Нет умного способа сказать это. Тем летом мы с сестрой много трахались.

В нас была вся неугомонная страсть пары новых любовников, с бонусом в том, что наше влечение было совершенно, блядь, неправильным. Это было безумное сочетание, помноженное на свирепость близости, которую мы всегда разделяли. Моника много раз забиралась ко мне в постель после нашей первой ночи вместе - и я мог бы пожаловаться на то, как мало я спал, но кого я обманываю? Мы стали, по сути, братом и сестрой с привилегиями.

Моника никогда не позволяла мне забыть об этом. Если уступка ее низменному желанию была моей попыткой насытить ее, я потерпел полную неудачу. Моя сестра стала еще более возбужденной, как только получила доступ к моему члену, и я начал напрягаться всякий раз, когда мой телефон вибрировал от текстового сообщения. Иногда мой отец говорил мне, где будет мое следующее задание, и иногда моя сестра показывала мне, что она собирается дать мне, когда я вернусь домой.

Был случай, когда она сфотографировала мне свой новый пирсинг (это было в очень уединенном месте), и я чуть не свалился с крыши. Был случай, когда она прислала мне 10-секундное видео, на котором она трахает дилдо на моей кровати (в тот день автострада никогда не была такой медленной). Был случай, когда я был на свидании (Моника настаивала, чтобы я ходил на свидания, точно так же, как она настаивала на том, чтобы подождать), и она позвонила мне прямо посреди этого, когда я был за столом, чтобы сказать мне вернуться домой и трахнуть ее силой.

— Мамы и папы нет дома, - прошептала она в трубку. - Ты мог бы поступить со мной как захочешь, и никто бы никогда не узнал.

Это было двойное свидание, и я старался не показывать остальным за столом, что мой член уже стал твердым, как прут.

— И я могла бы позвать на помощь... - продолжила она, - и никто бы меня не услышал.

Я вежливо кашлянул. - Я... ну, я просто не уверен насчет этого...

Я услышал, как моя сестра усмехнулась в трубку. - Я позволю тебе засунуть член мне в задницу. Как ты думаешь, маленькая мисс "двойное свидание" позволит тебе сделать это в первую ночь?

— Может быть, - сказал я.

— Это очень плохо. Видишь, каким-то образом мне удалось привязать себя к твоей кровати, и моя задница вся измазана смазкой. Я не знаю, что подумают мама с папой, когда вернутся домой...

Я извинился и встал из-за стола, сказав, что у меня срочное семейное дело (не так ли?), и помчался домой. Моя сестра не шутила. Она лежала голая на моей кровати. Ее запястья были привязаны к изголовью, а ее красивая упругая задница блестела от желе смазки. На копчике балансировала пачка презервативов. Она так и не рассказала мне, как ей это удалось.

В тот вечер наших родителей не было дома до поздней ночи, и я наказывал ее всем своим существом.

Я могу придумать немного вещей более грязных, чем трахать твою младшую сестру в задницу, пока она кричит о том, какая она абсолютная шлюха, но, в то же время, этот разврат был также актом любви. По какой-то причине у моей сестры было глубокое и ненасытное желание быть удовлетворенной тем летом. Не быть взятой и использованной как настоящая шлюха, не прыгать из машины в машину, как шлюха, которой, как она шептала мне на ухо, она была, но только одним мужчиной, который, по ее мнению, уважал ее настолько, чтобы делать такие вещи к ней и по-прежнему смотреть ей в глаза. Да, это было грязно, мерзко, чем мы занимались на моей кровати той ночью (много ночей подряд), но когда все закончилось, и она сходила в ванную, привела себя в порядок и вернулась, чего она действительно хотела, так это чтобы ее обнял кто-то, кто не осудил бы ее за желание грязных, мерзких вещей.

Я не сомневался, что она могла бы найти такого мужчину вне своей семьи (иногда я пытался убедить ее, что наш инцест не может длиться вечно), но сейчас, на лето, все, чего она хотела, - это я.

Это была большая ответственность, и было трудно не сочувствовать ей, не тянуться к ней с нежностью, равной моей похоти. Те моменты в темноте моей комнаты, когда моя дверь была заперта, сразу после того, как мы трахнулись, были единственными моментами, когда ее потребность была удовлетворена. Мы спали как убитые.

Если мы просыпались посреди ночи, она часто спрашивала, не хочу ли я попробовать ее на вкус. Это было приглашением поиграть с маленьким колечком, которое пронзало ее клиторальный бугорок, и нам обоим это нравилось. Ей нравился мой язык, а мне нравилось, как ее бедра извивались над моими ушами, когда она отчаянно боролась, чтобы не издать ни звука.

В течение 20 лет мы не давали нашим родителям повода думать, что наши отношения были какими-то неправильными. Что бы они подумали, если бы узнали, что мы занимаемся оральным сексом в позиции шестьдесят девять, пока они потягивали апельсиновый сок внизу? Что бы они подумали, если бы услышали, как моя сестра умоляет меня кончить ей на лицо (или поцеловать после этого)? Что бы они подумали, если бы узнали, что их хорошая маленькая девочка надевала юбки только тогда, когда хотела посидеть у меня на коленях, или что она хотела посидеть у меня на коленях только тогда, когда на ней не было трусиков...?

***************************************************

Несмотря на все это возбуждение, я все еще работал. К тому же усердно работал, что является одной из множества причин, по которым я был беспомощен перед своей похотливой младшей сестрой. В течение всего того лета калифорнийцы страдали от веерных отключений электроэнергии, из-за чего мы постоянно находились в режиме ожидания, и мой отец очень хотел, чтобы я взял на себя больше ответственности в надежде, что где-нибудь в будущем я заменю его, когда он уйдет на пенсию. Лично я бы согласился построить один-два хороших моста, может быть, прогрессивный корпоративный комплекс с удобствами, сертифицированными LEED... но я отвлекся.

Если у Моники и была какая-то работа тем летом, так это придумывать для нас новые способы трахаться. Иногда ей нравилось подыгрывать тому факту, что мы родственники, дразня и прикасаясь, как капризная младшая сестра, пока я не был вынужден наклонить ее (иногда в гараже нашей семьи, иногда в более людном месте). Иногда ей нравилось вести себя так, как будто мы были друзьями или даже незнакомцами. Лос-Анджелес - большой город, и всегда были места, куда можно было пойти, где никто не знал нас в лицо. Я приставал к ней в темных кинотеатрах, а она приставала ко мне в общественных парках. Иногда она заставляла меня следовать за ней в торговом центре, а потом затаскивала в свою машину...

А потом был один раз.

*******************************************************

Если вы живете в Лос-Анджелесе или его окрестностях, вы, вероятно, слышали о заброшенном зоопарке. Он закрылся в шестидесятых, но все еще находится в Гриффит-парке, и вы можете входить и выходить из старых клеток, тусоваться, гулять, курить травку и т.д. У нас был короткий перерыв в жаре (не такой уж большой), поэтому в один из выходных мы решили поехать. Изначально это должна была быть прогулка всей семьей, но моего папу вызвали, маме пришлось уладить кое-какие дела с моей тетей, и остались мы с Мони. Она улыбнулась мне, как часто делала тем летом, но я покачал головой.

— Давай просто пойдем, без шуток, - сказал я.

— Ты имеешь в виду, как брат и сестра?

— Да, как нормальная пара брата и сестры.

— Которые не трахаются?

— Которые этого не делают.

Она обхватила меня рукой и сдула прядь волос, упавшую ей на глаза. - Это звучит действительно скучно.

Я велел ей взять с собой походные ботинки, бутылку с водой, носовой платок от жары, и мы провели целый день, бродя по клеткам, затем двинулись дальше, к холмам и тропинкам выше, всегда поднимаясь. Гриффит-парк также находится там, где вы найдете вывеску Голливуда, если пройдете достаточно далеко, но здесь также достаточно деревьев и небольших ручьев, в которых можно заблудиться, если постараться.

Мы не то чтобы заблудились, но в какой-то момент не были уверены, идем ли мы по тропе или просто пробиваемся сквозь кусты. Моника не была в восторге от этой идеи, но я сказал ей, что физические упражнения - хороший способ избавиться от общего возбуждения, которое порождает скука.

