. Это была Эми. Или, в этот раз это была Линн, а Эми была здесь неделей раньше.

Или, чтобы быть последовательным, Номер 2 был здесь сегодня, а Номер 1 был здесь раньше.

Две недели спустя, мы с Линн ужинали с моими родителями. Я представил ее маме и папе, и внимательно следил за ее реакцией. И она была одна. Она улыбнулась моему отцу своей мегаваттной улыбкой, но когда она пожала руку моей матери, то на мгновение замешкалась, мелькнуло замешательство. Затем она овладела собой, улыбка засияла, и все было хорошо.

Когда мы выходили из ресторана, мама схватила меня за руку.

— Если ты отпустишь ее, я от тебя отрекусь.

Мы попрощались, а потом мы с Линн пошли обратно к моей машине.

— Твоя мать выглядит иначе, чем я себе представляла, — сказала она.

В ее голосе была мельчайшая нотка.

— Как это? — ответил я, с практической беззаботностью.

— Та фотография, что у тебя дома. Она выглядела... она выглядела не так, как я ожидала.

Я придержал для нее дверь, но она не вошла. Она смотрела на меня. Она что-то заподозрила. Я так сильно сжимал ручку двери, что думал, что могу ее отломать.

— У нее теперь совсем другие волосы, — сказал я. — Раньше они были прямыми, а теперь она носит их вьющимися.

Ложь. Волосы моей матери, были вьющимися со дня ее рождения. У моей тети Карен они прямые, как дождь. Девушка, стоявшая передо мной, смотрела на фотографию всего пять секунд. Она думала, думала. Я улыбнулся ей. И тут же ее лицо смягчилось, и она прислонилась к двери.

— Мне нравятся твои родители.

— Они обожают тебя. Ты им нравишься больше, чем я.

Она поцеловала меня.

— Поехали домой.

Мы поехали к ней домой, сели на диван, и я целый час целовал Эми.

*****

Но это был единственный промах, на котором мне удалось поймать ее. Не то чтобы я не продолжал пытаться. Однажды вечером, когда мы были у меня дома и смотрели фильм, я спросил Линн, проявляла ли Эми интерес к кому-нибудь из моих друзей. Я просто рыбачил.

— Нет, - ответила она.

— Ты не против, если я как-нибудь приглашу Рика и приглашу тебя и Эми, чтобы посмотреть, может быть, они поладят?

Впервые я уловил холодок, в музыкальном голосе Линн.

— Я не думаю, что Эми будет заинтересована.

— О, хорошо.

— Почему ты так решительно настроен, свести мою сестру с кем-то?

Она была расстроена, но скрывала это.

— Я не настроен. Просто Рик хороший парень, он думает, что Эми хорошая, она ни с кем не встречается...

Я бросил эту фразу, ловя еще немного.

— Я знаю, что Рик хороший парень. И если бы Эми хотела встречаться с ним, она бы дала ему знать. — Затем она сказала нечто, что охладило мой мозг. — А тебя бы не беспокоило, не казалось бы тебе странным, если бы моя сестра встречалась с одним из твоих друзей?

Дело было не только в том, что она сказала, но и в том, как она это сказала. Эти голубые глаза впились в меня. Она была зла. Но причина ее злости, осталась невысказанной.

— Почему это должно меня беспокоить? — спросил я.

Даже если бы меня это беспокоило, это бы свело меня с ума. Если бы близнецы действительно менялись со мной туда-сюда, то девушка, которую я любил, ходила бы в кино с Риком. А это было совершенно неприемлемо.

Линн все еще не ответила на мой вопрос. Поэтому я задал его снова. Она сделала паузу, размышляя. Потом она сказала:

— А если Эми начнет встречаться с Риком, и ничего не получится, разве ему не будет тяжело видеть нас вместе?

Это было правдоподобно. Ее опасения имели смысл.

И это была чушь. Она была расстроена не из-за этого. Она была расстроена, потому что если Эми начнет встречаться с Риком, она тоже будет встречаться с Риком. Она была расстроена, потому что обе близняшки встречались со мной и не хотели встречаться ни с кем другим.

Я знаю, это звучит высокомерно. Ничто не может быть дальше от правды. Она посмотрела на меня, и в ее глазах был вызов. Давай, говорили ее глаза. Спрашивай.

А может, мне просто мерещилось. Не то чтобы это имело значение. У меня не хватало смелости.

— Что ж, думаю, я тебя понимаю.

Она улыбнулась, я думаю, с облегчением, что я прошел тест.

— Приятно, что ты хочешь, чтобы Эми была так же счастлива, как ты сделал меня.

— Я сделал тебя счастливой?

— Очень счастливой.

Она поцеловала меня, крепко, ее язык проник в мой рот. Я положил руки на ее грудь. Она расстегнула мою рубашку и провела руками по моей груди, животу. Затем ее рука спустилась к моему бедру.

Она сказала:

— Милый, я хочу кое-что сделать с тобой.

— Со мной. Что? — сказал я, наблюдая, как ее рука движется между моих ног.

Ее язык коснулся верхней губы.

— Я хочу, чтобы тебе было хорошо.

— Линн.

Она начала расстегивать мой ремень. Мое дыхание участилось. Она не собиралась... нет...

Она расстегнула мне молнию.

— Линн.

Она встала и помогла мне подняться на ноги, а затем стянула с меня штаны. У меня была огромная эрекция.

— Ты такой большой, — прошептала она.

Ей не нужно было этого делать. Я хотел сказать ей, что ей не нужно было этого делать. Я все равно любил ее. Я хотел сказать ей это, но слова не шли.

Она сказала:

— Я хочу показать тебе, как много любви я могу тебе дать.

Она повалила меня на диван и встала на колени, между моих раздвинутых ног. Она взяла мой член в руку и посмотрела на него так, как будто видела его впервые в жизни. Она сказала:

— Ты такой твердый.

Ее мягкие губы разошлись, она опустила голову, и я почувствовал, как ее теплый рот обхватил мой пенис. Она закрыла глаза и скользила губами вверх и вниз по моему стволу, вверх и вниз, вверх и вниз. Я не мог поверить в то, что вижу. Я не мог поверить, что эта милая, нежная девушка, занимается этим грязным делом. Делает это так охотно. И так хорошо. Она присосалась ко мне, ее язык закрутился вокруг моего кончика, и через минуту, я уже ритмично двигал бедрами, встречая ее скользкие удары. Ее глаза все еще были закрыты, мои были прикованы к ее прекрасному лицу, к ее рту, который доставлял мне такое удовольствие, что я не мог этого вынести.

— Линн, я люблю тебя, — сказал я.

Она позволила моему члену, выскользнуть из ее губ.

— Тогда покажи мне.

Я не мог этого вынести. Ее рот был горячим и влажным, и я никогда в жизни не получал такого удовольствия. Мне было интересно, какой Линн может быть в постели. Она была такой невинной, что я подумал, что она может быть не такой открытой в сексуальном плане. Забудьте об этом. Я не мог представить ее дикой кошкой в постели, я не видел в ней этого. А теперь, она заставляла меня скулить, как щенка, полностью находясь под ее контролем.

— Линн, я сейчас кончу, пожалуйста.

Она не останавливалась.

— О, о, — я был на грани.

Она не останавливалась. Я дышал через рот, я выгнул спину дугой.

— Линн!

Никогда раньше девушка, не позволяла мне кончать ей в рот. Но она позволила. Я стонал и чувствовал, как теплые струи заполняют ее рот. Я не мог поверить, что этот ангел позволил мне сделать это. Я уже не знал, во что верить.

Когда я кончил, она положила голову мне на живот. Я дышал так быстро, что можно было подумать, будто я пробежал 400 метров в рывке.

— Думаю, тебе это понравилось, — хихикнула она.

— О, да, — всхлипнул я.

Я был в слезах. Я был в смятении. Я был счастлив, как только может быть счастлив человек, и ужасно растерян.

— Ты серьезно говорил, что любишь меня? — спросила она.

Я посмотрел ей в глаза.

— Я полюбил тебя, как только увидел.

— Скажи это еще раз.

Я повторил, и она сказала:

— Я тоже тебя люблю, — и мы долго лежали, обнявшись. Она сказала: — Я еще не готова к сексу. Это нормально?

— Да, конечно, я...

Я был разочарован, потому что хотел заняться с ней любовью, и потому что Эми уезжала из города на несколько дней, и у нас было столько времени, сколько мы хотели, чтобы побыть наедине. Я заглянул в ее бездонные голубые глаза и провел кончиками пальцев, по линии ее челюсти.

