Вечер. Занятия в школе закончились. Благо учеников в школе мало, потому и учатся в одну смену. И как только её не закрыли в целях оптимизации. Нынче такое в моде. А откуда взяться ученикам, если население посёлка сокращается? Уезжают люди, причём молодые. Им бы рожать детишек, да вот научены горьким опытом девяностых, потому и не торопятся улучшать демографию. Не, так-то они стараются, кровати скрипят. Да и не только дома. В ближайших околках все кусты переломали, измяли всю траву. Как поётся в народной песне: Шумел камыш, деревья гнулись.... Вот же силушка и задор у народа, что деревья гнутся. Только без толку всё это. Кто может рожать, те не хотят, а кто и хотел бы, тот не может. Так что остаётся сношение ради удовольствия. А уж тут тебе полное раздолье. Если не обременён опасностью нежелательной беременности, то и суют мужики, и подставляют бабы. Только и слышны охи и ахи, да ещё завывание мартовских кошек. Правда те лишь в марте орут, а эти с первого января по тридцать первое декабря завывают. Одна докука - маловато мужиков годного возраста. Кто-то ещё мал, а кто-то уже и может лишь языком да пальцами. Ну да всё не сама себя обслуживает. Потому и идёт настоящая охота за мужиками подходящего возраста. И тут в ход идёт всё: Засады, облавы, заманивание в сети и силки, установка капканов. Разве что отстрела нет. Всё же мужик - дичь краснокнижная, его беречь надо. Из ловушки-то извлёк и используй, а отстреляешь - Всё! Приехали! Никто никуда не едет! Жена галстук развязала, чтобы погладить.

С учётом охотничьего сезона на мужиков, что открыт круглый год, коллектив школы на общем собрании решил: Наша корова - мы её и доить будем. В смысле: Паша наш, хер на воротник остальным. Самим мало. Участие в принятии решения принимали в том числе и замужние дамы. Со слезами на глазах выпросили возможность участия

— Девчонки, ну вы чо? Мы же тоже живые, нам тоже хочется. Ну, хотя бы разок попробовать можно? Мы же не претендуем на что-то большее, просто хочется раком постоять не только перед мужем. К тому же наши мужья деревенский обеспечивают, градус настроения населению поднимают. Скоро выборы, вот председатель сельсовета и распорядилась, что бы мужики баб повеселили. А им за это премия.

Народ слегка возбудился

— Им, значит, премия, а Пашуле нашему хер в грызло? Так, что ли? И вы с наглой мордой просите нас поделиться, когда ваши мужики других баб дрючат? Так, что ли? Но пасаран, то есть хуй чо у вас получится.

Те в слёзы

— Девчонки, ну хотя бы разок, на пол шишечки пусть вставит. И вообще, раз нашего общего Пашу с премией прокинули, давайте мы сами его премируем. Нет, с деньгами-то полная жопа. Ну так почитай у всех огородики, хозяйство. Что уж, одного парня не прокормим?

И тут же вбросили лозунг в массы

— Даёшь полное обеспечение Павлика!!!

Резолюцию приняли с предложенными изменениями и добавлениями. Голосовали единогласно.

Пашка, правда, о том собрании ни слухом, ни духом. Его под благовидным предлогом отправили с младшими классами экскурсию по родному краю провести. То есть начать поход от школьного крыльца, а закончить у сельсовета, обойдя деревню по кругу. Распустил ребятню по домам, сам потопал в школу. Клавдия попросила после экскурсии зайти к ней. Дело, мол, есть.

Назавтра, когда занятия закончились, учителя распустили по домам и продлёнку, засобирались домой, только вот сделав финт ушами, никуда не пошли, собрались во флигеле у молодых училок. Мало ли о чём бабам потрещать надо о своём, о девичьем. Директрису попросили задержать Пашку под любым предлогом. А сам принялись наводить шмон у него в комнате. Выбивали пыль, мыли, тёрли, стирали, гладили. Старались. Чем меньше мужчина будет занят домашними делами, тем больше внимания достанется им. И пока они были заняты приведением пашкиного жилища в достойное состояние, тот постучал в двери кабинета директрисы. Приоткрыл дверь, сунул в щель голову (благо не в половую ) и спросил

— Клавдия Борисовна, вызывали?

