Дисклеймер

Все имена и фамилии общественно-политических деятелей альтернативного мира, которые упоминаются в тексте этой главы, вымышлены. Любые совпадения или созвучия случайны, любые возможные ассоциации являются личным делом читателей.

Людей на пляже, как я и думал, собралось много: кто-то даже купался в пока ещё холодной воде, но большинство просто загорали на подстилках. Сняв обувь вместе с носками, мы спустились на рыхлый горячий песок и стали искать подходящее для себя место. На всякий случай я не стал торопиться с раздеванием, внимательно следя за тем, что делают местные. Но моя интуиция меня не подвела: мужчины загорали в такого же типа, как у меня, плавках-шортах до середины бедра или длиннее – так что я смело снял джинсы и футболку, примкнув таким образом к остальным. «Наши» женщины, то есть Наталья и Людмила, оказались в весьма целомудренных слитных купальниках, – так же были одеты и другие дамы их возраста. Ксюшка и так уже была голышом, а Юля, едва мы расстелили подстилку, скинула свои трусики и тоже осталась голенькой. Внизу у Юли, на самом лобке, я заметил тонкую вертикальную полоску из коротких чёрных волосиков. Девчонки разлеглись на подстилке лицами вверх, подставляя свои прекрасные тела под лучи южного майского солнца. Ксюша вальяжно раскинула ноги по сторонам – Юлька же вытянула их перед собой.

Я неспешно оглядывался вокруг: все молодые девушки, которых я видел на пляже, поголовно загорали топлес. Большинство из них были в трусиках, но некоторые – полностью обнажёнными. Так, одна, голой попой вверх, лежала прямо впереди нас, ближе к воде. Ещё одна голая девушка стояла метрах в двадцати слева и смотрела как раз в нашу сторону. Две юные подружки справа, метрах в пятидесяти, вышли из воды тоже голенькими.

Тем временем Михалыч и Анатолий уже распаковали сумки и разложили на подстилке провизию: разного рода овощи, фрукты, нарезку из колбасы и сала, варёные яйца и куриные крылышки. Желающие разливали по бумажным стаканчикам квас и брусничный морс из термосов. Анатолий извлёк бутылку своего излюбленного самогона.

– Давай, Михалыч, по пятьдесят! – с ехидцей в голосе изрёк Анатолий. – А ты, Олег, будешь? Вадим, а ты?

«О боже! Крепкий самогон, да ещё на жаре!» – мне больше пить однозначно не хотелось: я планировал вечером поосвоиться с блокнотом и поработать хоть чуть-чуть над диссертацией. Вадим тоже отказался от алкоголя.

– Как скажете! – пожал плечами Анатолий, чокнувшись бумажным стаканом с Михалычем.

Женщины символически «чокнулись» с мужьями морсом и потянулись за баклажанами с майонезом и чесноком.

– Приятных причмоков! – со знанием дела обратился я к окружающим.

– Спасибо, – ответили мне.

Михалыч включил радио на переносном динамике.

– Чтобы не было скучно, – пояснил он.

...Сама по себе ЭВМ-трубочка не воспроизводит звука, – это я выяснил у Ксюши ещё на мансарде. Но трубочка интегрируется с клипсой или с динамиком. Миниатюрная металлическая клипса носится на мочке уха и служит индивидуальным наушником – для девушек выпускаются также серьги с аналогичными функциями. Клипса управляется голосом, с её помощью можно вызвать собеседника или принять звонок, – на ночь она отключается по голосовой команде. А для коллективного прослушивания музыки, радио или просмотра видео как раз и предназначены внешние динамики на батарейках...

Я налил себе кваса из термоса и сидя уплетал за обе щеки колбасную нарезку. Михалыч и Анатолий налегали на куриные крылышки; женщины хрустели овощами; Ксюша, Вадим и Юля сидели по-турецки, беседуя о своём, и потихоньку опустошали миску с клубникой. Музыка на радио, признаться, была не в моём вкусе: выступал какой-то народный ансамбль.

– Мы пригласили в нашу студию почётного пенсионера города Свердловска, – произнёс диктор радио, когда наконец закончилась песня, – который не один десяток лет проработал дирижёром ансамбля песни и пляски, – продолжал диктор. – Вы все его хорошо знаете: конечно же, это Борис Николаевич Ельцин!

