Глава восьмая. Наташкина месть

Не уверен, что Наташка спала этой ночью, потому что видок у неё с утра был тот ещё. И похоже, то, как она выглядит, сегодня заботило её в последнюю очередь... Я молчал. Ну как - молчал... Молчал о главном. Зато сам вызвался сготовить завтрак, да и вообще, старался вести себя как можно спокойнее и ласковее. Просто, чтобы чувствовала мою поддержку. Хотя бы так что-то сделать для неё! Она тоже держалась, хотя и видно было, что вся внутри себя, что борьба в ней идёт отчаянная... Я, как бы между прочим, предложил погулять - просто, чтобы прощупать какие у неё временные рамки. Она попыталась благодарно улыбнуться, но получилось у неё это плохо, так плохо, что сама поняла, отвернулась. И только после завтрака тихо, через силу произнесла:

— Петя...

— Да?

— Ты вчера говорил про... по магазинам.

— Ага, давай, я только за!

— А... Ты... Ты не обидишься, если я одна пойду? - Наташка смотрела в стол, и лицо её было таким... И я не удержался.

— Наташ... Я вижу, что тебе плохо. Это из-за меня? Если да, то конечно, иди одна... - в тот же миг из глаз её брызнули слёзы. Наташка отчаянно замотала головой, волосы налипли на мокрые щёки, она боролась с ними, убирала... Но посмотреть мне в глаза так и не смогла.

— Нет, Петя, правда, нет... Не из-за тебя. Просто... я так долго думала... А теперь, всё изменилось... И мне нужно...

— Время? - подсказал я, потому что мне самому было противно смотреть на то, как она мучается своим враньём.

Наташка отчаянно закивала, продолжая ронять слёзы в тарелку. На том и порешили. Я, скрепя сердце, отстал от неё, и стал просто наблюдать.

Где-то в пол-одиннадцатого позвонил Пашка, и Наташка, напрягшаяся, когда в телефону подошёл я, замерла...

— Ну как она?

— Да так...

— Понятно, говорить не можешь. Короче, всё завертелось, теперь просто не мешай, ладно?

— Ладно.

— Всё, держись. Буду держать в курсе, по возможности. - гудки в трубке.

— Пашка... - сказал я пустоте, в которую на время нашего разговора превратилась жена. Было тоскливо. Я представил, как буду сидеть здесь и гадать, что там, как там... она. Но выбора у меня не было. На всякий случай спросил:

— Когда собираешься?

— Где-нибудь... через час. Полтора.

— Решила уже, куда пойдёшь?

— Да... Нет. Похожу, посмотрю...

— Понятно. Просто пройтись хочешь? - она потерянно кивнула.

Время тянулось, как... удав по стекловате - мучительно, нехотя. Я всё ждал, когда Наташка начнёт... готовиться к этой встрече, ну, так, как готовятся обычно женщины к такому, но она... Раз за разом проходила мимо ванной, и лицо у неё было... И я понял - это её месть, её протест и презрение - прийти неподмытой. Волосы забрала в пучок, и, по моему, тоже не мыла. Эх, Ната, Ната... Неужели ты не знаешь, что гражданам этих самых республик совершенно по фигу, чистая ты, или нет. Они там, у себя, и не к такому привыкли... Я, честно говоря, не ожидал от себя, что смогу так спокойно наблюдать за тем, как моя жена собирается на секс с каким-то горцем. Ну, как наблюдал - конечно, делал вид, что смотрю телевизор. А сам не сводил с неё глаз, благо, она была настолько поглощена своей внутренней... драмой, что на меня почти уже не смотрела. Я даже не стал её обнимать пред выходом - видел, на каком последнем пределе воли она держится. А у меня, видимо, наступила уже какая-то апатия - всё-таки, нервное напряжение всех последних дней основательно растрепало мои душевные силы и начался откат. Попрощались. Как только дверь закрылась, я приник к окну, встав за занавеской, хотя и понимал, что снизу в окнах отражается небо и меня увидеть нельзя. Вот показалась маленькая, какая-то сгорбленная фигурка Наташки. Она шла в направлении автобусной остановки, а я, в это время, лихорадочно шарил глазами по двору в поисках той самой наружки. Но так ничего и не увидел - ни одна машина не тронулась тихонько за ней, ни один неприметный человек не пошёл следом. Мда, это вам не детективное кино, работает КГБ... Внезапная телефонная трель заставила подпрыгнуть.

— Да!

— Так, Петька. - голос Пашки был жёстким, как наждак: - Ты хочешь сам защитить свою любимую женщину? Лично? Да или нет!?

