Время сыплется надеждою, мечтой и верой,

Падая на дно сгоревшим серым пеплом.

Дней, что кажутся прошедшими нелепо

Лет, что видятся жестокой жизни стервой

Ночью меня чудесно «приспала» Виола. Она уже тут освоилась и вместе с Джонни Смитом выявили сотрудников ПЖД — этой так называемой «подземной железной дороги». Взяв пяток моих лихих разведчиков, они темным вечером ловко их арестовали. А бумаги, найденные у них, чётко указывали на предательство. Вот этих можно и в суд! И денег у них сколько! Всё в казну моего крутого батальона! Моим парням премия будет! И конечно Виоле и сотрудникам секретной службы!

Вначале был конечно минет - Виола его просто обожает. Затем она быстро повернулась ко мне спиной, ловко встала на колени на край подушек дивана, руками уперлась в его спинку, одновременно прогнув спину и выставив свою попку навстречу моему члену. Да она хочет дать в попку! Ну коварная Виола! Ощущения были чудесные, необыкновенно приятные, так как осознание того, что я вставил член в попку юной, красивой женщине, заводило и придавало пикантности. Постепенно член стал скользить по её кишечнику почти беспрепятственно, с негромким чмоканьем от смазки и я ускорил темп толчков членом — в тугой дырочки Виолы мне было так чудесно! А теперь спать! Но как улыбалась довольная Виола!

Мы крепко обнялись, а она, улыбнувшись, взяла мою ладонь, поднесла мои пальцы к своим губам и, поцеловав, прошептав, что любит меня. Ох и Виола!

Но самое главное - это организация победы! А для меня - организация моего полка! Ну как бороться с этим Галлахером - он уже трахает пожилую медсестру. Развратник! Но верный и храбрый!

Когда я пришёл к генералу Борегару со штатным расписанием моего батальона, он сразу впал в ступор, а потом стал смеяться. Мол, у меня, точно как у Ноя в его «Ковчеге» — и там и тут, как говорится - каждой твари по паре.

Ну точно, была у меня даже еврейская рота. Это переселенцы из Франции и Испании. Я конечно их сразу, отправил так сказать — по интендантской части, все наши боеприпасы, ботинки, одежда, ружья, порох, лекарства и, самое главное, припасы еды, этим они чётко заведовали. Но они оказались не только так сказать — завскладами, но и храбрыми воинами. Когда к ним случайно прорвался большой отряд негров, которые увидев наш обоз из двадцати крытых фургонов, решили поживиться, то евреи встретили их очень лихо! И смертельно!

Достав отличные сабли из французской стали, они наносили ужасные раны всему батальону негров — те, навалившись толпой, не смогли стрелять, а холодное оружие в свалке оказалось намного девственнее. И раны они наносили неграм просто ужасные. Дикие вопли раненых просто висели в воздухе и опустошительно подействовали на подошедшее подкрепление северян. Увидев раненых и сверкающие сабли и услышав дикие вопли раненых, и те сразу сдались, побросав оружие.

Глава еврейской роты Аарон, весьма импозантный храбрый вождь, сразу чётко понял мою мысль — всех раненых мы сразу перевязали их же разорванными рубахами и, сбив боли опием и остальными гадкими наркотиками, отправили этих «загорелых» пленных в сторону федералов. И пусть их лечат они сами! А я на прощание им речь двинул в стиле наших пламенных депутатов-болтунов своего прежнего времени.

Мол, мы мирные люди и не собираемся их убивать или гноить в лагере, а возвращаем обратно. Ведь мы воюем за свою свободу! И будем защищать свою частную собственность и наше "белое золото" изо всех сил! А всем раненым северянам мы даруем свободу, вот мы какие чудесные люди! Мы ведь только защищаемся! Аарон тихо смеялся в бороду и крутил головой...

Вот итальянская рота оказалась «короткоживущей». Парни были все очень горячими, храбрыми, но совершенно не понимающие дисциплины и в первом же бою лихо рванули в атаку. Побили они много федералов, но и сами почти все погибли. Самого Гаррибальди я конечно потом отправил первым заместителем к Галлахеру — тот был ещё хитрее и осторожнее меня, вот пусть этот итальянец, «горячий как Везувий», как все шутят, теперь вдохновляет его бойцов.

Но вообще-то мой батальон был очень мобильным. И, когда генерал Ли срочно прислал вестового с письмом-просьбой о помощи, мы среагировали очень быстро и чётко. Я уважал генерала Ли. А он мне ещё намекнул, что стар и скоро уйдёт и его место точно будет моим! И я точно выполнил его просьбу о помощи!

