Вращались неформальные лидеры, среди старшеклассников и выпускников.

Стас Грибов, Костя Рябов, Вадим Рубин, еще один парень. Не помню как его имя, пусть будет Саня. Здоровый как бык, олигофрен, что с него взять. Его никуда не брали, поэтому он здесь кантовался. Как исполнилось ему 18 лет, то его увезли в другой интернат, для стариков и инвалидов.

А Стас в 17 лет обрюхатил нашего сотрудника.

Педагога по социальному воспитанию, — Лейсан.

Девушку двадцати лет, после педагогического института.

Вот и прикиньте, что и как.

Немного забегаю вперед: сыграли свадьбу, когда молодая невеста уже с большим животом. Скромную, но всё равно она произошла. Тони помог, за свой счет снял в аренду кафе, вместе с едой и выпивкой. Стас всё равно ходил хмурый.

Она родила, потом они развелись. Он уехал в Исландию.

На заработки, там и остался.

Вадим Рубин, — выпускник детдома, немного младше меня, его все боялись, даже завхоз тетя Фая. Приблатнённый, неприятный тип.

Один раз общался с ним, когда он приехал в гости.

Хотя да, в нем чувствовалась сила, уверенность.

— Да кто такой Тони?! Я круче его в сто раз.

— Не, ты слышал, тут одного чувака прикопал на днях.

Сидел, ничего не говорил.

— Да чего ты молчишь? Обиженный!

Потом мы вышли во двор. Объяснил, популярно, ему, негоже так обращаться с чуваками, которые недавно были «дедами».

При мне он больше не приезжал, да и посадили его потом, то ли за разбой, то ли грабёж. Знакомые с ним старшие ребята рассказали.

Ещё был Костя Белов, тоже бывший выпускник, парень лет двадцати пяти.

Проживал где-то в Подмосковье, ездил в Москву на заработки.

Бабки получит и в детдом, деньги проматывать.

У него была сестра, тоже выпускница из детдома, Таня Белова, она стала «девочкой», на московских трассах, обслуживая водителей.

Это для нас, мужиков, которые познали в жизни толк, что бесплатный сыр находится только в мышеловке.

А девочкам, вешала лапшу им на уши, что она занимается модельным бизнесом.

И ведь верили ей. Подражали манерам Беловой, она их вербовала, чтобы они тоже поехали к ней на работу в элитное агентство: показы, кастинги, подиумы, эскорт, всё в таком духе.

Белова выискивала девочек с симпатичным личиком, с красивой попой и грудью, желательно целочек.

Таких девочек она уговаривала особенно тщательно и умело: делала дорогие подарки, давала деньги, втиралась в доверие, обещала, — что если ты поедешь в Москву, то получишь ещё в сто раз больше.

Потом, она сама станет «мамкой», откроет салон, а детдомовские девочки будут у неё малолетними проститутками.

Для тех, кто не знает, или не помнит то время, то напоминаю, — на дворе стояли 90-е года. Самый расцвет проституции в России.

По уголовной статистике каждая вторая девчонка становилась проституткой, тем или иным способом.

Вот, к примеру: молодая девушка приходит в кафе, пригубить чашку кофе, к ней подсаживается солидный «папик», знакомится с ней, заказывает дорогую еду, потом показывает толстый бумажник.

А девушка, — она не проститутка, она не стоит на трассе или на «точке», она простая девушка, где-то учиться.

Но ей необходимы деньги, именно сейчас, заплатить за жилье, за учебу.

Даже купить модные трусики или маечку.

Девушка думает, и, скрипя сердцем, соглашается, на то, чтобы лечь с этим «папиком» в постель, для утоления его похоти.

Утром «папик» с девушкой расплачивается, может деньгами, может подарком.

Или принятие девушки на хорошую работу.

Но одно условие: она должна дать шефу.

Вот скажите, — это проституция, или как?

Конечно, по УК РФ такое не наказывается по закону

Имею в виду, скажем, бытовую проституцию.