Спросил в надежде, что сейчас его спросят о чём-то незначительном и отпустят. Дома бардак, прибраться надо. Смешно сказать, трусов чистых пара осталась. Дел по горло, а тут Клавдия вызвала.

— А-аа, Пашенька! Проходи.

Голос директрисы сочился мёдом. Память о том, как этот паренёк драл её во все щели, делала голос патока образным, обволакивающим парня сладостью, как муху, попавшую в сироп. Раз приглашают, надо заходить. Надежда свалить домой накрылась мокрыми Клавкиными трусами. то, что трусы мокрые, ясно доказывал запах возбуждённой женщины. Точно дрочила, сучка похотливая. Вообще Пашка заметил закономерность: чем больше и чаще стал драть коллег в школе, тем охотнее и чаще они стали заниматься мастурбированием. Проще говоря начали дрочить. Закроется в классе на перемене и давай наяривать. Откуда Пашке это известно? Так сами же и рассказывают. Правда каждая не про себя, про подруг.

Пашка вздохнул, мысленно произнёс

— Точно ебаться хочет Клавка. Ну да куда деваться, коли ты на всю школу единственный опылитель этих бутончиков. А так же полностью раскрывшихся цветов от невинной ромашки до бархатистого пиона.

— Павлик, можешь помочь? Я с этой техникой на ВЫ, а тебе, молодому, это раз плюнуть.

Клавка сидела за компом и с остервенением стучала сразу по всем клавишам клавиатуры. Клава по Клаве.

— Ну что ты будешь делать? Никак не хочет работать! Паш, сделай что-нибудь.

Пашка едва не заржал. Комп не последней модели, скорее ровесник Клавдии, а она пооткрывала вкладок полным полно, вот он и завис. Тебя бы, дуру в возрасте, нагрузить, как верблюда, ты бы тоже с места не сдвинулась. Пашка, нависнув над плечом директрисы, позакрывал вкладки и включил перезагрузку. А пока он занимался компом, Клавка занялась более приятным делом.

Работая мышью и клавиатурой, Пашка наклонился над директрисой, прижался к её широкой спине, потому что иначе просто было не дотянуться. Возбуждающий запах, стоящий в кабинете, тёплая спина Клавки, всё вместе это привело к естественной реакции молодого организма на женское тело. Да ещё Клавка, сучка похотливая, ёрзала спиной, стараясь прижаться. И едва лишь Пашка сказал: "Ну всё, сейчас перезагрузится и..." А вот что будет после И озвучить не успел, потому что директриса резко развернулась и крепко вцепилась а ширинку Пашкиных брюк. Для верности, чтобы не стебанул в сторону, как заяц от лисички, за задницу его прихватила, прижав к себе.

— А что это у нас тут такое твёрденькое? Пашенька, ты не огурчик ли случаем купил и в штаны спрятал?

Когда коллеги называли Пашку Павликом, Павлушей, иными ласкательными и уменьшительными именами, он не обижался. Мамочки же. При том всех этих мамочек Павлуша драл безбожно и раком, и на столах, и на стульях и даже на полу во все щели.

Директриса продолжала

— Пашенька, а зачем же ты его прячешь? Дай-ка посмотрю.

И с этими словами расстегнула парню брюки, спустив их почти до колен. Ахнула, словно впервые увидела

— Вот это огурчик? Можно попробовать?

И следом, не дожидаясь ответа, втянула этот огурец в рот. Благо лишь сосала, не откусывала. Вкусный же. Правда не зелёный и без пупырышек. Но тоже ничего.

Оторвалась от вкусняшки, снизу вверх посмотрела на парня

— Паша, а ты же совсем забыл, что обещал.

Пашка лихорадочно начал вспоминать, что же такого он мог посулить директрисе, о чём забыл.Вроде бы безгрешен. А та напомнила

— Пашенька, ты же обещал, что один день в неделю мой. Обещалкин!

Во-первых, ничего такого он не обещал. Это она сама такое условие выдвинула. А во-вторых, неделя ещё не прошла. О чём и напомнил, обидевшись на обещалкина. Клавка не смутилась.

— Что, правда? Паша, не дуйся на женщину. Всё же возраст, вот и выпало из памяти.