— Да! - я рявкнул в трубку так, что там затрещало.

— Тогда - сорок пять секунд одеться, будь у парадной. Отбой.

Я был внизу через минуту ровно. Время тянулось, как заторможенное, сердце колотилось, захлёбываясь адреналином, апатии - как не бывало! Когда показалась Пашкина серая волга, с трудом удержался, чтобы не рвануть навстречу, просто подпрыгнул несколько раз, выпуская лишний пар. Пашка тормознул с визгом покрышек, сразу ткнул пальцем себе за спину, я быстро забрался на заднее сиденье и меня тут же вжало.

— Так, сосредоточься и слушай. Твоё участие - только для отвлечения его внимания. Даже не думай бить ему морду - она чекистам нужна целая, это - приказ! Ты ещё понимшь что такое приказ!? А то я-то помню, как тебя тогда в учебке деды довели, берсерк! - Пашка нервно хохотнул, и видно было, что он тоже на взводе.

— Можешь орать на него, посылать - всё, что душа пожелает, в любых, как говорится, непарламентских выражениях!

— Мы точно успеем? - это было всё, что меня сейчас волновало.

— Не ссы, мы там ещё рано будем... Так вот. Теперь по персоналиям: его имя тебе знать не обязательно, это совершенно не важно. А вот имя его папашки запомни - если только уже его не слышал раньше - и Пашка с удовольствием озвучил имя первого секретаря ЦК партии той самой республики.

— Нихрена себе! - только и смог выдавить я.

— Вот именно! Так что, морду не бить. Унижать - можно, бить - нельзя, всё просто!

— Ладно, понял. Зачем мне имя папаши-то?

— А вот тут, Петька, самое вкусное! Папаша сынка своего полгода назад женил, ну, ты слышал про эти их межклановые династические браки, да? Петька, если бы ты столкнулся вечером с его женой в подъезде - я ручаюсь - ты бы драпал до финской границы, без остановки! - Пашка нервно заржал, закладывая такие повороты, что меня мотало сзади, как куклу.

— Так что желание сынишки спустить пар в нашем борделе вполне себе понятно. Но не суть: самое главное, это то, что папка имеет на сынка планы в качестве наследника своего партийного поста, для чего и отправил его в Москву. И здесь активно продвигает по партийной линии. Ты, может, не слышал, но выборно назначить в республику Верхнего секретаря, да и назначить из центра - страшный геморрой, они там по своим порядкам до сих пор существуют. И тут - наш клиент, с готовым компроматом на самого себя! Если мальчика прихватить на горячем, чекисты через пару лет получат абсолютно лояльную к центру кандидатуру на пост папаши! Просто пальчики оближешь, куратор чуть ли не до потолка прыгает.

— Это с каким ещё компроматом? - я похолодел.

— Не ссы, не с тем, который был в среду. Весь смак ситуации, что если мы ославим сынка на всю партийную Москву, он автоматически теряет облико морале и все перспективы стать наследником кресла первого секретаря! Да за то, чтобы папка не узнал про его похождения налево, этот бородатый мальчик сделает всё, даже гавкать по команде научится! Потому как женили его на... Ну, короче, это уже их, горские расклады. В общем, если сынок облажается, папаше это выйдет таким боком, что он его собственноручно прибъёт! Кстати, видишь автобус? В нём твоя Натка едет, вместе с сопровождением в самом автобусе, и за ним. Всё, ближе не буду подбираться. - Пашка схватил с переднего сиденья микрофон на витом проводе и чётко проговорил:

— Бобёр, я Мститель, приём.

— Мститель, я Бобёр. Вижу вас. Следуйте в ордере. Приём.

— Бобёр, я Мститель, принял, конец связи.

— Почему ты Мститель? - оторопело спросил я.

— Это не я, а ты Мститель, понял? Такой уж позывной выдали, что поделаешь... Теперь о ситуации в целом. Когда там - Пашка ткнул пальцем в потолок машины - узнали, что я провёл в ресторан мужа дебютантки, меня чуть к стенке не поставили. Правда. Страшно, конечно было, капец. Но длилось это недолго, они очень быстро сообразили, что если бы не это моё вопиющее нарушение, ты бы ни в жизнь не опознал вчера бородача, а значит и всей этой прекрасной чекистской операции под названием "Месть" не было бы. Вообще-то, я не сказал тебе, но всё, что происходит в "Распутье" пишется. На хорошую дорогую и цветную импортную видео плёнку. Ну, не суть. Они и сами могли бы его прижать, но... это дезавуирует "Распутье". Слишком большая цена, слишком много шума, если мальчик заартачится и всё сорвётся. Да и маски... В общем, крайний вариант, они его даже всерьёз не рассматривали. И тут на сцену, в смысле - на подиум, выходит красавица Наташка, и у мальчика срывает крышу. Он хочет продолжения и решает вопрос так, как они по жизни все вопросы у себя в республике решают - взяткой. Причём, не кому-нибудь, а лично директору "Распутья", представляешь!? И где только выход на него нашёл... Но это узнают, обязательно!