Поэтому так, в то время: парни зарабатывали деньги криминалом, а девушки, тем, что имеется.

Когда они, брат с сестрой, оказывались вместе в детдоме, то всё, — стояло на ушах. Это не было подконтрольно никому, даже директору.

Хотя, по мере сил сам контролировал ситуацию.

Ведь затрагивало мой непререкаемый авторитет.

Кошмара хватало, в прямом и в переносном смысле.

Но я то был после армии. Поэтому весь этот кавардак был только на руку.

Иными словами, — выгоден. Ибо кто, если не я, уважаемые господа.

Они напоказ приезжали на праздники, на каникулы, чтобы рассказать о красивой жизни в столице, глупым девочкам.

Он в дублёнке, она в норковой шубке.

Им давали отдельное помещение, гостиничный номер в две комнаты, куда они водили, то девиц, то мужиков.

А тот номер превращался в натуральный притон в детдоме.

Все вокруг понимали, но ничего поделать не могли.

Поэтому приходилось делать самому.

Вскоре, после того как устроился в детдом, наступили осенние праздники, вместе с каникулами, тут прикатили Беловы, свалившись как снег на голову.

Но я же не знал про них ничего.

По приезду они как обычно начали шабаш, вербовку, гулянку, прочие прелести разгульной жизни.

А шабаш происходил, почти рядом с моей «берлогой».

Больше никак не могу происходящее назвать, кроме как шабашем.

Мне это категорически не понравилось. Кое-как перетерпел ночь.

Утром постучал им в дверь, вежливо попросил, чтобы они вели себя пристойно, особенно по ночам.

Меня так же вежливо послали..., сами догадываетесь куда именно.

Я развернулся и ушёл.

Наступили выходные дни, из начальства никого, из мужиков тоже: ни Славки, ни Юрки, на которых мог положиться в трудный момент.

Наверно мог бы уйти домой, сбежать и показать всем свою слабость.

А детдом слабых не любит, он не прощает слабостей.

Будто обнаружить её перед всеми, в армии, или на зоне.

Понял это сразу, как попал в детдом, особенно когда познакомился с Тони.

Ведь сам Он вышел отсюда! И я старался походить на него, во всём.

Детдом уже стал моим родным домом, он был моей собственной территорией, помеченный альфа-самцом.

Уйти домой сейчас, — означало уступить территорию другим самцам.

А шабаш в их номере, постепенно разгорался после обеда.

Что делал? Да ничего такого.

Бродил по детдому, собирал информацию о Беловых: кто такие, чем занимаются, что из себя представляют. Так спрашивал у старших ребят, они рассказывали, каждый, кто, что знал о них.

Ходил в столовую кушать, прогуливался на первом этаже перед входными дверьми, оттуда каждый раз просачивались мутные личности в номер Беловых, а дежурная девушка вахтер не могла их удержать: ни силой, ни словом.

Проходили пьяные девицы, наверно подруги Беловой, или желающие выпить с парнями, заодно заняться флиртом.

Я же не вмешивался ни во что, пока просто ходил туда-сюда, наблюдая за всем происходящим.

Прогуливался не спеша, присматриваясь к обстановке, иногда твердо сталкивались плечами с теми личностями, но ничего не происходило, они пьяно извинялись и торопились на шабаш.

Наступил вечер, потом прошёл ужин.

Гуля меня тогда спросила, — что, ты остаешься на ночь?

Ей, как и всем сотрудницам, тоже было страшно, но ей особенно, тот шабаш происходил возле её комнаты, личности выходили за номер Беловых, тусовались в общем коридоре.

В нем так же матерились, пили, курили, и бог знает, чего они там ещё вытворяли.

Я ответил, — что да, остаюсь, не бойся, дай-ка ещё одну порцию.

Ночные воспитательницы увели своих детей подальше от шабаша, позакрывали по группам, наверно заставляя детей раньше лечь спать, или смотреть телевизор.

Конечно, не самоубийца, чтобы переть одному на толпу пьяных парней.