— Я могу подождать.

— Ничего, если я продолжу использовать свой рот на тебе? Мне это нравится.

Не возражаю ли я, если она продолжит делать мне мозговыносящий минет? Я рассмеялся.

— Нет, все в порядке. — Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.

И спустя несколько часов, когда я лежал в постели и мысленно проигрывал эту сцену, эта мысль засела у меня в голове. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Я встал, подошел к своему столу и открыл нижний ящик. Там лежал блокнот. В ней я писал свою запись о невероятных событиях этого дня. Эта часть блокнота, была почти заполнена. Но разделы о Номере 1 и Номере 2, не были так сильно исписаны.

Но поскольку Эми не было в городе, а я был уверен, что именно Эми, потому что она сопровождала школьную поездку на природу, я заполнил две страницы заметками о Номере 1.

Именно тогда, я придумал свою теорию о том, почему Линн хотела подождать, прежде чем мы займемся любовью. Потому что Эми не было рядом. Возможно... возможно, между ними был какой-то договор. Может быть, в этом была какая-то закономерность. Я познакомился с номером 1. Мое первое свидание было с Номером 2. Именно Номер 1, пришла ко мне домой в первый раз, Номер 2, познакомилась с моими родителями. Именно Номер 1, сделал мне минет. И, если моя теория верна, то первый раз, если бы мы занимались любовью, это было бы с Номером 2.

Они, должно быть, ведьмы, суккубы, которые высасывают из меня жизнь и оставляют после себя пустую шелуху. Эти напряженные, многозначительные взгляды, которыми они обменивались, что они передавали? Был ли у них один разум, разделенный между двумя одинаковыми телами? Они были двоичными душами, цифровыми, единица и ноль, включено и выключено. Они создали свой личный беспроводной Интернет, загружая мысли, воспоминания и опыт друг друга за наносекунды, загружая гигабайты данных, одним наклоном головы.

Я понял, что немного боюсь их. Если они способны на такой чудовищный обман, что еще они могут сделать?

В ту ночь я плохо спал. Я метался и ворочался, пытаясь придумать выход из этой ситуации.

Я должен был противостоять им. Сказать им, что я знаю их секрет. Сказать им, что это должно прекратиться прямо сейчас.

Но у меня не хватало смелости. Что, если они будут отрицать это? Что тогда? Как я объясню, что последние три месяца я подозревал, что целуюсь с Эми, но ничего не говорил об этом? И, ужас из ужасов, что если я был НЕПРАВ?

Но я не ошибся.

В конце концов я заснул, а когда проснулся, обнаружил, что придумал другой способ решить эту проблему.

Все, что мне нужно было сделать, это убить Эми. Проблема решена.

Я съел миску хлопьев и подумал о том, как лучше всего убить сестру женщины, которую я любил. Ее смерть, действительно освободит меня. Она разобьет сердце Линн, но, возможно, это только сблизит нас. Травма привязала бы ее ко мне так крепко, что между нами никогда ничего не могло бы встать.

Я не могу точно сказать, как долго я размышлял о том, чтобы убить Эми, но я съел три миски Frosted Mini-Wheats, размышляя об этом. Практические проблемы были столь же пугающими, как и моральные. Убийство Эми не улучшило бы мои шансы с Линн, если бы она узнала, что я это сделал, и я не мог придумать, как сделать это и избежать наказания. Застрелить ее? Отравить ее? Переехать ее на машине? Наемного убийцу?

И как я мог быть уверен, что убил именно Эми, а не Линн? Для меня, это все еще имело значение, хотя сейчас я не мог быть уверен, какие из моих приятных воспоминаний были связаны с Линн, а какие - с Эми. Это не имело значения. Я хотел Линн. Или Номер 1. И я не знал, кто она. Я не мог рисковать, убивая ее.

Полагаю, это все бред, все эти заговоры. Я не убийца. Я бы и мухи не обидел. Но мои чувства к Линн, были настолько сильны, что не было ничего, что я не сделал бы, чтобы сохранить ее. Все, что угодно, кроме убийства. Я был уверен, что подведу черту под убийством.

Если я не мог убить Эми, то, возможно, я мог бы пометить ее таким образом, чтобы Линн не смогла ее повторить? Если, скажем, я "случайно" отрежу Эми маленький палец на ноге, или порежу ей плечо так, что останется постоянный шрам, или плесну на нее кипятком, и останется красный след от ожога... это тоже сработает.

Но я не был уверен, что смогу сделать что-то действительно ужасное с Эми. Я был либо слишком труслив, либо слишком порядочен, чтобы сделать что-то необратимое.

Провести черту. Это натолкнуло меня на идею, которая в тот момент казалась такой хорошей. Я поехал в местный торговый центр и немного побродил по нему. Там был большой магазин художественных принадлежностей, с красками, кистями, холстами и прочим. Я немного побродил по проходам и нашел огромную витрину с волшебными маркерами. Я прочитал этикетки полудюжины видов и, наконец, выбрал один, на котором было написано: "НЕСМЫВАЕМЫЕ ЧЕРНИЛА. ОКРАШИВАЕТ ТКАНЬ. ИЗБЕГАТЬ КОНТАКТА С КОЖЕЙ. НЕ УДАЛЯЕТСЯ ХОЗЯЙСТВЕННЫМ МЫЛОМ".

Идеально.

Эми вернулась в город через два дня. Итак, согласно моей теории, именно Эми появилась у моей двери в 7 часов вечера в ту субботу. Я как раз поставил рыбу в духовку, когда она появилась, и спросила:

— Сколько осталось до ужина?

— Может быть, через 20 минут.

Ее темные глаза, блестели от вожделения.

— Этого времени, как раз достаточно.

Я сел на диван, когда она снова опустилась на меня. Если это была Эми, а в первый раз Линн, то я не мог заметить разницы. Их оральная техника была совершенно одинаковой, просто невероятной. Линн делала умопомрачительные движения языком, проводя трели по нижней части моего шлема, и Эми делала то же самое. Через десять минут, я эякулировал в ее голодный рот, и мой оргазм был таким же интенсивным и чудесным, как и в первый раз.

Она оторвала губы от моего липкого члена и улыбнулась.

— Не волнуйся. Я не испортила аппетит.

Мы поели. Я все еще находился в каком-то состоянии фуги, мой мозг бурлил. Если бы только у меня не было этих ужасных сомнений относительно женщины, сидящей напротив меня, я был бы самым счастливым человеком на земле, а не измученным несчастным, запихивающим в рот лосося, не пробуя его.

Она помогла мне помыть посуду. Пока она ставила последнюю кастрюлю в посудомоечную машину, я открыл ящик и достал маркер. Я достал карточку с рецептом и притворился, что делаю на ней пометку. Я проверил маркер на себе, просто поставив точку на подмышке. Она все еще была там, после трех дней интенсивного скрабирования. Она, конечно, потускнела, но сопротивлялась изо всех сил.

Маркер был в моей правой руке, спрятанный ладонью так, что торчал только влажный кончик.

— Спасибо, дорогая, - сказал я, когда она закрыла посудомоечную машину.

Я протянул руки, она шагнула в мои объятия, и когда мы отстранились, я потянулся к ее рукам. Моя правая рука уткнулась в ее левую, и маркер сделал свое дело. Я сказал:

— О, черт! — когда он прочертил полосу длиной десять сантиметров, от центра ее ладони до запястья.

Она посмотрела на свою руку. Она смотрела на нее долгое время.

— Прости, я думал, что надел колпачок, я...

Она подошла к раковине и вымыла руку.

— Она не сходит.

— Прости, это перманентный маркер, он, наверное...

— Она не сходит, — прервала она, оттирая черную линию скребком для посуды.

Она оттирала, оттирала и оттирала. Я боялся, что она будет скрести до тех пор, пока ее безупречная кожа не превратится в сырое мясо.

— Майк, она, блядь, не сходит!

Это был первый раз, когда я слышал, как она ругается. "Черт" было ее обычным пределом. Мой рот был полон песка. Мне удалось пролепетать:

— Все в порядке, дорогая, через несколько дней сойдет.

— Ты сделал это нарочно.

Она посмотрела на меня, и свет в ее глазах погас.

Мне удалось слабо улыбнуться.

— Зачем мне это делать?

— Я не знаю, — сказала она.