— Да, или я могла бы трахнуться, - сказала она, идя впереди меня. Я восхищался изгибом ее ягодиц, когда они двигались взад-вперед в ее шортах. Она поймала мой взгляд через плечо.

— Ты могла бы, - сказал я, - но это только на время.

— Это все, что я хочу делать этим летом.

— Мм, - промычал я себе под нос, думая о том, что это повлекло за собой. Я остановился, едва не споткнувшись о Монику, как раз вовремя, поскольку она остановилась и теперь стояла передо мной на тропе. Она прислонилась спиной к тонкому дереву и посмотрела на меня снизу-вверх.

— Я действительно должна как следует поблагодарить тебя за это лето, - сказала она.

Я вздохнул и покачал головой. - Мони, не сейчас...

— Нет, я не это имела в виду. Я просто имела в виду... - Она закатила глаза, подыскивая слова. - Часть меня совершенно взбешена этим, потому что это так просто, и так весело, и так неправильно - и потом, это меня заводит, и да-да-да. Ты знаешь, как это бывает. Но часть меня...тоже...это было приятно поделиться этим с тобой.

Я глубоко вдохнул запах леса и шампуня моей сестры. Я поднес пальцы к ее лицу и нежно провел по щеке. Я поцеловал ее, и этот поцелуй затянулся, а ее рука поднялась, чтобы схватить меня за запястье. Мы расстались и некоторое время молчали.

— Когда все закончится, какими бы близкими мы ни были, мы, вероятно, будем намного дальше друг от друга, - сказала она. - Это не дает мне покоя.

— Я знаю, - сказал я.

— Потому что мы не можем просто перейти от брата и сестры к сексу и обратно. Верно?

Я пожал плечами. - Ты хочешь поговорить об этом сейчас?

— Что ты думаешь?

— Я думаю, если мы решим, прямо сейчас, или на следующей неделе, или когда угодно, остановиться, и будем придерживаться этого, мы, возможно, просто сможем оглянуться назад на это как на странное, дикое время и двигаться дальше по нашей жизни.

Моника очень старалась не улыбнуться, но она улыбнулась, и ее пальцы нащупали мою промежность. - У тебя действительно хороший член, хотя...

— Я так понимаю, ты еще не готова двигаться дальше.

Она покачала головой, и ее волосы взметнулись, а улыбка стала еще шире. - Тебе нравится трахать меня?

— А ты как думаешь?

Она оттолкнулась от дерева и прижалась ко мне грудью, убирая пальцы с моей промежности, чтобы расстегнуть молнию на своих шортах. - Я думаю, что заставлю тебя съесть меня прямо здесь, потому что ты мой старший брат, и ты сделаешь все, что я скажу.

— Вот тут ты ошибаешься, - сказал я, снимая рюкзак со своего плеча и наклоняясь, чтобы стянуть ее шорты и трусики с одной ноги. Я прижал их к ее бедру и посмотрел на нее снизу вверх из ее обнаженной киски. Она запустила пальцы в мои волосы. - Я просто пытаюсь уберечь тебя от неприятностей.

— Тогда приступай, - приказала она, протягивая мне свои блестящие половые губы. Вряд ли я нуждался в поощрении. Я ласкал ее клитор. Ее пот и соки смешивались на моем языке, а Моника водила ладонью по моему затылку, притягивая мой рот к себе еще глубже. - Ннгх, - проворчала она. - Съешь это, старший брат. Съешь меня.

Мой язык проник в нее так глубоко, как только мог, не вырывая его с корнем, мой нос уткнулся в ее клитор. Я услышал внезапный скрежет, царапанье, и понял, что Моника царапает дерево. Ее бедро дернулось, а затем она перекинула его через мое плечо. Каблук ее ботинка опустился на мою лопатку. Когда я поднял взгляд, то увидел, что она откинула голову назад, прислонившись к дереву, и скользнула рукой под рубашку, чтобы сжать собственную грудь. Конечно, сегодня она не надела лифчик.

Я не знаю, как долго мы так продолжали, но этого было достаточно, чтобы совершенно не заметить туристов, которые приближались к нам с противоположной стороны тропы. Моника возилась с моим ремнем, когда мы услышали треск ветки. Мы оба повернули головы в сторону, чтобы увидеть мужчину и женщину. Выражение их лиц, вероятно, отражало наше собственное. Широко раскрытые от шока глаза. Они тоже были примерно нашего возраста. Парень был хипстером, с густой рыжей бородой, навощенными усами и банданой, повязанной вокруг потного лба. Он снял рубашку и заправил ее в шорты. Девушка была бледной, в строгих черных очках, клетчатой рубашке и с волосами нескольких разных цветов. У обеих в руках были бутылки с водой, и они безвольно свисали на талии.

Моника заговорила первой. - Он мой брат, - сказала она.

Думаю, из нас четверых я был шокирован больше всех. Я посмотрел на нее сверху вниз, когда она опустилась на корточки на лесной подстилке, чтобы расстегнуть пуговицу на моих брюках. Я был буквально ошеломлен.

— Он не заставляет меня делать это, - продолжила она, нарочито медленно расстегивая мне ширинку. - Просто однажды я увидела его член. И я сказала ему... - Она вытащила член. Несмотря ни на что, я все еще был в основном тверд, и видя, как она смотрит на меня снизу-вверх, наблюдая, как она гордо поглаживает мой член, устанавливая зрительный контакт, облизывая губы... Что ж. - Я сказала ему, что должна это получить, - сказала она. - Я сказала ему, что сделаю все. - Язык Моники высунулся, и она облизала меня от основания моего члена до кончика. Я запульсировал. - Видите? Как я могла устоять?

Двое туристов наблюдали в немом изумлении.

— Я сказала: - Пожалуйста, старший брат. Пожалуйста, введи в меня эту большую штуку. Мне это нужно. Мне это так сильно нужно... - Моника поцеловала мой член, облизывая его, пока он не заблестел. Затем она встала, прислонилась к дереву и позволила своим шортам упасть до лодыжек. Она наклонилась, все это время не сводя глаз с туристов. - Потому что я плохая девочка, - сказала она им. Она посмотрела на меня через плечо и пошевелила задницей. - И он это знает.

— Срань господня, - сказал парень.

И я был загипнотизирован. Я схватил Монику за задницу. Я схватил член и почувствовал, как все тело Моники задрожало, когда она приняла меня в себя.

— Он трахает меня так хорошо, - сказала она, дрожа. - Он трахает меня так, как я всегда хотела, чтобы меня трахали. - Она посмотрела на девушку мертвым взглядом. - Ты знаешь, на что это похоже? Получить от своего мужчины то, чего ты всегда хотела?

Как будто было отправлено какое-то телепатическое сообщение. Девушка немедленно повернулась к своему парню и выдернула рубашку у него из-за пояса. Он вскрикнул, и тогда она опустилась на колени и начала расстегивать его ремень. - Ого! - сказал он. - Ого! Леа! Я…! О! - Она взяла его в рот так быстро, что его член, должно быть, едва ли понял, где он находится. А потом внезапно она стала сосать его с неистовым голодом, и парень едва ли мог спорить.

Наблюдая за ними, Монике стало только лучше. Она прижалась ко мне и тихонько взвизгнула от радости. - Как тебя зовут? - спросила она.

— Леа, - сказала девушка, вытирая рот. Она потащила своего мужчину вниз, который теперь шел охотно. Он помог ей стянуть шорты. Они расстелили под ними его рубашку, и Леа оседлала его прямо там, на поляне. - О, черт, - простонала она. - О, черт, Роб. Ты такой чертовски твердый.

Возможно, Роб снова сказал "срань господня". Я не уверен. Я никогда не слышал от него ничего, кроме гортанных криков ликования и ужаса. У Леа, однако, был самый лучший секс, который у нее когда-либо был.

— Твои родители знают, что ты трахаешься со своим братом? – фыркнула она. Ее руки глубоко вдавились в грудь Роба, когда она оседлала его член своей бледной киской.

— Ннн-нет! - сказала Моника. - Я заставляю его трахать меня по дороге из школы!

— Ты такая гребаная шлюха! - сказала Леа. Она задрала футболку на живот и позволила Робу потрогать ее сиськи.

— Я знаю, - сказала Моника, поворачивая бедра так, чтобы мой член оказался напротив ее точки G. - Вот почему моему брату приходится трахать меня. Чтобы заткнуть мою маленькую дырочку!