Ментов вызывать? — бесполезно.

Их-то заберут, это да, — но на их место придут тут же другие личности.

Выхода нет, как найти решение проблемы самому.

Я лежал на кровати в «берлоге», в моих венах кипела кровь от всего увиденного и услышанного, плюс накладывалась личная драма, — неудача с Земфирой.

Пытался успокоиться, но мешал шум, брань, крики.

Самоконтроль, дзен, буддизм, — не помогали.

Значит пора. Взглянул на часы, стоявшие на тумбочке, прошло пять минут после принятия еды, должно хватит, чтобы желудок усвоил пищу, не мешался в схватке.

Поднялся с кровати, чуть размялся, прямо в «берлоге».

Вроде нормально, потом тщательно оделся, подтянул шнурки на ботинках, шапка или кепка не нужны, воротник застегнуть до упора, волосы.

Тут провел по волосам, нет, нормально.

После армии, осталась такая же короткая прическа, за неё невозможно ухватиться рукой в драке...

Уже потом узнал, старшие ребята и «старшаки» из своих окон в группе, в то время следили за нами. Ведь сам детдом построен в форме большой буквы «Н».

Два параллельно расположенных жилых корпуса, ноги буквы.

Фасадным был корпус младших, посередине здание столовой, далее стоял корпус старших. Окна «старшаков» и место шабаша, находились напротив друг друга.

Только группы старших были на третьем этаже, а номера, жилище Гули, моя «берлога», на первом этаже.

Просто они наблюдали немного сверху за происходящим.

А возле перекладины той буквы, находился прямой выход во внутренний двор.

Он был не заперт, предварительно проверил легкость открывания двери.

Как только вышел из «берлоги», то увидел всю картину: пьяные парни, девки, табачный туман, бутылки, стаканы, кто-то пьет, кто-то рыгает в углу, кто-то кого-то тискает возле стены, кто-то матерится с кем-то.

Наверно Гуля не пошла к себе домой после работы, а спряталась где-то в столовой.

Лишних слов не было, — сходу схватил одного за волосы и приложил затылком об стену, слегка. Другому, залепил пощёчину, как сейчас говорят — чапалаху.

Ещё одному пинок под зад.

— Ну что, твари, кто не трус, пошли во двор! — заорал.

Там, у меня больше шансов, чем в тесном коридоре.

И я тут же ринулся на выход, выбегая во двор, при этом распахнул дверь, чтобы они понимали, куда им нужно выходить.

Пьяные и ошеломленные личности, моим внезапным «наездом», постепенно очухивались:

— Что за нах?! Какого хрена?! Где этот мэн? Я порву его на куски!

— Сюда, давай его! Сюда! — надрывался кто-то из них.

Я прыгал во дворе, немного поодаль от выхода, как боксер на ринге, это помогает перед боем. Тем более там светло от уличных прожекторов.

Меж тем, личности потихоньку выползали во двор.

А куда им деваться?

Затронута честь, так сказать, перчатка брошена, вместе с вызовом.

Кто вышел во двор, их было многовато, человек семь или восемь, не считая девок.

Они тоже вышли, поглазеть, поорать, заодно потискаться с парнями, на свежем воздухе.

Из восьми парней, пятеро с трудом держались на ногах, — ткни пальцем и они упадут, — те стояли поодаль, щупали девок, орали матом, комментировали, подбадривали тех троих, самых смелых и трезвых.

Трое, так трое, — подумал я.

Стандартная ситуация, когда трое обходят тебя полукругом.

Но не дал им, ни одного шанса: первому хватило одного хлесткого удара по яйцам, без замаха. На такое мало кто успеет среагировать.

Второму достаточно удара по шеи, не кулаком, а сжатыми пальцами, только костяшками, убить не убьешь, а покалечить можно.

На третьего у меня не хватило времени, он был здоровый как лось, два метра ростом, с приличным весом, — ведь у меня была тактика, сначала вырубить слабейших, чтобы не путались под ногами.