— Охренеть...

— Не то слово. Денег-то немеряно... Папкиных. Директора разговорили очень быстро, как я понял. Подвалы Лубянки очень способствуют общению по душам, знаешь ли, так что теперь информации особой от бородатика и не требуется, разве что чекисты по республиканским делам его попытать захотят... Ну, да я в этом ничего не понимаю. Точно знаю, что в самый нужный момент на сцене должен появиться ты! А теперь прикинь диспозицию: выскакиваешь ты, законный муж, что за дела, бородач быкует - он к отказам не привык, ты его доводишь до каления, всё это мы пишем, и вуаля - он с открытым лицом, шантаж и принуждение к сексу добропорядочной жены без пяти минут министра лёгкой промышленности СССР - да это голубая мечта КГБэшника! Это тебе не бордель, с толпами голых непонятно кого. Это - классика! Вот почему ты можешь его доводить, а бить - не смей. Лицо должно быть видно во всей красе!

— Мдааа...

— И не говори! Так что, Петька, готовься выступить рыцарем в белых доспехах... Хотя, какие уж они белые. Но это лучше, чем просто расколоть Натку фактами, согласись? Пусть почувствует, что ты ради неё готов пойти на всё - ей будет проще признаться. В общем, я молодец, да?

— Ну... сначала надо, чтобы всё сработало.

— Да я не об этом. Я о том, что тебя в ресторан протащил. Потому что иначе... сегодня у Наташки всё было бы по-другому.

Я содрогнулся. Да уж... События приобретали масштаб союзного значения, и за всей этой бравадой, я как-то позабыл о том, что чувствует сейчас Наташка. И что могла бы сегодня почувствовать, если бы я ничего не знал и сидел сейчас дома, ожидая, пока она нагуляется...

— Паш. Спасибо тебе.

— Да ладно, это я так. И правда - надо, чтобы сначала дельце выгорело, а там уж с Наткой разберётесь. Понятно, что ситуация мерзкая, но вы оба любите друг друга - это факт. Просто... потерялись немного. И не вздумай винить её - ни словом, ни взглядом, слышишь?

— Да я... уже взял всю вину на себя. Вчера ещё...

— Это не то. Главный разговор у вас будет сегодня. От него зависит... всё. Не топчи её, ладно? Как бы обидно ни было... Так, ага, выходит!

Пашка притормозил, не доезжая метров сто с лишним. Я смутно видел, как среди других пассажиров на остановку вышла Наташка. И тут же, как чёрт из-под земли, возле неё оказался бородач. Он бесцеремонно ухватил её повыше локтя и в быстром темпе повёл к одной из девятиэтажек спального микрорайона, а какого - я даже, с ходу, не смог определить. Меня перекосило от ярости, я бешено закрутил головой, пытаясь увидеть чекистов, но по-прежнему не мог заметить ничего и никого подозрительного, то ли наружка работала так грамотно, то ли я уже ничего не соображал...

Они отошли уже довольно далеко, когда рация на переднем сиденье ожила.

— Мститель - Бобру, приём.

— Бобёр, я Мститель, приём. - быстро отреагировал Пашка.

— Следуйте за нами, приём.

— Бобёр, Мститель принял, следую за вами! - Пашка неторопливо двинулся вперёд, затем, после автобусной остановки свернул на прилегающую, и только тогда я увидел, что впереди нас, метрах в тридцати, так же неторопливо катится пыльный, погрызенный жигуль-шестёрка. Кто в нём был я разобрать не мог, грязные окошки надёжно скрывали пассажиров. Оглянувшись, увидел, как на некотором расстоянии от нас тащится Москвич-каблучок, тоже совершенно невинного и потрёпанного вида. Рация ожила вновь:

— Внимание всем группам! Фигурантов трое, повторяю - трое! Девятиэтажка, на двенадцать часов, первый подъезд, подвал! На позиции, согласно сценария "Подвал", работаем!