Если бы я не знал лучше, я бы сказал, что Моника непрерывно кончала с того момента, как Леа начала отсасывать у своего мужчины. Я точно знаю, что Моника кончила в этот момент, и я не отставал. - Тебе нравится смотреть, как он трахает эту шлюху? - спросила Леа Роба. - Тебе это нравится, детка?

— Ах! - сказал Роб.

— Н-еще нет! - простонала она. - О черт, детка, ты маленький противный кобель...

Мы остались не для того, чтобы поболтать (а что мы вообще могли сказать?), мы просто поспешно оделись и оставили этих двоих трахаться до потери сознания в лесах Лос-Анджелеса. Мы оставили парочку на приличной пробежке, но в какой-то момент мы уже бежали, смеясь, тяжело дыша и обдирая себя об окружающий кустарник, спускаясь с холмов обратно к заброшенному зоопарку.

Когда мы, наконец, нашли машину, Моника поднялась на цыпочки и поцеловала меня в щеку. - Неплохо, парень.

— Давай больше так не будем, - сказал я.

Она отмахнулась от этого взмахом руки. - Ты исключительно хорошо справился с давлением. Я одобряю тебя.

— Я серьезно, - сказал я.

— Это было в моем списке! - сказала она. - Мой список желаний, о которых я никогда не смогла бы попросить кого-либо сделать!

— Ты мне этого не говорила, - сказал я.

— Да! - сказала она. - Во-первых, я не думаю, что ты бы когда-нибудь согласился на это. Во-вторых, как бы мы могли трахнуться на глазах у того, кто не знал, кто мы такие? О мой Бог. Лучшая. Прогулка. - Она хихикнула про себя и схватила мой рюкзак, даже не дожидаясь, пока я сниму его, прежде чем затащить в багажник. - Они увидели мои сиськи! О боже, Леа так хорошо ему дала...

Да, это было рискованно, опасно, возможно, незаконно, но после этого ничто не испортило хорошего настроения Моники. Всю дорогу домой она была в посткоитальном тумане, так что я просто позволил ей насладиться этим.

— Хорошо провели время? - спросил мой отец, когда мы вернулись домой.

Я поставил рюкзак на стол и начал его распаковывать. - Тебе нужно спросить Монику, - сказал я.

Она пожала плечами, доставая свой телефон из кармана. - Я увидела несколько деревьев и хипстеров. - Она подавила ухмылку и села у телевизора. - Думаю, все было в порядке.

****************************************************

Было поздно, и минуты тянулись медленно. Казалось, полночь миновала давным-давно, и все же ночь оставалась в той безвременной пустоте, которой являются предрассветные часы. Лампа рядом со мной горела слабо, и я перевернул страницу своего учебника, слегка подвинувшись. Моника пошевелилась у меня на груди, и на мгновение слова превратились в тарабарщину. Все, что я чувствовал, - это ее мягкая грудь, прижимающаяся к моей коже. Все, что я чувствовал, - это смутный аромат ее шампуня.

Я наблюдал за ее лицом, когда она моргнула, просыпаясь. Ее рука скользнула по моей талии и сжала мою задницу. Она всхлипнула и посмотрела на меня. - Не злись, - сказала она.

— Я не злюсь, - сказал я. Мы шептались друг с другом.

Глаза Моники оторвались от моих, и ее пальцы очертили круги на моей груди. Она поцеловала меня чуть ниже соска.

— Не сейчас, - сказал я.

— Ты сумасшедший.

Я положил книгу на простыни и потянулся к ней, но она вывернулась и перекинула через меня ногу. Она натянула одеяло на голову и забралась на меня, наблюдая за моими глазами, как какой-нибудь застенчивый хищник. Затем она наклонилась, вздохнула и скользнула губами по моему рту, мягко очерчивая новые круги. Ее маленький язычок высунулся, а затем заскользил по моему. - Я скучала по тебе, - прошептала она мне в рот.

— Я тоже скучал по тебе, - сказал я.

— Я скучала по этому, - сказала она, протягивая руку между нами и хватая мой набухший член.

Я протянул руку и обхватил ее попку. Схватил ее. Сжал. Она слегка застонала. - Я знаю.

Ее глаза открылись, но что-то в моем взгляде заставило ее остановиться. Ее пальцы неохотно оставили мой член, и она нахмурилась. - Перестань так много думать.

— Я ничего не могу с собой поделать, - сказал я. Спорить с ней было бы бесполезно. Моника знала меня достаточно хорошо, чтобы знать правду.

Правда заключалась в том, что лето давно прошло, и мы не виделись месяцами. В декабре я был так занят, что не приехал домой на Рождество, а к тому времени, когда я смог навестить ее, я уже встречался с кем-то другой. Это было несерьезно, но я все равно чувствовал себя виноватым.

— Послушай, - сказала Моника, прижимаясь ко мне и кладя руку мне на грудь, - мы просто поздоровались.

Я рассмеялся. Я ничего не мог с собой поделать. - Брат и сестра так не здороваются.

Моника ухмыльнулась и взяла меня за подбородок. Она поцеловала меня. - Мы так и делаем.

Я закатил глаза и схватил свою книгу. Я использовал ее, чтобы шлепнуть ее по заднице, когда она пыталась подавить смешок, схватив ее за запястье, чтобы она не вырывалась. В итоге мы запутались друг в друге, и я уронил книгу на пол и подхватил ее на руки. - Я просто не хочу, чтобы ты вел себя так, будто это я во всем виновата, - сказала она, уткнувшись носом мне в грудь.

— В основном так оно и есть, - сказал я.

Она усмехнулась и попыталась ударить меня по руке, но была связана слишком туго, чтобы высвободить руки. Вместо этого она боролась со мной лучшим способом, который знала, - терлась об меня своей обнаженной киской. Это всегда срабатывало.

— Мм, - проворчал я, позволяя ей соскользнуть, но только пока. Она немного повернулась, я думаю, чтобы попытаться забраться сверху, но я скрутил ее, борясь с ее сопротивлением, и прижал ее к животу. - Ммф! - проворчала она в ответ, когда мой таз уперся в ее задницу. Мой член, теперь твердый как камень, втиснулся в щель ее задницы, и я держал ее за руки, пока она изо всех сил пыталась освободиться. Борьба только глубже вдавила мой член в ее задницу, и она издала еще один стон, когда я выгнул спину.

— Слезь с меня, старший брат! - пронзительно прошептала она.

— Нет, ты хотела спать в моей постели. Тебе придется заплатить за это. - Я скользнул своим членом по ее влажной щели и надавил.

— Нн! Н-нет! - простонала она так громко, как только осмелилась. Она сопротивлялась еще сильнее, и тогда я оказался в ней, сопротивляясь каждой из ее притворных попыток освободиться. - Ах! Старший брат! Ты внутри меня! - выдохнула она.

— Заткнись, - проворчал я ей на ухо. Ей это понравилось. Я прикрыл ладонью ее рот, когда она начала стонать громче. Она прикусила кожу на моих пальцах, когда я грубо схватил ее за грудь.

Мы вдвоем были забиты в самый дальний угол кровати. Ее тело было прижато ко мне, ноги раздвинуты, а ступни бились о матрас, когда я входил в нее снова и снова яростными, влажными толчками. Она крепко зажмурила глаза и выгнула шею, пока я трахал ее, крича в мою руку.

Я никогда ни с кем не трахался так, как с Мони. Эта мысль возбуждала меня, хотя и беспокоила. Но все это беспокойство, вся эта вина только усиливали напряженность. Моника почувствовала это. Моника знала. И вот почему Моника изогнула бедра. Вот почему она закричала сильнее в мою руку. Ей нравился мой член, и ей нравилось, что я люблю ее. Ей нравилось играть в эту маленькую извращенную игру.

Я вышел из нее. Она развернулась, и мне удалось уложить ее плашмя на спину. Наши позиции поменялись местами всего несколькими минутами ранее. Теперь она лежала подо мной, а я был хищником сверху.

Я уставился на тело Моники, блестящее и розовое в тусклом свете лампы. Ее глаза были свирепыми, кожа под грудью и подбородком покраснела. Ее соски, которые я так сильно любил, были острыми и тугими, и я ущипнул один, заставив ее поморщиться. Ее колени беспомощно стукались о мои ребра, когда мой член качался над ее бритой киской, истекая нашими обоюдными соками. Ее руки были прижаты к голове, и теперь она неуверенно подняла их к моим плечам. Я наблюдал, как ее упругие груди вздрагивают при каждом ее вздохе. - П-Джонни, пожалуйста... не делай этого...

