Технический прогресс не стоит на месте, а шагает просто семимильными шагами. Да так широко шагает, что штаны в промежности трещат. Давно ли бухгалтера и кассиры перебрасывали костяшки на счётах. А вскоре им на смену пришли арифмометры. Дзынь! Брынь! Пожалте результат. А сегодня, - Ты глянь! - калькуляторы, компьютеры и прочая орг техника. Сейчас у самого тупого в кабинете комп стоит, да ещё и самый навороченный, последней модели. Принтеры всякие, ксероксы. Даже ненужные бумаги жечь не надо. Сунул в специальную машинку, она тебе и покрошит их так, что никакой шпиён не составит этот пазл.

Вот и наша контора "Рога и копыта" приобрела себе ксерокс. Удобная вещь. Не надо машинистке печатать, снимая копии. Положил бумажку, кнопочку нажал, предварительно заказав сколько копий тебе надо, и получи результат. Поставили сию машину в кабинете у девок. И сразу начались проблемы. Оказывается эта забугорная тварь не приемлет нашу бумагу. Ей специальную подавай. А она денег стоит. Да ладно, чай не разорились бы. Так девки удумали всё подряд на ентом агрегате копировать от выкроек до телепрограммы. А бумага расходуется. А тут ещё оказалось, что и краска в той технике не вечная. Буржуи, они такие, хрен чего тебе задарма сделают. Закончилась краска - покупай новый картридж. А это опять же деньги. Вот и взвыла главная по финансам, которая за каждую копеечку бьётся так, будто ты у неё из кармана ту денежку вынимаешь. И пошла главбухша к шахине. Долго ли думали, коротко ли, но решили сию машинку поставить в кабинете у Виктора Сергеевича. Он мужчина в возрасте, не шалай - болтай какой, сурьёзный, зря и сам не будет машину нагружать, и другим не даст. Так что теперь девчата при нужде что-то распечатать, бегут к Сергеевичу с поклоном: Свет наш Сергееич, дозволь гумагу спортить, ибо нужда великая припёрла копии получить. А тот очки на лоб сдвинет, зорким своим оком обозрит чего той челобитчице надо, да и даст добро. А то и не даст. Оно как дело сладится. Монополист, одним словом.

Приспичило как-то простой, не главной бухгалтерше Любе чегой-то распечатать на том ксероксе. И пошла она в кабинет к Сергеичу. Так, мол, и так, свет наш Сергеич, нужда великая гумагу скопировать. Дозволишь ли, барин? Тот благосклонно кивнул. А чо. Люба не вертихвостка какая мокрощелая. женщина в возрасте, семейная, сурьёзная. Такая всяку хрень типа гороскопа распечатывать не станет. Ну принялась Люба за работу.

Тут надо бы заметить, что техника-то новая появилась и в достаточном количестве, а вот кадры, свободно общающиеся с той техникой на ТЫ как-то прошли мимо нашей конторы. И работали девки по старинке, методом научного тыка. Инструкцию-то нахрен никому не нужно читать, глаза портить, время тратить. Сломается - в ремонт свезём.

Заложила Люба бумагу, которую копировать надо, и принялась пальчиками тыкать во все кнопочки. Тычет, а машина не фурычит. Пищит, звенит, чего-то просит, а чего - сказать не может. А может и говорит на своём иностранном языке, да кто ж её поймёт в России-то. У нас ведь два языка знают все поголовно: русский разговорный и русский матерный. А с остальным дело швах. Английский на уровне "фейсом об тэйбл". А остальные нам как-то и вовсе без нужды. На крайняк переводчики всякие есть. Это вроде как в "Недоросле": На кой хрен географию знать, коли ямщик есть, чай довезёт, не заплутает. Мучилась Люба, мучилась, у Сергеича совета просит. Тот отвечает, что пущай посмотрит сзади, вдруг чего заело.

Сергеич и рад бы был чего-то умного посоветовать, ведь в его кабинете сия машина стоит, да только он тоже из тех, кто инструкцию читает по факту поломки.

Люба умного совета послушалась, на стул забралась и давай сзаду ту технику осматривать. Результат тот же, как если бы никуда и не смотрела. Что она там лицезреть хотела? Заднюю стенку машины? Ну увидела. Полегчало?

С недавних пор у нас в конторе все женщины поголовно независимо от возраста платьица стали носить по моде шестидесятых годов прошлого века. То есть двадцатого. Не путать с девятнадцатым. И эти платьица едва задницы им прикрывает, до того коротенькие. Вот стоит Люба на стуле, наклонилась, а платье-то и задралось. И вся её задняя комплекция, обтянутая белыми трусами, выставилась в сторону Сергеича. Тот от такого вернисажа даже очки снял, ибо запотели. Выставился на ту картину неизвестного художника, глаз отвесть не может.А посмотреть есть на что. Художник обрисовал натуру широкими мазками, не жалея краски. А чтобы было лучше видно всю картину в целом, встал Сергеич со стула и приподнял занавеску платья, которое мешало осматривать картину в целом.