Все пять наших картечниц с фланга буквально разнесли в дребезги два полка северян, затем они умчались, да тут сразу с полукилометра стала вовсю садить наша трофейная нарезная пушка Перрота. Это точно стало последней каплей в чашу нашей победы — сразу все северяне, оставшиеся в живых, сдались. Трофеи были отличные! Но вот около часа мы ругались с генералом Ли — он не хотел раненых отпускать, мол это совершенно не гуманно, а собрался их тут лечить. Но я наконец буквально «убил» его одной такой "скромной" фразой:

— Генерал, а у вас в обозе лекарства есть? — конечно, их не было и тогда раненые северяне, небрежно перевязанные, без оружия и, конечно, многие совсем без башмаков, поплелись через мост на свою территорию. Зато опия из захваченных фургонов медслужбы северян мы им не пожалели. Идут и смеются под кайфом! Ну что, попутного ветра, "синяя птица"! Все госпитали северян были буквально забиты раненными - мы всех раненых отправляли к их медикам. Пусть они сами их лечат! И сами хоронят! Нечего им поганить нашу чудесную землю Юга!

Но вот разведка у генерала была поставлена отменно — его конные разведчики вовремя заметили подход двух полков федералов и, что очень важно на войне, вовремя сообщили ему, а генерал сразу послал мне письмо.

У меня в батальоне разведкой и диверсиями занимался взвод индейцев черроки, жуткие головорезы, они по-прежнему собирали скальпы врагов. Так что я часто ночами посылал их в лагерь пришедших федералов, ставших неподалёку. Утром там был очень страшный переполох — они обнаружили кучу солдат с перерезанными горлами и многих без скальпов. Особенно это пугало богобоязненных негров. Они часто отказывались воевать именно с моим батальоном. Мол у меня только одни головорезы и даже вампиры. Мои парни постоянно ржали, слушая речи пленных негров.

А вот второй взвод индейцев чокто я использовал по-иному. Лихие и ловкие, невероятно сильные и выносливые, они тёмными ночами так ловко и так бесшумно залазили в лагерь федералов и воровали всё, что плохо лежит. Но и всё, что хорошо лежит - тоже воровали. Нам всё пригодится! Так что ночами они приносили мешки с вяленным мясом бизонов, с макаронами, с бобами и с кофе. Один раз даже пяток жирных индюков в мешках притащили. А в этот раз - неподъёмные сумки с провизией на дивизию в месячном рейде по вражеским тылам. И мой батальон сразу уходил в глубину близлежащего леса. Жаркое из индюков - обалденно вкусно!

Лес тут был густой, но не очень большой — это не Белоруссия. Зато как хороши были эти несколько сот десятин нетронутого леса! Они тянулись по правому берегу Осуги с ее глубокими плесами и заросшими утиными заводями. Мохнатые непроницаемые опушки, светлые, залитые солнцем сосновые боры, густые темные ельники, веселые березовые рощи... А какие укромные, говорливые родники прятались в тихих ложках! Что за чистая, студеная вода бежала по разноцветным, сверкающим камушкам...

Генерал Ли, побывав у нас в лесу, даже чуть позавидовал нам! В светлые дни осинники и разнолесье полнились голосами птиц. А мы там, в глубине леса, отдыхали после боев, наслаждались отличной едой и великолепно заваренным моим слугой кофе. Заодно посмеивались над зверски озлоблёнными голодными федералами, которые рыскали в поисках моего батальона по всей округе. А я вовсю смеялся над моим лихим помощником О*Хара — когда он выходил из палатки вместе с медсестрой, то очень походил на кота, упавшего в тазик со сметаной. И вот почему!

Захватили мои парни лихим наскоком санитарный обоз федералов. Так что их врачи теперь лечили наших парней, а вот сразу насчёт медсестёр я принял одиозное решение. Раз я остановить не мог наших храбрых и таких невероятно сексуально озабоченных пьянчуг-ирландцев, то приказал: «Не более трёх раз нашим воинам с каждой медсестрой. Если узнаю о нарушении — сразу расстрел!» Так что медсестры выглядели неплохо, ведь всё только по согласию (а попробуй она откажи!) и весьма были такими довольными, особенно взрослые матроны. Ночью все хороши! А вот их весьма прелестная старшая медсестра ночевала только в моей палатке.

Но никто не был на меня в обиде. Как выдал О*Хара - всё лучшее нашему майору! Ну и я старался изо всех сил - по утрам "моя" медсестра выглядела, как шутят - на миллион долларов! Кое-что она узнала от меня. Но зато наши парни узнали у слегка раскрепощённых медичек и про анальный секс и про невероятный «французский поцелуй»! Так что по моему требованию - нет никаких "залётов"! Ведь такой батальон с картечницами, новыми, просто отличными многозарядными винтовками, новыми орудиями и даже с таким чудесным «сговорчивым» санитарным обозом был точно один в армии Конфедерации. Да по составу это уже полк!

Так что конечно генерал Борегар вскоре принял решение развернуть наш батальон в полнокровный полк! И правильно - по составу мы уже давно практически были полком. Причём очень опасным и грозным для северян. Смертельно опасным! А на меня он написал представление нашему президенту - выдать мне патент полковника! Полковник Мур - это звучит гордо! И весь полк радовался!