Недолго думая, «лось» схватил меня за шею, обычным захватом, его ещё в школах используют и на улицах.

Стал душить, нагибать к земле, надеясь повалить, придавить весом и всё.

Но не тут было. Эх армейка, — это мы уже проходили.

Инструктор показывал, как и что делать.

Голову прижать к противнику, захват за штаны возле лодыжки, приседание с подсечкой и опрокидыванием противника на землю.

А потом руки сами собой идут;

Можно пойти на захват шеи противника, — и сломать её.

Тогда он умрет. Тут без вариантов.

Но можно пойти на захват руки, — и попросту сломать её.

Я выбрал второй вариант.

«Лось» подавился жалобным криком от сломанной руки.

Жестоко? Согласен, с одной стороны, человек же. Не собака.

Ладно, объясняю на пальцах.

Люди — животные.

Они боятся только силу, а кроме физической силы, ещё одно обстоятельство.

Умение другого человека, идти до конца, до самой смерти, если потребуется.

До смерти с его стороны, или до смерти другого человека, то есть противника.

Я был готов идти до конца: убивать, или быть убитым. Тут уж как повезет.

Так же и «лось», кто его знает, может он меня хотел задушить насмерть.

Обстановка сложилась такая: «лось кричал от боли, сидя на земле, а те пятеро парней потихоньку отряхивались от своих девок, с угрозами подходили ближе.

«Лось» меня помял хорошо, одной рукой, когда он душил, то кулаком другой руки бил по голове, по лицу, по ребрам. Вот как не сломать ему руку?!

После такого, массажа. Расслабляющего.

С трудом поднялся на ноги, навстречу тем пятерым.

Был намерен сдаться, убежать прочь, перелезть через забор, тогда ищи ветер в поле. Но вдруг, позади них, из открытой двери на выход, раздался зверский шум и крики. Дикие тени выскакивали из неё, тут же бежали ко мне, обступали рядом.

Готовые меня защитить. Это были старшие ребята.

Их становилось много, человек десять, или даже больше, прибежал даже Фадин.

Честно говоря, ещё других ребят не знал по именам.

Они были одеты как полосатые чертенята, кто, во что, успел напялить на себя: кто в майке и в трусах, кто в штанах без майки.

Они обступили меня, сжимая подростковые кулачки.

Те пятеро попятились назад.

Ситуация переломилась, в нашу сторону.

— Вон отсюда! Забыть дорогу в детдом! Ясно! — проревел.

Это я умею, когда надо.

— Появитесь здесь снова, всем переломаю руки!

— Всем шлёпать к воротам, — теперь командовал я.

Все личности, вместе с девками, в том числе вместе с ноющим «лосем», двинулись к большим воротам.

— Так, ты кто? Как имя? — показал пальцем на одного крепкого мускулистого подростка.

— Ратмир.

— Ратмир, где сторож знаешь сейчас?

Он кивнул.

— Берешь у него ключи от больших ворот, будет рыпатся, скажешь, я приказал. Ясно?

Он снова кивнул.

— Ну, беги тогда. Одна нога здесь, другая там.

Потихоньку меня отпускала нервная дрожь.

— Дядь, дядь, а научите нас? — несколько голосов стали просить.

— Чему? — сначала не понял.

— Да как, драться, ну, как вы сейчас..., — сбивчиво объяснили они.

— Посмотрим, я подумаю.

Ратмир принес ключи, вместе с ребятами направился к воротам.

Там уже кое-как стояла на ногах группа «шабашников».

Открыл замки, развязал цепь, ребята помогли распахнуть ворота.

Те, повалили пьяной толпой куда-то в город.

Пацаны улюлюкали им вслед, кричали, чтобы они валили отсюда.

Им тоже надоело, — притон и шабаш от Беловых.

Но продолжалось недолго.

Мы быстро закрыли ворота, отдал ключи Ратмиру, велел всем бежать в детдом.

Ребята замерзли, дрожали и клацали зубами от холода, ведь они были полуголыми.

— Всем спасибо, бегите, грейтесь. А с этими, сам уже разберусь.