Я наклонился над ней и укусил ее в шею. Она подавила свой собственный крик, когда я посасывал ее. Мои пальцы скользили по ее бедру и брали в горсть плоть. - Ааа! - закричала Мони, когда мой член ударился о ее клитор. Она приподняла меня и заглянула глубоко в мои глаза. - Ты не можешь этого сделать, - прошептала она. - Я твоя сестра.

Я обхватил одну красивую грудь и сжал. Моника прикусила губу и вздрогнула. - Я.....Я подрочу тебе, если ты этого хочешь, - сказала она, изо всех сил стараясь, чтобы ее голос звучал жалобно. Медленно ее рука потянулась вверх. Я схватил его и надел на себя. - Ой! Это так...Он такой большой, Джонни... - Моя рука все еще лежала на ее руке. Я заставил ее погладить меня и наблюдал, как румянец заливает ее лицо. - О... О, Джонни... Не надо. Я... я не должна...

— Положи его себе в рот, - сказал я.

— Нет, - сказала Моника, широко раскрыв глаза. - Нет, Джонни. Я не могу этого сделать!

— Конечно, можешь, - сказал я, зарываясь пальцами в ее светлые волосы. Я притянул ее к себе и пополз по ее телу.

— Ой! О, Джонни! П-подожди. Если... если я сделаю это, ты пообещаешь не вставлять его в меня?

— Я обещаю, - сказал я ей.

Она опустилась на матрас, когда я поднес свой член к ее рту. - Я не могу поверить, что ты заставляешь меня это делать, - сказала она. Она скорчила милейшую рожицу, когда я вставил свой пенис между ее губ, как будто это было лекарство, которое она терпеть не могла глотать.

— Вот так, сестренка, - сказал я. - Возьми все целиком. - Я скользнул им вниз, вдоль ее языка, когда Моника потянулась, чтобы впиться ногтями мне в спину. Я мягко потянул его назад, и наши глаза не отрывались друг от друга. - Хорошая девочка, - пробормотал я, вставляя его обратно. - Не разбуди маму с папой.

— Мм, - сказала Моника, обхватив мой член. - Мм! - она застонала, когда я протолкнул его глубже.

— Глубже, - приказал я ей, сжимая ее затылок.

— Мм! - запротестовала она, когда я вошел в ее горло. - Ммм!

— Ах! - проворчал я, вытаскивая член и давая ей отдышаться. Длинные струйки слюны слетели с ее языка и повисли на головке моего члена. Он скользнул обратно ей в рот.

— Джонни, это отвратительно! - сказала она. - Я не могу этого сделать. Я не буду!

— Ну, тогда ты знаешь, что тебе нужно сделать, - сказал я, скользя вниз и прижимаясь к ее влажной киске.

— О нет! - пробормотала она. - Джонни, пожалуйста! Я не могу!

Я засунул его внутрь. Моника укусила меня за плечо, чтобы не закричать. - Н-не делай этого, старший брат, - простонала она мне в кожу. - Пожалуйста! Ты слишком большой.

Ее влагалище пульсировало напротив меня, когда я толкался, глубже и быстрее, глубже и быстрее, пока она прижималась ко мне всем телом. - Ты можешь это принять, - пробормотал я ей в волосы. Этот запах. Ее запах. Ее шампунь и пот. Ее естественный запах. Моя сестра. Моя любимая.

— Я-я могу это вынести, - прошептала она мне на ухо.

— Ты можешь вынести все это, Моника. Хорошая девочка.

— Да, - выдохнула она, прижимаясь ко мне. - Это хорошо? Тебе нравится эта киска?

— Я люблю эту гребаную киску, - сказал я ей.

— Я люблю тебя, - прошептала она так тихо, что я почти не расслышал. - Я люблю твой член во мне, - выдохнула она. - Я так сильно люблю это. Мне это нужно. Мне это нужно. Мне это нужно! - Она повторяла эту мантру все быстрее и быстрее. Слова сливались в дикое, нескончаемое пятно, пока я трахал ее все сильнее и сильнее, пока кровать не задрожала, а все ее тело не стало трястись вне ее контроля. - Кончи в меня, старший брат, - потребовала она. - Кончи в свою хорошую маленькую шлюшку!

Я излился в нее. Мы яростно трахались несколько часов назад, и все же я все еще кончал, как поток. Я наполнил свою грязную младшую сестру всей своей спермой, и дыхание Моники было таким глубоким, как будто я впрыснул в ее тело саму жизнь. Полагаю, в каком-то смысле так оно и было.

Я еще долго толкался после того, как кончил, даже когда нервы в моем члене сошли с ума и я превратился в вялую тень своей былой славы. Моника застонала, когда я попытался выйти, поэтому я остался в ней, и мы вдвоем лежали в потном беспорядке, который мы устроили на кровати.

— Мы должны заключить соглашение, - сказала она. Ее губы были прижаты к моему уху. Мои глаза были закрыты, а энергия моего тела быстро угасала. Даже сейчас, однако, покачивание ее сисек при каждом ударе сердца заставляло меня хотеть ее снова и снова.

— Пакты для заговорщиков, - пробормотал я ей в волосы.

— Тебе это понравится, - сказала она.

— Не думаю, что мне понравится.

— Я знаю, что ты сделаешь это, - сказала она, покачивая бедрами. Мой мягкий член все еще прижимался к ее половым губам. Она глубже прижалась ртом к моему слуховому проходу и понизила голос. - Как насчет того, что у нас все так и было? Мы можем встречаться с кем захотим...но ты и я...именно так мы любим друг друга.

— Это не может... - начал я.

Она шикнула на меня. - Ты не обязан трахать меня, если не хочешь. Просто... если тебе нужно...

— Когда это закончится? – сказал я. - Когда мы поженимся? Когда мы будем жить на другом конце страны друг от друга?

— Никогда, - прошептала она мне на ухо. - Это будет нашим секретом. И это не будет изменой. Это измена, когда ты обнимаешь меня?

— Нет, - сказал я.

— Когда ты целуешь меня?

— Где?

— Просто мы такие, какие есть, - сказала она.

— Я не думаю, что обычно так бывает, - сказал я, наполовину засыпая.

— Твоя жена когда-нибудь будет трахать тебя так, как это делаю я?

Возможно, она была права. Ужасный, кровосмесительный момент... Моника высвободила меня из себя, взяла мое лицо в ладони и притянула к себе, чтобы я посмотрел ей в глаза. Она облизнула губы. - Ты тоже этого хочешь, - сказала она. - Я просто говорю то, чего ты не скажешь.

Было бы верхом снисходительности сказать ей, что это всего лишь этап, и она найдет кого-то другого - кого-то, не связанного с ней кровными узами, - и когда-нибудь все это станет странным воспоминанием...

*****************************************************

В тот день я пришел домой с сумкой, перекинутой через плечо, с историями и усталостью, которыми хотел поделиться с отцом о аспирантуре. Он, моя мать и моя сестра собрались за столом и поужинали вместе впервые за долгое время, и нигде не было никакой неловкости. Я рассказал им о Пэм, девушке, с которой встречался, и Моника спросила о ней, как спросила бы любая незаинтересованная сестра. Моя мама была рада, что я наконец-то снова с кем-то встречаюсь.

В тот вечер мы с папой пили пиво на веранде и говорили об открытых компаниях. Он был в бизнесе много лет, а я уже вложил несколько лет в свой собственный. Со мной все было бы в порядке. Я был на правильном пути, и через пару лет я знал, что буду проектировать здания, о которых всегда мечтал.

В тот вечер я лег спать поздно, с книгой в руке. Время шло, и около полуночи в мою дверь постучали. Моника, в которой не было ничего вызывающего (простая рубашка, простые шорты, никакой косметики), мягко улыбнулась и спросила, может ли она поспать на моей половине кровати. Я рассмеялся и, не раздумывая, подвинулся, чтобы дать ей прилечь. Я продолжал читать, и минуты текли незаметно, и я услышал, как она тихонько пошевелилась.