Я чуть не поперхнулся, прыснув от смеха: «Вы что, серьёзно?!» – воскликнул я про себя.

– Зря смеёшься! – вдруг среагировал Анатолий. – Гениальный дирижёр, заводила, душа ансамбля. Хотя и выпить, конечно, не дурак...

– Борис Николаевич, как вы оцениваете нынешнее состояние ансамбля после вашего ухода на пенсию? – тем временем спрашивал диктор.

– Хм... Эээ... – ответил голос девяностолетнего старика. – Ну это, понимаешь, ансамбль живёт, развивается. Значит, будет жить. Такая вот загогулина, понимаешь!

«Да... Человек, видимо, своё место занял. Вот и дожил до преклонных лет...»

– Скажите, а кто, по-вашему мнению, из современных участников ансамбля уже состоявшаяся звезда? – не унимался диктор.

– Хм... Много у нас талантливых, понимаешь, исполнителей. Хороших! Оля вот Бузова, например. Как она выплясывает! В розовых своих тонких трусиках... – смакуя, добавил бывший дирижёр слабым старческим голосом.

– У вас не было сожаления, когда вы покидали ансамбль?

– Сожаления не было, понимаешь. Я прямо так и сказал тогда: «Я устал, я ухожу».

«Ну и дела...» – протянул я мысленно. Однако моё внимание отвлекла молодая парочка впереди нас, неподалёку от берега. Это была та самая девушка, что лежала в момент нашего прихода на пляж голой попой вверх. Теперь она уже загорала на спине с согнутыми в коленях ногами, головой к нам и ступнями к воде. Рядом с ней лежал смуглый темноволосый парень, а его рука была у девушки между ног – в свою очередь, рука девушки находилась у парня в плавках и совершала там недвусмысленные монотонные движения. Так продолжалось несколько минут, после чего голая проказника оседлала парня верхом и слегка приспустила его плавки – оттуда тотчас же выскочил напряжённый ствол с обнажённой головкой, – мне это было отлично видно! Девушка приподнялась промежностью над писькой парня и опустилась – надроченный ею же член проник в её похотливое влагалище. Восседая сверху на парне, эта раскрепощённая незнакомка оказалась обращена к нам лицом: она принялась скакать вверх и вниз, и я мог отчётливо наблюдать, как голые груди девушки подпрыгивали в такт её движениям.

Сказать, что я просто обалдел, – значит ничего не сказать. А между тем, с довольной улыбкой на лице, развратница взяла бутылку лимонада и стала его пить из горлышка, не слезая с члена. У девушки лет двадцати с небольшим были волнистые светло-каштановые волосы, прямой нос, голубые глаза и выразительные брови. Розовые соски на её груди второго или третьего размера набухли и выпирали вперёд, словно маленькие виноградины. Каждый раз, когда эта бесстыжая шалунья приподнималась вверх, я явственно видел, как толстый ствол частично вылезает из блестящего от влаги персикового лона её безволосой письки. По правде говоря, меня не на шутку возбудила подобная раскрепощённость девчонки: одно дело – просто загорать голой (хотя и это, по мне, верх смелости), совсем же другое – вот так вот взять и у всех на глазах потрахаться, да ещё и в позе наездницы!

Однако в неменьшей степени меня волновала реакция отдыхающих. Я медленно посмотрел по сторонам: кто-то воспринимал происходящее с видимым равнодушием – другие же беззастенчиво глазели на сношающуюся парочку, при этом в их взглядах читалось не осуждение, а скорее одобрение, восторг или даже зависть.

– Ух!!! Охотница! – с вожделением воскликнул Михалыч. – Своё берёт! – с довольным видом прокомментировал он сцену на берегу.

– Искупаться никто не хочет? – внезапно предложил Вадим.

– Давай искупаемся! – отозвалась Ксюша.

– Я с вами! – подключилась Юлька.

– Только трубочку из волос вынь, а то в воде потеряешь, – влезла с советом Юлина мама. – Дай её пока мне, я в сумку положу, – добавила она.

– Я тогда её лучше в попу вставлю, как у Ксюши, – сказала Юлька.

«Ну ни фига себе, заява дочки!» – подумал я. Однако Людмила оказалась более консервативных взглядов, чем я ожидал.

– Мне это не нравится, и я тебе не разрешаю. Давай трубочку мне.