Но вот пока идёт согласование, пока наши доморощенные бумагомаратели разбираются со штатами моего полка специального назначения, я решил со своими парнями сделать, как говорит сержант О*Хара — «козью морду» северянам. Мы сделали лихой марш к горам и вот оттуда решили провести вылазку. Но пока сразу нужно конечно сделать рекогносцировку.

Взобрался я вместе с обоими сержантами - каждый сержант должен знать свой маневр, метров на сто вверх по крутому, но проходимому склону. Справа горы до самого горизонта, слева должна быть граница плато. Не видно — склон загибается. Полез левее и чуть не задохнулся от этой величественной картины. Высота — хоть с дельтапланом прыгай. Обрыв из категории — бездонный. Внизу нагромождение скал, глыб, валунов, осыпи камней. Чередуется совсем отвесными скалами.

Обрыв небольшими уступами так чётко спускается вниз на добрых метров семьсот-восемьсот. И по кромке обрыва, куда хватает взгляда, то же самое. Внизу бушует море зелени. Густой такой лес, а скорее почти джунгли, простирается до самого горизонта. Красотища неимоверная. А что в стороне, откуда мы пришли? Ничего. Лес, камни, ручейки. Вчера мы умудрились по незнанию зайти в самое глухое и совершенно оптимальное место. И другой выход, вдоль гор, есть. Я это чётко рассмотрел в отличную трофейную подзорную трубу. Теперь всё нам понятно!

И вот спустившиеся сумерки окутали сосновый бор и заглушили дневные звуки. Озерный бриз, утомившийся за день, уступил место зеркальному штилю и, приземлившись на деревья, превратился в множество ручейков прохладного воздуха. Эти ручейки хаотично растекались по всему лесу, заставляя ёжиться пробиравшихся через лес моих парней, каждый раз попадавших в чудесную струю прохладного воздуха. Когда мы вскоре уже выбрались, наконец, из чащи на берег озера, ночь окончательно вступила в свои права. Место, куда пришли мы, было известно не многим. Большая поляна на берегу озера, покрытая мягким мхом и окруженная со стороны леса плотным строем сосен и осин, кустарником и доисторическим папоротником, служила теперь нам секретным пляжем, здесь мы могли отдохнуть, помыться и постираться.

Ранним утром одна рота пошла на север, а вторая — на восток — удар по логистике федералов. Перед расставанием я их проинструктировал и выдал конечно пламенную речь:

— Война — это грязь, война — это мерзость. Какая бы она ни была... И нам придётся убивать! Но мы воины, это наш удел, наш грех... А парни лихо взревели: "Никто, кроме нас!"

— Приходится иногда брать в руки оружие и защищаться от нашествия... Но мы сражаемся за свободу нашей Конфедерации и я очень надеюсь на вас, мои храбрые и умелые воины! И я жду вас всех живыми!

Когда мы вновь встретились на своей базе, то сразу все заржали — восемь крытых фургонов были полны отличного продовольствия, а пять с востока — бочонками с порохом. А вот скромный фургон с крестом - лекарства! Сработали обе роты так, как я и наставлял - лихой наскок, захват и, сделав два-три залпа из "Спенсеров", сразу же быстрый отход. А в удобной позиции из засады ещё пару залпов по погоне. И всё - "хвост отрублен". Что теперь поделаешь, это удел всех рейдеров. Появляться там, где тебя не ждут, наносить молниеносный удар, наводящий панику, и снова ускользать в неизвестность. А именно это напрягает федералов больше всего!

А меня уже дожидалась эта чудесная старшая медсестра. Все наши раненые ухожены, перевязаны, лекарства у нас есть. Все отлично накормлены! И ещё - ведь есть поговорка: "У победителей раны заживают быстрее!" И орут: "Да здравствует майор Мур!"

— Ну что, храбрые северяне, воюйте дальше, — вовсю заорал О*Рипли. А мы тут отдохнём с недельку. Ну почему парням не отдохнуть — еды полно, оружие и порох есть, да и, самое главное — чудесные медсестры северян помогут нам расслабиться! Парни постоянно твердили, что с таким умным командиром, как майор Джонни Мур, они готовы со мной даже в пасть самому дьяволу. Или даже и в ад! Уверен, черти там нас ждут, потирая свои волосатые ладошки.

Но... Но боюсь, что там, в аду, мои лихие головорезы сразу от души набьют морды чертям и заставят их подметать полы и маршировать, а смазливых чертовок используют по прямому «назначению». Причём неоднократно! Во всяком случае, сержант О*Хара, именно так громогласно и заявлял. И все ему верили, что у нас так именно и будет даже в аду! Вот такие лихие у меня парни! Но дисциплинированные! Три раза с каждой медсестрой и всё! Ведь жизнь и война продолжаются. Мы победим! Никто, кроме нас!