Ага, как же, выпало у неё. Да у неё голова, как компьютер. В смысле памяти. Хрен чего забудет, если надо запомнить.

— А что, надо точно неделю ждать? - Хитро посмотрев на парня, спросила. - Паш, а может можно без очереди? А ты меня за забывчивость накажешь.

А у Пашки уже встал накрепко. Теперь захочешь, да не уйдёшь. Только и остаётся, что завалить Клавку на стол, да проебать хорошенько. Кстати, не об этом ли сам мечтал? Вот и случай подвернулся.

— Как наказать? - В голосе парня появилась хрипотца. - Разве что...

— Да, Паша, да! Выеби меня.

Вот так интеллигенция деревенская. Вот как отжигать умеет. Переспросил

— А как...

Та в ответ

— Как хочешь, Паша, как хочешь. Скажи, как ты меня будешь наказывать?

Пашка уточнил

— Говорить матом?

— Дааа. Грубо.

Директриса поплыла. Мускусный запах усилился. У Пашки проскользнула мысль: А что если в школе кто-то остался? А директриса весьма сильная вокалистка. Ей бы в армейском строю запевалой. Ладно, пусть орёт. Потом пусть сама и объясняется.

Пашка сжал её дойки, та в ответ застонала

— Я...Тебя...Выебу!

— Ка-ак? Скажи, как?

— На столе. Во все щели. В рот. В...- Замешкался на мгновение. - В пизду. И в зад. Трусы снимай.

— Уже. - Директриса задрала юбку, показывая, что под ней нет ничего. - Я же тебя ждала.

Пашка решил немного загрубить

— И дрочила.

Он не спрашивал, он утверждал. Клава ни капли не смутилась

— Да. И что? Ты так долго не шёл. А я захотела. - И тут же выпростала титьки, задрав кофту. - Паш, поиграй моими дыньками.

Ни хера себе дыньки. Дыни. Такие дыни туркмены бы выращивали, так одной можно было бы весь аул, или что там у них, накормить. Коли такое бы вымя коровам, так враз бы рекордистками стали и их бы вместе с доярками на ВДНХ отправили. Впрочем, что Пашке до тех колхозных дел. Он зарылся лицом в эти белокипенные холмы, вдохнул, чтобы ощутить запах. Пахло, как ни странно, немного молоком и потом. Поймал губами сосок, поиграл с ним языком, легонько прикусил. Клавка застонала. И, едва парень оторвался от титьки, стянула через голову кофту, задрала юбку, жопой начала моститься на стол. Ну прямо классика. Только не босс будет ебать секретаршу на столе, а подчинённый начальницу.

Еле как умостившись, легла на спину, задрала ноги.

— Паш, у меня там всё горит.

Пашка сделал вид, что не понял, даже потянул носом воздух принюхиваясь

— Что? Где горит? Ничего не чую.

Клавка психанула

— В пизде горит. Нюхать он тут будет, дегустатор хренов. Еби давай, раз обещал.

Это точно. Мужик сказал - мужик сделал.

— Аааа! Сдурел?! Ты же мне так всё порвёшь! Мамочка, чуть матку не сдвинул. Пашка, тише.

Через некоторое время Клавка начала вскрикивать, а потом запела. Ну точно ей бы в хор имени Пятницкого. Вон как голосит.

А в коридоре уборщица, стоя у двери директорского кабинета, приговаривала

— Так иё, Пашка. Ипи эту писту. Ишь, как крищит, сушька. Малатой, сильный. Херащь иё.

— Паш! Пашенька! Подожди, дай отдышусь.

— Кончила.

— Ага.

— Теперь что?

— Паш, что хочешь, только дай пизде передохнуть.

— В рот?

— Можешь хоть в рот. Хоть куда.

И попыталась встать. Пашка придержал.

— Куда ты? Так лежи. Я сам подойду. Я что обещал?

— Что?

— Забыла? Что в рот выебу. Так что готовься.

— А мне что готовиться? Я всегда готова. Только, Паш, не сильно глубоко, стошнит.

Пашка вытащил изо рта директрисы хуй, отошёл от стола. Та села. Вся в непонятках. И что парню не понравилось? Ведь не кончил же. Спросила. Пашка в ответ

— Я же обещал во все щели. Не туда дашь?