– Но Ксюша же так носит! – настаивала Юля.

– Ксюше уже восемнадцать есть, она сама решает.

– Мам, сейчас в шестнадцать уже охотницами становятся. А ты мне даже впрыснуться не позволяешь.

– Дорастёшь до восемнадцати – впрыснешься, – отрезала Людмила.

Юля нехотя отдала маме трубочку и подошла к ребятам.

«О чём это она? Куда и что она собирается себе впрыснуть?» – мне оставалось лишь недоумевать и мысленно пожимать плечами.

– Я тоже с вами искупаюсь! – решился я вдруг.

Две голые девчонки и Вадим в плавках направлялись в сторону берега – я опрометью последовал за ними. Тем временем озабоченная незнакомка продолжала с упоением прыгать на члене темноволосого парня – наш короткий путь до воды как раз пролегал мимо парочки.

– Сочного впрыска! – неожиданно крикнула Ксюша, приветственно взмахнув рукой.

– Спасибо! – с истомой поблагодарила «наездница», помахав ладонью в ответ.

«Чего-чего? Сочного впрыска?! Ну офигеть! Что же тогда будет дальше!» – снова поразился я, еле удержавшись от смеха. «Стоп... Впрыска! Так вот что имела в виду Юлька...» – дошло до меня наконец, и я был попросту ошарашен сделанным мной открытием.

Вода сперва показалась ледяной. Я медленно зашёл в реку по пояс, набрал в лёгкие воздуха и резко опустился с головой – это мне чуточку помогло. Отдышавшись, я поплыл за ребятами. Но вскоре тело начало привыкать, и вроде бы стало не так уж холодно. Наплававшись и вернувшись на мелководье, молодёжь принялась дурачиться: Ксюшка забралась на плечи к Вадиму и взялась брызгаться в Юльку водой.

– Так нечестно! – возмутилась Юлька. – Ты верхом, а я нет!

– Дядя Олег, а можно я к вам? – немножко стесняясь, Юля обратилась ко мне.

– Не вопрос! – я пригнулся, чтобы девушка могла забраться на мою шею, а потом распрямился, придерживая Юлю за щиколотки.

Мы с Вадимом принялись маневрировать, прыгая из стороны в сторону, словно два боксёра на ринге, а девчонки стали хохоча «обстреливать» друг дружку брызгами, ударяя своими ладонями по водной глади. Но через несколько минут такого веселья девушки начали замерзать, и мы, наконец, вышли на песок.

– Брр! Холодно! – дрожа, пожаловалась Юля и прижалась к своему брату.

– Брр! Брр!!! – подошла ко мне вплотную Ксюша; её тело было покрытой гусиной кожей.

Желая согреть девчонку, я обнял её ниже подмышек и прижал к себе – её острые твёрдые соски коснулись моей груди, и член в моих плавках предательски восстал, требуя выпустить его на свободу. Всё ещё подрагивая от холода, Ксюшка положила свои тонкие нежные ладони мне на лопатки, тем самым прижимаясь ещё сильнее.

– Замёрзла?

– Ага!

– Сейчас согреешься!

Я начал гладить девчонку по спине, как бы растирая её руками.

– Так лучше?

– Да!

Млея от прикосновения Ксюшиных обнажённых грудей к моему телу, я возбуждался всё больше и больше и осмелел до такой степени, что опустил ладони со спины девушки на её голую попу. Разглаживая усыпанные мурашками ягодицы, я одновременно массировал их руками, немного сминая и слегка раздвигая в стороны, – я даже нащупал пальцами гладкий наконечник трубочки в её анусе. Ксюша никакого видимого недовольства моими действиями не проявляла, поэтому я продолжал разминать её попку, пока не почувствовал, что ещё чуть-чуть – и я брызну семенем прямо в плавки.

– Теперь тепло? – заботливо поинтересовался я.

– Спасибо, да!

– Тогда пойдём?

Всё это время мы четверо стояли на берегу, у самой кромки воды. Как только девчонки немного обогрелись, мы двинулись к нашим старшим. Уходя, я бросил взгляд в сторону парочки, что только что перед этим прилюдно совокуплялась: довольные, они лежали в обнимку на небольшой подстилке с голубым орнаментом; одна нога девушки, согнутая в колене, была закинута на ногу парня, а её рука разместилась у него на груди – голова девушки покоилась на его плече, а парень поглаживал свою подругу по выставленной вверх попке. С открывшегося ракурса было отчётливо видно, как межъягодичная ложбинка незнакомки плавно переходила ниже в гладкую безволосую промежность в сочленении её ног – из блестящей от влаги, персикового цвета, щёлки обильно сочились белые, словно кефир, капли...