— Здесь слишком жарко, - сказала она. И, не поворачиваясь, с закрытыми глазами, она засунула большие пальцы в шорты и спустила их вниз по своей стройной попке. А затем, ее волосы упали на плечо, и она посмотрела на меня. - Ты хочешь вставить его туда?

Я не подумал. Мой член был твердым и готовым еще до того, как книга выпала у меня из рук. Она тоже была готова, и мы оба зашипели, когда я вставил его.

Мы целовались так, словно нас разделяли века, бесчисленные мили, когда я трахал ее сзади и запустил руку ей под рубашку, чтобы обхватить ее тяжелые груди. Груди, которые так гипнотически покачивались, когда она не надевала лифчик. Как сегодня вечером. Как за обеденным столом. Например, когда она так невинно вошла в мою комнату. Я потянул ее за волосы. Она прикусила мою губу. Она потерлась об меня. Я трогал ее везде, и она застонала мне в рот, когда я кончил в нее. Затем она с силой, которую я едва ли распознал, прижалась ко мне, чтобы кончить, когда я полностью войду в нее.

Как будто мы приберегли прелюдию для обратного, я стянул с нее рубашку и поцеловал ее. Поцеловал сотню раз, когда она обвила своими обнаженными конечностями мои и рухнула рядом со мной на кровать. Мы вдвоем, сплетя языки, тихо хихикали друг над другом, разделяя воссоединение, которого мы оба ждали.

Но я кое с кем встречался. Не так ли? Разве это ничего не значило? Или это ничего не значило по сравнению с дикой страстью, которую я питал к своей сестре. Я проснулся позже ночью, чтобы почитать и подумать об этом. И после часа размышлений и чтения Моника подняла на меня глаза, сказала, чтобы я не злился, и мы повторили все сначала.

Теперь, глядя на нее сверху вниз, когда она рассказывала мне свой маленький план, я не знал, что и думать.

— Моя любовь к тебе сложна, - сказал я.

— Да, ни хрена сложного, - пробормотала она. - Но я знаю, что хорошо, когда я трахаюсь.

— Ты трахаешься очень хорошо.

Она галантно кивнула. Затем она кашлянула и тихо сказала: - Я спала здесь несколько раз после того, как ты ушел...

— Я тоже скучал по тебе.

— Хорошо.

Я посмотрел на часы. Это были уже не предрассветные часы. Это были почти обычные утренние часы. Почти пришло время возвращаться в мир, где мы были просто братом и сестрой. Никаких льгот.

— Я просто не хочу, чтобы мы притворялись, что этого никогда не было, - сказала она. - Не делай того, что подрывает твои моральные устои. Это чушь собачья. - Она одарила меня взглядом своей лучшей младшей сестры, так что я заткнулся. - Я просто хочу, чтобы мы согласились, что это часть того, кто мы есть.

— К лучшему это или к худшему, - произнес я нараспев.

— Я не прошу большего, - сказала она.

— Итак, если я правильно понял, мы постараемся жить нормальной, продуктивной жизнью как нормальные, продуктивные братья и сестры...которые иногда спят вместе.

— Не так много спят, - поправилась она.

— Которые иногда устраивают гон, как звери.

— Конечно, - сказала она. - Это не может пойти не так.

Что ж, я, наверное, не должен вам этого говорить, но все пошло наперекосяк.

*********************************************************

Вот как это произошло.

Это был мой последний год обучения в аспирантуре, и я надрывался. Конечно, я был напряжен, но у меня была отличная целеустремленность. В целом я нравился моим преподавателям, и какими бы сложными ни были их курсы, я всегда справлялся довольно хорошо. Конечно, выпуск пара был неотъемлемой частью этого. Без этого предохранительного клапана я мог бы взорваться - или лопнуть от тяжести всего, что было у меня на уме. Но я был рад обнаружить, что аспиранты, большинство из нас, находятся на одной волне в том, что касается знакомств: либо вы ищете связь, либо вы ищете пару на всю жизнь. Кто-то, кто поможет снять стресс, или кто-то, кто хочет сделать это своей постоянной работой на стороне. Это значительно упростило ситуацию.

Пэм изначально была первой, но то ли из-за ее махинаций, то ли из-за уловок времени она начала скатываться ко второй. Когда я вернулся в школу, я сказал ей, что все кончено. Она была недовольна этим, но она знала, с чего мы начинали, и мы были вместе недостаточно долго, чтобы это причиняло такую боль. По крайней мере, я так думал.

Однажды я бежал по кампусу - не из-за паники, я делал кардиотренировку, - когда чуть не прошел мимо самой впечатляющей пары ног, которую я когда-либо видел. Я как раз собирался завернуть за угол химической лаборатории, когда краем глаза увидел солнце. Я взглянул в сторону и увидел их. То, как свет ложился на их подтянутую мускулатуру. То, как упругие ягодицы приподнимались под парой еще более обтягивающих шорт. Ноги принадлежали Стефани. Она была согнута в талии и стояла в траве. Она тоже бежала или собиралась бежать, и потягивалась на виду у всего мира. Я решил провести расследование.

Когда я приблизился, она приподнялась, и я мельком увидел ее декольте. Ее груди были маленькими, не больше пригоршни каждая, но они двигались с плавной мягкостью - даже несмотря на спортивный бюстгальтер. Ее нос был немного острее, чем мне нравится, но он хорошо подходил к ее лицу: карие, четко очерченные брови, овал лица и холодные глаза: голубые и ореховые, когда она была расслаблена, немного зеленые, когда злилась или возбуждалась. Ее длинные темные волосы были собраны в конский хвост, но они сияли под лучами послеполуденного солнца, которое в данный момент освещало нас двоих из-за деревьев. Она была высокой.

— Привет, - сказал я.

Она бросила на меня взгляд, полный страстного презрения. - Что?

— Ты часто здесь бегаешь?

Она наморщила лоб, пытаясь понять, серьезно ли я. У нее было "сучье лицо", и она переходила в режим тигрицы. Если бы я был умным человеком, я бы быстро побежал в другую сторону. Но я был возбужденным мужчиной и не мог перестать думать о том, как выглядели бы эти ноги на высоких каблуках. (С тех пор я видел эти ноги на высоких каблуках, и позвольте мне сказать вам - это дерьмо того стоило.)

— Чего ты хочешь, Джон?

Я был ошеломлен. - Ты... Мы раньше не встречались?

Она снова наморщила лоб, на этот раз в сопровождении удара костяшками пальцев по бедрам. - Я соседка Пэм по комнате.

Ах. Верно. Я не наблюдательный человек. В свое оправдание скажу, что те несколько раз, когда мы возвращались к Пэм, Стефани либо отсутствовала, либо была в своей комнате (и мы не проводили много времени в общении, если вы понимаете, что я имею в виду).

— Конечно, - сказал я, пытаясь прийти в себя. - Как дела?

— Ты серьезно ко мне сейчас клеишься?

Ее живот был подтянут, а на лбу блестели капельки пота, и, буду абсолютно честен, чем больше опускался ее острый нос и острые брови, тем больше я заводился. Может, это во мне говорит мазохист, а может, мне просто нравятся сердитые женщины с великолепными ногами. Все, о чем я мог сейчас думать, это о том, как она оскорбляла меня, когда мы занимались сексом на кухонном столе Пэм. Правда, это странный перегиб, но как только ты примиришься с тем фактом, что трахал свою сестру несколько сотен раз, ты примиришься с большинством своих перегибов.

Поэтому я сказал: - Да, я определенно за тобой ухаживаю. Но, извини, я не помню твоего имени.

И вот тут-то и проявляется личность Стефани, потому что в этот момент она могла бы легко уйти - или, что более уместно, сбежать. Она этого не сделала. Она переступила с ноги на ногу, покачалась на одном бедре, нахмурилась и улыбнулась одновременно. - Стефани, - сказала она, как будто даже она не могла поверить, что мы все еще разговариваем.

— Верно, Стефани, - сказал я. - Стефани, какая у тебя специальность?

— Международные отношения, - сказала она. - Маркетинг, на самом деле. Ты инженер. Пэм плакала из-за тебя целую неделю.

Ох, тяжело возвращаться после этого. Я старался выглядеть искренним (но не настолько искренним, чтобы не потратить впустую свой шанс, если он у меня был), когда сказал: - Мне жаль это слышать. Я не думал, что Пэм настолько запала на меня.