Они шустро рванули обратно: кто быстрее, а кто последний, тот «сифа».

Я по-доброму улыбнулся им вслед, — вот же черти!

Без них меня бы закатали в асфальт.

У меня появилось хорошее настроение, несмотря на кровоподтёки, боль в ребрах, и в шеи. Поэтому с улыбкой толкнул дверь к Беловым.

Немного прошёл, осматриваясь. Их находилось двое в комнате, брат и сестра.

Как понял, они уже смирно сидели, ждали меня, и своей участи.

— Ну что, родные мои, поговорим по-хорошему, или как? — предложил им.

— Слышь парень, короче, — мы все поняли, мы же понятливые, да сестрёнка?

Начал говорить парень, Белов.

Но тут встряла пьяная Белова:

— Да чего ты тут пред ним распинаешься? Перед этим щеглом задрипанным!

Да у меня такие связи в Москве...!

— Так, интересно, что за связи? — оперся задницей на стол, он всё равно был загажен, как всё вокруг.

— Да такие, что тебе и не снились, вот так, один щелчок, они приедут сюда и сделают бо-бо, — тут Белова изобразила тот щелчок, и как мне будут делать больно.

— Ясно с вами, — посмотрел на брата:

— Ну а ты чего? Может Тони позвонить? Нашему Тони, если кто не понятливый. Сказать, чтобы он приехал, посмотрел, что вы в детдоме устроили?

— Да не надо, — нехотя промямлил тот.

— Короче, разговор такой: приезжать вы сюда можете. Но больше ничего, как сегодня. Да, уберитесь что ли здесь, пройти невозможно...

Я пнул пустую бутылку, лежащую на полу, а их валялось очень много.

Развернулся, ушел к себе. Отдыхать и спать.

Беловы, на следующий день собрали вещички, уехали восвояси, видимо ясно поняв, что бурные праздники больше не предвидятся.

Конечно, они за собой ничего не убрали, свинарник остался свинарником.

Пришлось одной уборщице за ними выгребать всё дерьмо.

Они потом приезжали в детдом, но при этом вели себя как порядочные, вежливые люди в светском обществе.

Да, они также бухали, тайком приходили личности в гости, но всё было в меру, подпольно и украдкой. А не так в открытую.

Пару дней после той «битвы при Ватерлоо», отлеживался в «берлоге».

Всё тело болело, 150 кг веса «лося» это вам не шутки.

Ребята приносили мне еду прямо туда, иногда заходил к Гуле, пил чай, узнавал новости, а поздним вечером, после отбоя, выходил на прогулку по двору детдома.

Гуля рассказала, что отбой перенесли на час позже, чтобы дети как следует, набегались и наигрались, ведь в те дни их держали взаперти всё время.

Женщины сотрудницы и ночные воспитательницы вздохнули свободно, перестав бояться того притона.

Я гулял, смотрел на темное небо, дышал воздухом, думал, о всяком таком.

Вот, к примеру: прогулка за забором.

Может, для кого покажется, будто гуляю как заключённый на зоне.

Но это не так. Я ощущал себя самым свободным человеком.

А тех, кто находился вне забора, наоборот, заключёнными.

Наконец надумал и решился.

Время для того наступило сразу после тех выходных.

Утром заходил к директору. На ковёр.

Почему-то у всех директоров такие есть ковры на полу.

— Слушаю вас.

— Игорь Валентинович, мне надо секцию карате открыть. Проводить занятия буду бесплатно. Вы не против?

— Не положено.

— У тебя тут натуральный притон под носом образовался. А ты тут сказки рассказываешь, что не положено.

— Какой, какой притон?! Молчать! Уволю!

— Да увольняйте, воля ваша. Только придет другой на мое место.

Так же скажет. А если скажу Тони? Что тогда?

— Ладно, открывай свое карате. Но чтобы ни-ни. Никому. Ты понял меня?

— Окей босс. Тогда я пошёл?

— Иди уже.