Но она знала. Иначе, почему бы она так расстроилась? На кухне было тихо, как в могиле. Мы стояли и смотрели друг на друга, как стрелки. Ни один из нас не произнес ни слова, в течение целых шестидесяти секунд. Я не знал, что сказать, потому что то, что я хотел сказать, было невыразимо. Я объявил о своих подозрениях, пометив ее маркером. Теперь я был в ужасе. Она стояла прямо рядом с моим блоком ножей, и, насколько я знал, она вытащит 8-дюймовый разделочный нож и использует его, чтобы сохранить их тайну.

Она не стала доставать нож, но вскоре я пожалел, что она этого не сделала.

— Я ухожу, — сказала она.

Она взяла со стула свой пиджак.

— Линн! Это была случайность!

Она даже не посмотрела на меня. Ее челюсть была сжата, а темные глаза свирепы.

— Не звони мне. Не подходи ко мне. Я не хочу тебя видеть.

Прежде чем я успел сказать еще хоть слово, она исчезла. Я был в шоке. Я выглянул в окно и увидел, как ее машина выезжает из моего подъезда. Прежде чем ее задние фонари скрылись за углом, телефон был у меня в руке.

— Алло?

Музыкальный голос Эми, довел меня до слез. Я так боялся, что никогда больше не услышу доброго слова, в этих приятных тонах, что услышав их так скоро, я потерял контроль над собой.

— Эми, — всхлипывал я. — Мне нужна твоя помощь.

— Майк? Что случилось? Ты в порядке? Линн там?

— Она только что ушла. Мы поссорились. Она...

— Что случилось? — рявкнула она.

Мгновенно на взводе. Я рассказал ей о последних пяти минутах, о маркере, о противостоянии, о выходе. Когда я закончил, я ждал, что Эми что-нибудь скажет. Она не сказала.

— Эми?

Молчание.

— Эми!

— Ты рисовал на ней перманентным маркером.

Заявление, а не вопрос.

— Нет, я не рисовал на ней. Это был несчастный случай.

— У тебя просто случайно, оказался в руке черный перманентный маркер, и ты просто забыл надеть колпачок, а потом просто помассировал ей руку? И ты называешь это... случайностью?

— Да!

Наступила долгая пауза. Когда она заговорила снова, голос Эми был точно таким же, как у Линн, с теми же ледяными модуляциями.

— Разве у тебя не было планов, пригласить Линн завтра на ужин? В "Жестяной ангел"?

— Да.

— Она не может пойти на ужин в такой хороший ресторан, с большой черной меткой на руке, не так ли? Может, поэтому она так чертовски зла!

Кости в моих ногах превратились в желе, я упал на колени. Эми злилась, потому что ОНА должна была поужинать со мной завтра вечером. Ужин, а потом домой, чтобы целовать и тискать. И если у Линн была большая черная метка на руке, Эми не могла превратиться в Линн, не так ли? Если только она тоже не пометила свою руку черными чернилами. И тогда... их не смогли бы увидеть вместе, иначе все спросили бы: "Вау, вы ОБЕ сделали вавки маркером?".

— Эми, это был несчастный случай.

— Ты не неуклюжий, Майк. — Возникла пауза. — Линн только что въехала на подъездную дорожку.

Так быстро? Она, должно быть, ехала как маньяк.

— Эми, пожалуйста, дай ей трубку, пожалуйста.

— Подожди...

— Эми!

— Что?

— Пожалуйста, скажи ей, что я люблю ее. Пожалуйста. Я люблю ее.

Никакого ответа. Она положила трубку, и тут я услышал приглушенные голоса на заднем плане. Я не мог разобрать слов. Никто не подходил к телефону, в течение пяти минут. Я кричал в трубку, пытаясь привлечь внимание обоих близнецов. Когда я услышал, что трубку подняли, я затаил дыхание.

— Алло?

Пауза. Затем голос, дрожащий от рыданий:

— Майк, не звони сюда больше. Если ты перезвонишь, все будет кончено. Мне нужно подумать. Ты понимаешь?

Я ответил, что понял. Не успел я произнести и слова, как линия оборвалась. Я положил трубку. Я даже не знал, кто из близнецов выдвинула ультиматум.

Имело ли это значение?

Пошатываясь, я пошел на кухню. Я выпил пиво, потом еще одно, потом еще. Я напился до оцепенения, потому что только так я мог заснуть. Я спал и не видел снов, только непрерывный поток черноты перед глазами. В Линн, все мои сны стали явью. И все мои кошмары тоже.

*****

Прошло две недели. Я ничего не слышал. Ничего.

Я не ел. Я не спал. Бритье превратилось в испытание, потому что каждый раз, когда я проводил лезвием по горлу, мне приходилось бороться с острым желанием порезать себя и покончить с этим.

Я слишком много пил. Моя начальница позвонила моим родителям, потому что подумала, что я могу покончить жизнь самоубийством. Мама спросила, что случилось. Я не мог ей рассказать. Она спросила, хочу ли я, чтобы она поговорила с Линн. Я умолял ее не делать этого. У меня все еще была надежда. Я все еще думал, что она может вернуться ко мне. Я ждал четырнадцать дней ада, глядя на телефон, завывая как наркоман, потому что не мог позвонить.

Я ждал, что страдания пройдут, ждал, что мое сердце наконец-то начнет заживать. Я ждал напрасно. Каждый день, был хуже предыдущего. Каждый день, чернота в центре моей души распространялась внутри меня, как горячая смола. Я тонул в слезах.

Была суббота, великолепное октябрьское утро, небо было электрически голубым, ни облачка на пять округов. Легкий ветерок шелестел ветвями, сдавшими листву неделей раньше. Газета лежала на подъездной дорожке. Я вышел на улицу в халате и босыми ногами, не обращая внимания на холод, трехдневная щетина на щеках, матовые от пота волосы.

Мягкий голос раздался с улицы, возле моего почтового ящика.

— Привет.

Моя голова дернулась вверх, я уронил газету. Линн медленно подошла и подняла завернутую в пластик газету у моих ног. Ее машина была припаркована перед моим домом, где сосна скрывала ее от посторонних глаз. Она посмотрела на меня, и ее темные глаза, поймав слабый солнечный свет, заблестели. Она улыбнулась и коснулась пальцами моей щетинистой челюсти.

— Ну ты даешь.

Она подняла руку.

— Видишь, ты был прав. Это клеймо со временем сошло.

Она пыталась пошутить, и я постарался вежливо улыбнуться.

— Эй, эй, — сказала она, вытирая слезы, окрасившие мои щеки.

Она обняла меня и крепко прижалась ко мне. Мои собственные руки повисли у меня на боку, у меня не было сил ни на что, кроме как плакать. Я был настолько разрушен последними двумя неделями, что моей единственной реакцией на любые эмоции - отчаяние, ярость, радость - были слезы.

Линн завела меня внутрь.

— Давай, пойдем в душ.

Это было именно то, что мне было нужно. Я намылился и натерся, а когда вышел, Линн стояла там с моей бритвой и гелем для бритья. Она даже не заметила, что я стою перед ней обнаженный. Я сел на сиденье унитаза, пока она смазывала мое лицо и тщательно брила меня. Это было самое доброе, что кто-либо когда-либо, делал для меня.

Что ей сказать.

— Как Эми? — спросил я.

Она улыбнулась.

— Она в порядке. Беспокоится о тебе. Как и я.

— Почему ты беспокоилась?

— Потому что я звонила твоей маме, и она сказала, что у тебя не все в порядке.

Я выпустил невеселый смешок.

— Нет, я не справляюсь, последние две недели.

Она погладила меня по лицу полотенцем.

— Я тоже не справляюсь.

Она помогла мне встать на ноги, и мы вышли в спальню. Пока я был в душе, она заправила кровать и наполнила две корзины для белья грязной одеждой.

— Я скучала по тебе, Майкл.

— Ты не звонила. Все, что тебе нужно было сделать, это поднять трубку.

Она покачала головой.

— Это было не так просто.

Она села на кровать, я сделал то же самое. У меня было ощущение, что сейчас произойдет что-то важное, и я не знал, будет ли это моим спасением или моим концом.

Ее голос приобрел далекие нотки, как будто она вспоминала что-то, что было много-много лет назад.

— Я была так зла на тебя. Просто так... злилась.

Затем она посмотрела на меня и вернулась в настоящее.

— Но я люблю тебя. Я люблю тебя и хочу быть с тобой. — Она взяла мои руки в свои. — Ты можешь простить меня и забыть, что тот вечер вообще произошел?

Это был ее способ признать правду. И признать, что я знаю, что означает эта правда. Она не могла попросить меня притвориться, что я встречаюсь с одной сестрой, когда я встречался с обеими, потому что тогда я бы не притворялся, не так ли?