Это "не туда" вспомнилось случайно. Так он спрашивал у Клавы первый раз. Пригодилось. Клавка, сидя на столе, засмеялась. От смеха всё её довольно упитанное тело заколыхалось. Пашке подумалось: Это ж сколько лярда можно натопить. Ужасть!

— Ох, Пашка, уморил! Вон в ящике стола крем. Знала же, что попросишь. Тем более, что обещал. Погоди, раком встану.

Она закряхтела, сползая со стола. Наклонилась, опираясь на стул.

— Паш, крема не жалей, хорошо помажь. А то в тот раз немного больно было.

Пашка засомневался

— Тогда может не надо?

— Надо, Федя, надо. - Ух ты, как заговорила, прямо Шурик. - Обещал же, так давай уж, потерплю, если что.

По принципу "кашу маслом не испортишь", Пашка выдавил половину тюбика крема на директрисину задницу, стараясь хорошенько смазать анус. И про головку не забыл, умастив её обильно, не жалея халявного крема. Клавка закряхтела, принимая в себя сколько-то там сантиметров любви. Ахнула, простонала

— Пашка, почему я позволяю тебе делать со мной такие вольности. Я мужу не разрешала такое.

Пашка хмыкнул, замерев, чтобы Клавина попенция привыкла к чужеродному вторжению

— Наверное потому, что я не муж. Со мной можно позволить себе то, о чём мечтала, но боялась осуществить. Разве не так?

— Так, так, всё так, всезнайка. Ох, Пашка, развратим мы тебя.

— Уже.

— Что уже?

— Развратили. И знаешь, Клава, мне это нравится.

— Что мы такие поддатливые?

— Нет, что я могу вам дать то, о чём вам грезилось. Осуществить потаённые желания. Со мной ведь можно делать всё. Ну что, Клава, твоя попа привыкла? Можно ебать?

Директриса засмеялась

— Давай уж, террорист.

Любовники не спеша одевались. Клава, заправляя в тесноватый лифчик свои необъятные дойки, говорила, оправдываясь

— Я, конечно, понимаю, что влезла без очереди, но...

Пашка перебил

— Какой очереди?

Директриса даже замерла

— Ты что, не знал, что девчонки установили очередь, чтобы тебя не напрягать? Вот же дура старая, сдала. Ну да ты на них не сердись. Они же хотят как лучше. Тебя берегут. Так вот, о чём это я? А-аа, об очереди. Влезла, но пусть не сердятся. Это мне премия за тяжёлые условия труда с этими озабоченными... Да бляди они, просто бляди, прости их Господи. А ты, Пашенька, всё же помни, что мои двери для тебя всегда открыты. И не обязательно для этого. Просто заходи, посидим, поговорим, чаю попьём.

— Ну да, про чай мне только не надо рассказывать. - Пашка мысленно засмеялся. - Прям ты утерпишь и не встанешь раком. У тебя и просить не надо, сама предложишь.

Техничка проводила директрису и молодого преподавателя до крылечка.

— Спокойной нощи.

— И тебе тоже спокойного дежурства.

Какое ей дежурство? Она при школе живёт. Сейчас спать завалится, заперев двери. Кто в деревне в школу полезет. Да такому деревенские враз кастрацию проведут и в милицию-полицию звонить не будут.

Пашка проводил Клавдию Борисовну до её дома. Это если бы от неё, хоронясь, аки тать в ночи, выходил, то кумушки и посудачили бы. А так учитель проявляет уважение к старшему товарищу, к коллеге. Так можно.

Весело насвистывая, Пашка открыл двери в свою комнату. И замер на пороге. Он не узнавал свою комнату. Прибрано, новые шторы на окнах, и стол накрыт. А за столом две соседки голенькие.

— Паш, ну сколько можно тебя ждать? Проходи. Не к чужим пришёл, к себе. Раздевайся и садись. Помнишь, что ты нам обещал?

Пашка тяжко вздохнул.

— Везде должник. И когда только я все эти долги отдам?

Видимо произнёс всё это вслух. Соседки засмеялись

— Отдашь, Паша, отдашь. Ещё и с процентами.