— А ключи где взять, от спортзала? — опомнился, обернувшись к нему.

— У завхоза. Скажешь, что я разрешил, — угрюмо буркнул директор, не отрываясь от бумаг.

Я вышел из кабинета директора, прикрыл дверь за собой, улыбнулся Эльвире, своим помятым лицом, на левой скуле ещё красовался синяк.

Она сидела за столом, что-то печатала, посмотрела на меня, когда выходил.

Эльвира тоже мило улыбнулась:

— Что герой? Мы уже тут все наслышаны о твоих подвигах.

— Да ладно, какие тут подвиги? Мелочи жизни, так сказать, — усмехнулся, и вышел из приёмной.

После обеда ко мне пришли Фадин с Ирой, у них попросил принести альбомные листы, фломастеры, немного скотча.

Они вскоре принесли нужные предметы, мы стали вместе рисовать объявления на бумаге, о скором открытии секции карате в спортзале.

Одно сам прикрепил возле входа, пару других раздал им, пусть наклеят в других местах. Через некоторое время, весь детдом гудел как взбудораженный улей.

Когда ходил по детдому по работе, то ребятня мучила меня вопросами, когда и когда, начнутся тренировки. Но был ещё не готов, тело болело.

Через неделю, наконец, восстановился, приходя в физическую форму.

Тогда и началось. Особо рассказывать нечего о них, занятия, как занятия.

На открытие секции, после ужина, привалил весь детдом, что не протолкнутся в спортзале. А он был не такой, как бывают спортзалы в современных школах: потолок метра четыре, не больше; в размерах поменьше.

В остальном всё так же: на стенах баскетбольные кольца, окна с защитными сетками, шведская стенка, низкие скамейки, в углу кипа толстых матов, дощатый пол, несколько настенных турников.

Пришли все, — старшие ребята, младшие пацанята из первых классов, даже девчонки, вместе с Ирой, она была одета в фиолетовую футболку, в розовые лосины, а поверх них джинсовые шортики, — мне стало вдруг смешно.

Улыбнулся ей, когда поймал взгляд огромных влюбленных глаз, она тоже улыбнулась, и засмеялась вместе с подружками.

Но мне было вовсе не до улыбок.

Я метался по спортзалу как уж на сковородке, пытаясь, навести хоть какой-то видимый порядок в таком бедламе. К тому же был весь пунцовый, мои уши и щёки горели огнем от смущения и волнения, ведь все смотрели на меня, будто на поп-звезду на концерте, — можно сравнить так.

Но для меня непривычное состояние, когда привлекаешь огромное внимание к своей скромной персоне.

Хотя пришла на помощь, одна женщина, ночная воспитательница, она тоже помогала с организацией порядка.

Ещё пришли парни, лет по 16-17, десятиклассники из местной школы, человек шесть, с большими спортивными баулами.

Для меня осталось загадкой, почему именно сюда, а не в спортзал своей школы, или в другое место. Может, были знакомыми нашего физрука?

Это выяснилось, когда подошел к ним, они только начали переодеваться, я обратился к одному из них, к главному:

— Тебя как звать?

— Артем.

— Макс.

Мы быстро переговорили, узнал, что они сюда тоже приходят заниматься.

— Слушай Артем, видишь какой аншлаг, пойми, сегодня вам никак нельзя.

За сегодня разберусь, завтра будет свободней. Может, придете завтра?

И занимайтесь хоть до ночи, с двойной нормой.

— Ладно, добро Макс.

Потом он крикнул своим, — собирайтесь, завтра придем.

Те парни ушли. Нормальными оказались и понятливыми, особенно Артём.

С ним поладил, он тренировал своих парней, а я своих пацанов.

Иногда мы бились друг против друга, по-дружески.

Потом уже понял, что надо составлять график занятий: старшие в один вечер, младшие в другой.

Я-то предполагал, что придут человек тридцать, от силы, но не как больше ста человек. Конечно, в тот раз путался, сбивался во всей кутерьме, в мешанине из детских тел. И выглядел не самым лучшим образом.