Согласился бы я жить во лжи, основанной на взаимной любви и доверии?

Смог бы я забыть, что она и ее сестра, тщательно обманывали меня последние четыре месяца?

Нет, я не мог забыть.

Но.

— Я могу простить тебе все. Все, что угодно. Но я не могу снова пережить последние две недели. Не зная, увижу ли я тебя снова. — Я посмотрел на свои босые ноги. — То, что случилось тем вечером, никогда не должно повториться. Никогда.

Это был мой ультиматум. Одно или другое. Они должны были решить. Линн долго сидела, глядя на свои руки, потом повернулась ко мне и улыбнулась.

— Этого больше никогда не случится. Я обещаю.

В ее глазах было что-то грустное, что-то, от чего мое сердце стало тяжелым в груди. Я должен был быть счастлив, что этот кошмар закончился, но я не был счастлив. Они обе любили меня. Я любил их обеих. Но это должно было закончиться. Вот что я сказал себе. Это должно было закончиться.

Мы поцеловались, сначала нежно, потом с большим жаром. Я вдруг осознал, что я голый. Пальцы Линн сомкнулись вокруг моего члена и медленно поглаживали меня. Она оттолкнула меня и опустила голову мне на колени. Ее губы втянули меня в рот. Через минуту я дрожал, как натянутая тетива, мое тело было в нескольких секундах от освобождения.

Она остановилась. Она встала, стянула с себя свитер, затем расстегнула брюки. Я лежал, застыв на месте, когда она вылезла из трусиков. Я никогда не видел ее обнаженной. Она была так прекрасна, что у меня перехватило дыхание, прекрасная, меланхоличная богиня.

— Займись со мной любовью, — сказала она.

Она переползла на кровать и легла рядом со мной, ее густые русые волосы рассыпались по подушке. Я коснулся ее живота, кожа была такой же кремово-белой, как и ее лицо. Я придвинулся к ней сверху, дрожа от возбуждения.

— Ты уверена?

— Да. Пожалуйста.

Я чувствовал себя дураком.

— У меня нет никакой защиты.

— Майкл, пожалуйста.

Она медленно, медленно раздвинула ноги. Это было самое прекрасное зрелище, какое только можно себе представить, этот ангел, лежащий на моей кровати и ждущий, когда я полюблю ее.

Я взобрался на нее, просунув левую руку под ее шею и используя правую, чтобы ввести в нее свой член.

— Медленно, медленно...

Я входил в нее медленно. Ее глаза не отрывались от моих, пока я проталкивал себя внутрь. Пока я не погрузился в нее до самого корня, и тогда она зажмурила глаза и выгнула спину дугой. Она шипела:

— Я чувствую тебя внутри себя.

Я поцеловал ее, и она посмотрела мне в глаза.

— Ты первый.

Я думал, что снова заплачу.

— Это больно?

— Да... нет! Не вырывайся! — Она схватила меня за бедра и потянула вниз. Она умоляла: — Не останавливайся!

О Боже. Не физическое наслаждение так взволновало меня - хотя это было самое изысканное ощущение, которое я когда-либо знал. Я стонал от экстаза, находясь внутри нее, соединившись с ней. Медленно входя и выходя, я знал, что эти восторженные минуты, будут самыми лучшими в моей жизни, что когда я буду лежать на смертном одре и перед моими глазами промелькнет прошлое, это будет знаковым моментом моего существования, воспоминанием, которое позволит мне покинуть этот мир с сердцем, полным радости и благодарности.

Я приподнялся на руках, чтобы дать своим бедрам больше свободы для движения, и глаза Линн открылись, когда я начал входить в нее немного сильнее, немного быстрее, стараясь не причинить ей боли. Она медленно закрыла их снова и застонала - звук, которому я вторил, поскольку фрикции сводили меня с ума. Она подняла на меня глаза, и огромная улыбка, медленно растянулась на ее губах.

— Трахни меня, Майкл.

Она захихикала после того, как произнесла это запретное слово. Она перестала хихикать, когда я начал наступать все сильнее и сильнее, когда я просунул руки под ее колени, поднял ее ноги к себе на плечи и начал наступать, как животное.

Она испытала оргазм, все ее тело напряглось, затем задрожало, когда я проникал в нее все глубже и глубже. Она уткнулась лицом в подушку, когда кончила, ее волосы были закручены под щекой, она выглядела горячей и сексуальной, я не мог этого вынести. Наконец плотина прорвалась, и я затопил ее. "Боже мой, она такая теплая, мне так хорошо". Я кончал до полного изнеможения, а когда все закончилось, я рухнул на нее. Мы были потные, задыхающиеся, руки и ноги сплетены вместе. Я скатился с нее и лежал, глядя в потолок.

— Думаю, мы сделаем это снова, — пошутил я и тут же пожалел об этом.

Девушка, лежащая рядом со мной, возможно, никогда больше не окажется в моей постели. Другая близняшка могла бы стать той, которая стала "Линн". Я обхватил ее руками.

— Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю.

Я поцеловал ее в щеку. Я снова и снова шептал ей на ухо:

— Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя. — Так я пел ей колыбельную.

Она уснула, а я еще долго лежал без сна. Мне было интересно, как они решат. Они выбирали роли, на всю оставшуюся жизнь. Я сомневался, что им будет трудно сменить работу, они просто поменяются классами и коллегами. Никто никогда не узнает. Насколько я знал, они постоянно менялись туда-сюда.

Может быть, они снова подбросят монетку. Разложили бы колоду карт. Может быть, выиграет девушка, которую я встретил в продуктовом магазине, потому что мы встретились первыми. Я не знал, но почему-то хотел этого. Я не мог уснуть, слишком неспокойно было на душе.

Следующий день был воскресеньем. Я отказался от сна в 7 утра и приготовил Линн яичницу с беконом на завтрак. Она ушла сразу после девяти, сказав, что ей нужно позаботиться о некоторых вещах дома. Я знал, о каких вещах она говорила. Уходя, она остановилась в дверях, повернулась и нежно поцеловала меня в губы.

— Прощай, Майкл, - сказала она, и в этих словах чувствовалась окончательность.

Это был трудный момент. Этой бессмыслице нужно было положить конец. Но кто-то мог пострадать, кто-то, о ком я очень сильно заботился.

Остаток утра я занимал себя тем, что доделывал домашние дела за две недели. Стирка. Пылесосил. Мыл туалет. Я ждал звонка Линн весь день. Когда телефон, наконец, зазвонил около двух, напряжение было настолько велико, что мне пришлось сглотнуть, чтобы мой обед не вернулся на место.

— Привет, — сказала она.

— Привет.

— Я люблю тебя.

Я ответил, что тоже ее люблю. Она спросила, могу ли я прийти позже, около пяти, и я сказал, что да, конечно. Она делала прическу и не вернется домой до этого времени. Она не упомянула о том, что мы обсуждали, а я не стал поднимать эту тему.

Я подъехал к ее подъезду, чуть позже пяти. Линн встретила меня у двери с поцелуем и голодным взглядом в глазах.

— Надеюсь, ты хорошо отдохнул.

— Эми дома?

Она кивнула.

— Мы вместе ходили в салон, но ей нужно выполнить несколько поручений. Ее не будет несколько часов.

— Этого времени должно быть достаточно, — сказал я.

Я положил руки на ее талию и притянул ее таз к своему. О боже...

Я услышал мягкие шаги позади себя. Знакомый голос сказал:

— Хорошо, я буду дома через несколько часов.

Это будет непросто. Я изобразил на лице улыбку и медленно повернулся к ней лицом. Когда она появилась в поле моего зрения, я получил одно из самых больших потрясений в своей жизни. У них была все та же прическа длиной до плеч, но вместо сияющих медных локонов Линн, Эми теперь была солнечной клубничной блондинкой.

Это ошеломило меня.

— Эми, я, вау...

Она улыбнулась. Возможно, она думала, что скрывает это, но я видел грусть в ее глазах.

— Все так плохо? — спросила она.

— Все так хорошо. Ты выглядишь фантастически.

Это была правда. Она выглядела невероятно. И, самое главное, она выглядела РАЗНОЙ. Теперь их мог отличить любой. Это был ее знак капитуляции, чтобы доказать, что она и ее сестра отказались от игры.

Она поблагодарила меня за комплимент. А потом, не сказав больше ни слова, ушла. Я сказал:

— Это надо иметь определенную смелость, чтобы она решилась изменить цвет своих волос. Это большая перемена.