Обе машины впереди и позади нас так резво рванули вперёд, что я усомнился, что под их кузовами - всё ещё советский автопром. Только Пашка продолжал спокойно ехать вперёд, и, когда мы остановились, все уже были на местах, только почему-то у второго подъезда...

— Мститель, на выход! - выплюнула рация, и ей вторил Пашка: - Всё, пошёл, пошёл! Там скажут, что делать, не тормози!

Я выскочил, зачем-то пригибаясь, видимо сработал давний армейский рефлекс на рацию и команды. Ко мне тут же подскочил некрупный мужичок, и чуть ли не за шиворот, чуть ли не на весу поволок меня к двери в подвал. Там уже что-то шипело, дымилось, а потом... двое таких же неброских, в темной одежде, мужиков, просто подняли тяжёлую дверь и отставили её в сторону! Мой провожатый развернул меня в себе лицом и приложил палец к губам, потом показал идущего человечка, ткнул себе в грудь а потом - в чёрную дыру подвала. Я кивнул, и, вслед за всеми остальными, мы спустились в темень и прохладу... Впрочем, это только так показалось, после яркого и тёплого летнего дня. Горели редкие лампочки, от труб с горячей водой веяло теплом. Вереницей, мы тихо двигались на полусогнутых туда, откуда пробивался свет и слышался довольный гортанный смех. Я напрягся, но идущий впереди молниеносно развернулся, опять приложил палец к губам, покачал головой и сделал ладонью успокаивающий жест. Приблизившись, я увидел что в торце подвала светлее, чем везде - сразу три лампочки свисали над старым грязным матрасом, брошенным прямо среди мусора. А рядом с ним стояли двое бородачей! Один держал Наташку за локти сзади, чуть ли не на весу, второй с довольным смехом расстёгивал штаны, приговаривая:

— Да ладно тебе, шлюха, не дёргайся! Тебе панравытса, абещаююю!

На Наташку было страшно смотреть - столько отчаяния и ужаса было в её лице... Она безвольной куклой висела в руках стоявшего сзади, глядя прямо перед собой каким-то неживым, остановившимся взглядом... Я судорожно вдохнул, и в тот же миг мой рот накрыла жёсткая, как наждак, рука. В это время откуда-то сбоку спустился третий и сказал почти без акцента:

— Всё, я запер, на улице никого! Щас повеселимся! - и жёстко схватил Наташку за грудь... Она слабо дёрнулась, но её держали крепко. Из-под зажмуренных ресниц покатились слёзы... Именно в этот миг моё плечо будто стиснули стальные тиски, а в правое ухо уткнулись губы и я очень чётко услышал:

— Выскакиваешь, становишься рядом с ней, твоя задача - развернуть их всех лицом к себе. Мы вступим по слову "Папочка". Пошёл! - Толчок в спину был таким мощным, что я просто вылетел на освещённое место и что было сил заорал:

— Эй, бараны черножопые! А ну отошли от моей жены!!

Наступила такая тишина, что я услышал Наташкино дыхание, судорожное, со всхлипами. Потом увидел её глаза, распахнутые, полные слёз, ужаса, изумления и... безнадёжности. Её взгляд поднял во мне волну такой ненависти к этим отморозкам, что если бы они сразу кинулись на меня - клянусь, порвал бы их голыми руками! Но они не кинулись. Потому что опешили конкретно. А ещё точнее - напряглись. И, по моему, даже испугались. Их глаза метались то по подвалу, то по мне, но я, почему-то, был уверен, что кроме меня они никого не увидят. Так и получилось. Я уже был рядом, когда бородач, с радостным удивлением произнёс:

— Ээээ, ты что тут - один!? Ты аткуда здэс, а!? - видимо, акцент прорезался у него от неожиданности.

— От верблюда, предка твоего, ишак! - я в это время уже был около Наташки и сходу сунул растопыренными пальцами в глаза державшему её. И попал - ведь руки у него были заняты. Он заорал, я дёрнул Наташку на себя, толкнул в угол и закрыл собой. Всё. На позиции.

Второй джигит только теперь допёр, что веселье откладывается, и судорожно застёгивал штаны.

— Ну что, пастухи тупые? Вы даже не оглянулись, ни разу! Правду, что ли говорят, что вы все дебилы-выродки??

Двое подручных, которые казались постарше, молча стали заходить с двух сторон, а бородатый мальчик сделал шаг ко мне, и теперь, вблизи, я увидел, что он действительно ещё молодой - лет, может, двадцать, не больше. Взрослила его борода. Зато гонора и высокомерия в нём было...