Вот это другое дело. Сразу открылся шикарный вид на всё полотно. Люба вроде как возмутилась. Вроде даже серьёзно. Вы, - говорит, - Виктор Сергеич, зачем мне подол задираете? Какой ваш интерес в этом действии? Посмеяться хотите над женщиной али чо? А тот и отвечает. Какой, мол, посмеяться. Полюбоваться хочу. Слишком уж у вас, Любовь матвеевна, вид с этой стороны шикарный. Прям как на картинах Айвазовского. Та переспрашивает, вся в непонятках, что, мол, Айвазовский всё про море рисовал картины. И какая связь между её задницей и морем? А Сергеич в ответ ей, что мол его от такого пейзажа и натюрморта штормит, как на тех картинах мариниста. Вот и вся связь. Но на всякий случай, пусть ей эти слова и польстили, Люба всё убрала руки любителя живописи и подол одёрнула. Только вот со стола не слезла, а ещё сильнее наклонилась. Тут уж в мозгах Сергеича зашумел прибой, в ушах рокот прибоя, даже слегка заштормило, рискнул от потрогать ту часть пейзажа или натюрморта, которая особо выделялась между полупопий.

Нормальное такое местечко. Слегка влажное, что чувствуется даже сквозь ткань трусов, горяченькое. И мягонькое, словно мамкина титька, которую в далёком детстве смоктал. Люба пропищала что-то навроде того, что такое излишнее внимание не даёт ей сосредоточиться на работе, а у неё меж тем той самой работы полным полно и она, в отличии от конторских вертихвосток, не имеет свободного времени заниматься на службе всякими глупостями. К тому же статус замужней женщины тоже имеет сдерживающий фактор. Сергеич заметил, что он, мол, ничего такого и в мыслях не держал. Что он просто так, как любитель красоты. Эстет типа он. А та в ответ, что вместо того, чтобы заниматься глупостями, помог бы справиться с этим чёртовым агрегатом, в душу и креста его иностранную маму, во все щели её и ещё с переворотом. И со стула слезла, утвердившись на полу.

Сергеич с умным видом начал тыкать во все кнопки, побуждая зависшую машину к жизни. А Люба на стул села и смотрит внимательно, науку запоминает. Сергеичу, конечно, не в радость, что самую симпатичную деталь своего шикарного тела Люба спрятала, притулив её к сиденью стула, но обещал же помочь.

Потыкал Сергеич кнопочки, а потом до него дошло, что в том агрегате просто бумага закончилась. Так Любе озвучил. И сказал, что бумага на нижней полке стола и пусть Люба сама её достаёт. Это же наклоняться надо, а у него животик приличный, вроде как на пятом месяце беременности. Про животик, правда, промолчал, про себя подумал. К тому же хитрость имел. Наклонится Люба за бумагой, а ему опять можно любоваться, а может и потрогать доведётся.

Так и вышло.Прижал Любу, чтобы не вылезла из-под стола, сам давай муньку ей теребить через трусы. До того натеребил, что трусы в промежности намокли. А Люба, вроде как делает попытки потрепыхаться, да не особо стремится вылезти из-под стола. Видать нравится ей в такой позу стоять. Вроде как грибы в лесу собирает. А Сергеича уже и разобрало не по-детски. Он с Любиной задницы трусы стянул, прямо так, безо всяких помех муньку теребит, гладит.

Люба сопит, задом крутит и из-под стола вылезать не торопится. Ну точно ей понравилось так стоять. И до того завелась, что спрашивает у Сергеича: Виктор, мол, Сергеич, Витюша, дорогой, а ответь мне на один вопрос. Тот с готовностью отвечает, что и на два ответить на заржавеет. Тогда Оба напрямки спрашивает: Ты, мол, так и будешь гладить? Или у тебя не стоит? А если стоит, то какого рожна мы тут онанизмом занимаемся? Коли ты мужик и раздраконил женщину, так того дракона и успокаивай. А для этого снимай штаны да вставляй свой огнетушитель в жерло разбуженного вулкана.

И пока Сергеич от шанов избавлялся, не забыв запереть двери на замок, Люба уже у кресла встала, наклонилась и приглашает: Велком, мать твою, тормоза несусветного!

У мужчин в возрасте Сергеича долго встаёт, зато уж как встанет, то и не враз уложишь. Скорее всего склероз в этом виноват. Вроде и стоит, а вот для чего это и зачем, запамятовал. И дюрмыгал Сергеич Любину муньку долго-долго, аж устал. И она устала. Несколько раз передышку делали, а чтобы во время передышки двигатель Сергеича не заглох, работая на малых оборотах, Люба газку ему добавляла то руками, то ротиком.

Справились. Сергеич замычал, прижался к Любиной заднице и спустил. Да сколько там спускалки у мужика в таком возрасте. Любе даже подтереться нет нужды.

Но для порядка всё же меж ног потёрла бумажными салфетками. Трусы надевать не стала. То ли не захотела, то ли просто забыла, то ли на память Сергеичу оставила.

Бумаги они всё же распечатали. Уходя, люба посетовала, что вот, мол, её, женщину замужнюю и серьёзную, Сергеич развратил и совратил, да так, что она мужу была вынуждена изменить. Сергеич насколько мог женщину успокоил. Сказал, что, мол, это вовсе и не измена, а так, служебный небольшой флирт. Люба, посмотрев на вялый член Сергеича, согласилась, что да, действительно небольшой. А можно бы и большой, она была бы не против.

На следующий день примерно в обед в кабинет к Сергеичу зашла Люба. Тот уставился на неё с вопросом: вновь что-то отксерить надо? Вместо ответа Люба задрала подол и показала Сергеичу голое снизу тело. И сказала, что вчерась забыла у него в кабинете свои трусики, а сейчас хотела бы получить их назад. А ещё она совсем не против постоять внаклон у кресла. Очень уж ей эта поза понравилась. Прямо как осанна в йоге. Усталость снимает, успокаивает. Вчерась дома заснула, как младенец. И если Сергеич не против, то хотелось бы повторить эту йогу. Для здоровья, получается, это очень полезно.