Линн пожала плечами.

— Девушки делают это все время. — Она потянулась вниз и расстегнула пуговицу на моих джинсах. Потянув мою молнию вниз, она сказала: — Есть еще кое-что, что люди делают постоянно.

На этот раз, мы не были медленными и любящими. На этот раз мы трахались, горячо и жестко, оба кричали и царапали друг друга. И я знал, что это та же самая девушка, с которой я занимался любовью тем утром. Не было никакой нерешительности, как накануне. Когда я кончил, она стояла на руках и коленях, а я прижимался к ее маленькой попке, и Линн стонала, когда я врезался в нее так сильно, что я думал, мои бедра станут черно-синими. Когда я взорвался внутри нее, приподнялся позади нее и увидел, как Линн зарылась лицом в подушку, выкрикивая мое имя, я почувствовал огромное возбуждение. Этого я ждал, на протяжении всей своей жизни. Наконец-то все было идеально.

*****

Интересно, вернулись бы Линн и Эми к своему негласному соглашению перестать делиться мной? Устала ли бы Линн, живущая со мной каждый день, и бросила бы меня. Я не могу ответить на этот вопрос, потому что я все испортил задолго до того, как появились эти проблемы.

Я был счастлив, настолько счастлив, что это казалось несправедливым. Мое лицо болело от улыбок весь день. Линн тоже была счастлива, но ее радость была с оттенком грусти. Это была Эми. Она была явно подавлена. Мы все знали, почему Эми грустит, но никто не мог назвать причину. Это было табу.

Эми не проводила свои дни в рыданиях, а ночи в пьянстве, как я. Но она была несчастна, и мне было больно видеть ее в таком состоянии. Это было больше, чем забота о друге. В конце концов, это была девушка, которую я держал в своих объятиях, целовал и шептал ей на ухо, как сильно я ее люблю. Эти губы, постоянно нахмуренные, когда-то доставили мне невообразимое удовольствие. Она дарила мне такую радость, и я был виноват в том, что теперь она несчастна. Возможно, это была не только моя вина, было много виноватых, но мне от этого не легче.

Еще больше, меня беспокоило растущее влечение к ней. Теперь она была совсем другой, по-своему красивой, но все еще очень похожей на ту девушку, в которую я был влюблен. Изменения в ее внешности, только еще больше запутали ситуацию.

Но я любил Линн больше, чем когда-либо. Мысль о том, что я могу бросить Линн ради Эми, была просто смехотворной. Я уже искал обручальные кольца, начинал думать о подходящей дате свадьбы. Мы еще не говорили о свадьбе, но она казалась такой удивительно неизбежной.

В ноябре учительница, с которой работала Линн, вышла замуж, и нас пригласили на свадьбу. Но я не мог пойти, у меня был проект на работе, и в ту субботу я должен был работать. Я изо всех сил пытался выкрутиться, чтобы мы с Линн могли уехать на выходные и, возможно, немного поговорить о наших собственных свадебных надеждах и мечтах, но безуспешно.

В четверг перед ее отъездом, мы занимались любовью у меня дома до двух часов ночи, а потом, обессиленный, я снова лег на подушку, пока пятна не исчезли у меня из глаз.

— Можешь сделать мне одолжение, — прошептала она.

— Боже мой, что угодно.

— Ты не мог бы зайти к Эми в субботу? Может быть, пригласишь ее на ужин, просто чтобы составить ей компанию? Она немного подавлена.

Для меня это прозвучало как очень плохая идея, и я так и сказал.

— Почему? — спросила она.

И это поставило меня в тупик. Если близнецы прекратили разделение труда, почему я должен возражать? Снова возникло табу. Любая проблема в этой ситуации, отныне будет на моей совести.

Была ли у меня проблема?

Я сказал:

— Ну, я должен закончить около шести. Я смогу зайти к вам после работы, может быть, мы могли бы разделить пиццу или что-нибудь еще, взять напрокат фильм.

Так мы и сделали. Я постучал в дверь чуть раньше семи, нервный как кот. Насколько я знал, это была та девушка, которую я встретил в продуктовом магазине. Когда она открыла дверь, ее великолепные клубничные волосы обрамляли это прекрасное лицо, и мне захотелось убежать и спрятаться.

Мы ели пиццу, смотрели фильм, и все это было очень приятно, правильно и странно. Напряжение в комнате было настолько ощутимым, что я чувствовал его, кислый, электрический вкус раскаленного металла во рту. Она смотрела на меня, как будто хотела что-то сказать... и не говорила. Она просто улыбалась. И что бы там ни было, что заставляло мое сердце стучать, она нажала на газ.

Она лежала на диване, я сидел в кресле. На ней была типичная форма девушки, пришедшей домой на тихий вечер со своим парнем - треники и футболка. Я выпил пиво, потом еще одно, но алкоголь не мог погасить огонь внутри меня. Я видел ее в профиль, она была так прекрасна, что я не мог этого вынести. Мне нравились ее клубничные светлые волосы. Мне нравилось смотреть, как она улыбается. Я любил ее. Я любил Эми, я больше не мог притворяться, что это не так. Я любил ее. Я любил Линн. Я любил каждую из них всем сердцем.

Когда фильм закончился, я хотел уйти и дать времени и расстоянию очистить мою голову, но она попросила меня помочь ей убрать грязную посуду, и я согласился. Я хотел сказать гораздо больше, но не смог, потому что не знал, ЧТО сказать.

Вот мое оправдание тому, что произошло - мои эмоции бурлили внутри меня, мои запреты были подавлены алкоголем. На самом деле, это совсем не оправдание. Если бы я всю ночь пил имбирный эль, это ничего бы не изменило.

Эми открыла шкаф в кладовке, чтобы убрать шейкер с чесночной солью, и не смогла дотянуться до верхней полки. Она поднялась на цыпочки, и когда она дотянулась, ее футболка тоже поднялась и обнажила великолепный дюйм гладкой белой кожи вокруг живота.

Я сказал:

— Вот, я помогу, — шагнул за ней и взял пластиковую бутылку из ее рук.

Я наклонился вперед, чтобы поставить шейкер на полку, и когда я наклонился, моя грудь коснулась ее спины. Мое лицо коснулось ее душистых волос. Я уронил шейкер с тихим стуком, мои нервные пальцы уронили его вместо того, чтобы поставить на полку. Мои руки упали на ее грудь. Я обхватил их ладонями и притянул ее к себе. Я прижался губами к ее шее и целовал ее, целовал и целовал, зажмурив глаза, надеясь, что если я не вижу, что делаю, может быть, все просто прекратится.

Эми задыхалась и извивалась в моих объятиях, но я держал ее крепко и целовал одну сторону ее шеи, затем другую. Я просунул руку под футболку, чтобы погладить ее соски, и они оказались твердыми, как камешки. С ее губ сорвался тоненький крик, она резко обернулась, схватила мое лицо и прижалась своими губами к моим, и мы целовались с такой силой, что ее зубы рассекли мне губу. Я стянул с нее треники, на ней не было трусиков, а она вытащила мой ремень из петель и стянула брюки до щиколоток. Я схватил ее за плечи и повернул так, что она оказалась спиной ко мне, и вот так я ее дефлорировал: Эми перегнулась через стойку, а я пронзил ее сзади. Я не был нежен, я был слишком обезумевшим от похоти, я входил в нее так сильно, что ее ноги оторвались от пола. Я трахал ее, чувствуя во рту вкус крови из губы. Это было так бурно, так захватывающе, что я понял, что должны чувствовать безумцы: просто отпустить разум и подчиниться голосам, кричащим у них в голове. Я слышал только голос Эми, которая повторяла свою мантру:

— Трахни меня, Майкл, трахни меня, трахни меня, трахни меня...

Я не знаю, как долго это продолжалось, все, что я помню, это как я отступил назад и посмотрел на нее, моя сперма стекала по ее бедрам кремовой рекой, Эми смотрела на меня через плечо, ее штормовые голубые глаза, были дикими от возбуждения. Я предал женщину, которую любил, да еще и с ее сестрой. Еще одно воспоминание, которое я буду смаковать на смертном одре, тот самый момент, когда я разрушил свои надежды на счастье.

Эми прошептала:

— Я больше не девственница, — и удивление и изумление в ее голосе, почти сломили меня.

— Мне жаль, мне так жаль, — прошептал я.

— Шшш...

— Я не могу поверить, что сделал это.

— Все в порядке, — успокаивала она. — Мне понравилось.