— Ты хочешь сказать, что думал, что вы, ребята, просто приятели по перепихону?

Да. Хотя, наверное, не стоит говорить "да".

Я пожал плечами и развел руки в примирительном жесте. - Она великолепна. Мы сходили на несколько замечательных свиданий, но я просто не почувствовал этой связи.

— Угу, - сказала Стефани, совершенно не купившись на эту чушь. - Мне показалось, что ты чувствуешь эту связь довольно регулярно.

О, чувак, игра окончена. Если бы это был День независимости, ее маленькие инопланетяне прямо сейчас выбивали бы дерьмо из моих ВВС. И все же, она не отвернулась. Ее нахмуренные брови расслабились, и теперь на ее лице было выражение веселого отвращения. Я снова пожал плечами и сделал небрежный шаг вперед. - Я не знал, что ты слушаешь.

— Как скажешь, - сказала она, и я подумал, что она собирается уйти, но вместо этого она тихонько рассмеялась. - Я признаю, что не нужно много усилий, чтобы заставить Пэм заплакать, но что бы ты ни думал, что здесь происходит, - она обвела жестом пространство между нами, - это определенно не так.

— Нет, я не думал, что здесь что-то происходит, - сказал я. - Я просто поздоровался.

— Угу, - повторила она, проводя языком по внутренней стороне щеки. Она повернулась в сторону химической лаборатории (вот как у меня все было плохо: меня заводило даже то, как ее конский хвост хлестал по шее), а затем повернулась обратно ко мне. Она прищурила глаза. - Ты пялился на мою задницу?

— Хм? – сказал я, как сама невинность.

— Ты бежал, а потом остановился. Пока я растягивалась. Ты подошел сюда, потому что увидел мою задницу и...Прости, в чем состоял твой план, когда ты пришел сюда?

О черт. Теперь мне действительно понравилась эта девушка. - Болтать с тобой, - серьезно сказал я. - Болтать с тобой, пока не получу твой номер.

Я наблюдал, как она прикусила внутреннюю сторону щеки. Ее рот был закрыт, пока она оценивала меня взглядом. Теперь она скрестила руки на груди, и я был очарован, просто наблюдая за работой ее ума. Изо всех сил старался не смотреть вниз, на то, как эти бедра переходят в тугие икры.

— Тебя совсем не волнует, что чувствует Пэм, не так ли?

— Конечно, волнует, - сказал я.

— Что бы я сказала Пэм: "Эй, твой бывший пялился на мою задницу, так что, думаю, сегодня вечером мы идем на свидание?" Это довольно дерьмово.

— Нет, я бы так не хотел, - сказал я. - Я, вероятно, не стал бы упоминать об этом. Но из этого определенно получится вкусная еда. Я имею в виду, тебя не проведешь, так что я, вероятно, потратился бы на свидание как сумасшедший, чтобы заслужить твое расположение. И ты знаешь, как это бывает в аспирантуре - ты берешь эти изысканные блюда там, где их можно достать.

— О боже мой, - сказала Стефани, широко раскрыв рот и сверкая глазами. - Ты подонок.

— Это значит "нет"?

Она смеялась на протяжении всей пробежки, и казалось, что она все еще смеялась, когда огибала химический корпус. Я чуть было не погнался за ней, но не думаю, что это было бы по-феминистски. Вместо этого я освежил в памяти свои международные отношения.

********************************************

В том семестре я много бегал. Иногда я проходил мимо нее у озера, широко разводя руки в жесте "почему бы и нет?", на который она качала головой, а затем игнорировала. Один из ее преподавателей был членом покерного клуба, к которому я принадлежал, поэтому время от времени я заходил в класс поболтать и, если она немедленно не исчезала, завязывал с ней разговор, когда она шла на следующее занятие. Это до некоторой степени приводило ее в бешенство, но было также что-то в ней - та глубокая, темная, безумная часть, - которую привлекали моя глупость и мое упорство. Я знаю это, потому что она мне рассказала.

Она рассказала мне об этом однажды, когда мы гуляли по кампусу. Мы только что вышли из экономического крыла, и я пытался завести разговор о вечеринке, на которую не хотел идти один.

— Мне даже не обязательно тебя больше видеть, - сказала она. - Я просто чувствую приближение отчаяния.

Я занимался этим всего неделю или две. Впрочем, она не ошиблась.

Внезапно она хлопнула себя по лбу. - О черт, я забыла спросить Тима, нужно ли сдавать эту работу в эту пятницу или в следующую. - Она развернулась на каблуках, и я тоже.

— Итак, насчет этой вечеринки, - сказал я.

— Ни за что, - сказала она. - Когда ты с Тимом играешь в покер? Он тупо не умеет отвечать на электронные письма.

— Позже вечером, - сказал я.

— Ну, если его здесь не будет... - Она распахнула дверь в лекционный зал - пустой лекционный зал - и выругалась. Она снова развернулась на каблуках и направилась к его кабинету. Я последовал за ней, чувствуя, как всегда, что балансирую на тонкой грани между тем, чтобы быть вредителем (или, на худой конец, преследователем), и тем, чтобы быть на грани прорыва. Мне предстояло выяснить, что, в любом случае, она даст мне ответ достаточно скоро. Она ни разу не сказала мне, чтобы я отваливал, что меня обнадеживало.

— Эта работа надирает мне задницу, - сказала она, - и еще неделя была бы не лишней. Плюс еще эта гребаная фирма и их дурацкая вечеринка... - Стефани работала, насколько я мог судить, на трех разных работах, или на двух работах и стажировке, в дополнение к своей курсовой работе и обязанностям ассистента преподавателя. Она всегда была на высоте.

— Тебе нужно свидание?

— У меня слишком много работы, - сказала она. Мы вошли в кабинеты преподавателей и направились прямиком к двери Тима. - Все, что я делаю, это работаю. Я прихожу домой, а Пэм сидит на гребаном диване и скулит о последнем свидании, которое пошло наперекосяк. Типа, я здесь, чтобы найти гребаную работу, а она, насколько я понимаю, здесь, чтобы найти мужа или умереть. Это отвратительно. - Она проделала ту волшебную деловую штуку, когда ее лицо сменило выражение крайнего презрения на сияющее и игривое, когда она увидела профессора, к которому пыталась устроиться на другую стажировку. - Мистер Гаффли! Так рада вас видеть! Боже мой, как прошел концерт вашей дочери?

Я наблюдал, как она общалась с ним, как машина, проявляя все подобающие любезности и точно прокладывая себе путь от личного к академическому, к сути своей миссии. Это было холодно. Это было клинически, и все это было ерундой, но это была чушь, которую Стефани использовала как точный инструмент. Я бы не удивился, если бы он сразу же устроил ее на стажировку. Вместо этого они договорились встретиться за ланчем с другим профессором и продолжили бы с этого.

И затем, на моих глазах, кто-то еще, кого она знала - профессор или что-то близкое к этому - появился в конце коридора, и я наблюдал, как она создает совершенно другую программу, чтобы получить от него то, что она хотела. Наблюдать за ее работой было завораживающе. Как только с этим было покончено, она подтянула свои идеальные ягодицы и продолжила свой путь в офис Тима. Она посмотрела на часы, а затем оглянулась на меня, чтобы убедиться, что я все еще рядом.

— Молодец, - сказал я.

— Да, и теперь я опаздываю на свой самый нелюбимый урок, - проворчала она. - Я не знаю, почему я убиваю себя из-за этих придурков. Ах да, потому что я чертовски ненавижу себя.

Она постучала в дверь Тима. После того, как никто не ответил, еще один стук, и тоже без ответа. Она повернула ручку и просунула голову внутрь. Ее плечи опустились. - Ну, это просто типично, - сказала она. - Твой приятель ушел на рыбалку. - Однако вместо того, чтобы уйти, она вошла внутрь и бросила свою сумку на один из стульев. - Садись сюда, - сказала она.

Я сел.

— Закрой дверь, - сказала она. Я так и сделал.

— Почему бы тебе не использовать свой вечный стояк с пользой, - сказала она, схватив меня за руки и прижав к двери. Я не был уверен, был ли это укус или поцелуй, но довольно скоро я почувствовал ее вкус. Ее пальцы впились мне в затылок, когда она прошипела мне на ухо: - Если у тебя плохо получится, я влеплю тебе судебный запрет при следующей встрече. - Ее другая рука уже расстегивала мой ремень.