Тем временем Анатолий с Михалычем уже не на шутку разошлись и вовсю налегали на спиртное. Они говорили друг другу какие-то скабрёзные остроты, а их жёны обсуждали садово-огородные темы.

– Американские СМИ напрасно раздувают истерию вокруг прав осуждённых в Советском Союзе, – вещало радио. – Информация о пытках в лагерях, распространяемая недобросовестными западными журналистами, не соответствует действительности, – настаивал голос диктора. – Чтобы развеять всякие сомнения, на вопросы нашего корреспондента ответит Верховный надзиратель ГУЛАГа Владимир Владимирович Пу…

«Что, правда?» – я оторопел.

– …стышкин, – договорил ведущий. – Для этого мы пригласили товарища Пустышкина в нашу студию.

«Фух!» – выдохнул я с облегчением.

Вскоре я окончательно обсох от воды и солнце вновь начало нещадно палить кожу. Правда, дело уже приближалось к сумеркам.

– Который час? – спросила Ксюша и, хотя ей никто не ответил, продолжила: «Скоро уже подруги должны прийти, мы ещё долго здесь будем оставаться?»

...Благодаря Ксюшиному рассказу на мансарде я уже понимал, что вопрос о времени был обращён к её серьге в мочке уха: распознавая голос своей владелицы, устройство само отвечает ей так, что окружающим этого не слышно, – примерно как звук в наушниках...

А вот на второй вопрос Ксюши Анатолий изрёк следующее:

– Мы тут с Михалычем ещё посидим, в доме-то что делать? А ты, если хочешь, можешь потихоньку идти.

– Что я, одна, что ли, пойду? – возмутилась Ксюшка.

– Я, пожалуй, тоже двинусь домой, – мне хотелось хоть пару часов всё-таки поработать над диссертацией.

– А можно, я с вами? – присоединилась Юлька.

– Тогда уж и я, – подключился Вадим.

– Дядь Толь, пусть Вадим с Юлькой тоже у нас поиграют в «Искателя», вместе с Викой и Сашей?

– Да идите, играйте: в доме всё равно никого! – Анатолий, будучи уже изрядно навеселе, заметно подобрел.

В итоге нас снова оказалось четверо. Вадим прямо при всех снял свои мокрые плавки и вместо них надел джинсы и футболку. Я для приличия отошёл к деревьям и, встав к остальным спиной, сделал то же самое: стесняться при переодевании здесь, видимо, непринято. Ксюшка уже отряхнула ступни от песка, надела свои белые носочки и стала зашнуровывать кроссовки. Людмила же протянула дочери трубочку и белые полупрозрачные трусики:

– Ну что, тогда одевайся! – распорядилась она.

– Мам, а можно я прям так пойду? – умело заплетая трубочку на затылке, попросила Юлька.

– Прям без трусов? – уточнила Людмила. – На пляже как-никак можно, а через весь посёлок... Нет, лучше оденься!

– Мам, ну а что такого? Сейчас так многие девчонки ходят! – настаивала Юля.

– Когда я была в твоём возрасте, у нас это вообще стыдно считалось! Мы и без верха-то на людях не ходили, – Людмила указала рукой на Юлькину обнажённую грудь. – Ну ладно ещё без майки, но до самого дома без трусов... Нет! – подытожила женщина.

– Мам, это когда было-то? А сейчас времена другие... Ну мам, ну пожалуйста! – взмолилась девушка.

– Да что ты её поучаешь всё? – вступился за дочь Михалыч. – Пусть себе идёт как хочет, она ж не одна! Тем более, жара такая стоит. У них это теперь стильно и современно, – пояснил он.

– Ну ладно уж, Ленин с ней! Пусть идёт, – согласилась Людмила.

– Спасибо, Мамуль! – воскликнула Юлька, надевая свои белые носки и кроссовки.

«Ого! „Ленин с ней“? Это что, вроде как по-нашему, типа, „Бог с ней“, получается? Вот прикол!»