Я уже всхлипывал, и Эми взяла меня за руки и положила мою голову себе на плечо. Я только что лишил ее девственности, против ее воли, и это она меня утешала. Она держала меня, пока я не взял себя в руки.

— Я изнасиловал тебя.

— Нет, не изнасиловал. Если бы ты не прикоснулся ко мне первым, я бы это сделала. — Она поцеловала меня в макушку. — Ты бы никогда не сделал ничего такого ужасного.

— Я предал Линн. Я люблю ее больше всего на свете, и вот как я с ней обращаюсь? — Я посмотрел на ее безмятежное лицо. — А ты?

Она погладила меня по щеке.

— Она никогда не узнает.

— Я должен ей сказать. Я не могу так лгать ей.

— Ты не можешь ей сказать. Что это даст? — Она взяла мое лицо в свои руки и пристально посмотрела на меня. — Даже если она узнает, Линн простит тебя. Я знаю, что простит. Она любит тебя.

Это звучало невозможно. Тогда я сказал:

— Как ты можешь прощать меня?

Она поцеловала меня в губы, нежным, целомудренным поцелуем.

— Я уже простила.

Она сказала мне идти домой. Я пошел. Мне было невыносимо оставлять ее, но оставаться было еще хуже. Я заснул около четырех утра, от полного изнеможения. Я проснулся от звонка телефона. Это был полдень.

— Привет, милый, - сказала Линн.

Все, что я мог сказать, это "Привет" в ответ. К счастью, она не заставила меня много говорить. Она сказала, что свадьба прошла замечательно, она отлично провела время, но ей нужно выполнить несколько поручений, и ничего, если я приду, скажем, в пять? Я сказал, что все в порядке. Я сказал, что люблю ее. Она сказала, что любит меня. Мы повесили трубку. Я вернулся в постель.

Сказала бы Эми ей? А я? Не то чтобы я не знал, как хранить секреты от подруги. Но я не знал, как я смогу сохранить ЭТОТ секрет, как я смогу удержать себя от Эми, от того, чтобы снова заняться с ней любовью. Я любил ее. Я любил Линн. Я ненавидел себя. Я ненавидел весь мир.

В пять часов я приехал к ним домой, онемев от волнения. Моя нервная система, перенапряженная за последние 24 часа, больше не обеспечивала безупречную связь между мозгом и телом. Мой правый глаз дергался. Пальцы левой руки онемели. У меня была эрекция, и она не проходила даже после долгого ледяного душа.

Я позвонил в колокольчик. Я попытался вызвать улыбку, но уголки моего рта отказывались кривиться. Да, Линн не заметит, что что-то не так. Конечно.

Дверь открылась. Оба близнеца стояли в дверном проеме. Они стояли с одинаковыми улыбками, на своих милых лицах. Они обе были одеты в белые футболки, синие джинсы и белые кроссовки.

И у обеих, были клубничные светлые волосы.

Я стоял, таращась на них, секунд десять. Они снова выглядели совершенно одинаково. Точно. Мы втроем подошли к одному из тех моментов, когда мы не могли говорить о происходящем. Они просто улыбались и ждали, что я сделаю.

Я мог уйти.

Я мог затащить одну из них в дом и отрезать ей волосы кухонными ножницами.

Но я этого не сделал. Если бы у меня был белый флаг, я бы им помахал. Я сказал:

— Вау, вы отлично выглядите.

Я смотрел на пространство между их головами, когда говорил это.

— Спасибо, — сказали они в унисон.

Мы очень хорошо поужинали втроем, лазанья, чесночный хлеб, салат. За все время, я не обратился ни к одной из них по имени. Я сидел с одной стороны стола, они - с другой. Когда мы закончили, они сказали, чтобы я сидел в гостиной и отдыхал, пока они моют посуду. Пока я сидел как труп в их кресле, одна из близняшек вошла и поцеловала меня.

— Люблю тебя, — сказала она, после чего прошмыгнула обратно на кухню.

"Линн", - предположил я. А потом, через минуту, вышла другая близняшка, поцеловала меня точно так же, сказала то же самое и ушла.

Они проверяли меня весь вечер, и я блестяще сдал экзамен. Я даже не пытался понять, кто есть кто. Я просто улыбался и позволял целовать и трогать себя, а когда пришло время уходить, я нейтрально помахал каждой девушке рукой и пошел к своей машине. Я был избитым человеком. У меня было два варианта. Отказаться от них обеих, или любить их обеих и посмотреть, что, черт возьми, произошло. Как будто у меня был выбор. Пусть летят кости.

*****

Мою девушку звали Линн, ее сестру - Эми. Это не менялось. По мере того, как шли недели, это стало почти нормой. Я любил их. Они любили меня. Мы все были счастливы. Что в этом было плохого?

Прошло несколько месяцев, и мои друзья продолжали спрашивать:

— Так когда вы двое поженитесь?

Хороший вопрос. Я начал искать обручальные кольца. Я спросил Эми, какое кольцо хотела бы Линн. Золотое, серебряное, платиновое? Камень огранки "принцесса", круглый, грушевидный?

— Камень огранки "принцесса", в оправе из белого золота, — сказала она.

— Ты уверена?

Ее глаза сверкнули.

— Уверена. — И она была уверена, не так ли?

Через месяц, кольцо было у меня. Выбрать подходящий момент, чтобы попросить девушку стать вашей женой, всегда непросто. Для меня это был кошмар. Я не знал, как они отреагируют на помолвку. Я молился, чтобы, как только счастливица наденет кольцо на палец, она не отказалась от него. Что кольца будет достаточно, чтобы разрушить заклятие и навсегда покончить с этим безумием. Проблема заключалась в том, чтобы понять, какой девушке и когда его отдать. Я по-прежнему считал, что одна из близняшек - "настоящая" Линн, и именно на ней я хочу жениться. Но не было никакого способа узнать, какая именно девушка.

В конце концов я сказал, что к черту все это, и спросил ее во время ужина в ресторане на горе Вашингтон, как все обручаются в Питтсбурге. Наш столик стоял прямо у окна, сверкающие башни "Золотого треугольника" отражались в ровной реке Мононгахела. Я встал на одно колено, задал вопрос, получил ответ, получил поцелуй, получил несколько аплодисментов от наших коллег по столу. Все прошло безупречно.

— Мы должны сказать Эми, — сказала она, глядя на камень на своем пальце.

— Конечно, завтра утром мы заедем, чтобы она могла...

— Мы должны заехать сегодня вечером.

— Я думал, мы вернемся ко мне, у меня есть бутылка шампанского...

— После того, как мы заглянем к Эми.

Подошел официант, и Линн спросила, можно ли взять чек. Без десерта и кофе. Я отвез нас обратно в их дом, голова Линн лежала на моем плече. Все было бы так замечательно, если бы не один маленький недостаток, который все менял. Я вел машину с чистым листом в голове. Чудо, что я не съехал с моста на Смитфилд-стрит.

Линн показала Эми кольцо. Они обе были в слезах. Я по-братски обнял Эми, затем обнял Линн и прижал ее к себе. И казалось, что все в порядке. Мы стараемся в своей жизни, принести немного счастья другим. Я, так или иначе, сделал этих двух женщин счастливыми. Может быть, было бы лучше, если бы каждая из них встретила своего парня, но они хотели не этого. Я не мог понять, почему, но если они этого хотели, кто я такой, чтобы говорить, что это неправильно?

Линн сняла кольцо и дала его Эми примерить.

— Оно подходит, — хихикнула она, любуясь огненным камнем в свете лампы. Эми вернула кольцо и подмигнула мне. — Не волнуйся, я не собиралась оставлять его себе.

— Лучше не надо, я не могу позволить себе два таких.

— О, если бы тебе пришлось, ты бы справился.

Они обе рассмеялись. Мне удалось улыбнуться.

*****

Я любитель истории, и я прочитал десятки книг о Второй мировой войне. Меня всегда поражало, как немецкому народу удавалось игнорировать Холокост, бушевавший вокруг них. В один день вы здороваетесь с соседями, а на следующий день, гестапо арестовывает их и увозит в лагерь. И вы ничего не говорите. Вы ведете себя так, будто исчезновение соседей каждый день - это совершенно нормально. Я думал, что это бессовестно, что никто не может так себя вести и называть себя порядочным человеком.

Я верил в это до тех пор, пока мы с Линн не обручились. И тогда я понял, как легко притворяться, что ужасная реальность вокруг тебя не существует. Я, конечно, не приравниваю свою смехотворную ситуацию, к трагедии Холокоста. Я не хочу оправдывать Германию за то, что произошло в то страшное время. Но теперь я понимаю, какую трусость испытывает человек, столкнувшись с ужасной правдой, как успокаивает его чувство инертности, когда принятие мер по исправлению ситуации, означает верную гибель. Я больше не чувствую себя таким самодовольным и самоуверенным.