— Что, если Тим вернется? – сказал я.

— Что, если Стефани нужно кончить прямо сейчас? - спросила она. Она посмотрела мне в глаза. Это был вызов, если я когда-либо его видел.

Когда она сняла с меня штаны, она наклонилась и вытащила мой член из боксеров. Она крепко сжала его, осмотрела сверху донизу, из стороны в сторону. - Хорошо, - вот и все, что она сказала. - Я ненавижу маленькие члены. - Затем она прижалась к нему губами, и я задрожал всем телом, вплоть до кончиков пальцев ног.

Прошло совсем немного времени, прежде чем она поднялась на ноги и собрала волосы в конский хвост. Затем она стянула рубашку через голову и бросила ее поверх сумки. - Помоги мне снять это, - сказала она, пятясь к столу Тима. Она расстегнула свои шорты и положила свою задницу на стол, когда я стянул их с ее подтянутых ног. Наблюдая, как она расправляет эти красивые штучки, я только возбудился, и она заметила. Я начал снимать ее туфли, но она покачала головой. - У меня нет времени. Просто сдвинь мои трусики в сторону. Я хочу, чтобы ты полизал мою киску, и не говори, что ты этого не делаешь. Пэм говорила.

— Да, мэм, - было все, что я сказал, когда наклонился к выбритой вагине Стефани и любовно провел языком по ее клитору. Я услышал резкий вдох, который, возможно, сигнализировал о том, что я на правильном пути. Она запустила пальцы в мои волосы и толкнула меня себе между ног.

— Черт, - сказала она. - Глубже.

Мой язык проник в нее, ощутив ее кислый вкус, и вскоре мой рот обхватил ее вульву. - Ммм, - простонала Стефани надо мной, и я застонал в ее киску. Ей это понравилось, поэтому я сделал это снова, и снова, когда ее бедро потерлось о мою щеку.

— Бедная маленькая Пэм, - услышал я ее бормотание. - Теперь ты мой маленький кобель. - Она подалась вперед тазом, давая мне сигнал встать. Я встал. Мой член покачивался, и она одобрительно приподняла брови. - Теперь ты можешь заняться тем, на что дрочил с тех пор, как мы встретились. - Она повернулась ко мне спиной (Господи, какая задница) и стянула трусики. Правда, не до конца, не до лодыжек. Она опустила их ровно настолько, чтобы дать мне доступ, а затем склонилась над столом Тима.

Я ласкал эту идеальную попку и раздвинул ее ягодицы, открывая ее, чтобы увидеть ее анус и киску. - Ммм, - простонала Стефани. - Ты дрочил на меня?

— Ты знаешь, что я дрочил, - сказал я. Я обхватил ее влажную щелочку своим пульсирующим членом.

— От этого я становлюсь влажной, - сказала она, когда я толкнулся в нее. - О-о-о! Зная, что ты так сильно этого хочешь. Это та самая с-тупая-а-настойчивая-н-несс-блядь! - это... - Я вошел в нее на всю длину, не дожидаясь, пока она привыкнет ко мне, и она на несколько секунд замолчала, чтобы задрожать над столом. - Ахххнн, - простонала она. - Даже не...дай мне... ааааа. - Я вытащил и вставил его обратно. - Я так намокла, когда поняла, что ты просто пялишься на мою задницу, - сказала она. - Слушая, как ты трахаешь Пэм, я, ааа! Ты подонок. Ты сейчас внутри меня, я... ах!

— Стефани? - Сказал я, наклоняясь к ее уху. Я был по самые яйца внутри нее. Одна рука на ее бедре, а другая на плече.

— Нн? - сказала она.

— Заткнись.

Я накрыл ее рот и начал жестко трахать. Стефани застонала. Она закричала. Она издавала душераздирающие вопли, когда я толкался и толкался, а ее бедра, зажатые в тугих трусиках, сжимались с каждым погружением, втискивая меня глубже в сжимающиеся стенки ее влагалища. Ее таз ударился о стол. Костяшки ее пальцев побелели там, где они сжимали деревянную кромку, а ее задница покраснела от моих неоднократных ударов. Я шлепал ее. Я тискал ее. Я использовал ее со всей сдерживаемой похотью, которую я приберегал для этого дня, и где-то в сбивающем с толку переплетении минут это, должно быть, вызвало разрядку, которой она жаждала. Когда она кончила, я почувствовал, как она это сделала: теплая, густая струйка потекла по моим яйцам и потекла по ее бедрам. - Ааааааа, - закричала она в мою влажную ладонь. - Я так опаздываю на урок...

Я толкался и толкался, оседлывая ее сладкий канал, пока она не овладела мной по самую рукоятку. Ее ноги выпрямились, когда я прижал ее к столу. Она балансировала на носках своих туфель. Затаив дыхание, она почувствовала, что я приближаюсь к своему концу, и, запинаясь, пробормотала: - Моя задница. Кончи мне на задницу...

Было больно полностью вытаскивать себя из этого плотного, спортивного тела, но я подчинился, обхватив себя и кончив на ее свекольно-красные ягодицы. Я услышал еще один крик ее, как моя сперма брызнула на ее коже, как будто это тоже срабатывает еще один релиз. Я кончал снова и снова, и она дергалась с каждым новым семяизвержением, содрогаясь от микрооргазмов, которые искрами стекали по ее ногам.

Когда все закончилось, мне пришлось прижаться к столу. Мой член сжимался у ее ягодиц. Стефани пришла в себя быстрее, хотя и продолжала тяжело дышать в течение следующей минуты.

В конце концов, к ней вернулось достаточно самообладания, чтобы потянуться через стол за салфетками. Она протянула мне одну и велела прибраться. Я ухмыльнулся, вытирая липкую сперму с ее мускулистой задницы, и она, казалось, не возражала, когда я одобрительно ущипнул ее. Она просунула несколько салфеток между бедер, вытирая свою собственную сперму, а затем взяла еще несколько, чтобы промокнуть лоб и под глазами. Я наслаждался завораживающим зрелищем того, как она стягивает трусики со своих сочных ног, а затем влезает в шорты.

— И это даже не стоило тебе ужина, - сказала она, протягивая руку, чтобы вытащить волосы из конского хвоста. Она провела пальцами по своим каштановым локонам.

Я застегнул ремень и перекинул сумку через плечо. Она схватила свою сумку и окинула комнату беглым взглядом, проверяя, все ли на месте. - Я надеюсь, Тим не возражает против этого запаха секса, - сказал я.

— Ты можешь спросить его, когда увидишь его сегодня вечером, - сказала она. Я открыл для нее дверь, и она вышла, проверив оба конца коридора и идя с едва заметным намеком на то, что ее трахнули, как призовую кобылу.

Как будто прочитав мои мысли, она вежливо кашлянула и перестроилась, убедившись, что за нами никто не наблюдает. Она взглянула на меня через плечо. - Неплохо, Джонни.

Я ухмыльнулся и зашагал рядом с ней, когда мы выходили из здания экономического факультета. - Знаешь, я все равно хочу пригласить тебя на ужин.

— О, зачем портить хорошее дело? – сказала она. - В конце концов, ты получил, что хотел.

— И чего же ты хочешь? – спросил я.

— Я хочу, чтобы все было просто, - сказала она. - Эффективно. - Она неуверенно протянула руку и положила ее мне на плечо. - Я бы не возражала против большего, просто так.

— Я хочу увидеть тебя на каблуках, - сказал я.

Возможно, это был один из немногих случаев, когда я видел ее искреннюю улыбку. - Я знаю, что ты любишь, - сказала она.

*************************************************

В тот год у моего отца случился первый сердечный приступ. Мы со Стеф встречались время от времени в течение нескольких месяцев. Это не было чем-то исключительным, но было немного серьезнее, чем неисключительным. Тем не менее, те месяцы, казалось, рассеялись как дым, когда моя сестра встретила меня возле больницы и бросилась в мои объятия. Наши губы встретились в горячем, влажном поцелуе, и мы оставались в таком положении гораздо дольше, чем было прилично.

Я вытер ей глаза и помог стереть тушь с ее щек. Мы снова поцеловались (и когда она прижалась ко мне, я обхватил ее круглую попку), а затем разошлись, переплетя наши руки, когда мы вошли в больницу.