— Э, ты так не скажи! Ты кто вабше такой, а?

— Ты ещё и глухой, что ли!? - я как можно обиднее засмеялся. - Сказал же я её муж, так что можете все идти отсюда нахуй!

Они кажется, наконец-то расслабились - конечно, такой расклад горцам всегда нравится. Трое на одного. Заулыбались, зло зацокали...

— Э, слыш ты! - мальчик повысил голос - ты вабше знаешь кто я!? Ты вабше знаешь, с кем гавариш, да!?

— Конечно знаю, как тебя не знать! Ты ж в своём ауле самый известный сосунок! - мальчик разозлился, но его опередил один из подельников:

— Да чо ты с ним разговариваэш? Привязать его к батарээ, пусть посмотрыт, как мы его бляд будэм ебат! - все трое заржали.

— Слыш, муш, абъелся груш... Будэшь хорошо сыбя вэсти, мы тебэ позволим её после нас выэбат! Только, навэрное, она уже будэт нэмного мёртвая... - они заржали ещё пуще, потихоньку окружая, потихоньку пододвигаясь. Мне чуть не сплохело... Так вот зачем подвал! Усилием воли заставил себя собраться. Что ж, они себе на такие сроки уже наговорили... Можно и закругляться.

— Валите на хуй, черножопые, в свои аулы. Не про вас моя жена!

Все трое загоготали, и даже остановились.

— Ээээ, муш, ты савсэм нэ знаиш, да? Ты нэ знаишь!? Она давно нэ жэна тебэ, слыш, да? Она шлюююха, даёт всэм в жопу, каждую срэду! - я скорее почувствовал, чем услышал, как судорожно вздохнула у меня за спиной Наташка. Ну всё, пора.

— А твой папочка тебе разве разрешает ходить в бордель, мальчик? - очень удивился я, краем глаза замечая шевеление в темноте. - Может, мне ему позвонить, прямо на работу, да и сказать, мол, так и так, товарищ первый секретарь, а сынок-сосунок-то твой, по средам, от жены по блядям бегает! - Я ещё не видел, чтобы человек так быстро бледнел!

— Ну всо, казёл, тэперь точно вы оба здэс останетэс!!! - выкрикнул бородач, но тут, чекисты, видимо, решили, что материала хватит. Тени метнулись из сумрака, я только успел повернуть голову туда-сюда, а всё уже закончилось... Все трое стояли в крайне неудобных позах, вздёрнутые заломленными за спину руками на самые цыпочки, а их уже сноровисто обыскивали. Вспыхнула яркая лампа, вокруг враз утративших всю храбрость джигитов пошёл человек с большой камерой "SONY" на плече. Они пытались отворачиваться, но жесткие руки за волосы развернули всех лицом прямо в объектив. В глазах бородатого мальчика плескался ужас. Негромко переговариваясь, КГБэшники сняли место преступления, сняли всё, что было найдено у троицы, и дружков сынка куда-то уволокли. На камере погасла лампа, оператор тоже ушёл.

Я думал - всё закончилось, но как же я ошибался! В следующий миг, яростный вихрь отбросил меня в сторону - это Наташка подскочила к бородатому мальчику и сходу зарядила ему ногой по яйцам...

Мальчик подпрыгнул вместе с повисшими на нём чекистами. Мальчик взял такую ноту, что Фаринелли бы просто удавился от зависти. Мальчик сполз на грязный пол, вереща, как умирающий зайчик.

Даже видавшие виды КГБэшники с уважением косились на Наташку, которая в своей ярости была... божественна! Фурия, настоящая фурия, стояла передо мной, и её невероятной красоты лицо, бледное, казалось вылепленное из алебастра, с двумя метавшими синие молнии сапфирами глаз, с классическим носиком, крылья которого сейчас раздувались, как у породистой кобылки, с оскалом ненависти, в который превратились её всегда такие мягкие губы... Это надо было видеть! Я никогда не знал, что она может быть... такой. Даа, Наташкина месть - это страшно... Думаю, сегодня она сполна поквиталась с этим козлом за ту боль, которую он причинил ей там. И Мстителем сегодня точно был не я.

— Это обязательно было? - укоризненно поинтересовался один из чекистов. Я тихо проговорил:

— Обязательно. Это у них... не первая встреча. Сегодня - с правильным окончанием.

КГБэшник глянул мне в глаза, молча кивнул, и бородача почти волоком утащили. Наташка стояла закрыв лицо руками и мелко-мелко дрожала. Я осторожно шагнул к ней и прошептал:

— Пойдём домой?

Продолжение следует.