Мы назначили дату свадьбы - 17 июня. Я больше не пытался угадать, поменяются ли они местами. Я выбросил блокнот в мусорное ведро. Мою невесту звали Линн, ее сестру - Эми. В течение нескольких месяцев, девушки решили вернуть свои волосы в естественный темный блонд, и я так и не смог обнаружить никаких различий в оттенках, когда крашеные пряди, сменились волосами их естественного цвета. Не то чтобы я тратил много времени на попытки. Я приучил свой разум, игнорировать все остальное. Теперь я беспокоился о приглашениях, бронировании отелей и диск-жокеях. Этого было достаточно, чтобы беспокоиться.

Наконец настал великий день - ясный, прохладный июньский полдень. Конечно, это была небольшая свадьба, поскольку у Линн и Эми не было родственников, кроме друг друга. Линн пригласила на церемонию своих студентов, там была и моя семья, и наши друзья, так что церковь была полна жизни. Мне было бы все равно, если бы скамьи стояли пустыми. У меня были глаза только для Линн, глаза, которые наполнились слезами, как только она вошла в церковь. Она шла к алтарю одна, держа в руках букет белых роз, ее свадебное платье было простым и совершенно потрясающим. Эми была единственной подружкой невесты, Рик был моим шафером. Когда я взял Линн за руку и мы повернулись лицом к священнику, я дрожал так сильно, что слышал ропот людей позади себя.

— Дыши, Майк, — сказал отец Фил, и все разразились смехом.

Каким-то образом, я справился с церемонией. Я произнес свои клятвы ясным, сильным голосом, мы обменялись кольцами, а затем пришло время поцеловать мою жену. За всю церемонию, мы не сказали друг другу ни слова, но когда я посмотрел в ее глаза, я почувствовал почти трансцендентную эйфорию, как будто у меня выросли крылья и я улетел на небеса. Может быть, именно так ощущаются первые несколько секунд после смертельного инсульта, когда умирающий мозг дает тебе последний толчок жизни, прежде чем книга закроется навсегда.

— Здравствуй, моя жена, — сказал я.

— Здравствуй, мой муж.

Мы поцеловались - долгий, драматический поцелуй, с небольшим погружением в конце. Мы вышли под аплодисменты и вспышки ламп. Наконец-то мы поженились.

Прием был именно таким, как я надеялся - отличной вечеринкой. Еда была великолепной, напитки лились рекой, все танцевали. Я был слишком занят, чтобы внимательно следить за происходящим, но, похоже, Эми тоже веселилась. Я волновалась за нее, как волновалась бы за любую незамужнюю девушку, чья сестра была принцессой на день. Но Эми выглядела прекрасно. На самом деле, она провела большую часть времени на танцполе, с моим двоюродным дедушкой Фредом, которому было 86 лет, но он все еще выкладывался по полной. Эми была совершенно потрясающей в бледно-зеленом платье, которое с ее светлыми волосами, уложенными в высокую прическу, придавало ей гламурный и драматический вид.

— Может, ты выбрал не ту, — сказал Рик, стоя у моего локтя.

— Нет.

— Ты самый удачливый из мужчин. Ты удачно женился, и у тебя отличные друзья. Ну, во всяком случае, один отличный друг.

Он похлопал меня по спине. Мне так хотелось рассказать своему лучшему другу о том, что удача - это обоюдоострый меч, но, конечно, я не мог. Было уже слишком поздно, чтобы признание принесло хоть какую-то пользу.

— Найди себе хорошую девушку. Влюбись. Женись на ней, — сказал я.

Он сказал:

— Ну, раз уж ты об этом заговорил, твоя кузина Келли довольно симпатичная девушка. Не думаю, что такая девушка, может иметь с тобой общую ДНК, но случайности случаются. Если позволишь, я собираюсь ослепить ее своим остроумием и обаянием.

И он ушел.

— Пригласишь меня на танец? — раздался за моей спиной любимый голос.

Я повернулся, чтобы заключить свою невесту в объятия. Но это была не моя невеста. Это была ее сестра.

Я сглотнул, сделал глубокий вдох и протянул руку.

— Давай потанцуем.

Конечно, тут же началась медленная песня, и я по-братски обнял Эми и повел ее по кругу по часовой стрелке, мы оба ходили по яичной скорлупе.

— Сегодня было все, что ты хотел? — спросила она.

— Даже лучше.

Мы повернулись один раз в тишине. Затем она сказала:

— Я знаю, как ты сделал ее счастливой. Это все, что я прошу от тебя, чтобы ты сделал ее счастливой.

— Я сделаю. Я обещаю.

Она подняла на меня глаза, и в этих огромных голубых глазах поплыли слезы.

— Эй, эй, — сказал я, боясь сказать что-нибудь еще.

Она покачала головой.

— Я в порядке. — Мы сделали пол-оборота, когда она сказала: — Просто, я чувствую, что теряю ее, теряю единственную семью, которая у меня есть.

— Нет, нет, это не так, — успокоил я ее. — Ты теперь такая же часть моей семьи, как и Линн.

Я немного поморщился, когда сказал это, но она никак не отреагировала, и я продолжил:

— Я не могу представить, что ты не будешь частью нашей жизни. Ты слишком много значишь для Линн. И, — я перешел к делу, вложив все свои фишки, — ты слишком много значишь для меня.

Песня закончилась. Начался чертов танец цыплят. Эми вырвалась из моих объятий, ее глаза были сухими. Она поцеловала меня в щеку.

— Иди, ищи свою жену. — Она оставила меня с улыбкой на губах.

Остаток ночи я провел, приклеившись к Линн. Когда мы, наконец, сбежали в наш номер, я был измотан физически, а мои эмоции иссякли. Я хотел бы сказать, что консумация нашего брака была событием, достигшим высот страсти, но когда я не кончил через десять минут, Линн хихикнула и сказала:

— Это постоянно случается с парнями.

— Не с этим парнем, и не в его брачную ночь.

Я заставил себя приложить больше усилий, хихиканье Линн перешло в крошечные задыхающиеся стоны, когда мы тихо занимались любовью. Я закрыл глаза и представил Эми в ее бледно-зеленом платье, представил, что это Эми лежит подо мной, и это было все, что требовалось.

— Это было хорошо, — прошептал я.

— Идеальное завершение идеального дня.

Мы целовались еще минуту или около того, а потом Линн встала, чтобы умыться перед сном. Я уснул еще до того, как она вернулась.

Наш будильник был поставлен на 6 утра, чтобы у нас было достаточно времени, чтобы добраться до аэропорта до нашего 9-часового рейса в Пуэрто-Рико. Когда я проснулся, было чуть больше четырех. Я проснулся от того, что в комнате раздался шум, достаточно громкий, чтобы разбудить меня. Это был резкий металлический "щелчок".

— Хмф? — пробормотал я, приподнимаясь.

Из изножья кровати донесся голос Линн:

— Шшш, это всего лишь я. — Она обошла кровать и забралась под одеяло. — Мне нужен был стакан воды.

Она легла и прижалась ложкой к моей спине. Я позволил своей голове прислониться к подушке. Наш номер находился на последнем этаже отеля. Я прислушался и услышал крошечное "дзинь!" из коридора. Лифт. Кто может быть на ногах в четыре утра?

Это была Эми. Это был щелчок, который я услышал: дверь закрылась, когда они поменялись местами. Женщина, на которой я женился перед Богом и семьей, спустилась на один пролет вниз и спала остаток ночи одна, в то время как ее сестра, делила наше супружеское ложе. Один близнец получил день свадьбы, другой - медовый месяц.

Голова казалась тяжелой, и я подложил подушку. Через десять секунд я уже храпел, спал сном невинных.

*****

Может быть, вы прочитали это и подумали, что, возможно, это я такой извращенец, что Линн и Эми не менялись местами, а я просто все это выдумал. Может быть, я просто какой-то высокомерный мужлан-шовинист, который считает себя слишком большим мужчиной для одной девушки и так убедил себя, что близнец его девушки, должен хотеть его так же сильно, как и ее сестра. Это все было в моей голове, вот что вы можете сказать.