Моя мама была внутри с моим папой, который, даже будучи на больничной койке и в халате, думал, что мы все относимся к этому слишком серьезно. Мы сидели и разговаривали столько, сколько медсестры сочли нужным, а потом они выпроводили нас, сказав, что ему нужны лекарства и отдых. Моя мать была вне себя, и моя сестра тихо разговаривала с ней на заднем сиденье, пока я вез нас всех домой.

После того, как мы уложили мою маму спать (она буквально заснула), мы с Моникой спустились вниз посмотреть телевизор. Час прошел бездумно. Мы вдвоем просто смотрели на экран и время от времени что-то бормотали друг другу. Она свернулась калачиком у меня на груди, а я откинулся на подушки.

— Ты хочешь подурачиться? – спросила она.

— Лучше не надо, - сказал я.

— Я тоже устала. Ты можешь мне помочь? Я чертовски напряжена.

Я подумал, что она отпускает непристойную шутку, но она села и подняла свои длинные золотистые волосы, чтобы показать на шею. - Здесь, - сказала она.

— Конечно.

Я подался вперед на подушках. Мои бедра обхватили ее бедра, и я потянулся к ней, пока она придерживала волосы. Мои пальцы впились в ее упругую кожу. Я поражался тому, какой мягкой и гладенькой она была на ощупь. Как каждое прикосновение пробуждало воспоминания и как ее запах все еще будоражил во мне страстное желание исследовать ее. Время проходило в бездумных ласках, пока я не перестал пытаться массировать ее из-под рубашки и не сказал ей просто снять ее.

Затем мои пальцы скользнули под ее лифчик, разминая узелки, и вскоре он тоже оказался на полу. Я продолжал массировать ее, но теперь ничто не мешало мне провести пальцами по ее ребрам, чтобы обхватить ее пышную грудь. Как ни странно, я подумал про себя, какой идеальной женщиной она могла бы стать, если бы соединить верх Моники Франкенштейн и низ Стефани Франкенштейн вместе, но эта мысль прошла так же быстро, как и появилась. У этих двоих были совершенно разные типы телосложения. Обе были болезненно красивы, и я осознал (тоже с болью), что меня неумолимо втягивает в них обоих.

К этому времени Моника прислонилась к моей груди и тихо вздыхала у моей щеки, а мои руки согревали ее, когда я нежно играл с ее грудью. - Хочу тебя, - прошептала она мне.

Мы могли бы пойти в мою комнату. Нам следовало это сделать. Но вместо этого она быстро встала и спустила штаны. Я снял свои, все еще сидя на диване, и затем она оказалась у меня на коленях лицом ко мне. Ее ягодицы легли на мои бедра, а наши руки обхватили друг друга, когда она опустилась на мой готовый член. Она была влажной и гладкой, и мы дышали друг другу в рот, когда снова соединились. Это был медленный, нежный трах. Мы вдвоем смотрели друг на друга в полумраке телевизора, покрывая губы друг друга легкими поцелуями, утешая друг друга там, в кабинете.

Я наклонился и покатал ее мягкость вверх и вниз по своему стволу. Она прижалась бедрами к моим ребрам. Она прижалась грудью ко мне, и я поцеловал их верхушки, запустив пальцы в ее вьющиеся волосы. Ее розовые соски напряглись, когда мой язык скользнул по ним, и она проворковала мне, чтобы я не оставлял ее.

Она прижалась губами к моей шее, а головой к моему плечу, затем крепко обняла меня, пока я медленно приближался к кульминации. Я не знаю, кончила ли она тогда. Я точно знаю, что дело было не в этом. Это было о том, чтобы быть частью друг друга, делить плоть друг друга, чувствовать жизни друг друга в пульсациях нашего секса. Каждая струя спермы, попадавшая в ее тело, убеждала ее, что я жив и я здесь, и ее объятия сжимались с каждым семяизвержением. В ее объятиях, обхвативших мой член. Мы долго обнимали друг друга, просто так, слившись воедино.

Когда, наконец, мы расстались, я увидел, что она беззвучно плачет. Я смахнул их поцелуями, помог ей одеться, а затем отнес ее наверх.

**********************************************

Я не остался на ночь. Я не устал, и я не хотел видеть свою мать или сестру утром. Мне бы хотелось вернуться в больницу и поговорить с отцом, но в три часа ночи этого не произойдет. Итак, я поехал на своей машине обратно к себе домой.

Я был удивлен, когда получил сообщение от Стефани ("Ты как?") и припарковал машину на обочине, чтобы ответить. Меньше чем через час мы сидели в круглосуточном кафе. Она куталась в шикарную, но теплую на вид куртку, а на мне было то же самое, что было на мне, когда мне позвонили ранее в тот день.

— Прости, - снова сказала она. Родители Стефани были в разводе, и ее отношения с обоими были натянутыми. Родители и семья в целом не были ее любимой темой для разговоров, но она не была чудовищем. Она протянула руку, коснулась моей щеки и быстро поцеловала меня чуть ниже уха.

Она откинулась на спинку стула с заискивающей улыбкой. - Ты был с кем-то другой сегодня вечером, не так ли?

Я был слишком далек от того, чтобы лгать ей, ни в то утро, ни в этот час. - Да, - сказал я.

— Зачем ты заехал за мной?

— Я хотел тебя увидеть, - сказал я. Это была правда. - Я не хотел спать или оставаться один. - Еще больше правды. - И я в замешательстве. - Самая настоящая правда.

Она облизнула губы. - Ты хочешь отвезти меня к себе?

— Ты все еще этого хочешь?

Выражение ее лица было непроницаемым. - Я не знаю, - сказала она. Она поднесла пальцы к губам, лениво покусывая ноготь. - Я работала, и я не хочу возвращаться к работе. И я не хочу спать. - Она вздохнула и пожала плечами. - И я не думаю, что хочу звонить кому-то еще. Я думаю, что хочу пойти с тобой домой.

По какой-то причине, которую я не могу объяснить, то, как она это сказала, чуть не довело меня до слез. Это было так просто и так чертовски дружелюбно.

Она увидела это и снова вздохнула. Стефани могла быть очень нежной в очень странные моменты. Я думаю, это был тот самый час. Боль, нужда и странность всего этого. - Джонни, - сказала она, - мне кажется, я подхожу к тому моменту, когда больше не смогу называть тебя приятелем по перепихону. Но я также не думаю, что я дошла до такого состояния, когда твое пребывание с кем-то другим беспокоит меня. Но...

— Но прежде чем мы пойдем дальше, может быть, нам стоит просто вернуться ко мне, - закончил я.

— Ты думаешь, что готов к этому?

— Я всегда готов к тебе.

Это звучит как реплика. Это была реплика. Но в то же время это было правдой. Она знала это. Она могла это видеть. И, когда она сунула руку под стол, она почувствовала это.

— Я ее знаю? – сказала она.

— Я не думаю, что ты когда-нибудь встретишься с ней.

— Давай прекратим говорить об этом, - решила она. - В конце концов, я здесь для того, чтобы заняться сексом. Так что давай. - Она встала и протянула мне руку. - Эта фригидная сучка хочет, чтобы ты был внутри нее.

Я взял руку и ухмыльнулся. - Стеф, мне кажется, я люблю тебя.

— Это так печально для тебя, - сказала она, вытаскивая меня из кафе.

Она заставила меня принять душ, прежде чем я трахнул ее, но прежде чем душ закончился, она была там со мной, стояла на коленях и сосала мой член. Мы трахались до восхода солнца, и в то утро мы впервые по-настоящему переспали.

Я ненадолго проснулся. Ее рука лежала у меня на шее, а ее голова - с другой стороны моей подушки. Я посмотрел на нее, на часы у кровати, на утренний свет на дальней стене и задумался, куда все мы пойдем дальше. А потом, сделав один тихий, ровный вздох, я решил перестать беспокоиться, позволить миру катиться своим чередом и лечь спать.

Продолжение следует......

P.S. Дорогой читатель! Понравилось? Если да - пожалуйста, перечислите 10 рублей на карту № 2202200858517376. Вас это сильно по карману не ударит, а для меня это единственный источник дохода. Заранее благодарен. Ваш ЛюбительКлубнички.