Но опыт приходит только с опытом.

После, занятия пошли по тренировочному плану.

Что ещё интересного? Что-то вроде такого...

Тогда наступила очередь младших, всё-таки составил график, разделяя желающих, да к тому же большая часть отсеялась совсем, через два занятия, когда поняли, чтобы быть крутым суперменом, требуется пахать каждый день.

Поэтому оставались самые стойкие, человек шестьдесят в двух группах.

В смену старших, приходили девчонки с Ирой, на ней менялись только цвет лосин и футболок. Она всегда мешалась под ногами, отрывая меня шуточными выходками. А учителю во время преподавания нельзя отвлекаться.

В запале часто злился на неё, потом выговаривал ей отдельно от всех.

Вообщем была очередь младших, прошла разминка под японскую считалку:

«ич, ни, сан. ..», пробежка по залу.

А потом, когда все разогрелись, скомандовал, — хватайте скакалки, обручи и за мной. Я подал пример, снял футболку, схватил приготовленную большую скакалку, под свой рост, побежал на выход.

Ребятишки повалили следом, вместе с бешеным топотом ног позади меня.

Наверно весь детдом услышал те дикие крики, когда они поняли, что нужно выбегать на улицу. А тогда лёг на землю первый снег, хорошо и основательно.

Снег был мягким, не утоптанным и пушистым.

Днем присмотрел место, куда можно завести детей, оно находилось как раз неподалёку от выхода: летом там была лужайка с травой, без камней, без сучков, без бордюров. То есть ноги невозможно поранить. Ведь все выбежали на снег с босыми ногами. Ещё там светло от освещения.

Вот представьте картинку: зима, вечер, полуголые детишки метаются по площадке, с сумасшедшим визгом и ревом.

Улюлюканье, хохот, безумные танцы, — напоминало, как полуголые островитяне пляшут на жарком пляже. Только наша ребятня зимой и на снегу.

Показывал, что надо им делать: скакать со скакалкой, катать обручи, или просто бегать по кругу; следил за порядком, чтобы пацаны, не кидались снежками, а как можно быстрее двигались. Хотя мороз был небольшой, всего лишь «-10», с безветренной погодой.

Занятие на улице продолжалось минут пять, может чуть больше.

Детям очень понравилась эдакая вакханалия, ведь кто и когда им позволит и разрешит, бегать и играть на снегу раздетыми, с босыми ногами? Да никто.

Они даже не желали забегать обратно в детдом.

Наконец, утихомирил, ребятишки по одному стали возвращаться в спортзал.

Все они были радостными и возбуждёнными.

Чтобы быстрее согреться после улицы, снова провёл разминку и пробежку.

Из них никто потом не заболел.

Не слишком хорошо разбираюсь в медицине, просто понял, что в этом присутствует эффект шоковой терапии, поэтому так.

Мы потом каждую тренировку выбегали на улицу, даже в сильный мороз, кроме дней, когда дули ветра со снегом.

Ведь когда ветер, — лучше не стоит рисковать.

Думаю, что воспитанники навсегда запомнили впечатления от занятий, теперь вспоминают их с лёгкой улыбкой и печалью.

Потом уломали научить их приёму, с помощью которого, побил «лося».

Я сказал, мне нужен рослый помощник, вроде Ратмира.

За ним побежали, он пришел в спортзал.

Вот на нем стал демонстрировать младшим ребятам, освобождение от шейного захвата. А дальше не стал, маленькие ведь ещё.

У некоторых ребят приём получился с первого раза, у других выходил после нескольких повторений. Но все более-менее усвоили.

Дурное дело заразное, поэтому на следующий день, половина детдома таскала друг друга за шеи. Ещё удивительно, что никто не пострадал при этом, или не свернул другому шею.

С тех пор, ещё месяц, зачастую приходилось, завидев такое занятие между пацанами, тут же бросать работу, подходить к ним, показывать, как нужно правильно исполнять приём, чтобы они не покалечили друг друга.

*