Думаю, это было возможно. Все возможно. Может быть, я был сумасшедшим. Я так не думал, но, возможно, у меня было какое-то ограниченное безумие, которое позволяло мне нормально функционировать и при этом верить, что у меня есть однояйцевые близнецы-любовницы. В течение первых 18 месяцев моего брака, я очень старался убедить себя, что так оно и есть. Я больше не пытался отличить свою жену от невестки, и мне было все равно. Я был так счастлив, так головокружительно любил свою жену и нашу совместную жизнь, что больше не беспокоился об этом. Проблема, думал я, решится сама собой, если я просто оставлю ее в покое.

Когда я вернулся домой вчера вечером, машина Эми стояла на подъездной дорожке. Я припарковался и вошел внутрь, они сидели рядом друг с другом на диване, потягивая чай. Я поздоровался, и они обе одновременно подняли глаза и сказали:

— Привет.

Я не знал, была ли моя жена девушкой слева или справа, и ни одна из них, не задала мне обычных женских вопросов типа "Как прошел день?". Они сидели тихо и безмятежно, с блаженными улыбками на прекрасных лицах, и обе едва замечали мое присутствие. Это было немного неловко, у меня было ощущение, что я в какой-то беде.

Я сказал:

— Я пойду наверх и переоденусь.

— Хорошо, — сказали они в унисон, — чувствуй себя комфортно.

Я поднялся в нашу спальню, переоделся и встал в туалете над унитазом, опорожняя свой нервный мочевой пузырь. Что случилось? Они не выглядели взбешенными, как таковыми. Просто... напряженными. Что-то произошло, пока меня не было. Но что?

Я смыл, застегнул молнию и высморкался. Я выбросил салфетку в корзину для мусора и только тогда увидел коробку. На ней было написано: "Домашний тест на беременность". Я долго смотрел на нее, секунд десять или около того, и когда я, наконец, вышел из своего транса, то схватился за коробку. Я вытащил коробку, а там лежала пластиковая трубочка с тест-полоской. На ней был знак плюс. Плюс означал беременность. Я начал дрожать всем телом. Линн была беременна. У нас будет ребенок. Я собирался стать отцом! Вот почему они все такие странные, Линн хотела сообщить мне важную новость и ждала подходящего момента!

Я был так счастлив, что исполнил небольшой танец в ванной и опрокинул корзину для мусора. Из нее выпало несколько салфеток, использованный рулон туалетной бумаги и еще одна коробка.

На коробке было написано: "Домашний тест на беременность". Я опустился на колени и нашел еще одну белую пластиковую трубку. Пробирка также была помечена знаком плюс.

Я расслабился, пока не сел на прохладную плитку. Этому было вполне разумное объяснение. Линн думала, что беременна. Она сделала тест, и он оказался положительным. И чтобы перепроверить, она сделала еще один.

Уверен.

Я оделся и спустился вниз, крепко держась за перила. Они все еще сидели там, пили чай. Говорят, что от беременной женщины исходит некое сияние, что она излучает жизнь, расцветающую внутри нее. Мне пришлось поднять руку, чтобы прикрыть глаза от золотистой ауры, освещавшей двух красивых женщин, сидящих на моем диване.

— Думаю, я выйду ненадолго, — сказал я.

Я думал, что они могут спросить меня, но они не спросили. Они отпустили меня.

Я доехал до ближайшего бара, припарковался и протянул бармену ключи, водительские права и три двадцатидолларовые купюры.

Я указал:

— Виски сюда, а пиво сюда. Когда решите, что с меня хватит, вызовите мне такси и назовите водителю адрес на моих правах. Заплатите ему тем, что останется, я живу недалеко.

Он посмотрел на меня, как на сумасшедшего.

— ХОРОШО...

Он поставил рюмку Wild Turkey слева от меня и ледяную бутылку Bud справа. Я опрокинул рюмку, отдышался и проглотил два успокаивающих глотка пива.

— Я так понимаю, вы не любитель виски, — сказал бармен.

— Не-а. — Я задохнулся. — Еще.

Он налил.

— Какие-то проблемы?

Эта была немного легче. Я глотнул пива, чтобы заглушить жжение.

— Женские проблемы.

Он усмехнулся.

— Женщины. Я слышал, с ними иногда бывает трудно. — Я показал на рюмку, и он нахмурился. — Вы уверены?

Я покачал головой. Но я сказал:

— Да.

За рюмкой, я выпил остатки пива.

— Моя жена беременна. Она мне еще не сказала, я узнал об этом другим способом. Думаю, я просто немного... удивлен.

Бармен расслабился, радуясь, наверное, что я не изменяю с женой какого-нибудь парня, который может ворваться с ружьем.

— Ну, поздравляю! — Он налил. — Выпейте за счет заведения.

Я думал, что алкоголь замедлит поток мыслей, проносящихся через мой мозг, но все, что сделал виски, это подействовал как огромный ластик на краях моего сознания, он стер весь остальной мир. Я представлял, что скажут люди, когда узнают. Как Линн и Эми будут выглядеть беременными, будет ли одинаковым даже вздутие их животов. Родились бы они в один и тот же день? Родились бы у них мальчики или девочки?

Боже мой, неужели у них обоих будут близнецы? А если бы у них родились близнецы, и все четверо детей были бы одинаковыми, пришлось бы мне растить своих детей и не уметь их различать? Неужели у моих одинаковых детей, будут одинаковые внуки? У меня было ужасное видение моего дома, наполненного женщинами, которые выглядели одинаково, Линн и Эми повторялись снова и снова, разного возраста, но все одинаковые.

Я поднял руку, чтобы привлечь внимание бармена, и мягкая рука взяла мое запястье и опустила его обратно на стойку. Я повернулся, она улыбалась мне.

— Думаю, ты знаешь, — сказала она.

— А? — Я посмотрел в самое красивое лицо на земле. — Как ты меня нашла?

— Мы подумали, что ты можешь прийти сюда, — раздался голос позади меня. — Ты знаешь, не так ли?

Моя голова повернулась, и то же лицо оказалось передо мной, улыбаясь.

Я кивнул.

— Я нашел коробки в мусоре.

— О. Так ты счастлив?

Комната кружилась, я не мог понять, кто задал вопрос.

— Да. Нет.

— Это большая перемена.

Их голоса, их лица слились в одно.

— Да.

Наступила долгая пауза. Они сидели по обе стороны от меня. Они обе наклонились ко мне.

— Мы любим тебя.

Я думал, что мне будет плохо. Но это быстро прошло.

— Я тоже тебя люблю.

Я мог бы сказать: "Я люблю тебя ДВОИХ", но я был слишком далеко, чтобы уловить фрейдистский промах.

— Пойдем домой.

Бармен увидел, что я не один, и подошел посмотреть.

— Так, стоп.

Он мог видеть вблизи, что меня окружают две великолепные женщины.

— Ничего себе, двойное зрение. — Близнецы засмеялись. — Кто из вас счастливица?

Девушка слева от меня ответила:

— Это я.

По какой-то причине я подумал, что слева от меня Эми. Но это была девушка справа от меня, которая сказала:

— Я ее сестра.

Бармен сказал:

— Вы счастливый, счастливый человек.

— Вы даже не представляете.

Бармен передал мои права и ключи, а Линн оплатила мой счет и оставила большие чаевые. Я был амбулаторным, мог нормально ходить, но они, каждая, положили руки на мои и повели меня к двери. Они держали крепко, как будто боялись, что я вырвусь и убегу. Но виски уже овладело мной, и я едва мог поднять голову.

Линн отвезла меня домой, Эми последовала за ней на моей машине. Они провели меня наверх и заставили выпить два больших стакана ледяной воды и четыре таблетки аспирина, чтобы уберечь от похмелья. Затем они уложили меня в постель, пока я не отключился.

Когда я проснулся, у меня была вата, но голова не болела. Я сфокусировал взгляд на потолочном вентиляторе. Затем я посмотрел вниз. Две стройные руки скрещивались на моей груди. Одна девушка слева от меня, другая справа, я посередине. Мы были обнажены под одеялом. Признаюсь честно, это был самый замечательный способ проснуться, который я только мог себе представить.

Я лежу в постели, повторяя в голове одну и ту же молитву: "Боже, дай мне силы". Я закрываю глаза и хочу навсегда отгородиться от мира. Но теперь уже слишком поздно. Я должен был убежать, при первой же возможности. Любовь сделала меня трусом. И теперь бежать некуда.

Девушка справа от меня вздрагивает, потом кладет голову мне на плечо. Девушка слева от меня вздыхает.

— Шшш, — шепчу я.

Спите. Мы скоро расскажем наши секреты. Спите. Спите.